Маргарита Логвинова
Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 3
Поднимаясь вверх, Егор рассмеялся.
– Ты не ушла, потому что знала, что я передумаю?
Зеленые глаза искрились.
– Согласись, в подъезде разговаривать теплее, чем на улице.
– Ты, конечно, можешь отказаться от моих услуг, но я бы рекомендовала тебе наоборот походить на занятия, мы поищем для тебя оптимальные копинг-стратегии, – Маша вещала, уплетая сладкое.
– Это что еще такое?
– Подумаем, как лучше справляться со стрессом. Тут у каждого свое. Кому что подходит.
– А тебе?
Они сидели в гостиной на большом бежевом кожаном диване, рядом – журнальный столик, напротив – огромный телевизор.
– У меня несколько вариантов: могу убираться в доме, гулять, читать книги, есть дыхательная техника, тоже помогает. Есть и дневник, где я записываю переживания. И подруги, конечно, мама. А еще у меня есть коробочка счастья.
– Вот с этого места поподробнее.
– Там собраны какие-то мелочи, для других людей это ничего не значит, а для меня… Там, например, есть камень, который я привезла, первый раз оказавшись на море, есть билеты фильмов, музеев, которые произвели на меня впечатления, записки, лепестки цветов и много всякой всячины. Кстати, там есть один интересный экземпляр.
– Какой же?
– Это ручка.
– Ручка?
– Да, обычная шариковая ручка. Та самая, которой я подписала фотографию из твоего кошелька.
– Вряд ли это был для тебя счастливый момент.
– Это была часть поездки, в которую я узнала тебя получше. Вообще, это была приятная поездка.
Егор чуть приподнял уголки губ.
– Еще чаю?
– Можно. Я хотела тебе сказать…
– Так говори.
– Что бы знал…
–Да говори уже!
– Мне все равно, сколько голов ты пропустишь, думать о тебе от этого хуже я не стану. Главное, чтобы ты из-за этого хуже о себе не думал. Не накручивал себя. Но если ты посвятишь мне какой-нибудь сухой матч или серию, я буду только «за».
Девушка рассмеялась.
– Тебе помочь убрать?
– Не надо, я сам.
– Тогда мне пора, – Маша начала собираться.
– Уже поздно.
– Я вывозу такси.
– Я тебя довезу.
– Не надо, тебе нужно набираться сил. Спасибо за чай.
Парень глубоко вдохнул.
– Сегодня был чертовски тяжелый день, – Егор медлил. Наконец, он решился продолжить. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Но не могу придумать причину, чтобы ты осталась.
Маша посмотрела на голкипера, этого великана. Доброго, такого уверенного, решительного, жизнерадостного внешне и такого противоречивого, чуткого, ранимого внутри. Видимо, у него сегодня, и правда, тяжелый день.
– Давно не смотрела хороших фильмов.
До Егора не сразу дошло. Маша выждала паузу.
– У меня много хороших фильмов скачано, – наконец, до него дошел смысл подсказки.
– Ну, если фильмы действительно претендуют на это звание, я бы составила впечатление. Пожалуй.
– А если сериал?
– Пусть будет сериал.
Маша лежала на диване, укрытая пледом, а парень с подушкой расположился на пушистом ковре ниже. Оказалось, они оба не смотрели последний сезон суперпопулярного сериала, где идет речь о борьбе за власть в вымышленном мире. Они обменивались комментариями, шутили.
В какой-то момент Егору показалось, что Маша заснула.
– Почему так получается, чем дальше я пытаюсь от тебя быть, тем ближе ты оказываешься?
Девушка зашевелилась.
– Думал, что ты спишь.
Маша сползла с дивана вместе с пледом, присела рядом с Егором и укрыла их обоих.
– Потому что ты странный человек: когда другим плохо, ты рядом. А когда тебе плохо, то никого не подпускаешь.
– Никого, значит?
– Ну, почти никого.
Утром Маша обсуждала с Аней свои идеи относительно поведения Саши.
– Я вчера беседовала с одним человеком, и он навел меня на одну интересную мысль. Мы все хотим продолжиться в других людях, создать себе будущее, выйти за рамки сознания. А у Саши этого не чувствуется. Словно она пытается наоборот отгородиться от мира. Вот только зачем?
Пока психолог рассуждала, ее ассистентка просматривала документы и, нахмурившись, сосредоточенно стучала пальцами по клавиатуре. Маша уже стала подозревать, что ее не слушают. Но она недооценила Анну.
– С высокой вероятностью, думаю, я установила причину.
– Что там?
– У нее третья группы инвалидности. Стопроцентной уверенности у меня нет, но полагаю, что это существенный фактор.
– Ты уверена?
– Да. Заболевание крови. У нас есть ее прописка. Можно установить поликлинику, к которой она прикреплена и вычислить ее лечащего врача, побеседовать с ним…
– Не надо, так глубоко мы заглядывать не будем. Если у нее серьезное заболевание, то Саша вполне может иметь ограниченный образ будущего, стремление сузить социальные контакты, чтобы обезопасить от потери тех, с кем общается. Объясняется и интерес к смерти, это чистой воды рационализация.
– Но, как писал Фромм, – продолжила ассистентка, – потребность в принадлежности и социальной укорененности никуда не исчезла, а была подавлена.
– Прекрасно, Аня. И подарки профессора принесли свою пользу.
– Ирония или сарказм? Однажды я научусь различать оттенки юмора, – посетовала ассистентка психолога.
– В ситуации стресса произошла разблокировка, так как сознательный контроль был ослаблен, и потребность опредметилась в виде Жени.
– Достойная работа, – одобрила Аня. – Только все это гипотеза. Как ее проверить?
– Я побеседую с Сашей и все пойму. В любом случае, мы можем дать Стрелку объяснение, и он успокоится. Я надеюсь.
Когда Маша зашла в кабинет, Александра была уже там. Как всегда, пунктуальная, аккуратная, собранная, одетая с иголочки, вся в кожаной броне цвета вороного крыла. Ничто в ней не выдавало недавно перенесенного волнения.
– Как ты? – поинтересовалась шатенка.
– Готова к работе, – отрапортовала Саша.
– Если надо поговорить…
– А о чем тут говорить? Было и прошло.
– Хорошо.
– Я набросаю программу для тренинга по преодолению стресса…
– Стресса? – перебила ее психолог.
– Да, стресса перед соревнованиями. Есть запрос.
– Конечно, работай.
Маша углубилась в отчеты. Ребята возвращались из сборных, медицинская служба должна дать отчет о состоянии футболистов, потом будет групповое собеседование для оценки психологической готовности. Надо все продумать.
– Почему мир так плох? – вывел ее из раздумий голос Александры.
– По-моему, он очень даже хорош.
– Почему? Ты же не хуже меня знаешь, что творится вокруг.
– Потому что в нем есть я. И ты, кстати, тоже.
– Это как понимать?
– По-моему, если бы в мире не было меня, то это было бы значительно хуже. Для меня, во всяком случае.
– То есть, пока мы есть, все не так уж плохо?
– Думаю, да.
– Но однажды нас не станет…
– Но пока мы есть.
– Но мы не знаем, когда уйдем…
– Может быть, в этом как раз и наше счастье.
Находя момент подходящим, Маша предложила:
– Присядем? Ко мне приходил Женя. Он не понимает, что произошло.
– Этот дегенерат уже успел все разболтать?
– Этот дегенерат, как ты выражаешься, вчера весь вечер развозил пострадавших и свидетелей терактов. Полистай социальные сети. Там сейчас флешмоб – делятся фотографиями людей, помогавших после случившегося, с хештегами «спасибо». Там есть и Женя.
Пауза.
– Он понапридумывал все!
Снова тишина.
– Я не знаю, что на меня нашло…
– Знаешь. Это жизнь. Она всегда прорывается. Пока мы дышим. Ты жива, понимаешь? Что толку гадать, когда умрешь? Те люди, которые не выжили, многие из них были даже моложе тебя.
– Ты не понимаешь…
– Так объясни!
Саша была болезненным ребенком. Пока другие дети могли позволить себе шалости и игры во дворе, она должна была соблюдать режим, посещать поликлинику и периодически лежать в стационаре. Она была сильнее многих своих сверстников. Не физически, конечно. Саша умела терпеть, переносить боль. Она даже умела радоваться жизни. До поры до времени.
Что люди умирают, она усвоила довольно рано, видела своими глазами. А еще видела, как ссорятся родители, как отец заявляет матери, что дочь все равно умрет и он устал бороться. Однажды он ушел. Как оказалось, навсегда.
Порой было так тяжело, что хотелось сдаться. Закрыть глаза и не проснуться. Но это страшно. И глаза снова открывались. Капельницы, уколы, обследования – все начиналось по новой. Смерть постепенно из запретной темы стала темой шуток и поисков. А к другим людям лучше не привязываться. Тут одно из двух: либо ты уйдешь, либо они. Больно будет в любом случае.
Но девочка выкарабкалась. Пошла в школу. Правда, обучалась дома. Училась хорошо, много читала, стала поддержкой для мамы, которая в итоге вышла замуж и обрела новое семейное счастье.
Саша не очень доверяла людям. И отчиму своему тоже. Но мама казалась рядом с ним счастливой. Что Александра? От одиночества таблеток еще не придумали. К сожалению.
У нее были друзья. В основном – ребята с тем же диагнозом, они понимали друг друга, поэтому и держались вместе.
Как бы насмехаясь над смертью, Александра решила стать патологоанатомом. Но не выдержала учебной нагрузки медицинского университета, где должна была пропадать с утра до вечера, а ведь еще режим, каждодневные ритуалы с приемами лекарств и периодические процедуры в больницах.
В это время она увлеклась теорией Фрейда и его последователей. Девушка подумала, что психоаналитик сумел очень точно почувствовать этот мир: грешный, уязвимый, склонный к саморазрушению. У такого мира нет будущего. Как и у нее. Одно падение эритроцитов и борьба закончится не в ее пользу.
Влюбляться тоже не стоит. Она попыталась. Это был один из пациентов соседней палаты. Хватит.
Конечно, не весь ее опыт подтверждался этой теорией. В группе психологов образования, несмотря на ее неординарность, девушку приняли тепло, но в душу не лезли и воздвигнутые ею границы не стремились разрушить. Не пыталась и она.
Работа с людьми, которая по началу казалась ей кошмаром, на проверку оказалась очень даже сносной. Хотя Александра несколько раз порывалась развернуться и пойти домой, прежде чем перешагнула порог психологического кабинета.
Хотя все это не имеет смысла. Потому что у нее нет будущего.
– Что ты почувствовала после теракта?
– Мне захотелось жить. Жить, как другие живут – не заморачиваться, вообще ни о чем не задумываться… А тут он, это чудовищное порождение постиндустриального общества. Спокойный, уверенный, сильный… Больше такого не повторится.
– Поговори с ним. Он заслужил знать, что происходит.
– Не представляю, как мне на него смотреть, на этот… образец культуры потребителей.
– Пусть не сейчас, но пообещай.
– Ладно.
– И спроси у Жени про будущее. Вам будет, что обсудить.
Три игры
Кубковую встречу они проиграли. Воротынцев на пресс-конференции сетовал, что игроки не успели переключиться после игр сборных, но факт оставался фактом.
В тот же вечер он созвал экстренное совещание тренерского штаба, на котором присутствовала и Маша. Она была вынуждена прослушать все установки тренера, поэтапный разбор. Во время обсуждения Воротынцев так и ни разу к ней не обратился. Девушка уже начала поглядывать на часы, когда тренер попросил ее приблизиться.
– Еще пару минут, и мы переговорим, – сказал он.
Как ни пытался тренер скрыть возбуждение, тело его выдавало. Резкость голоса, порывистость движений, горящие глаза… Что еще он придумал?
Воротынцев предложил провести усиленную работу на сплочение, причем, в ближайшее время. А в дальнейшем перспективе – каждую неделю проводить какое-то совместное мероприятие – выход в кино, боулинг, театр, что угодно.
Маша предупредила, что футболисты и так много времени проводят вместе, как бы не наступило пресыщение. В такой ситуации вместо взаимопонимания может наступить желание держаться подальше. Но Воротынцев настаивал, что футболисты должны биться друг за друга, а для этого они должны лучше друг друга узнать. Одним словом, мысль он выразил, а воплощение оставалось на усмотрение психологу.
– У нас три игры до зимнего чемпионства. А зимние чемпионы практически всегда чемпионы и летние.
Так к уже имеющимся заботам, добавились и новые. Но и это не все. Андрей поскандалил в аэропорту. Извинился потом, конечно. Но осадок остался. На имидже клуба это тоже отразилось не лучшим образом. Теперь уже Кротов вызвал Машу и привычной ему манере сухо и лаконично приказал решить эту проблему. Он не хотел, чтобы в будущем подобные истории повторялись. А еще сообщил, что Маша будет сопровождать его на выездном заседании совета директоров. По его тону девушка поняла, что возражения не принимаются.
Березин вышел в основе за новый клуб, на несколько минут всего, но, судя по отзывам прессы, произвел положительное впечатление. Вообще его команда выступала ни шатко, ни валко, но Дмитрию это было даже на руку – его мотивированность, заряженность на борьбу на фоне всего прочего особенно бросались в глаза.
– Ну что, ты счастлив? – спрашивала его Маша на очередном сеансе.
– Да, конечно, – отвечал ей синеглазый парень из экрана монитора. – Но хочется больше.
– Всегда хочется больше. Как твои ощущения?
– Разгоняюсь. Тяжеловато пока. Но ты даже не представляешь это чувство, когда оказываешься на поле… Этот рев трибун, толпа, камеры… Тот еще наркотик.
– У каждого свои трибуны, – улыбнулась девушка. – Кстати, о них. Меня тут пригласили на одно ток-шоу. Я была вынуждена согласиться, Кротов настоял, говорит, надо для имиджа клуба. А я совсем не представляю, что там нужно делать.
– Забей им голову своей психологической ерундой и все будет норм.
– Эта психологическая ерунда тебя на ноги поставила.
– Ну что ты сразу обижаешься, – ответил он, а сам ухмыльнулся. – Смотри, сначала сделай умное лицо, вставь пару комментариев. Если хочешь, чтобы тебя больше показывали, скажи наоборот тому, про что говорит большинство.
У Маши было такое наивно-растерянное выражение, что Дима сдался.
– Ладно, просто будь собой, это уже будет оригинально.
– Все-таки ты мастер комплиментов.
– Что есть, то есть, – расплылся в одной из своих чешырских улыбок футболист.
– Знаешь, что я сегодня почувствовал?
– Думаю, скоро узнаю.
– Я впервые за несколько месяцев почувствовал, что все будет хорошо.
– Я предупреждала, что такое может случиться.
– Если я забью гол, то исполню любое твое желание.
– Нет.
– Нет?
– Не если, а когда. Я придумаю что-нибудь особенное.
В наказание за содеянное Андрей был отправлен на консультацию к психологу.
Парень держался намеренно вызывающе и самоуверенно. Но внутри он, как и большинство людей, немного побаивался странных личностей, то ли колдунов, то ли шарлатанов, которых гордо величали «психологами». Его серые глаза скрывались под валиками бровей, отчего придали хмурости и без того его не самому жизнерадостному виду.
– Пунктуальность – это не ваш конек, как я вижу, – с порога бросила Маша.
– Какое вам дело до моей пунктуальности?
– Самое прямое. Руководство поручило мне провести с вами коррекционную работу аккурат до конца этой части чемпионата.
Андрей хотел сказать что-то резкое, но сдержался.
– Я могу отказаться?
– Да, конечно. Но тогда вам придется заплатить штраф и провести последние матчи во второй команде. После последних событий с футболистами, тех скандалов, наше руководство стремится на корню пресекать нечто подобное. Вам же известно, что свято место пусто не бывает, у нас подрастает талантливая молодежь… Но вы же пришли в наш клуб, чтобы играть… Одним словом, решайте сами.
Они сидели в ее кабинете. Маша параллельно писала что-то на компьютере, футболист опустил голову и размышлял.
Наконец, оторвал глаза от пола и поднял их на психолога.
– Что нужно делать?
– Пойдемте со мной, узнаете.
Девушка вышла из кабинета и направилась в бывшую архивную.
– Пожалуйста, проходите.
– И что вы хотите от меня?
Релаксационный ковер, диван, песочница, стопка настольных игр, книги, даже пианино. Парень откровенно затруднялся предположить, что именно его ожидает.
– Отдайте мне ваш телефон.
– Что?
– Пожалуйста, – девушка произнесла это тоном, не терпящим возражений.
Андрей повиновался.
– И все-таки не понимаю, зачем мы сюда пришли.
– У нас здесь будут проходить занятия, по сорок пять минут. В это время вам нельзя пользоваться телефоном и покидать помещение.
– А вы?
– Я тоже буду здесь. Можете смотреть все, что здесь есть, изучать, читать, просто отдыхать. На ваше усмотрение.
– Вы даже не спросите, что это была за история в аэропорту?
– А вы хотите это со мной обсудить?
– Нет.
– Поэтому я и не спрашиваю. Кстати, там есть бумага. Может быть, вам захочется что-то написать.
– Вы точно психолог? Мягко говоря, методы у вас странные.
– Вас что не устаивает формат нашей работы?
Салаев ждал, что его будут заставлять, убеждать раскрыть душу, может быть, пичкать наставлениями и нотациями. Он прокрутил у себя в голове множество вариантов, но только не этот. На вид весьма необременительно – возможно, психолог просто не хочет с ним возиться, поэтому и придумала вот такой ход, вроде бы она работает, а на самом деле и нет. На следующее занятие он решил пронести диктофон.
– Устраивает.
– Тогда приступим к работе.
Маша расположилась в кресле и углубилась в ежедневник. Она составляла программу нового тренинга на сплочение, периодически обращаясь к компьютеру.
Андрей сначала сел на диван, там он провел минут десять. Потом не выдержал и встал, осмотрел помещение. Взял с полки какую-то игру, прочитал инструкцию, положил на место. Посмотрел на часы. Открыл пианино. Посмотрел на Машу. Она не отреагировала. Провел пальцами. Закрыл крышку. Посмотрел на часы. Взял книгу с полки. Владимир Леви. Покрутил в руках. Поставил обратно. Время еще не истекло. Сел на диван и стал смотреть на часы, будто гипнотизируя их двигаться быстрее. Понял, что еще один такой сеанс ему не вынести.
– Время вышло. Спасибо за продуктивную работу.
«Она еще и издевается», – подумал парень. – «Я этого так не оставлю».
На втором сеансе ситуация повторилась. Андрей пытался чем-то себя занять. Молчание Маши, ее упорная и сосредоточенная работа над чем-то не давала ему покоя. Что это она делает? Снова какую-то свою психологическую штуку выкинуть хочет? Пересилить себя и заговорить первым он не мог. Не мог опуститься до такого. Время тянулось еще медленнее, чем в первый раз. Ситуация становилась невыносимой.
Третий сеанс начался, как и две предыдущие встречи. Парень, в тщетной попытке чем-то себя занять, взялся собирать кубик Рубика. Надолго его не хватило. Маша, как и прежде, записывала что-то себе в дневник. Андрей снова открыл пианино и ударил по клавишам так, что, казалось, зазвенели стекла. Девушка вздрогнула, но продолжила работу, как ни в чем не бывало. Крышка инструмента закрылась.
– Кто на нем играет?
Девушка отложила дневник.
– Я.
– Вы играете на пианино?
– Да. Немного.
Парень сидел на вращающемся стульчике рядом с инструментом спиной к собеседнице.
– У этого всего был смысл?
– Да, конечно.
– Какой?
– Нельзя разговаривать с человеком, который этого не хочет.
– Вы хотели, чтобы я заговорил сам?
– Не совсем. Я стремилась, чтобы вы захотели заговорить.
– Что ж, у вас получилось. Что вы там все время пишете? Досье на меня?
Маша улыбнулась. Впервые за все встречи.
– Это по нашей психологической службе. Планирую очередное мероприятие. А это мой дневник, тут я пишу свои мысли. Так мне легче их систематизировать.
– А зачем здесь этот ковер?
– Его мирное мерцание способствует успокоению.
– А меня бесит.
– Меня тоже. Если смотреть на него слишком долго.
– А это что за игрушки?
– Это не игрушки, а психологический инструментарий – кубики Коса. Ели хотите, я покажу вам, как они работают. Но не сегодня. Время вышло.
Придя на четвертый сеанс, Андрей заметил, что психолог, как и прежде окружена книгами, неподалеку ноутбук.
– Доброе утро.
Чтобы ответить на приветствие, Маша отложила свои занятия.
Андрей понял, как это работает: когда он обращается к Маше, она готова поддержать диалог, но стоит ему замолчать, она уходит в себя.
– Сыграете мне? Для меня не играли еще. Бесплатно, я имею в виду.
Маша посмотрела на Салаева: ему действительно интересно.
– Хорошо. Я сыграю. Как мелодию вы хотели бы услышать?
– Что-нибудь из кинофильмов?
– Надеюсь, «Пираты Карибского моря» вас устроят.
– Вполне.
У Андрея были довольно длинные волосы, которые он удерживал резинкой. Что-то было в нем от индейца.
Когда мелодия завершилась, Андрей подошел к девушке сзади, опасаясь, что она встанет и снова углубится в компьютер.
– Почему вы все-таки ни о чем меня не спрашиваете?
– Потому что не хочу с вами бороться.
– Что вы имеете в виду?
Футболист подвинул пуфик к фортепиано. Маша развернулась к нему.
– Я изучила ваше личное дело, вашу историю. Уж простите, но мне нужно было как-то вас понять.
– И что же вы поняли?
– Что вы борец по жизни. Вы из непростой семьи, можно сказать, даже из семьи, оказавшейся в трудной жизненной ситуации, вы делали себя сами и, в первую очередь, можете быть признательны именно себе, зато, что сейчас в составе клуба боретесь за чемпионство.
Опять же, «боретесь», потому что у нас в этом сезоне каждый матч на вес золота, особенно с аутсайдерами и середниками, это вам известно не хуже, чем мне.
Вас бесит, что иностранцам позволено в клубе больше, чем другим, что вокруг много хамов, вам даже приходилось играть когда-то договорняки, а потом вы ушли. У вас на все есть свое мнение, и зачастую оно правильное. Но вы не один. У меня много таких как вы, интересных личностей. Хотя, такого как вы второго, конечно, нет.
Вы хотите стать чемпионом, я желаю того же. Поэтому не хочу с вами бороться. Наоборот, я могу вам помочь, если вы захотите. Мы найдем направление для вашей энергии, будем учиться в какой-то мере принимать … несовершенства других людей. Вы молчите?
– Почему вы не сказали сразу?
– Вы бы меня не услышали.
– Но теперь уже поздно.
– Давайте попробуем. У нас еще есть три игры.
Андрей выглядел так, будто пытается скрыть что-то.
– Вы что-то хотите мне сказать?
– Нет, ничего. Да, давайте попробуем.
– Тогда давайте пересядем на диван, там будет удобнее. Вы хотите поговорить о том случае в аэропорту?
– Да. Все было не так, как вы думаете…
Первая игра из трех оставшихся в этой части чемпионата была выиграна.
На следующий день Маша и Кротов летели в самолете на выездное заседание совета акционеров клуба в один из наших южных городов. Президент был как всегда сдержан, работал на компьютере, сидел в наушниках, он отвлекся от монитора буквально минут на пять, не более, обрисовывал план действий. Командировка предполагала быть с ночевкой.
Юрий Алексеевич расположился в соседних апартаментах и предупредил, что через два часа зайдет за своей спутницей. Маша упала на широкую мягкую кровать, пролежала там в позе звезды несколько минут, потом вышла на балкон: вид открывался шикарный, прямо под ней был бассейн, а чуть подальше анютиными глазками расцветало море. Оно вздымалось, будто копило силы, а потом устремлялось вперед и разбивалось волнами о берег.
Маша подумала о человеческой жизни. Мы также рождаемся там, в глубине, в пучине вод. Набираемся сил, растем, стремимся подняться над водной гладью, а чувствуя в себе силы, устремляемся к какому-то берегу. Набираем скорость, ветер либо подгоняет нас, либо пытается замедлить наше движение, но мы неумолимо рвемся вперед. И однажды волной разбиваемся о берег. Обязательно разбиваемся.
Психолог надела деловое платье, подсобрала волосы, подкрасилась и прикрепила любимые жемчужные сережки.
Конференц-зал находился на территории отеля, только в отдельном корпусе. Именно туда и направились она и ее начальник.
Кротов как всегда одет с иголочки. Идеально выглаженная рубашка, серебряные запонки, сверкающие ботинки. Только задумчив больше обычного.
Зачем он взял ее в поездку? Ведь такие совещания не редкость. Загадка. Но нужно подождать. А терпения у Маши было не занимать.
Подводили итоги летнего трансфертного окна, говорили о бюджетной ведомости, корректировали задачи на сезон. Еще недавно акционеров устаивало место в верхней части турнирной таблицы, а теперь они хотели видеть команду в Лиге Чемпионов.
После кофе-брейка заседание продолжилось в усеченном составе. Маша гуляла по территории, накинув на плечи пальто – было прохладно. Наверное, летом здесь много народа, слышатся детские голоса из бассейна, мелькают купальники и счастливые лица отдыхающих. А сейчас только снующие всюду листья, которые не успевают убирать даже самые расторопные дворники.
– Вот вы где. Я вас провожу. В восемь зайду за вами.
Тон не предполагал апелляций. Будь на месте Кротова кто-нибудь другой, девушка непременно поинтересовалась бы, как прошла встреча. Но это был ее невозмутимый начальник, уверенный и все знающий.
К ужину пришлось опять переодеваться. Оказывается, эти деловые встречи весьма утомительны: слишком уж много времени тратится на приведение себя в подобающий вид.
Девушка распустила волосы и надела менее официальное платье.
Ресторан также находился на территории отеля и был оформлен в сине-голубых тонах. Стены украшал картины с морскими пейзажами. В полупустом зале приглушенно играла музыка, в других ужинавших Маша узнала участников совещания.
Девушка чувствовала себя несколько неловко в компании Кротова. Она не решалась завязать разговор.
– Что будете пить?
– Чай.
– А кроме?
– Если вы про алкоголь, то я не пью.
– Вообще? Или только с начальниками?
А у него, оказывается, есть чувство юмора. Но хороший ли это знак?
– Все зависит от того, какой ответ вам понравится больше.
Маша позволила себе полуулыбку.
– Интересно, можно ли вас когда-нибудь заставь врасплох, или вы всегда застегнуты на все пуговицы?
– А вот это зависит от времени суток.
Кротов посмотрел на свою спутницу оценивающе.
– А я, пожалуй, выпью.
Это заявление насторожило Марию. Но, с другой стороны, он тоже человек. Наверно.
Девушка нарезала стейк, а сама ждала, когда же Кротов перейдет к делу. Но он ел и потягивал коньяк, не произнося тостов. Попросил у официантов еще спиртного. После третьего обращения Маша решила все-таки вступить в беседу.
– Рано утром самолет.
– Вы правы, только утром.
– Будет насыщенный день.
– Да, будет завтра.
Когда официанта остановили в четвертый раз, напор пришлось усилить.
– Тут акционеры. Если захотите, я попрошу, чтобы вам принесли в номер.
– Я не пьянею, – сказал Юрий Алексеевич, но бокал оставил нетронутым.
– Что-то случилось?
– Начальнику нельзя расслабиться?
– Буду рада ошибиться, но вы, кажется, решили напиться.
Собеседник отложил вилку.
– Ни вам лично, ни мне, ни клубу еще один информационный повод ни к чему.
– Клубу … – повторил машинально мужчина и залпом осушил содержимое бокала.
– Расскажите…
Снова остановил официанта. Маша незаметно придвинула наполненный бокал к себе.
– В конце сезона меня уволят.
– За что?
– Расхождения по вопросам развития клуба, инфраструктуры. Но на самом деле – денежные вопросы. Хотят продвинуть другого. Я не раз встречался с этим в своей карьере.
– А если мы выиграем чемпионат?
– Вопрос решенный.
– Даже не знаю, что сказать…
– Вы даже не представляете себе, сколько сил, времени я вложил в этот проект… А теперь все летит к черту. Отдайте мне мой бокал.
– Вам же не раз приходилось менять место работы. У вас останется ваш опыт, ваши связи, наш характер, в конце концов. Есть что-то еще?
– Наверно, я устал. Думаете, моя жена или дети ценят то, что я для них делаю? Что сутками пропадаю на работе. Думаете, они благодарны мне за то, что я оплачиваю их учебу, отдых, тряпки, машины, да вообще все? Ничего подобного. А я стараюсь для них.
– Опишите, что вы чувствуете.
– Кроме опьянения? Опустошение. Безразличие. Досаду.
– Это можно понять. Вы оказались в непростой ситуации. Но любую ситуацию можно разрешить. Надо просто подумать как.
– Именно поэтому я вас пригласил.
– В смысле?
– Переходите со мной. Психологом, секретарем, личным ассистентом. Я человек прагматичный. Но иногда люди иррациональны. И тогда мне трудно с ними взаимодействовать. Прямо сейчас напишу на увольнение, у меня есть несколько идей…
– У нас несколько игр до зимнего чемпионства…
– Вы отказываетесь от моего предложения?
– В этом его виде, да.
– Может быть, вам предложили место получше?
Маша покачала головой.
– Правильно, не рассказывайте.
Через минуту он добавил:
– Вы понимаете, что после того, что вы слышали, я не могу вас оставить.
– В покое или в живых?
Прошло несколько дней. Маша по скайпу общалась с Березиным.
– И как впечатления от ток-шоу? – интересовался он.
– Как сказать… Эта история вся была высосана из пальца, не было там никакой реальной подоплеки, все на камеру. Пришли засветиться, не более. Я сказала, как есть. Думаю, больше в подобные передачи меня не пригласят.
– Тут одно из двух: либо забанят, либо, наоборот, выделишься. Причем никогда не знаешь наверняка, что произойдет в конкретный момент. Однажды на каком-то телеканале комментировал игру и говорил, как оно есть, так потом комментировать не давали. А в другой передаче зашло. Одним словом, не грузись особо, будет видно.
– А у тебя как?
– Завтра первый раз выйду в старте. Волнительно почему-то. Столько раз играл, а тут переживаю, как мальчишка…
– Это нормально. Ты покажешь себя, я уверена.
– Откуда у тебя эта уверенность?
– Ты когда-то сам сказал, что футбол – это лучшее, что ты умеешь делать.
– Ну, я немного поскромничал… Шутка. Ты будешь смотреть матч?
– А ты хочешь, чтобы я его посмотрела?
– Да, хочу.
– Тогда посмотрю. Придется следить по телефону, потому что буду на стадионе, наши играют.
– Я давно хотел у тебя спросить…
– Давай, я слушаю.
– У тебя есть в этой жизни что-нибудь кроме работы?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, кроме бесконечных проблем футболистов и клуба? Ты даже дома-то по сути работаешь, пусть и со мной.
– У меня есть семья, друзья, любимая работа…
– А как же личная жизнь?
– А с чего это ты вдруг озаботился моей личной жизнью?
– Да так, просто. Когда ты в последний раз была на свидании?
– На настоящем свидании?
– Да.
– Тебе нужен честный ответ?
– Хотелось бы.
– Давно.
– Я почему-то так и думал, – парень расплылся в одной из своих обволакивающе обворожительных улыбок.
– И все равно не понимаю причин твоей заботы о моей личной жизни.
– Все просто. Ты же мой психолог. Мне важно твое … душевное равновесие. Для нашей… последующей успешной работы.
– Ну, спасибо.
– Ты когда была в ночном клубе?
– С целью развлечения?
– Да.
– Даже не вспомню.
– Вот.
– Ты мне предлагаешь отправиться в ночной клуб?
– Почему бы и нет.
– А что, это идея. Пойду скажу Поле…
Маша хотела отключиться.
– Эй, подожди, это все?
– Вообще-то время нашей консультации давно вышло и мне, как ты правильно заметил, пора заняться своей личной жизнью. Пойду поищу в Полином гардеробе что-нибудь подходящее…
– И ты даже мне не покажешь?
– А должна?
– Я как бы про.
– Думаю, я справлюсь.
– Что-то мне не нравится твой энтузиазм. Ты там много не пей и поосторожней, если будут подкатывать. Ходков много. И вообще…
