Мара Вульф
Кредо викканки. Знаки и знамения
– Большое спасибо. Как тебя зовут? Ты давно стала послушницей? – спросила я у своей спутницы.
Та внимательно посмотрела на меня и начала жестикулировать в ответ.
– О, ты немая?
У входа в комнату послышался смех, и я резко развернулась.
– Ее зовут Коринн. Она дала обет молчания. – Прислонившись к косяку, в дверном проеме стояла молодая женщина. – Так обязаны делать все послушники, которые желают войти в ковен и впоследствии претендовать на более высокий ранг. Они молчат два года, а потом либо сходят с ума, либо становятся как шелковые. – Ее оценивающий взгляд скользнул по моей одежде. Сама она была одета в зеленый плащ ковена и выглядывающее из-под него светлое платье. А когда девушка опустила капюшон, я увидела знакомые глаза. Глаза, которые я и не надеялась когда-нибудь увидеть.
Я ухватилась за стул, чтобы не упасть. Это все сон? В действительности я не вернулась в Ардял, а лежала в своей кровати в Аквинкуме и спала? От отчаяния хотелось кричать и топать ногами, но я не издала ни единого звука. Горло словно сжалось. Гостья улыбнулась, однако она не выглядела дружелюбной. И эту улыбку я тоже хорошо помнила. Раньше я видела ее на лице двенадцатилетней девочки, с которой боролась за любовь нашего отца. Но та девочка давно мертва. А может, я и не в Ардяле, и не в Аквинкуме, а в стране вечного лета? Николай все-таки меня убил?
Она поджала губы.
– Ты ничуть не изменилась. – Это звучало не как комплимент.
– Лупа, – хрипло выдавила я из себя, бросилась вперед и повисла у нее на шее. По щекам полились слезы, которые я не могла сдержать. – Лупа. – Это не сон. Сестра была настоящей. Даже то, что ее тело рефлекторно напряглось, было мне знакомо. С самого детства ей не нравилось, когда к ней прикасались. – Ты жива, – выпалила я сквозь рыдания, когда она меня отстранила. – Как такое возможно?
– Это ненадолго, если ты меня раздавишь. – Меня рассмешило выражение ее лица, такое же хмурое, как и всегда.
Я взяла сестру за руку, потому что мне было просто необходимо удостовериться, что она из плоти и крови.
– Почему де… – у нее расширились глаза. – Раду, – исправилась я, потому что послушница до сих пор стояла в ванной. – Почему Раду мне об этом не рассказал?
– У него свои причины. Смой с себя вонь человеческого мира, а потом увидимся за обедом. Не говори ему, что я испортила сюрприз. Он будет в ярости.
– Не буду, – улыбнулась ей я. Вполне в духе Лупы поступать так, как она сама считала правильным. – Доставим ему такую радость.
Сестра приподняла темные брови:
– Да, доставим.
Мне не хотелось ее отпускать.
– Мы можем отослать Коринн, – предложила я. – Расскажи мне больше. Ты стала такой красавицей.
– А ты сомневалась?
– Ничуточки.
Разве что думала, будто она мертва. Лупа еще в детстве обладала необыкновенной внешностью. Стройная и гибкая, словно хлыст, с длинными белоснежными волосами, как у нашей матери, теми же льдисто-голубыми глазами и полными красными губами. Она была очень похожа на маму.
– Увидимся позже. Я просто хотела увидеть, какой ты стала. Так что не сдавай меня. – Как и прежде, в ее последних словах прозвучала скрытая угроза. На этом сестра развернулась и вышла из комнаты, в то время как я, не веря собственным глазам, продолжала буравить взглядом то место, на котором она только что стояла.
Мне хотелось окликнуть ее, побежать следом, потребовать объяснений, но Лупа уже завернула за угол.
Как такое возможно? Я потерла лицо обеими руками, стараясь избавиться от смятения. Лупа жива. Она не погибла в ту кошмарную ночь. Я недоверчиво покачала головой. На самом деле я никогда не была совершенно одна. Ее дедушка тоже прятал среди людей? Как он мог так мне солгать? Я была в отчаянии и вне себя от страха, когда Раду меня нашел. Однако он спас и Лупу. А потом украл у нас совместное детство. От злости у меня загорелись щеки. Он не имел на это права. Коринн подошла ко мне и подергала за рукав. Когда я повернулась к ней, она указала на ванную. Нос уловил аромат лаванды.
– Спасибо, – рассеянно сказала я, после чего она кивнула и вышла из комнаты.
Закрыв дверь, я шагнула к кровати и села на нее, разгневанная, расстроенная и растерянная одновременно. Раду знал, как страшно и одиноко мне было. Я с трудом сдержала порыв найти его и немедленно потребовать объяснений. Останавливала только просьба Лупы. Я встала и начала раздеваться. Прошла в ванную, опустилась в горячую воду, однако получить от этого удовольствие не удавалось. Я изо всех сил старалась разобраться в своих эмоциях. Получалось плохо. Но слепые обвинения тут не помогут. Лавандовое масло ласкало кожу, будто мягким бархатом. Несмотря на волнение, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Всего за несколько часов моя жизнь кардинально изменилась. Если бы Николай сегодня не появился в библиотеке, мне бы сейчас нужно было отправляться на рынок. А вместо этого я попала в Ардял и выяснила, что сестра, которую я считала погибшей, жива. Наверняка дедушка приведет весомые аргументы, почему он столько лет хранил эту тайну, но мне все равно казалось, что это неправильно. Впрочем, даже если я начну обвинять Раду, это ничего не изменит. Я вымыла волосы розмариновым мылом, которое лежало на краю ванны, тщательно их прополоскала и натерла тело сахарным скрабом, который тоже обнаружился рядом. От него пахло миндалем и ванилью. Никогда еще я не позволяла себе такой роскоши. Все это время я старалась побороть свой гнев, но потерпела неудачу.
На кровати я нашла свежее нижнее белье и простое платье из темно-синего льна с маленькими рюшами на рукавах. Мои собственные вещи пропали, и вот так просто я стряхнула с себя жизнь в Мунтении. В Ардяле меня ждали другие испытания. Мне предстояло многое наверстать и многому научиться. Моя магия, как выразился Николай, почти не развита, но я сделаю все, чтобы однажды она раскрылась в полную силу. Лишь тогда от меня будет какая-то польза ковену. Если для этого необходимо скрывать, кто я такая, то я на это пойду. Пока что. Может, моя жизнь среди людей и была одинокой, но мне не приходилось никому подчиняться. Теперь с этим покончено. В общине на первое место ставят интересы коллектива, а не отдельного человека. Хочешь не хочешь, а придется привыкнуть к тому, что у меня больше не получится принимать все решения самостоятельно.
Надев нижнюю рубашку, я уселась перед камином и терпеливо расчесывала волосы до тех пор, пока они не высохли. Затем я надела верхнее платье и накинула зеленый плащ, который указывал на мое членство в ковене. Закончив, я взглянула на себя в зеркало. Из нас троих, двух сестер и брата, я больше всех была похожа на отца. И сходство не ограничивалось одной внешностью. В то время как Кирилл предпочитал сидеть с мамой дома и помогать ей с целебными травами, мы с папой могли часами бродить по лесу. Иногда даже оставались на ночь в горах. Тогда я чувствовала себя в безопасности и ничего не боялась. А после его смерти быстро поняла, что легко быть смелой, когда рядом есть человек, который держит тебя за руку. Быть смелой в одиночку намного сложнее. Но теперь я не одна. Богиня вернула мне Лупу.
Когда я вышла из комнаты, в коридоре уже стояла Коринн.
– Отведешь меня к верховному жрецу? – попросила ее я. – Он меня ждет.
Она кивнула, и я вновь последовала за ней по коридорам жилой башни на самый нижний этаж до большого зала, посреди которого стоял длинный стол, накрытый на четыре персоны с одной стороны.
Раду ждал перед одним из высоких арочных окон, сквозь которые в зал проникал свет. В его глазах сверкнула гордость, когда он увидел на мне плащ.
Этот зал тоже был обставлен простой мебелью. За исключением длинного стола, вокруг которого стояло десять стульев, на каменных стенах висело лишь несколько гобеленов, а в камине горел огонь. Из глубоких тарелок на столе поднимался пар, распространяющий вокруг запах овощей, рыбы и свежей зелени. Другая послушница принесла ярко-алое вино, после чего исчезла за неприметной дверью в боковой части комнаты.
– Кто составит нам компанию за обедом? – спросила я и направилась к деду. – Магнус?
– Нет, не Магнус. – Он прочистил горло. – У меня есть для тебя сюрприз. Верховный жрец поднес к губам бокал, как я подозревала, чтобы потянуть время, и вдруг скрипнула входная дверь. Он сердито нахмурился.
Оглянувшись, я собралась подмигнуть Лупе и дать понять, что я ее не выдала, однако в дверном проеме стояла не она, а молодой человек. Сердцебиение участилось, когда я разглядела черты лица, которые раньше были знакомы мне не хуже своих собственных, хотя мы никогда особо не были похожи друг на друга.
– Кирилл? – почти беззвучно произнесла я, а затем перед глазами потемнело. Раду подхватил меня за руку, прежде чем у меня подкосились ноги. Я закрыла глаза и снова открыла. А потом еще раз закрыла, но видение не исчезло. Молодой человек в дверях – мой брат. Мой брат-близнец. Он подошел к нам и не развеялся как дым.
– Валеа, – невозмутимо поздоровался со мной брат и, кажется, ни капли не удивился при виде меня. Так же как и Лупа недавно.
Хорошо, что Раду все еще меня поддерживал, потому что мир вокруг меня кружился. Тем временем за спиной брата появилась Лупа. Когда сестра язвительно ухмыльнулась, мне стало ясно, почему она не упомянула о Кирилле. Хотела выбить меня из колеи. Еще в детстве она любила меня провоцировать только для того, чтобы я закатила истерику и получила выговор от мамы и папы. Однако я уже давно не закатывала истерик. Никому не нравится ребенок, который не умеет контролировать свои эмоции. В окружении совершенно незнакомых людей я быстро это усвоила.
– Вы живы. Оба!
Кирилл лишь коротко кивнул. Лупу я до этого обняла, его же хотела сгрести в охапку и утащить подальше отсюда. Хотела, чтобы он был только моим и рассказал обо всем, что с ним происходило. Хотела поделиться, как сильно по нему скучала. Ведь он был не просто моим близнецом, а значит, моей второй половиной, но и моим лучшим другом. В четыре года мы поклялись, что между нами никогда не будет секретов и что никто из нас ни за что не бросит другого. Я нарушила клятву. В ночь огня убежала и спряталась. Я не помню, искала ли его перед этим. И где был он – тоже. Когда Магнус меня нашел, то сказал, что вся моя семья мертва, и я ему поверила, потому что нам запрещалось врать.
– Мама и папа тоже живы? – рассерженно выпалила я. Все-таки у меня не так хорошо получалось контролировать гнев, как мне казалось.
Раду с сожалением покачал головой:
– Нет. Прости, Валеа. Мне пришлось вас разделить. Тогда я считал, что у меня нет иного выбора. – Он приблизился к столу и указал мне мое место.
Я не могла оторвать взгляд от Кирилла. Мой брат вырос. Как и я. Каждый сам по себе и без помощи другого. Раньше я всегда знала, о чем он думает. Иногда становилось по-настоящему жутко от того, как мы заканчивали мысли друг за другом. Сейчас же брат сидел напротив меня, но даже в глаза мне не смотрел. Неужели он на меня злился? Меня все больше беспокоил его отталкивающий вид. В течение многих лет я страдала от утраты своей семьи, а теперь узнала, что всех ночей, которые я проплакала в одиночестве, можно было бы избежать. Мы могли поддержать и утешить друг друга. Как Раду мог поступить так жестоко? Ни одно объяснение не в силах компенсировать украденное время.
Дедушкина натянутая улыбка частично маскировала сожаление в его глазах.
– После той роковой ночи я посчитал, что вы не должны оставаться вместе, – начал он. – Не после того, что случилось. Это решение далось мне нелегко. Можешь мне поверить. Но иначе было нельзя. Так как нашим врагам не удалось уничтожить всю нашу семью, я опасался новых нападений. И не имел права рисковать.
Аргумент звучал убедительно, но ведь не могло не существовать другого пути.
– Вы тоже жили среди людей? – спросила я у Кирилла и Лупы. Смотреть на Раду не было сил.
– Слава Великой Богине, нет. Конечно, нет. Нам выпала честь вырасти в Раске. – Сарказм Лупы просто невозможно было не услышать, пусть я и не знала, кому он адресован. Она пристально посмотрела на меня холодным взглядом. – Тебя отослали, потому что ты почти не обладала магией. Твои шансы на безопасную жизнь в Мунтении оказались самыми высокими. Раду хотел вывести тебя из зоны риска. Все ведь так и было, верно?
– Ты самая младшая, – подтвердил он. – За тебя я волновался сильнее всего и верил, что Селеста не найдет тебя у людей.
– Потому что у меня практически нет магии, которую можно учуять, – саркастично вставила я. Николаю Лазарю хватило и этих крох, но я не стала об этом напоминать.
Лупа пренебрежительно хмыкнула и за несколько глотков осушила свой бокал с вином. Она злилась на меня – до сих пор или уже опять. Я не знала, в чем сестра меня винила. То, что я не выросла в Ардяле, – не мое решение и не мой выбор.
– Нужно оставить старые распри в прошлом, – с трудом контролируя себя, попросила я. – Мы и так потеряли слишком много времени. – Двенадцать лет, почти тринадцать, если быть точной. Я посмотрела на Кирилла, однако мой взгляд ударился в стену горечи и обиды. Позже надо будет поговорить с ним наедине. – Я понимаю, что ты стремился меня защитить, – обратилась я к Раду. – Но рано или поздно ты обязан был сказать мне, что они живы. – Я понятия не имела, как его за это простить. И сумею ли я.
– А что бы это изменило?
В голосе Кирилла сквозило презрение. Презрение, которого я не понимала. Я пыталась найти в этом лице мальчика, которым он был, однако вся мягкость исчезла. Его насыщенно-зеленые глаза смотрели на меня с враждебностью. Мальчик, который так любил смеяться, петь и играть, превратился в ожесточенного взрослого. Жизнь украла нашу легкость. Вернее, это сделали наши враги. Кирилл так же коротко и аккуратно стриг черные волосы, как наш отец. У него был такой же хохолок, как у папы. Однако в тонких чертах лица угадывалась наша мать. Они мало изменились со времен нашего детства, а вот выражение его глаз – еще как. Там, где раньше радость лилась через край, сейчас остались лишь смирение и тоска.
– Ты ведь комфортно чувствовала себя в Аквинкуме, не так ли? Только не говори, что скучала по нам, – нарушил тишину голос Лупы. – Хорошо выглядишь.
И снова это звучало не как комплимент. И пусть сама она казалась точной копией нашей матери, на стройной фигуре, оттенке кожи и волос сходство с той нежной, чуткой женщиной заканчивалось. Мама не носила колец ни в носу, ни в нижней губе, ни в ушах. А каждый взгляд серебристо-голубых глаз, был полон теплоты и заботы, а не цинизма, как у Лупы.
В голове мелькнул вопрос, не было ли мое одинокое детство среди людей лучшей долей? Стремясь сохранить каждое воспоминание о своей семье, я пыталась в мельчайших деталях усвоить викканское учение. После того, что произошло, это не всегда давалось мне легко, но я делала все, что могла. Я росла импульсивным ребенком и всегда стремилась добиваться своего. Однако гибель семьи преподала мне жестокий урок: нам слишком часто приходится покоряться судьбе. Гнев или ярость ничего не изменят. Зато принятие своей судьбы такой, какой ее задумала Богиня, требовало дисциплины и огромного количества позитивной энергии, чтобы еще больше не усиливать негатив в мире. Потому что только добро притягивало добро. А та атмосфера, которая ощущалась в этом зале, никак не могла прийтись по душе Богине.
– Я всегда хотела домой и очень сильно по вам скучала. Долгие месяцы, а точнее годы. – Собственную злость я заперла за толстой стеной. Раду был прав. Необходимо оставить прошлое в прошлом. Смерть наших родителей, дедушкин обман и ссоры из детства. Я хорошо помнила, как мы с Лупой соперничали за любовь отца, и, так как я была младше, мне чаще позволяли сидеть у него на плечах или на коленях. Я спала в родительской постели, когда мне снились кошмары, в то время как Лупе полагалось быть старшей и разумной сестрой. И я не раз показывала ей язык, когда папа читал сказку на ночь мне первой. – Я скорбела по вам, – сказала я.
На лицах брата и сестры не дрогнул ни один мускул. Внутри меня росло разочарование, но я не хотела сдаваться. Буду бороться за нас до последнего, поклялась себе я. Ведь то, что ты отдаешь, рано или поздно тебе возвращается.
– Ты уже говорил ей, почему разрешил Магнусу привести ее обратно? – повернулась Лупа к Раду.
– Нет. Хотел дать вам время заново узнать друг друга. Думал, может быть, вы захотите провести вечер вместе. Одни.
Кирилл прищурился:
– Нам не нужно время. Оно у нас заканчивается. Чем быстрее мы введем ее в курс дела, тем лучше.
Я могла понять, почему сердилась Лупа, но его гнев выглядел совершенно необоснованным. Его я всегда поддерживала. Только не в ту ночь.
– Ты все это время знал, что я жива? – спросила я у брата.
– Естественно. Раду сразу мне рассказал, после того как отослал тебя. – Голос Кирилла звучал бесцветно. Это случилось в ночь нападения. Раду не дал мне передышки. Я плакала, кричала и звала Кирилла. Это я прекрасно помнила. И о том, как Магнус отнес меня к человеческой семье, абсолютно чужим людям.
– Но… ты никогда не пытался со мной связаться.
– А с чего бы мне это делать? – когда он наконец посмотрел на меня, холод в его взгляде пронзил меня до глубины души.
– Потому что я твоя сестра. Сестра-близнец. – Мы были неразлучны. Неужели он забыл?
Лупа с усмешкой положила овощей себе на тарелку, и я почувствовала себя незваной гостьей. Они вместе выросли в Раске и не нуждались во мне. Я отказывалась жалеть саму себя. Это ничего не изменит. Потянувшись к миске с картофелем, я взяла оттуда немного. Позже, подбадривала себя я. Позже мы с Кириллом поговорим наедине.
– Твои брат и сестра правы, чем быстрее ты обо всем узнаешь, тем лучше, – произнес Раду, тоже накладывая себе еду и делая вид, будто не замечает напряжения между нами. – Нам нужна твоя помощь.
– В чем? – Я сделаю то, что требуется, если за это мне разрешат остаться. На этот раз навсегда. Мне нужно наладить отношения с Кириллом. Нужно пробить стену, которую он возвел вокруг своего сердца. Брат должен понять, что я по-прежнему люблю его так же сильно, как в детстве. Я буду бороться за Кирилла.
– Кое-что случилось. – Дедушка аккуратно разрезал морковку. – Нечто такое, на что я не рассчитывал. Селеста вернулась в Ардял. – В камине разломилось полено, и полетели искры.
– А где она была? – в замешательстве уточнила я. Я ничего не знала о событиях в Ардяле, потому что дедушка мне не рассказывал. Будь все иначе, я бы знала и о личности Николая.
– Никто точно не знает. Она пропала на много лет, – ответил он. – Я не сомневаюсь, что на протяжении этого времени она что-то затевала. Что-то ужасное. Это означает, что мир хрупок, как никогда прежде, и мы должны сделать все, чтобы его сохранить. Каждый из нас.
– Этот мир всегда был просто иллюзией, – буркнула Лупа. – Нужно воспользоваться шансом и избавиться от стригоев. Одной проблемой будет меньше. Что мешает им заключить союз с Селестой? Они сейчас уязвимы, как никогда.
Избавиться от стригоев? Как же она планирует это устроить и почему? Я нахмурилась. Возможно, я все-таки не ошиблась, подозревая Николая в сговоре с королевой?
– Мы не будем никому объявлять войну, – так резко осадил ее Раду, что я вздрогнула. – Мастера ковенов решили не нарушать пакт.
Всего насчитывался двадцать один ковен, и у каждого имелись дочерние. Они были разбросаны по всему Ардялу и возглавлялись мастерами. Много лет назад они избрали нашего деда верховным жрецом. Эта задача стоила ему всего. Хотелось бы мне, чтобы в старости он мог наслаждаться миром, за который так сражался, но, очевидно, не суждено.
– Кто-то уже нарушил пакт, – скучающим тоном сказал Кирилл, – и теперь мертва еще одна викканка. Когда умрет следующая – вопрос времени.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я и отложила приборы в сторону. – Кто умер?
Он не ответил, избегая моего взгляда. Вместо этого положил в рот кусок фенхеля и прожевал медленными размеренными движениями. В детстве брат терпеть не мог овощи. Мама шла на множество ухищрений, чтобы он время от времени ел хоть какие-нибудь, а папа всегда дразнил ее за попытки вырезать из морковки зверя. Это воспоминание возникло так внезапно, словно кто-то вновь приоткрыл дверь в мое прошлое. Помнил ли об этом Кирилл? Я хотела бы поговорить с ним об этом, но он смотрел на меня как на чужого человека. Если заведу такой разговор, они с Лупой, наверное, меня засмеют. Я неловко поерзала на стуле. Меня тянуло дотронуться до Кирилла, убедиться, что это не сон. Мой брат никогда бы не вел себя так отталкивающе.
Раду промокнул губы белоснежной салфеткой:
– Есть новая жертва.
Лупа невозмутимо орудовала приборами, словно ее это вообще не касалось.
– Что произошло? – твердым голосом спросила я. Судя по всему, здесь, как и в Аквинкуме, слабость была непозволительной роскошью.
– Ее звали София, – вмешался Кирилл. – Она только что завершила послушничество, и ее приняли в ковен.
– Ты хорошо ее знал?
По его лицу мне ничего не удавалось прочесть. Впервые я пожалела, что терзалась такими сомнениями из-за использования своего дара. Мне хотелось узнать все, что Кирилл пережил за эти годы без меня. Хотелось увидеть каждое из его воспоминаний и показать свои. Пусть поймет, какой одинокой я себя чувствовала без него. Как в нем нуждалась и как тяжело мне было двигаться дальше. Я всегда считала, что не сдаваться – это мой долг перед семьей. Сколько раз я предпочла бы остаться в постели, вместо того чтобы вставать и вести жизнь среди людей. Жизнь без магии. Кирилл тоже страдал, это факт. Ковен и Раду не смогли дать ему то, в чем он нуждался. Но он не мог быть таким же одиноким, как я. Или мог? Я плотно сжала губы. Эта ситуация начинала слишком сильно на меня давить. Я не знала, что хотела и что имела право думать и чувствовать. Есть ли какие-то правила о том, как себя вести, если два любимых человека, которых ты считала мертвыми, внезапно оказываются перед тобой? Если они живы и здоровы, но полностью тебя отвергают? Позволит ли мне когда-нибудь Кирилл посмотреть его воспоминания и показать ему свои? Заинтересуют ли они его в принципе, или он будет злиться вечно?
– Я толком ее не знал, – произнес брат. – Живя в Раске, она соблюдала обет молчания, так что мы никогда не разговаривали. – По крайней мере, он говорил со мной, хоть и не глядя в глаза.
– Что именно с ней стряслось? Кто ее убил? – задала осторожный вопрос я, надеясь, что Кирилл опять не закроется.
– Мы надеемся, что об этом нам расскажешь ты, – вместо брата ответил Раду, тем самым резко обрывая связь между нами. – Незадолго до Имболка Софию официально приняли в наш ковен и разрешили отправиться в Карайман. Оттуда она неделю назад бесследно исчезла.
– И сейчас вы ее нашли? – спросила я. – Мертвой?
Дедушка кивнул. К этому моменту никто из нас уже не ел.
– Это был несчастный случай? – продолжила я, хотя уже знала ответ.
Кирилл покачал головой:
– Нет. Ее убили. Позавчера мы нашли ее тело. Она была убита всего за несколько часов до этого. Если бы мы раньше…
– Она умерла бы в любом случае, – грубо перебила его Лупа. – Раны были слишком тяжелыми. С такими не выживают.
– У вас есть подозрения, кто это совершил? – спросила я, радуясь, что голос не дрогнул.
Лупа пожала плечами:
– Надеюсь, один из кровососов. Тогда у нас будет причина нарушить договор.
– Попридержи язык, девочка, – ледяным тоном отрезал Раду.
Сестра лишь задрала подбородок:
– Я их не боюсь, старик. Если я стану руководить этим ковеном, то, несмотря ни на что, проголосую за войну.
– Ты переоцениваешь себя, дитя. – В улыбке Раду появилась чуть ли не мягкость. И все же от него волнами исходил гнев.
Пока эти двое буравили друг друга взглядами, мне бросилось в глаза, как они похожи. Те же черты лица. И пускай у дедушки запали щеки, а веки тяжело нависали над глазами, невозможно было не заметить, что Лупа – его внучка. При этом, хотя Кирилл тоже пошел в мать, между ним и Раду сходства практически не наблюдалось. Все, что у Лупы и Раду было жестким, у моего брата выглядело гораздо мягче.
– Может, сосредоточимся на нашей проблеме? – напомнила я. – Что это за место, куда пошла София? Почему она там находилась и что, по вашему мнению, с ней случилось?
– Карайман – это огромный древний замок. Он расположен в отдаленном горном районе Ардяла и раньше принадлежал ведьмам. Теперь в определенное время года он открыт для всех. Так было решено во втором пакте. В это время молодые ведьмы, стригои и виккане могут приходить в Карайман, чтобы там учиться. В этих стенах собраны все знания нашего мира. Каждый лист бумаги или пергамент, когда-либо написанные магическими существами.
– Библиотека королевы Эстеры? – тихо откликнулась я, и по телу побежали мурашки.
Раду кивнул.
В одной из своих книг я читала об этой библиотеке, которую тысячу лет назад открыла легендарная королева ведьм. Она хотела основать место, где магические создания могли бы вместе мирно учиться. Но я не знала, что она еще существовала. Мысль о том, что все магические знания мира находились в одном-единственном месте, одновременно поражала и пугала. Я бы сумела заполнить все пробелы в собственных знаниях. Возможно, даже выяснила бы, как развить свою неполноценную магию.
– Можно мне туда? – выпалила я.
Лупа тихо вздохнула и закатила глаза.
– Мы вернули тебя не для того, чтобы ты закопалась в старые книги. Нам нужен твой дар. Ты должна проникнуть в воспоминания Софии и рассказать нам, что с ней произошло.
Я недоуменно уставилась на нее.
– Как бы мне ни хотелось помочь, не знаю, сработает ли мой дар с мертвой. – Так вот зачем я здесь?
– Ты попробуешь. Нам необходимо выяснить, кто сделал это с ней и почему. Договор нарушен, но я не буду никого обвинять в убийстве без доказательств. – Раду встал, и Кирилл тоже сразу отодвинул свой стул. – Идемте, – велел нам дед. Вся его немощность будто исчезла без следа. – Чем раньше мы все узнаем, тем лучше.
Он не дал мне время на размышления и не стал дожидаться согласия. Мне это не понравилось, однако, если это означало, что я смогу остаться и наладить отношения с Кириллом, я попробую сделать то, что он требовал. Даже если из этого ничего не выйдет. Отныне я не позволю ему определять мою жизнь. Я больше не ребенок, и чем скорее Раду это поймет, тем лучше.
