Максим Зур
Алина и Марта, любимые подружки
Свобода быть ещё интереснее
Тихомировцы выпустились, и тем же летом их мастер – Игорь Васильевич – набрал себе новых учеников. Алина и Марта поступили. Они не могли напраздноваться. Никита вёл себя так, что Марта испугалась его возможного свадебного предложения. Никита не предложил, но скоро они с Мартой расстались. А у неё было слишком хорошее время тогда, чтобы портить себе жизнь – поэтому она подружилась с молодым грузинским художником, который был родственником того, кто хотел укусить себя за ухо. Алина же стала встречаться с известным актёром, и ей приходилось это прятать. Ей было противно много думать о том, как спрятаться, поэтому она просто не слишком болтала об этом и не отвечала на вопросы «о личной жизни». Миша учился в педагогическом и продолжал не знать, куда деваться. Но теперь он острее чувствовал ответственность за свою жизнь – и пытался чётко определить, к чему у него есть настоящий интерес. Подрабатывал так, чтобы приобрести новый опыт. А пока всё идёт в таком режиме – можно английский подтянуть, на права сдать, – в общем, найдутся занятия.
Когда он задумался о том, кого позвать на своё 17-летие, то решил устроить праздник на большую компанию. Пусть приходят и те, кого давно не видел, и те, с кем понемногу общается в вузе, и даже те, кто пересёкся с ним один раз, но показался хорошим человеком. Мало ли, сложится какая-то дружба. И понял, что по Алине тоже соскучился – написал ей на всякий случай. А она вежливо согласилась прийти буквально на полчасика. Тогда ему в голову впилась идея бронировать стол в дорогом кафе. Он занял денег и спустил накопления, которые иногда умел делать. И чувствовал, что его тянет куда-то назад, а надо бы вперёд, но пока сложно сопротивляться.
Для Алины на тот момент он не был ни отталкивающим, ни приятным – каким-то нейтральным человеком, которому можно и улыбнуться, если ему это чем-нибудь поможет. Она решила выбрать подарок. Сначала хотела дарить билет на спектакль – потом постеснялась, ведь может сделать проходку. В конце концов, купила ему книгу с интервью театральных режиссёров, которых любила, и вложила туда открытку с рисунком Гапчинской и парой сдержанных и энергичных поздравительных строчек.
Алина вошла в дорогое кафе и за банкетным столом увидела скучающих парней и ни одной девушки. Было два молодых человека, сутулившихся в телефоны, которые носили хвосты из длинных волос – только один рыжий, сонный, а другой тёмный и сосредоточенный. Был прибранный молодой человек, тихий, в синем лёгеньком шарфе. Между собой хрюкали и чем-то там жили ребята в уголке – один в пожелтевшей серой кофте с катышками, а другой в спортивках и дырявых кедах. Миша смотрел меню. Алина подошла к нему и обняла его, чего он не ожидал. Потом она села к тем, кого уже знала, и попыталась начать живой разговор. Миша подключился. Немного придя в себя, он стал активничать, знакомить, находить темы, но чувствовал натужность и досаду. Алина выдёргивала из сна мальчиков с хвостами, смогла насмешиться рассказами прибранного молодого человека, ей стало даже немного интересно. Потом она говорила о себе для школьных знакомых. Когда всю еду принесли, Миша присел и задумался, пока считал сумму заказа. Алина только сейчас обратила внимание на то, как он смотрит, когда думает: показалось, что хочет обо всех позаботиться. И как он руки кладёт – то локти веером, то пальцы слишком осторожно и нежно двигаются. Она полусознательно стала изучать и повторять это, а когда Миша заметил, то не понял, почему она всматривается в него.
Алина поболтала с соседями ещё минут десять и собралась идти. Миша подошёл попрощаться и сказал спасибо. Алина замерла на секунду и хотела что-то добавить, но попрощалась.
В институте А. и М. готовили этюды для экзаменов, когда в аудитории на на них напала хандра. И Аля сидела на авансцене, обхватив колени, проверяя телефон каждые пару минут. Марта застыла в углу под тихую музыку. Аля стала жевать, потом выплюнула в урну и пошла в курилку. Марта осталась, а потом выключила музыку и пошла за Алиной.
– Это было что? – спросила М.
– Что?
– Ничто. Пока-пока, – стала обижаться М.
– Ты сумасшедшая? Марта, в чём дело!
Алина догнала её, когда Марта забирала вещи из аудитории. «Давай расскажу, мне есть, что сказать», – просила она подругу, и Марта аккуратно села на ступеньки, её тряпичная сумка развалилась.
– На самом деле, не знаю, как сказать… Я сегодня поняла, что перестала учиться, и у меня вдохновение перекрыто. Я уже не наблюдаю никого и ничего не могу перенять, понимаешь? У меня в голове одни шаблоны: вот «простой человек», типа рабочий, слесарь он или кто. Да блин, я даже не знаю, кто это, что это значит – как я могу играть его жену, любовницу, простую бабу, феминистку, наркоманку, кассиршу – я не знаю. Мне хотелось похожих ролей раньше, чтобы на меня было похоже, но это тоже какой-то шаблон, который всё ценное в голове подавил. И у меня плохое чувство есть, что у нас в мастерской никто этого не видит, все играют хрен знает что. У нас курс роботов каких-то, все техничные, но я даже не знаю, у кого смотреть игру нешаблонную.
– Понятно. Наверное, я не знаю. Мне не нравится, что мы как будто ненавидим друг друга. Как можно тогда что-нибудь делать. Артём талантливый, смотри у него игру без шаблонов.
– Да нужно на других людей смотреть, понимаешь, у Артёма и у нас всех одни и те же ошибки, потому что мы только друг друга и видим. И ещё противно, что все как бы уже, ты знаешь, спали со всеми, и круг немножко узкий такой… Эти наши – если хотят сыграть мужика из Тулы, то они по телеку его увидят и превратят в актера из ГИТИСа, это же просто …. – У Алины соскакивал голос почти до пения, а глаза краснели. – Эти мужики получаются у всех как в советских фильмах, рабочий класс, но блин, где это сейчас видно, они что – такие же? Крестьяне, НЭП, шестидесятые, и дядя Юра, который у нас чинит свет? А студенты? Я видела Мишу и его друзей, там, на дне рождения – и меня схватило просто, они – никакие. Но как это сыграть?! Нужно брать их и превращать во что-то! Надо же каждую чёрточку усваивать и приделывать её к образу, но блин – это даже мне сейчас интересно, а завтра нет, завтра мне надоест на других смотреть! А как я себя изменю? Всех полюблю на свете, чтобы всех наблюдать внимательно? Как можно вот этих никаких ребят полюбить, хотя жалко их, но… ёёё, я не знаю! – Алина опустилась в кресло.
– Так всё, хватит, Алин, ты очень серьёзная моя Алечка, это странно даже как-то…
– Даа, а надо странно! Уже не надо нормально, надо странно! Я уже не могу вариться в нашем этом соку, Марусь! Я позову Мишу и, может, ещё каких-то людей посторонних и, пожалуйста, давай попробуем, чтобы они вот получились самими собой плюс то, что мы именно для каждого из них придумаем – и чтобы не похожи были ни на кого во-о-бще!
– Да, а потом мы просто скажем «Миша, до свидания» и ничего на этюдах не покажем… Потому что ты понимаешь, какая это ё-моё ответственность, я не умею работать с нулём, я сама ещё почти что ноль!