М. К. Басханов
История изучения восточных языков в русской императорской армии

Особое отделение при Омском батальоне военных кантонистов для приготовления переводчиков (1850–1858)

25 августа 1850 г. состоялось Высочайшее утверждение «Положения об особом отделении при Омском батальоне военных кантонистов для приготовления переводчиков». Согласно Положению, особое отделение учреждалось «для приготовления на службу в Сибири переводчиков монгольского и татарского языков» (§ 1)^[13]. На отделении предусматривалось обучение до 30 воспитанников. Отделение находилось под общим руководством командира Отдельного Сибирского корпуса и в непосредственном заведовании командира 5-й учебной бригады военных кантонистов. Прямое управление отделением осуществлял командир Омского батальона военных кантонистов.

Право поступления на особое отделение предоставлялось преимущественно детям обер-офицеров и служащих Сибирского линейного казачьего войска, а также детям зауряд-офицеров^[14], гражданских чиновников казачьего сословия и представителям коренных народов края («азиатцам»). На учебу принимались дети в возрасте от 10 до 14 лет «здорового телосложения и умеющие читать и писать по-русски». Прием в отделение производился ежегодно в августе месяце, решение о зачислении на учебу принимал непосредственно командир Отдельного Сибирского корпуса.

Курс обучения разделялся на два класса: нижний и верхний, в каждом из которых воспитанники обучались в течение двух лет. На отделении изучались следующие предметы: Закон Божий; русский, татарский и монгольский языки; арифметика и геометрия; краткая российская история; черчение ситуационных планов. В свободное от изучения основных предметов время воспитанники занимались строевой подготовкой. Преподавание татарского и монгольского языков возлагалось на учителей, состоящих на службе в Сибирском кадетском корпусе. В летнее время воспитанники отправлялись в ближайшие к г. Омску казахские кочевья для «практического разговора в обучаемых азиатских языках» (§ 18)^[15].

При переводе воспитанников из класса в класс производились «частные испытания». Воспитанники, окончившие обучение в верхнем классе, ежегодно в мае месяце сдавали экзамен («публичное испытание») в присутствии командира Отдельного Сибирского корпуса, военных и гражданских чиновников, родственников воспитанников. Для экзаменов по восточным языкам по распоряжению командира корпуса назначались «особые экзаменаторы». Воспитанники, показавшие на публичных экзаменах отличные успехи в науках, в знании восточных языков и при примерном поведении, выпускались в переводчики: окончившие с отличным результатом производились в старшие урядники, остальные – в младшие урядники. В случае отсутствия вакансий переводчиков, воспитанники, происходящие из казачьего сословия, поступали на службу в Сибирское линейное казачье войско, впредь до открытия вакансий переводчиков. Лучшие из воспитанников, выпущенные в званиях старших урядников, по ходатайству командира Отдельного Сибирского корпуса, могли быть произведены в звания хорунжих.

С языков и продолжилось обучение татарскому и монгольскому языкам. Одновременно в училище Сибирского линейного казачьего войска в дополнение к имевшимся 30 ученикам, предназначенным для подготовки в переводчики восточных языков, приняли на учебу еще 20 учеников («казачьих малолеток») для подготовки из них учителей в школы Сибирского линейного казачьего войска. В 1859 г. в школе числилось 33 воспитанника, из которых в дальнейшем семеро поступили на службу переводчиками, а пятеро отчислены «по неспособности к наукам». В период с 1859 по 1867 г. в школе ежегодно обучалось около 35 учеников (при комплекте в 40 чел.), средний ежегодный выпуск переводчиков был незначительный – около пяти человек^[16]. В 1866 г. набор учеников в Омскую военно-начальную школу был приостановлен, и в 1867 г. она преобразована в Омскую военную прогимназию^[17].

При образовании Омской военной прогимназии комиссией Главного управления военно-учебных заведений, по представлению Западно-Сибирского губернатора А. П. Хрущева, было признано желательным создать отделение восточных языков на 30 учеников для подготовки переводчиков киргизского (казахского) языка для нужд войск Западно-Сибирского военного округа^[18]. При этом указывалось, что «вместо отправления воспитанника в каникулярное время для практических упражнений в близлежащие аулы, полезнее иметь в отделении воспитателя, хорошо знающего киргизский язык»^[19]. Программа обучения на восточном отделении в Омской военной прогимназии была идентична той, что была принята для Оренбургской военной прогимназии. Преподавание восточных языков в Омской военной прогимназии прекратилось в 1874 г. «ввиду изменившейся потребности в приготовлении переводчиков» для службы в Западно-Сибирском военном округе. Вместо восточных языков в прогимназии вводилось изучение французского и немецкого языков.

Неплюевское военное училище

К периоду царствования императора Александра I относится создание в Оренбурге Неплюевского военного училища^[20], которое в течение продолжительного периода времени готовило военно-востоковедные кадры для нужд Отдельного Оренбургского корпуса, а затем и для Оренбургского и Туркестанского военных округов. Училище открыто по Указу императора Александра I от 9 февраля 1824 г. и получило имя бывшего начальника Оренбургской экспедиции^[21] Ивана Ивановича Неплюева (1693–1773), много сделавшего для развития Оренбургского края, в то время лишенного «самых примитивных условий общественного благоустройства» и находившегося в состоянии, которое вызывало «постоянную тревогу у русского правительства за безопасность разбросанных там поселений»^[22]. Наследники Неплюева также пожертвовали крупные денежные средства (11 000 руб.) на создание первого в Оренбургском крае учебного заведения. 24 февраля 1824 г. первым директором училища был назначен подполковник Г. Ф. Генс.

2 февраля 1825 г. военный губернатор Оренбургского края генерал от инфантерии граф П. К. Эссен торжественно открыл училище. Новое учебное заведение существенно отличалось от прочих учебных заведений военного ведомства как по своим задачам, организации и финансированию, так и по учебной программе и составу учащихся. Цель нового учебного заведения заключалась в том, чтобы «способствовать сближению азиатцев с русскими, внушать первым любовь и доверие к русскому правительству и доставлять этому отдаленному краю просвещенных чиновников по разным частям военной и гражданской службы»^[23]. В училище принимались не только дети русских офицеров и чиновников, служивших в Оренбургском крае, но и «дети киргизов, казаков, башкир, мещеряков и разного звания татар». Одной из главных задач училища была подготовка военно-востоковедных кадров для нужд Отдельного Оренбургского корпуса и администрации края. «Училище сие, – отмечалось во время официальной церемонии открытия училища, – есть первое в своем роде. Преподавание восточных языков составляет один из главных предметов обучения. Образование переводчиков, офицеров для иррегулярных войск^[24] здешнего корпуса и распространение просвещения между азиатцами есть цель сего заведения»^[25].

При открытии училище было рассчитано на 80 учеников, но в первый год своего существования имело лишь 20 воспитанников, половина которых была из числа мусульман. Для последних в учебную программу дополнительно вводилось изучение Корана и правил мусульманского вероисповедания. Училище состояло из трех классов: нижнего, среднего и верхнего; продолжительность обучения в каждом классе составляла два года. Из восточных языков преподавались арабский, персидский и татарский^[26]. В нижнем классе преподавали грамматику восточных языков, в среднем – синтаксис и написание сочинений по грамматическим правилам, в верхнем – чтение литературных произведений восточных авторов на языке оригинала^[27]. Учебное время распределялось следующим образом: в нижнем классе на татарский язык отводилось шесть часов в неделю, на арабский и персидский – по три часа^[28].

В качестве учителей восточных языков были приглашены носители языка, предварительно прошедшие аттестационный экзамен. Учителем татарского языка был назначен сотник 9-го Башкирского кантона^[29] Хусейн Абдусалямов (преподавал в училище до самой своей смерти в 1828 г.). Преподавание персидского языка было доверено «находящемуся при мечети Менового двора» имаму Абдул-Гасан Сардакову^[30].

Среди воспитанников Неплюевского военного училища и Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса особо следует отметить тех генералов и офицеров, которые оставили заметный след в истории русского военного востоковедения – генералы от инфантерии В. Д. Дандевиль и Н. Г. Залесов, генерал-лейтенант В. А. Карликов, генерал-майоры Д. А. Мельников, Р. Ш.-А. Сыртланов, А. К. Разгонов, полковник Д. И. Ливкин, подполковники М. А. Полумордвинов, Г. А. Панкратьев, Н. Н. Стромилов и др.

Среди выпускников Неплюевского военного училища были Мир-Салих Мирсалимович Бекчурин, Салих-Джан Кукляшев и Искандер Батыршин, которые затем преподавали в училище восточные языки. Бекчурин составил несколько учебников, среди которых наиболее известно «Начальное руководство к изучению арабского, персидского и татарского языков с наречиями бухарцев, башкир, киргизов и жителей Туркестана»^[31]. Бекчурин также явился автором «Нового самоучителя татарского языка»^[32] и казахского букваря. Батыршин служил драгоманом в Оренбургской пограничной комиссии, в 1858 г. в качестве переводчика участвовал в составе военно-дипломатической миссии Генерального штаба полковника Н. П. Игнатьева в Хиву и Бухару. Кукляшев по окончании филологического факультета (разряд восточной словесности) Казанского университета был назначен в 1836 г. в Оренбургское Неплюевское военное училище преподавателем арабского и персидского языков. Продолжительное время служил в составе Оренбургской пограничной комиссии переводчиком восточных языков. Известен как составитель татарской хрестоматии и словаря^[33].

Подготовка переводчиков и толмачей в Неплюевском военном училище продолжалась без особых изменений до преобразований, внесенных в деятельность училища Оренбургским военным губернатором П. П. Сухтеленом. В сентябре 1831 г. он поднял вопрос об изменениях как самого Положения об училище, так и его организации. В основу реорганизации были положены соображения, изложенные Г. Ф. Генсом в рапорте к П. П. Сухтелену (21 августа 1830 г.), в котором он считал программу училища несколько перегруженной и предлагал точнее сформулировать ее цели. Генс, назначенный 1 января 1825 г. председателем Оренбургской Пограничной комиссии (с оставлением в должности директора училища), высказался за расширение программы подготовки переводческих кадров для нужд Оренбургского края. Генс отмечал в этой связи: «Пограничная комиссия, имея их весьма ограниченное число, должна употреблять в сей должности людей разного сословия, недостаточного образования и, кроме всего, за редким исключением, магометан, на которых не всегда можно положиться, особенно в делах тайных»^[34].

Основываясь на предложениях, высказанных Г. Ф. Генсом, П. П. Сухтелен в конце декабря 1831 г. направил в Совет о военно-учебных заведениях предложения по усовершенствованию учебной программы училища. Сухтелен предлагал сделать подготовку кадров более специализированной, в связи с чем считал необходимым разделить училище на два отделения – восточное и европейских наук. В первом отделении должны были обучаться «дети азиатцев и иноверцев», во втором – «русские, которые желают обучаться восточным языкам».

Новый проект училища и штаты были Высочайше утверждены 6 декабря 1840 г. По новому проекту, училище было выведено из подчинения Оренбургского генерал-губернатора и переподчинено Главному управлению военно-учебных заведений. Основные изменения затронули порядок преподавания европейских и восточных языков: было образовано два отделения – восточных и европейских языков. На восточном отделении при сохранении прежнего набора изучаемых языков произошло увеличение учебного времени, выделяемого для их изучения. В нижнем классе на изучение татарского языка отводилось в неделю двенадцать часов, в среднем классе – восемь и в верхнем (офицерском) классе – десять часов. Количество часов, отводимых на арабский и персидский языки, для всех трех классов было одинаковым – по пять часов в неделю. На отделении европейских языков вводилось преподавание французского и немецкого языков. На обоих отделениях преподавался русский язык, но на восточном отделении на него выделялось в два раза больше учебного времени. Кроме того, в программе восточного отделения отсутствовали такие предметы, как фортификация и артиллерия. Других существенных изменений учебная программа Неплюевского военного училища не претерпела и продолжала действовать вплоть до 1854 г., когда была введена новая программа. Окончившие восточное отделение прикомандировывались по линии пограничного управления в Оренбургском крае для занятия должностей, на которых было необходимо знание восточных языков.

С 1832 г. в училище татарский язык преподавал Мартиниан Иванович Иванов^[35], который успешно совмещал преподавательскую деятельность с исполнением обязанностей переводчика при канцелярии военного губернатора. Иванов в качестве переводчика участвовал в Хивинском походе 1839–1840 гг., за свою деятельность во время похода был пожалован орденом Св. Станислава 3-й ст. В 1841–1842 гг. Иванов сопровождал в Петербург послов среднеазиатских ханов. Им были составлены «Татарская грамматика»^[36] с «Татарской хрестоматией»^[37] – лингвистические работы, способствовавшие распространению татарского литературного языка.

В апреле 1831 г. учитель арабского и персидского языков А. Сардаков вышел в отставку, и на его место был приглашен преподаватель Казанского университета П. И. Демезон (старший учитель в 1831–1836 гг.), впоследствии известный востоковед и исследователь Средней Азии. В 1836 г. Демезона, переведенного в Азиатский департамент МИД, сменил Салих-Джан Кукляшев.

В 1841 г. по инициативе директора училища Генерального штаба подполковника И. М. Маркова (вступил в должность в мае 1837 г.) в училище введены должности младших преподавателей восточных языков. Тем самым произошло подразделение преподавателей восточных языков на две категории – старших и младших. На должность последних были приглашены бывшие воспитанники училища, служащие Оренбургской Пограничной комиссии коллежские регистраторы Искандер Батыршин (татарский язык) и Василий Костромитинов (арабский и персидский языки). Костромитинов перед назначением на должность выдержал экзамен по восточным языкам в Санкт-Петербургском университете и был признан «способным к их преподаванию». В 1842 г. М. И. Иванов ушел в отставку по расстроенному здоровью, и место старшего преподавателя татарского языка занял В. Костромитинов. На должность младшего преподавателя арабского и персидского языков поступил М. Бекчурин.

В 1844 г. училище было преобразовано в Неплюевский кадетский корпус. В 1848 г. в России программы кадетских корпусов подверглись существенному изменению. В соответствии с ними, Неплюевский кадетский корпус был разделен на два эскадрона – первый и второй, с разными программами обучения. Для первого эскадрона была установлена программа, существовавшая в «европейском» отделении, а для второго – программа «азиатского» отделеления с изучением арабского, персидского и татарского языков^[38]. В самостоятельные предметы были выделены физика, химия, механика, математическая и физическая география. Изменения коснулись и программ преподавания русской словесности и истории^[39]. Однако каких-либо изменений в программе преподавания восточных языков не произошло. В 1854 г. было введено новое Положение о Неплюевском кадетском корпусе, по которому кроме трех ранее существовавших классов вводился «приготовительный» класс с двухгодичным обучением. В целях «ближайшего применения курса Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса к мирным потребностям Оренбургского края и к специальному кругу службы кадет» преподавание европейских языков в первом «европейском» отделении было прекращено, а взамен введено преподавание арабского, персидского и татарского языков^[40]. Одновременно были увеличены штаты преподавателей восточных языков.

Летом 1857 г. в Неплюевский кадетский корпус был командирован из Петербурга чиновник штаба Е. И. В. главного начальника военно-учебных заведений статский советник В. Н. Семенов, в задачу которого входило изучение учебного процесса в корпусе и выработка необходимых рекомендаций по его совершенствованию. Необходимость улучшения учебной программы корпуса признавал и новый оренбургский и самарский губернатор генерал-адъютант А. А. Катенин, считавший необходимым приблизить ее к программам других военно-учебных заведений империи. При этом учитывалось и недовольство дворянства Оренбургской и особенно Самарской губерний действовавшей программой, тем, что обязательное изучение в 1-м эскадроне трех восточных языков – арабского, персидского и татарского, лишало их детей прав, которыми пользовались выпускники других подобных военно-учебных заведений, и они были вынуждены служить на пограничной линии и в башкирских кантонах, «где в удалении от общества, не находя для себя никакого умственного занятия, забывая все, чему учились, они поневоле коснеют в праздности»^[41].

В. Н. Семенов по возвращении в Петербург представил проект (официально утвержден 30 января 1858 г.), согласно которому в Неплюевском кадетском корпусе сохранялась прежняя эскадронная организация, но было предложено, что в 1-й эскадрон будут приниматься только дети потомственных дворян, а во 2-й эскадрон – дети личных дворян, чиновников, духовенства, почетных граждан, купцов и «азиатцев». При этом детям потомственных дворян, желавшим изучать восточные языки, разрешалось поступать на учебу и во 2-й эскадрон. В виде поощрения для слушателей 2-го эскадрона было оставлено право для наиболее успешных в науках и поведении переводиться в 1-й эскадрон (с разрешения начальника края). Ввиду перегруженности предметами учебной программы 1-го эскадрона из нее были изъяты арабский и персидский языки и оставлены французский и татарский языки, один из которых являлся необязательным. Из учебной программы 2-го эскадрона изъят арабский язык, как «крайне трудный к изучению и малопригодный воспитанникам в будущем назначении их». Нетрудно заметить, что при такой организации корпуса и постановке учебной программы сословные ограничения выходили на первый план и ставили кадет, изучающих восточные языки, в положение изгоев. Это, безусловно, негативно отразилось на качестве подготовки военно-востоковедных кадров.

В связи с изменением учебной программы и упразднением преподавания арабского и персидского языков в 1-м эскадроне преподаватели этих языков С.-Д. Кукляшев и М. Бекчурин остались за штатом. С целью дать им возможность дослужить определенный для пенсии срок, по распоряжению А. А. Катенина, их оставили в корпусе еще на два с половиной года «для практических занятий с кадетами восточными языками».

Оренбургская военная прогимназия

В 1860 г. главным начальником военно-учебных заведений стал Великий князь Михаил Николаевич, под руководством которого началась подготовительная работа к реформе кадетских корпусов. В декабре 1862 г. проект реформы был Высочайше одобрен, и в следующем году началось преобразование в системе военно-учебных заведений. Кадетские корпуса были упразднены и взамен их созданы военные гимназии. В 1866 г. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус был преобразован в Неплюевскую военную гимназию. Произошло изменение и учебной программы гимназии, в которой более не предусматривалось изучения восточных языков.

В докладной записке сотрудника Главного управления военно-учебных заведений подполковника И. С. Симонова «О преподавании восточных языков в Оренбургском Неплюевском и Сибирском кадетском корпусах» (1908 г.) указывалось, что в обоих корпусах «восточные языки преподавались со времени основания этих заведений до 1874 года»^[42]. Здесь имеет место очевидная неточность, связанная с тем, что Симонов по какой-то причине не разделил деятельность военных гимназий и военных прогимназий, действовавших в Оренбурге и Омске в одно и то же время. Именно прекращение преподавания восточных языков с целью подготовки переводчиков в новых военных гимназиях и вызвало к жизни проект учреждения отделений восточных языков при Оренбургской и Омской военных прогимназиях, о чем речь пойдет ниже.

В докладе начальника Главного управления военно-учебных заведений генерал-адъютанта Н. В. Исакова в Военный Совет от 12 июля 1868 г. о проекте учреждения особых отделений восточных языков при Оренбургской и Омской военных прогимназиях содержится указание на то, что к тому времени в Оренбургской Неплюевской военной гимназии восточные языки не изучались. «В настоящее время, – отмечалось в докладе, – преобразованная из кадетского корпуса, Оренбургская военная гимназия не имеет уже назначения приготовлять переводчиков восточных языков, а потому оказывается настоятельно необходимым неотлагательно открыть для этой цели особое заведение»^[43].

Прекращение подготовки военно-востоковедных кадров в Оренбурге не замедлило негативно сказаться на деятельности управлений вновь образованных Оренбургского и Туркестанского военных округов, а также в работе территориальных органов системы военно-народного управления. В конце 1867 г., в связи с преобразованием в России военно-начальных школ в военные прогимназии, Главное управление военно-учебных заведений направило командующим Оренбургского и Западно-Сибирского военных округов запрос о том, насколько соответствуют преобразуемые военно-начальные школы местным потребностям. В связи с этим командующий войсками Оренбургского военного округа генерал-адъютант Н. А. Крыжановский^[44] распорядился создать особую комиссию для изучения вопроса о подготовке переводчиков восточных языков для нужд войск округа и администрации края. В феврале следующего года Крыжановский на основе заключения комиссии вышел с представлением на имя военного министра Д. А. Милютина о необходимости создать при вновь образуемой в Оренбурге военной прогимназии специального отделения для подготовки переводчиков восточных языков. Аналогичное предложение поступило и от командующего войсками Западно-Сибирского военного округа генерал-лейтенанта А. П. Хрущева.

Для рассмотрения предложений Крыжановского и Хрущева в Главном управлении военно-учебных заведений была создана комиссия под руководством действительного статского советника В. Авилова. В состав комиссии на правах эксперта вошел видный русский востоковед профессор факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета В. В. Григорьев. Комиссия в целом согласилась с необходимостью учредить особое учебное отделение для подготовки переводчиков восточных языков. Было признано, что будущие переводчики должны пройти за время учебы полный курс программы военно-начальной школы, но «для большего сбережения времени на специальные занятия» из курса общеобразовательных предметов предлагалось исключить геометрию, рисование и чистописание^[45]. Комиссия признала невозможным ввод в программу подготовки переводчиков особого курса географии Оренбургского и Туркестанского края, на чем настаивал генерал-адъютант Крыжановский. Для привлечения на учебу в отделение восточных языков как можно большего числа способных учеников комиссия признала необходимым сократить для выпускников срок производства в первый офицерский чин. Комиссия согласилась с мнением профессора В. В. Григорьева о том, что для поощрения будущих военных востоковедов следует принять особое постановление, по которому «занимать места по администрации в покоренных азиатских землях и по дипломатическим сношениям с прочими могут только лица, обладающие знанием нужных для того языков»^[46].

Комиссия Авилова также рекомендовала в новом Положении об отделении переводчиков восточных языков указать, что в него «предполагается принимать также детей казачьего сословия как офицерского, так и нижнего звания, равно как и детей мусульман из пределов по сию сторону Урала, из пределов же по ту сторону его – детей только тех, которые известны правительству своею преданностью и заслугами»^[47].

По результатам работы комиссии Авилова состоялось представление начальника Главного управления военно-учебных заведений в Военный Совет^[48], в котором излагалось состояние подготовки военно-востоковедных кадров в Оренбургском крае и Западной Сибири^[49]. В представлении отмечалась необходимость создания специальных учебных заведений для подготовки переводчиков восточных языков для нужд военного и административного управления и предлагался проект Положения об этих заведениях^[50].

В соответствии с проектом Положения, отделения восточных языков учреждались для «приготовления переводчиков восточных языков для службы в Оренбургском, Туркестанском и Западно-Сибирском военных округах» (п. 1). Отделения были рассчитаны для обучения 40 учащихся в Оренбургской прогимназии и 30 – в Омской из числа тех, «которые уже говорят на местных восточных языках и изъявят желание готовиться в переводчики» (п. 2). Положением предусматривалось обучение в Оренбургской прогимназии персидскому и татарскому языкам, в Омской – киргизскому (казахскому) языку. Изучение восточных языков начиналось с третьего года обучения и продолжалось в течение всего четвертого года.

Программа первых двух лет обучения для слушателей восточных отделений совпадала с общей программой обучения, предусмотренной для остальных учеников прогимназий, за исключением таких предметов, как алгебра, геометрия, черчение, рисование и чистописание. По окончании четвертого года обучения слушатели восточных отделений оставлялись для продолжения образования на дополнительном курсе, который длился в Оренбургской прогимназии два года и в Омской – один год. В это время они должны были заниматься преимущественно изучением восточных языков, другие предметы из учебной программы были изъяты (за исключением Закона Божия и русского языка). Во время обучения на дополнительном курсе слушатели размещались отдельно от остальных учеников прогимназий и находились под «надзором особого воспитателя, говорящего на местном восточном наречии» (п. 3).

Для обучения восточным языкам предусматривалось иметь «особых преподавателей», а для практических языковых занятий – «специальных дядек», хорошо владеющих восточными языками и «из лиц надежной нравственности». Кроме того, в Оренбургской прогимназии одному из преподавателей восточных языков, выбранному директором прогимназии и утвержденному Оренбургским генерал-губернатором, за дополнительную плату поручалось «общее наблюдение» за ходом занятий в отделении (п. 4).

По окончании учебы переводчики получали аттестаты об окончании курса отделений и поступали в распоряжение штабов Оренбургского, Туркестанского и Западно-Сибирского военных округов. По выпуску из прогимназии переводчики получали по 100 руб. «в пособие на обмундирование» и «прогонные деньги» для проезда к месту службы (п. 5). Переводчики зачислялись на службу в военное ведомство вольноопределяющимися на нестроевые должности и получали соответствующий классный чин (п. 6).

В начале 1873 г. командующий войсками Оренбургского военного округа генерал-адъютант Крыжановский посетил с инспекцией восточное отделение Оренбургской военной прогимназии. По итогам инспекции он подготовил докладную записку, на которой стоит остановиться подробнее ввиду изложенных в ней взглядов крупного военно-административного деятеля на систему подготовки военно-востоковедных кадров и на предъявляемые к их деятельности требования. Документ интересен и в том отношении, что в нем указывается на необходимость привития военным востоковедам более широких и комплексных знаний (по географии, страноведению и пр.), а не только узкоспециального знания восточных языков. Мнение генерал-адъютанта Крыжановского диаметрально отличалось в этом вопросе от выводов комиссии Авилова, посчитавшей излишним курс географии в учебной программе отделения восточных языков. «При обозрении класса переводчиков, – отмечал Крыжановский, – я был неприятно поражен незнанием учениками самых простых вещей из географии Средней Азии. Невежество их особенно резко бросается в глаза, когда вопросы, им предлагаемые, касаются стран, можно сказать, только что сделавшихся известными в последние годы, а именно об тех-то странах первее всего придется им переводить разговоры, письма и бумаги. Названия различных пунктов, рек, озер, а также титулы управителей Коканда, Кашгара, Кульджи, Афганистана и пр. должны быть официальным переводчикам хорошо известны. Не надо забывать, что приготовляемые здесь переводчики будут употребляться не для разговоров обиходных, а для сношений политических. Они будут писать письма владетелям Средней Азии, переводить заключаемые с ними трактаты, излагать по-персидски Высочайшие повеления, переводить объявления, делаемые нашими начальниками различным азиатским племенам и народам, короче сказать, через их руки должны проходить дела, в коих одна ничтожная ошибка может иметь громадное влияние; и как же не предположить ошибок в переводе, производимом лицом, не знающим ни самых крупных событий последних годов, ни имен географических пунктов и лиц, связанных с этими событиями. По мнению моему, дело это столь важно, что география Азии должна составлять в школе переводчиков обязательный предмет и притом в таком объеме, какой для всей прогимназии не мыслим»^[51].

Следует обратить внимание на исторический момент, в который генерал-адъютант Крыжановский озаботился состоянием дел с подготовкой в вверенном ему военном округе переводчиков восточных языков – начало 1873 г., т. е. период активной фазы подготовки к Хивинскому походу, когда вопрос о переводчиках восточных языков приобрел особое значение. В марте 1873 г. при личном участии Крыжановского была составлена «Программа географии для отделения переводчиков Оренбургской военной прогимназии»^[52]. Программа состояла из 13 пунктов и предусматривала изучение физической географии (включая орографию и гидрографию) Сибири, Киргизской степи и Арало-Каспийской низменности, административного деления русских владений в Азии с частным обозрением Уральской, Тургайской, Акмолинской, Сыр-Дарьинской и Семиреченской областей; общий взгляд на географию Южной Азии с упором на изучение горных систем (Гиндукуша, Болорских гор и пр.), перевалов и проходов в них. Отдельно ставились вопросы изучения этнографии Средней Азии – «пространство и народонаселение киргизских степей и Туркестанского края. Разделение киргизов на орды и племена, происхождение их; религия, этнография Туркестанского края: сарты, узбеки, таранчи и пр.; главные занятия жителей, торговля»^[53]. Программа предусматривала краткое ознакомление с географией среднеазиатских владений – Бухары, Хивы, Коканда, Кундуза, Кашгара, Афганистана, Персии и Белуджистана и путей в них из Русского Туркестана, а также Индостана, Китайской империи, Азиатской Турции и Аравийского полуострова.