Любовь Бурнашева
Райские ягоды
– Держись, держись! Я сейчас, – Звонкий девичий голос прокричал сверху.
Над ним зашелестело, большая толстая ветка накрыла его листьями и ухватившись за неё он пополз по ней наверх по крутому берегу. На самом краю росло дерево, обхватив его ствол он подтянулся и упал тяжело дыша на траву. Немного отдышавшись перевернулся на спину. Ярким светом по глазам ударило небо, голубое и прозрачно-звенящее, оно поразило высотой и невероятной глубиной. Девушка присела рядом и обеспокоенно спросила:
– Вы как? Здесь нельзя купаться, можно только там за поворотом, там течение не такое и вода теплее, – Она махнула над ним рукой, показывая куда-то в даль.
Он повернул к ней голову и это же небо полилось из её глаз. Он так этому удивился что сразу сел и стал разглядывать её. Чуть удлиненное лицо немного портил тяжелый подбородок, нос был коротким и вздёрнутым, но глаза, от них невозможно было оторвать взгляд, большие, обрамлённые густыми тёмными ресницами, они сияли небесной прозрачной синевой.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Надя, – ответила она и улыбнулась.
От улыбки лицо стало светлым и красивым. Русые кудряшки выбились из толстой косы и ветер играл ими, закрывая ей лицо. Он протянул руку и убрал пальцем разметавшиеся локоны с её лица за ухо. От смущения она засмеялась и опустив голову вниз сама пригладила свои волосы.
– А я Пётр, – сказал он, отвернулся и стал смотреть на реку, пытаясь скрыть неловкость и смущение.
– Я знаю, вы наш новый доктор, и мы с вами соседи, – она стала подниматься, – Моя мама вчера к вам заходила. А я с утра пошла за земляникой, но она ещё не поспела. Я собрала немного. Иду обратно, а тут вы тонете, я даже испугаться не успела. Ой, ягода рассыпалась, – она снова присела, подняла опрокинутый бидончик и стала собирать рассыпанную ягоду, сладкий аромат от которой разлился над ними в воздухе. – Пойдемте, – она снова поднялась и пошла вперёд.
Он увидел несколько ягодок в траве, собрал их, встал, отряхнул с себя налипшую траву и поднял глаза. Как врач он давно привык ко всему, но тут у него болезненно сжалось сердце. Надя шла, переваливаясь из стороны в сторону, подол её жёлтого в белый горошек платья, доходивший до щиколоток плавно качаясь прикрывал искривлённые ноги. Уже догадываясь, Пётр догнал её и взглянул на неё руки. Как он и думал они тоже были поражены болезнью. Растерянный он молча шёл рядом с ней, сжимая ягоды в кулаке.
– Ой, а если люди нас увидят, что подумают, вы же совсем раздетый, – она остановилась и обеспокоенно посмотрела по сторонам.
– И правда, – он ещё больше растерялся и пытаясь прикрыть себя руками, размазал по груди раздавленные ягоды.
Его взволнованный вид, эти судорожные движения и розовые полосы от земляники на теле, рассмешили её, она, сначала прикрыв рот ладонью прыснула, а потом звонко засмеялась. Глядя на неё, он тоже рассмеялся, и вся неловкость и смущение в миг исчезли.
– Я пойду вперёд, оденусь и подожду тебя там, – он побежал и быстро скрылся за поворотом.
Задумчиво жуя травинку Надя вдруг поймала себя на мысли, что ей понравились его спортивная подтянутая фигура, его тёмные волосы с чуть заметной сединой на висках, его серые глаза, и он так необычно на неё смотрел, с интересом. Не удивился, не спросил, что с ней, как это обычно делают приезжие. Хотя он же врач, подумала она и дойдя до поворота увидела, как он идёт к ней навстречу, а в руках васильки.
– Я спасибо тебе не сказал, – и протянул ей букет.
Теперь она смутилась, немного покраснела. Никто не дарил ей цветов, даже таких. Рука её дрогнула, она взяла букет, поднесла к лицу, в её глазах отразилась и эта синь с васильков. Она застенчиво улыбнулась и не зная, что делать, сунула букет в свой бидончик. Пытаясь скрыть неловкость, она стала рассказывать о селе, о людях, и так за разговорами они дошли до её дома и остановились. А солнце поднималось всё выше и обещало жаркий день. Было тихо, только в небе звенели жаворонки и вдали словно назойливые мухи, гудели не переставая трактора.
– Надь, это ты где жениха то себе нашла, – весело крикнула из-за забора соседка, живущая напротив, тётя Аня, – В лесу что ли такие водятся?
Надя не ответила ей, молча зашла во двор и тут услышала голос Петра:
– В речке она меня выловила.
На веранде Надя поставила цветы в банку с водой, задумчиво погладила их и зашла в дом. За завтраком она рассказала матери об утреннем приключении, а мама, охая и всплескивая руками слушала. От переживания у неё выступили слёзы и утирая их она сказала:
– Это же надо, а если б он утоп, детки бы совсем сиротами остались, пойду ка я к ним схожу, блинов унесу да молочка, пусть поедят.
– Мам, вот ещё ягод захвати, – и Надя из бидончика отсыпала половину в чашку, убрала прилипшие листики и травинки, и протянула матери.
Пётр разбудил детей, отправил их умываться во двор. А в это время к ним зашла тётя Маша, теперь то он знал, что она мать Нади и радостно поприветствовал её. Он попытался отказаться от угощения, но напористая соседка даже не слышала, зашла в дом, и когда он следом за ней вошёл, стол уже был накрыт к завтраку. С огромным аппетитом дети и он сам набросились на блины, макая их в сметану и запивая молоком в котором красными капельками плавала земляника.
После завтрака он оставил детей дома, сказал, чтобы ждали машину с вещами, а сам пошёл принимать дела. Небольшое здание медпункта располагалось рядом с конторой. Ему понравилась чистота в кабинетах, большие окна и высокие потолки. Медсестра, Ефимия Петровна, встретила его радушно, показала где что лежит, рассказывала о пациентах, тех, которые в селе и на заимках, гуртах, разбросанный по степи, где живут и работают семьями чабаны – буряты, и многие особенно пожилые плохо знают русский язык и желательно бы ему немного выучить их язык, а он, внимательно слушая просматривал карточки. Мимо окна мелькнула знакомая фигура, он встал и подошёл к окну.
– Ефимия Петровна, а где карточка Нади? Её фамилию к сожалению, я не знаю, – Он показал на неё рукой.
– А это наша почтальон, я сейчас найду.
И после небольших поисков подала ему карту. Как он и думал, у неё был полиартрит. «Вылечить нельзя,» – подумал он и снова сердце болезненно сжалось, – «но я сделаю всё чтобы ей было легче.»
– Папа, пап, наши вещи приехали, – В медпункт забежал старший сын Женька, – Пошли быстрей.
Выйдя следом Пётр увидел местных ребятишек, они успели подружились с его детьми и привезли Женьку на велосипеде.
– А Андрейка где? – Спросил он у сына.
– Он дома с бабой Машей, – Крикнул тот и побежал следом за ребятами.
В дома было чисто и казалось стало светлее, тётя Маша успела помыть окна и полы, подбелить печку, успела вымести сор с веранды и размела дорожку до калитки, а Андрейка помог вырвать сорную траву по бокам тропинки, она успела сварила им на обед суп и компот и теперь распоряжалась расстановкой мебели и вещей. Шофёр помог занести мебель дом и уехал. Пришли ещё несколько женщин, повесили тюли на окна, разложили вещи по местам, поставили цветы на окна и дом стал уютным и тёплым.
Уже поздно вечером, проводив гостей и поблагодарив за всё, он уложил детей спать, сам сел на кровать и огляделся. «Почти как у нас дома, – с грустью подумал он, – Вещи те же, а жизнь другая.» Прослужив много лет судовым врачом на корабле, он уволился чтобы быть с детьми, потом младший сын, чудом оставшийся живым в той страшной аварии, где погибла его жена, стал бояться города и у него начались приступы паники и удушья, и тогда он, круто изменив свою жизнь приехал по направлению сюда, колхоз выделил ему дом, дал работу. Он лёг, закрыл глаза и опять перед ними расплескалось прозрачно-лазурное небо, или это глаза Нади?
Он быстро влился в сельскую жизнь, его и детей приняли, как будто они тут всегда жили. Дети целыми днями бегали с местными ребятами, вытянулись и загорели. Старший готовился идти в первый класс. Соседка, тётя Маша, полюбила их как родных внучат, и к Наде дети привязались, ходили с ней за ягодой и грибами, просили читать им сказки на ночь. Он ждал вечера, увидеть её и перемолвиться хотя бы несколькими словами, а когда она уходила, долго сидел на крыльце и курил, смотрел в звёздное небо, и думал, думал. С каждым днём Надя становилась всё ближе и нужнее. Хотелось, чтобы она осталась и никуда не уходила, слышать её певучий голос и смех, смотреть в её глаза и тонуть там. Он ругал себя, сам себе приводил доводы, что он старше её больше чем на десять лет и зачем вешать молодой девчонке своих детей, но увидев её он забывал обо всём. Он не знал, что в селе давно заметили их отношения, по-доброму между собой шутили, что выловила Надя жениха в реке и скоро будет свадьба. Надя тоже этого не знала, не слышала разговоры за спиной, она трепетно скрывала зарождавшееся чувство в сердце, радовалась, что нужна его детям, искренне, с нежностью жалела их и заботилась.
Шёл дождь, он барабанил по крыше и залетал мелкими каплями в открытое окно, Надя смотрела в темноту и вдыхала уже по-осеннему прохладный влажный воздух.
– Доча, не простынь, закрой окно, и иди-ка сюда, чего сказать хочу, – Мать пришла с вечерней дойки и села пить чай, – Сосед то наш, Петя, хороший мужик, хозяйственный, хоть и городской, а много умеет делать, не пьёт, правда курит, но это все мужики курят, и работа у него хорошая и уважают его, даже с других районов ездят к нему лечиться.
– Мам, ты к чему это? – Надя удивлённо повернулась к ней.
– Да к чему, просто говорю. – Она замялась, но вдруг решительно сказала, – Вот лучшего зятя я бы себе и не желала, – И махнула рукой на открывшую с негодованием и изумлением рот Надю, – Молчи. Вот увидишь, он скоро придёт свататься. Не смотри что он старше и дети у него, лучшего мужа ещё поискать надо, и сразу два внука мне, а то не дождуся я от тебя то.
Надя не дослушала её и выбежала во двор, сердце колотилось и жар дрожью пробегал по телу, она прислонилась к забору, подняла лицо. Дождь прохладными струями бежал по лицу смешиваясь со слезами, смущение и негодование постепенно сменилось тихой радостью и надеждой.
Лето подходило к концу. Уже и деревья начали желтеть и небо готовясь к осенним дням стало низким и мрачным. После нескольких дней затяжного дождя наконец-то выглянуло солнце, осветило кабинет. Пётр принял уже нескольких пациентов, и делал записи в карточках. Из приоткрытого окна послышался приближающийся конский топот, он резко оборвался и в кабинет забежал высокий, молодой бурят. Обращаясь к медсестре, он размахивал руками, что-то говорил, перемешал от волнения русские и бурятские слова. Ефимия Петровна всплеснула руками и повернулась к врачу:
– Дулма, жена его, второй день разродиться не может, срочно надо к ним на заимку ехать.
– Не понял, почему я о ней первый раз слышу, почему она на учёте не состоит? – Он грозно посмотрел на парня и на медсестру.
Чабан резко качнул головой и вдруг сорвавшись с места, выбежал, через секунду услышали конское ржание и удаляющийся топот копыт.
