Лиза Даль
Screenplay 6. Найденная

– Я так и знал, что испугаешься, – вздохнул Алан, опуская руку. – Поворачиваем назад?

– Нет-нет, не в этом дело! – отозвалась я поспешно.

– Тогда в чём же?

– У тебя бывает такое чувство, что ты точно знаешь, что вся эта ситуация уже когда-то происходила в твоей жизни? Понимаешь, такая странность и нереальность происходящего, какой-то ступор, когда знаешь, что всё это уже было, но никак не можешь связать это воспоминание с каким-то конкретным моментом в своём прошлом. Как будто даже время останавливается, и ты уже знаешь, что будет дальше.

– Дежавю? Все это чувствуют иногда. Видишь, даже термин специальный придумали.

– Да, я знаю про дежавю, но… Неужели это оно и есть? Я знаю, что когда-то стояла точно так же, перед этим камнем, и так же смотрела на твою протянутую руку. И мы разговаривали и… Я даже знаю, что будет дальше!

– Неужели? И что?

– Мы будем карабкаться по камням, а потом… Кто-то из нас упадёт и ушибётся. Да. Будет очень больно, и, кажется тебе.

– За меня не беспокойся, Лу, я уже сто раз здесь лазал, а все эти твои переживания – всего лишь страхи. Хочешь, пойдём назад?

– Нет. Я ничего не боюсь. Просто… Это так странно. Ну ладно, давай руку.

Мы карабкались по скалам в метре над волнами, и чувство дежавю, зыбкое как дым, сменилось чувством глубокой уверенности в том, что раньше мне абсолютно точно приходилось лазать по огромным валунам. Я знала, как вернее мне поставить ногу и какой выступ более удобен для того чтобы ухватиться. Намётанным глазом я определяла опасен ли очередной камень, будет ли он шататься подо мной или станет надёжной опорой, но Алан всё равно беспокоился за мою целостность и подавал руку на особенно сложных участках. Прямые солнечные лучи нещадно жгли кожу, пот струями стекал под нашей одеждой. Уже через пару минут я взмокла от жары и от напряжения, раскалённый воздух, врывающийся в лёгкие, словно запекал меня изнутри, солнце работало над этим снаружи.

– Ты отлично справляешься, Лу, – подбадривал меня Алан. – Я и не думал, что изнеженные хозяйки отелей могут так ловко прыгать по скалам.

– Скрытые возможности человеческого организма, – тяжело дыша от изнуряющей жары, отвечала я. – Никогда точно не знаешь на что способен, пока не попробуешь.

– Факт. Ещё немного, и мы на месте.

Особенно сложный выступ скалы, преодолевая который, мы находились буквально на пределе своих физических сил, и моему взгляду открылось сказочное зрелище.

Бирюзовые волны разбивались о прибрежные камни, которые природным амфитеатром по дуге уходили в море, оберегая полоску белоснежного пляжа. Морская вода, превращаясь в искрящуюся на солнце пену, ласкала мелкий хрустящий песок. От вида падающего с высоты пятидесяти метров водопада захватывало дух. Вода стекала по скалистой стене и срывалась на некоторых участках, разноцветные брызги сверкали на солнце. Я пригляделась и увидела самую настоящую маленькую радугу, поселившуюся в середине водопада над небольшим выступом, разбиваясь о который, падающий ручей превращался в водяную пыль. Ярко-зелёные пальмовые листья почти над самым песком, их горизонтальные стволы, тянущиеся к морю, а не к небу, так и просились на рекламный буклет туристической фирмы.

Подойдя ближе к водопаду, я увидела, что он выдолбил в горной породе некое подобие природного бассейна, и незамедлительно вошла в этот бассейн прямо в одежде, опустилась в божественно прохладную воду, откинулась на нагретый солнцем каменный бортик, зажмурилась. Просидела так некоторое время.

– И всё-таки я вижу будущее, – сказала.

– Неужели, и что там? – кряхтел Алан, забираясь ко мне.

– Эта земля принадлежит мне, – улыбнулась, открывая глаза, – потому что мне здесь очень нравится.

– И не надейся, твоё предвидение тебя обманывает.

– Не обманывает. Ты ведь всё-таки упал, и тебе было больно, – я кивнула на его разбитое колено.

– Ерунда, кто-то из нас обязательно должен был покалечиться на этой стене. А насчёт земли ты загнула. Насколько мне известно, это территория какого-то заповедника, власти не позволят.

Я медленно подняла на него полные жалости глаза.

– Ты так наивен, мой мальчик.

Глава 3

Я не всегда могла попасть в мир под большой полосатой планетой. Это происходило только в случае глубокой концентрации и сильного намерения оказаться там. Чаще меня отвлекли другие сны и возникающие в них странные персонажи, у каждого из которых было ко мне ответственное дело. Я словно запутывалась в разных, не своих историях, вязла в них.

Во-первых, не всегда сразу понимала, что сплю. Бывало, до такой степени увлекалась каким-то сюжетом сна, что, даже осознавшись, продолжала в нём участвовать. Было интересно, чем всё закончится. Чувствовала себя персонажем фильма внутри фильма. Все с такими серьёзными лицами, решают проблемы, обращаются ко мне с просьбами и заданиями, просят совета или воюют против меня. Или просто какая-то захватывающая местность с потрясающе реалистичными декорациями. Мне нравилось лазить по чужим домам, брать в руки какие-то диковинные предметы, гадать об их назначении, приставать к случайно подвернувшимся персонажам с расспросами о мире, в котором довелось мне очутиться.

Ну или ещё вот. Часто попадались говорящие животные, интересно же послушать их точку зрения на вещи. Например, однажды мне посчастливилось поболтать со своей же кошкой. Я хотела, как обычно, замахнуться на неё снятой с ноги сандалией, когда она снова залезла на барную стойку, а она, вместо того чтобы убежать, прижав уши, просто села, надменно задрала хвост и сказала:

– Ну и? Всё равно ведь не кинешь. Всегда только пугаешь.

– Вот сейчас точно кину! – возмутилась я, замахнулись сильнее и тут только поняла, что сплю.

Так вот почему обстановка в отеле была такой, как до ремонта! А я ведь всё утро ходила переживала, что ремонт ещё только предстоит! Нет, правда, в моей памяти были и стеклянные внешние стены в бунгало, и достроенный бассейн и всё остальное, но я была уверена, что это мои проекты или идеи и их ещё только предстоит осуществить. И вот снова выясняется, что я просто сплю! Какое же это странное ощущение, всегда так неожиданно! Просто какой-то сумасшедший сюрприз, который я каждый раз преподношу сама себе. Не знаю, можно ли привыкнуть к этому хоть немного. Начинаешь воровато оглядываться, потом становится смешно, но и очень не по себе одновременно. Почему-то всегда кажется, что за тобой наблюдают. Потом плюёшь на всё и решаешь просто хорошенько развлечься.

– Где твой сын? – спросила я кошку, надевая сандалию обратно на ногу.

– Да кто его знает, – зевнула она, – последний раз видела его у седьмого бунгало, охотился за ящерицей.

– Ясно.

Хотелось спросить у неё чего-нибудь ещё, но я понятия не имела, о чём принято разговаривать с кошками и тем более с домашними. Вдруг у них к тебе куча претензий?

– Раз уж ты здесь, – подтвердила она мои опасения, – скажи кухаркам, чтоб сами ели эти свои рыбьи кости. Нет, ты не подумай, я благодарна за то, что вы меня кормите, не всем так повезло. Здесь ведь какие понятия. Приблудившихся кошек не прогоняют, потому что каждый в следующей жизни сам может стать кошкой, но и не кормят, потому что раз уж ты кошка, значит в прошлой жизни была плохим человеком. Я не помню свою прошлую жизнь, но всё-таки эти рыбьи кости, они знаешь как горло дерут!

– Хорошо, – сказала я рассеянно.

Потом мы ещё долго обсуждали то, что она видела своими кошачьими глазами. Например, как один из охранников, вместо того чтобы охранять ночью отель, бывает, уходит с какой-то женщиной или приводит друзей, и они пьют пиво за ресторанными столиками. Помню проснувшись, я решила прошпионить за ним, чтобы выяснить, правда ли то, что рассказала мне кошка, но это желание сразу же прошло. Видимо, я решила, что мне ещё рано в психушку. Но кошке поутру всё же бросила кусок свежей говядины, и надо было видеть её глаза.

А сколько странных мест я посетила! Плавала в огромном водоёме, в котором вода была очень прозрачной, но вязкой, как кисель, и по всей её толще висели большие пузыри. Заберёшься внутрь такого пузыря, и можно дышать, отдыхать до следующего, в попытках добраться до самого дна. Эти округлые светлые камни внизу только на первый взгляд кажутся просто камнями, а присмотришься лучше – поймёшь, что это ячеистые крыши каких-то сооружений, просто сооружения эти так глубоко, что выглядят маленькими. Начинаешь прикидывать, сколько же до них плыть, и хватит ли сил, и не опасны ли те, кто в них живёт. Выбор, как всегда, за тобой, насколько хватит твоей смелости?

А в другом сне я шла по длинному коридору, на всём протяжении которого было множество двойных дверей, которые открывались в обе стороны. Я подходила к ним, и некоторые створки сами распахивались наружу, а некоторые на меня. Преодолеешь страх, подойдёшь, распахнутся двери, а за ними опять этот же коридор и опять те же двойные двери впереди, и ты опять не знаешь, что за ними. Ты вообще никогда и ничего не знаешь и иногда страшно так, что единственное, что хочется сделать, – это сесть и сидеть, чтобы не случилось чего-то ужасного. Садишься. Ничего не происходит, всё замирает. И тогда становится страшно от наползающей тишины. Начинаешь что-то делать, куда-то идёшь, лишь бы не ощущать эту мёртвую тишину. И постоянно присутствует чувство, что тебе нужно что-то найти, кажется, все сны, все ситуации в них и все истории лишь декорации, за которыми прячется какая-то тайна.

Как-то раз, например, я оказалась внутри здоровенной башни. Кирпич такой старый, что уже даже крошится, паутина под потолком, полосы света, падающего из забитых досками окон. Я поднималась по пыльной деревянной лестнице, ступени скрипели и грозили вот-вот проломиться под моим весом, но другого пути наверх не было. Не знала точно, зачем мне туда нужно, но было то, что гнало меня вперёд, выше и выше, и это было тайной, которую я хотела разгадать.

Я знала, что она откроется только тому, кто не побоится, знала, что она всегда окружает себя пугающей обстановкой, и только сильным духом дано приблизиться к ней. Она всегда была там, в этих мирах и дорога к ней была только одна – сквозь страхи. Тайна. Можно было делать вид, что она тебя никак не интересует, развлекать себя всем остальным, что было в этих мирах, но всегда перманентно ощущать её присутствие. В конце концов понимаешь: что бы ни происходило вокруг, это всё будет мелким, ничтожным и незначительным по сравнению с ней. Это она одновременно и манит тебя, и выстраивает преграды, чтобы посмотреть, чего ты стоишь.

И ты начинаешь идти за этой тайной. Её нигде не видно, но ты чувствуешь её, она пахнет твоими страхами, и так ты понимаешь, где она может быть. Идёшь по её следам, по оставленным ею знакам и чем ближе подходишь, тем страшнее становится. Что же это за тайна и почему она так пугает? Ты не знаешь, но уже не можешь не идти за ней, потому что чувствуешь, догадываешься, что только она и заслуживает внимания, ведь на самом деле вас только двое. Ты и эта тайна. И теперь она заманила тебя сюда, в эту старую башню с прогнившими скрипучими ступенями и плесенью на растрескавшихся стенах.

И вот я преодолела последние несколько метров, отделявших меня от массивной двери, и замерла, взявшись за кованую ручку. Что же там? Ты никогда этого не знаешь. Возможно это захочет уничтожить тебя, а возможно поделится каким-то знанием, и способ узнать это всегда только один – открыть дверь. И останавливает тоже одно – мысль о том, не зашла ли ты слишком далеко в этот раз? И спасает от этой мысли всегда тоже только одно – твоё непонимание того, что значит «слишком далеко», ведь у тебя нет полной картины и ты не видишь своё точное место в ней, а значит, не знаешь, кто ты.

Дверь открылась на удивление легко, лишь протяжно скрипнула в самом начале, а за ней… Пыль, плавающая в бьющих из щелей лучах солнечного света, пустота и красивая статуя в середине круглого зала. Прекрасное тело, вырезанное (вылепленное? собранное?) из причудливого материала. Светлый полупрозрачный камень с миллионами тускло поблёскивающих частичек. Я подошла ближе. Статуя просматривалась насквозь, и чем больше я вглядывалась внутрь неё, тем больше видела. Стоило мне сфокусировать взгляд на какой-то искринке, как она тут же зажигалась, вырастала, становилась объёмной. Приходила в движение, начинала пульсировать и вращаться, как галактика, затягивала в себя. Это пугало, я переводила взгляд, но он тут же угождал в ловушку следующей песчинки, с которой начинало происходить то же самое. Казалось, я одним своим вниманием оживляю какие-то странные механизмы внутри статуи, и мне стало страшно от того, к чему это может привести.

Что это вообще такое и почему она оказалась здесь, в этом мире, спрятанная от всех в старой башне? Прекрасное произведение искусства и гениальное творение. Может, она опасна? Обходила статую по кругу, разглядывала идеальные черты лица, красивый рельеф тела. Провела пальцем по гладкому плечу. Материал не был холодным и просиял под моей кожей. Тогда я положила ладонь на каменную спину, и под ней начала приходить в движение какая-то энергия. Светящимися и переливающимися волнами она исходила из места соприкосновения и разливалась по всему телу статуи, и только мне показалось, что она вот-вот оживёт, как я отдёрнула руку. Может ли нечто настолько красивое быть опасным? Я заглянула в незрячие глаза и оцепенела, заворожённая тем, как искры внутри них начали наполняться жизнью. Казалось ещё чуть-чуть, и эти глаза ответят мне вполне осознанным взглядом. Стало жутко не по себе, и я зажмурилась.

А когда снова открыла глаза, увидела потолок своего бунгало. Привычное зрелище, возникающее каждый раз вместо того, что напугало во сне. Потолок меня успокаивал, но только до тех пор, пока я не вспоминала, что несёт с собой мир, к которому он принадлежит.

И однажды, когда меня снова что-то напугало во сне и я снова зажмурилась, то поймала какой-то момент, сильный и необычный момент, в котором не ощущала ничего, кроме самой себя, и приказала себе перенестись в мир под полосатой планетой. Что-то меня дёрнуло, закружило, а потом выбросило. Я распахнула глаза и увидела сначала водопад, а потом его.

– Привет, – удивляется Эхо то ли мне, то ли моему состоянию. – Почему ты так напугана?

– Привет, – отдуваюсь я, лёжа на земле. – Там был какой-то зверь, он гнался за мной, а впереди был обрыв, и бежать больше было некуда и тогда я просто закрыла глаза, и оказалась здесь.

– Успокойся, – говорит он, и я улавливаю исходящую от него волну умиротворения, – это был просто сон. Это всегда просто сны.

– Да, сны, – ёжусь я, – но понимаешь это только после того, как проснёшься. А пока видишь эти зубы, эту вонючую пасть… бр-р-р. В общем, они вполне реальны.

– Всё это лишь порождения твоего сознания. А теперь скажи, как может твоё совершенное сознание произвести на свет что-то, что выглядело бы нереальным? Есть у него такая возможность?

Я долго хмурю брови, размышляя над его словами. В них определённо есть какой-то очень серьёзный смысл, но я, как обычно, не считаю себя способной понять его до конца.

– Ты всегда так странно рассуждаешь, – поднимаю я на него беспомощный взгляд. – Вопросы, которые ты ставишь, никогда не пришли бы мне в голову сами по себе, и я даже не знаю, как на них отвечать.

– Ладно, не отвечай. Просто отдыхай. Расскажи лучше, почему ты так редко здесь появляешься? Я ведь скучаю.

– Не знаю почему, – теряюсь я ещё больше. – Когда ложусь спать, то очень сюда хочу, но меня постоянно что-то отвлекает. Иногда это какие-то очень интересные места, иногда интересные сюжеты, иногда кому-то требуется моя помощь. По-разному. Я просто забываю о том, что ты есть.

– Да, я знаю, ты пытаешься разобраться в себе, – Эхо понимающе поджимает губы.

– Похоже на то, – соглашаюсь я, и у меня который раз возникает ощущение, что он знает меня лучше, чем я сама.

– Но ведь и у меня здесь тоже очень много всего интересного! – говорит он призывающим тоном и широким жестом обводит свои владения. – Я не могу показать тебе всё сразу, на это требуется время, но ты же видишь, я стараюсь. Почему тебе хочется отвлекаться на что-то другое?

– Не знаю, – я сокрушённо опускаю голову. – Это как-то само получается.

– Мне важно, чтобы ты не боялась меня. Ты ведь не из-за этого не приходишь?

– Нет, я… – я пытаюсь отыскать в себе хоть какие-нибудь связанные с ним страхи, но не нахожу ни одного, – я не боюсь.

– Хочется так много показать тебе, столько всего рассказать, но для этого нужна ты. Я не могу настаивать на том, чтобы ты появлялась здесь чаще, но знай – я всегда рад тебе. У меня столько сюрпризов, тысячи жизней не хватит, чтобы показать их, миллиона!

Глава 4

– Давай руку, я помогу

– Не уверена, что это хорошая идея, – осторожничаю я, глядя в большой и круглый, как блюдце, блестящий глаз. Глаз этот смотрит на меня хитро, радужка его переливается всеми оттенками синего, и принадлежит он какому-то здоровенному зверю. Мощный, как слон, и такой же на первый взгляд неповоротливый. Видимость эта создаётся чрезвычайно плотным и густым мехом, который я неуверенно глажу. Какие-то волоски толстые, длинные, черничного цвета, а внутри – если гладить против шерсти – мягкий, светящийся сиреневым пух. Я знаю, что под этим мехом сильное и ловкое тело. Видела, как это существо перемахнуло через высоченную каменную гряду с проворством, которому позавидовала бы любая кошка. И вот теперь оно хочет нас покатать, подставляет свою спину, гортанно урчит и смотрит с умоляющим ожиданием. Лапы, оканчивающиеся то ли когтями, то ли присосками, нетерпеливо скребут о землю. Эхо уже сидит сверху и тянет мне ладонь.

– Тут, наверное, должно быть какое-то седло или вроде того, – бормочу я.

Он треплет существо по большому плюшевому уху

– Думаю, он оскорбится, если мы запряжём его, как лошадь.

– Ну хорошо, – решаюсь я и с его помощью вскарабкиваюсь на спину странного зверя.

Оказываюсь за спиной Эхо, прижимаюсь к нему теснее, обнимаю руками его грудь.

– Поехали?

– Ага, – отвечаю, разглядывая свои утопающие в мягкой шерсти бёдра.

Кататься на этом существе, конечно, здорово, особенно когда оно ловко перепрыгивает через широкие овраги, когда молниеносно взбирается на высокие сопки или даже просто мчится по ровной цветущей местности, но я знаю более захватывающее развлечение.

– Может, лучше полетаем на этих… драконах? – предлагаю, глядя на кружащихся над нами существ.

Не уверена, что это именно драконы, но другого определения в голову не приходит. Тела вроде бы чешуйчатые, сами раскрашены во все цвета радуги, у каких-то гребни на головах, у каких-то рожки или длинные, как у декоративных пони, гривы. Мы уже летали на них, и это было потрясающе. Со свистом рассекать воздух, пролетать над горами, крутиться с бешеной скоростью, переворачиваясь вдоль траектории полёта, проноситься в нескольких сантиметрах от грохочущего водопада, всем телом ловить переливающиеся на солнце брызги.

– Конечно, полетаем, но позже, – отвечает Эхо и гладит пушистую фиолетовую голову. – Не обижай его, он ведь тоже хочет нас покатать.

Я улыбаюсь, понимая, что он прав. Каждое существо здесь настойчиво добивается моего внимания и ласки. Бывает такое, что я просыпаюсь или засыпаю в груде пушистых тел, как когда-то засыпала ребёнком в груде мягких игрушек. Они урчат, пищат, ворочаются, ласкаются, подсовывают головы под ладони и трутся о ноги, а когда переворачиваешься поудобнее, понимаешь вдруг, что не на траве лежишь, а на животе какого-то громадного существа, довольного от того, что мы копошимся у него в шерсти. Всё это приятно настолько, что с трудом переносится. Но самое удивительное здесь – это, конечно, дракончики.

Мне не сразу удалось полетать. Несколько первых раз чувство страха выкидывало меня из этого мира, но я упорно возвращалась вновь и вновь, и в очередной раз Эхо сказал:

– Попробуй сосредоточиться на чём-нибудь. Например, на его шее.

Взмахом руки он подозвал одного из драконов, и тот, неизвестно как определивший, что жест относится именно к нему, начал снижаться.

Ветер, поднятый его мощными крыльями примял высокую траву, как лопасти садящегося вертолёта. Существо село, когти утонули в мягкой земле. Оно изогнуло длинную шею, и его голова оказалась возле моего лица. Ноздри его сужались и расширялись, обнюхивая меня. Я ожидала увидеть зубы, оскал или что-то вроде этого, но не видела ничего, кроме малиновой подрагивающей верхней губы.

– Не бойся его, – Эхо похлопал дракончика по голове, провёл пальцами по длинному мохнатому отростку, заменяющему ему бровь. – У него и зубов-то нет, цветочками питается.

– Цветочками? – повторила я, разглядывая мелькающий кончик узкого языка.

– Ну да. Как колибри. Забирайся сверху.

– А держаться как? – спросила я.

– Он сам будет тебя держать, не беспокойся об этом.

Я всё ещё настороженно разглядывала чешуйчатую спину и сложенные трепещущие крылья.

– Доверься ему, – расслабленно призвал Эхо.

Ну хорошо. Я запрыгнула дракону на спину, он дёрнул крупом, перекинув меня чуть ближе к шее, чтобы мои бёдра не мешали его крыльям. По настоянию Эхо я сосредоточилась на драконьей шее, смотрела на его гребень. Начинался он сразу за глазами, самые первые отростки расположены в один ряд и еле-еле отличимы от остальных чешуек на коже, но по мере того, как гребень поднимался выше и переходил на затылок, а затем и на мощную шею, отростки становились всё длиннее и выстраивались уже в несколько рядов. Я погладила их. Мягкие, тёплые, податливые. Бросила взгляд на землю – уже довольно высоко, будто с трёхэтажного дома смотрю. Картинка дрогнула и поплыла, я снова вперила взгляд в чешуйчатую шею, обхватила её руками, прижалась щекой и сосредоточилась на ощущениях своей кожи. Пока я тёрлась щекой о шероховатые тёплые пупырышки, существо поднималось всё выше и выше, я это чувствовала. Справа и слева от меня бились два огромных резных по краям крыла, солнечные блики играли в них, отражаясь от тонкой гладкой разноцветной кожи.

– Я лечу! – крикнула я в исступлении.

– Конечно, ты летишь! – крикнул Эхо, летящий рядом, мне в ответ и рассмеялся. – Ну что? Наперегонки до водопада?

Мы неслись над рекой. Река была широченной, как море. Она опоясывала всю планету целиком и заканчивалась огромным каскадным водопадом. Он срывался с невероятной высоты, образуя полукруг грохочущих пенящихся потоков воды. Да и сама вода была какой-то странной, сияющей, переливающейся, живой. Я смотрела на неё сверху, сидя на спине своего летучего змея, изо всех сил прижимаясь к нему коленками и крепко держась за шею и вдруг… Вдруг я почувствовала, будто это у меня выросли крылья. Я действительно ощущала их силу и натяжение кожи под потоками воздуха. Удивилась, перепугалась, но в следующий момент почувствовала, как балансирует сзади мой длинный и гибкий хвост, продолжение моего позвоночника, меня самой. Удивилась ещё сильнее, закрыла глаза, отдавшись этим невероятным ощущениям, а когда снова открыла их, картинка изменилась. Я видела ту же реку, но видела её по-другому. Изображение стало каким-то сетчатым, ячеистым, удивительно чётким. Видела сквозь толщу воды плывущих в этой реке разноцветных подвижных существ.

– Что?.. что это такое? – недоумевала я, хлопая широкими крыльями, а потом сложила их, вытянула шею и спикировала вниз, чтобы рассмотреть существ получше.

Зависла в метре над водой, размашисто помогая себе крыльями, и обомлела, осознав, что каким-то образом оказалась в теле дракона. Испугалась и вернулась в своё,

лежащее на кровати.

Через несколько дней рабочие вовсю трудились над прокладкой узкой пешеходной дорожки от моего отеля до моей сказочной лагуны. Сваи вбивались в морское дно, на них стелился каркас, на каркас укладывались деревянные доски, монтировались перила. Территория лагуны облагораживалась, рабочие расчищали пляж от сухих листьев и веток, редкие большие камни, попадающиеся под водой, выкорчёвывались, создавалось идеально чистое дно, безопасное и комфортное для купания. Мы наблюдали за строительством, я – сидя в тени под раскидистой пальмой с коктейлем, Алан – лениво обрывая сухие листья с садовых деревьев.

– Всё дальше раскидываешь свои щупальца, – усмехнулся он, глядя на орудующего молотком рабочего.

– О чём это ты?

Он подошёл сзади и загадочно понизил голос:

– Голова осьминога находится здесь, – он погладил меня по волосам, – в этом отеле. Одно щупальце, заднее, раскинулось от хозяйского дома до центральной дороги, другое, переднее, тянется от ресторана прямиком в море, и я сейчас про пирс, третье уползает вправо к лагуне. Чего-то не хватает, да?

Мы оба смотрели налево, в сторону соседского гест-хауса. Я потянула через трубочку коктейль, взболтала и отставила его в сторону.

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросила.

– Артём. Я подумала, что неплохо бы прибрать к рукам соседский отель.

– Об этом не может быть и речи. Ты и так постоянно пропадаешь по своим делам, представь, если твой отель станет в два раза больше. Я же тебя совсем не увижу!

Я неслучайно подобрала именно этот момент. Артём был немного пьян, а значит, откровенен и беззащитен.

– Не преувеличивай, – сказала я ласково. – У меня не станет больше работы, я буду точно так же ездить на закупки, просто буду покупать в два раза больше продуктов. И всё. Нашему персоналу не хватает нагрузки. Уборщица почистит быстренько два-три бунгало, закинет бельё в стирку и отдыхает потом целый день. Бармены тоже не пашут в поте лица, особенно днём, сделают коктейль и сидят, нальют кофе и опять сидят. Они не отрабатывают свои зарплаты. Мы можем получать в два раза больше денег, не тратясь на работников. Понятие КПД знакомо тебе, Артём?

– Наши поварихи и так еле справляются по вечерам.

– Оставим им в помощь соседских кухарок, а остальной персонал уволим.

– Это что такое?

Артём отвлёк меня от книги, которую я читала, развалившись на диванчике в ближней к океану беседке. Я подняла на него невинные глаза. Прищурившись, он разглядывал персонал, облепивший прибрежные валуны. Скучающие работники смотрели на горизонт, изредка о чём-то переговаривались.

Соседский отель, выкупленный нами, закрыт на реконструкцию. Ремонтники преображают его, делают бунгало, похожими на мои, сносят ненужные, захламляющие территорию постройки, выносят старую мебель, ремонтируют крыши, фасады и настилы. Так и не уволенные мной и ничем теперь не занятые работники соседнего отеля, не найдя себе лучшего применения, просто смотрят на море.

– Я не могу их уволить сразу же, Артём! – голосом праведницы отвечала я. – Они сначала должны найти себе работу. У них же семьи, дети, всех нужно кормить.

– Какое тебе дело до их проблем?

– Перестань, ты же не изверг!

– Хорошо. Тогда какого чёрта они не ищут работу, а лежат тут как тюлени?

– Чтобы получать зарплату, они должны ходить на работу. Я же не буду им платить, если они не будут появляться на рабочем месте.

– И почему же в таком случае они не работают?

– Потому что им нечего там делать. Они ведь ничего не понимают в строительстве.

– Тогда пусть помогают нашим.

– Наши не пускают их на территорию.

– Почему это?

– Не знаю. Видимо, ревностно охраняют свои рабочие места. Уборщицы чуть не подрались здесь вчера, еле разняла.

– Ты ведь изначально не собиралась их увольнять, не так ли, милая?

Я молчала и застенчиво улыбалась.

– Чёрт знает, что такое!

Артём сплюнул на землю и удалился, послышался угрюмый мат. Довольная, я вернулась к книге.

Легко осознаваться только в таких снах, где происходит что-то запредельное и то не всегда. Например, делаешь что-то, и тут по воздуху проплывает акула. Так, думаешь, странно, наверное, это сон. Или нет? Начинаешь вспоминать – а плавают ли акулы по воздуху в реальности? Причём этот вопрос не кажется таким уж лёгким, потому что пока находишься во сне, для тебя реален именно он, а всё иное остаётся где-то на задворках сознания. Подсказкой служит сам вопрос – если он возник, значит не просто так, и даже если плывущая по воздуху акула кажется само собой разумеющимся явлением, начинаешь относиться ко всему происходящему с подозрением.

Окружающие люди тоже ничем не помогут, они-то как раз всегда уверены в том, что реальны. Однажды я осозналась до такой степени, что была на все сто процентов убеждена в том, что всё происходящее вокруг сон. Моя рука проходила сквозь стены, а ещё, когда я посмотрела в зеркало, увидела, что у меня сзади лисий хвост. Попробовала пошевелить им из стороны в сторону – получилось. Попробовала пустить по хвосту волну и опять получилось, даже каждый позвонок в нём чувствовался. Обрадовалась, конечно. Ну, думаю, теперь-то у меня есть доказательства того, что это сон, что теперь они скажут?

Вышла на улицу – какая-то незнакомая местность, выбрала прохожего поинтеллигентней и пристала к нему:

– А вы знаете, – говорю, – что мы в моём сне?

Он посмотрел на меня как на дурочку и пошёл дальше.

– Стойте! – догнала я его. – У меня есть доказательство! Смотрите, у меня хвост!

– Что у вас, простите? – смутился он.

– Да хвост же, хвост! – сказала я торопливо, повернулась к нему задом, чтобы продемонстрировать, изогнулась, чтобы и самой увидеть, но хвоста почему-то не было. Я крутанулась вокруг себя в одну сторону, потом в другую, спросила у прохожего разочарованно: – Вы тоже его не видите, да? Куда-то он пропал…

– Я пойду, ладно, – заспешил тот.

– Подождите! – я схватила его за рукав. – Ладно, чёрт с ним с хвостом, но, по-вашему, это, – я погрузила свою ладонь в стену, – это нормально?

– Что именно? – блеял прохожий, взглядом умоляя отпустить его.

– То есть вас не удивляет, что рука проходит сквозь стены?

– Милочка, я не понимаю, почему это должно меня удивлять?

– Хотите сказать, вы так тоже можете? – свирепела я.

– Как? Так? – и он погрузил в стену сначала одну руку, а потом и другую. – Если на этом всё, я пойду, хорошо?

– Идите, – махнула я растерянно.

– Надеюсь, я ничем вас не обидел.

Бывало и такое, что я начинала просто беситься от того, что никто не хотел со мной соглашаться. Доказываешь кому-то целый час, что он просто тебе снится, а он в ответ невозмутимо: «Вам бы, девушка, к психиатру». Бывало, и до драк доходило, до тех пор, пока я не поняла, что объяснять что-то кому-то бесполезно. У них всегда находились контраргументы, против которых мне нечего было возразить. И только один человек (но человек ли?) понимал меня и соглашался с тем, что просто мне снится. Может, именно поэтому мне так нравилось оказываться в мире под большой полосатой планетой?