Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14
Подготовка к наступлению
Разговоры о переходе в наступление велись ежедневно. Наступление было не только целью, оправдывающей пребывание в Крыму, но и избавлением от томительной скуки и многих лишений. Вопрос о времени решался коротко: чем скорее, тем лучше. Все, конечно, знали, что откладывание его хотя и увеличивает физическую силу Русской Армии – численную и техническую (они слышали, что с Кавказа все еще подвозили войска), но позволяет и противнику увеличивать свои силы и подготовиться к новому штурму Крыма. Делался вывод: оттяжка наступления может привести армию к жестокой обороне.
А оборону марковцы сильно недолюбливали: быть прикованными к одному месту и сидеть там под ливнем снарядов. Предпочитали наступление, при этом совершенно не считаясь с силами врага.
3 мая на Перекоп приезжал генерал Врангель и произвел смотр свободным от нарядов и службы частям дивизии. Он ничего не сказал о наступлении, но говорил, что Русская Армия выполнит свой долг перед Родиной до конца. В один из последующих дней позиции обошел генерал Кутепов в сопровождении представителей нескольких стран. И генерал Кутепов ничего не говорил о наступлении. Посещение иностранцами вызывало большой интерес. Кто они? Друзья, союзники или просто любопытные?
Но посещение высшим начальством позиций марковцы сочли признаком скорого наступления, тем более что из тыла доходили слухи об этом. Один юноша-офицер записал в свой дневник: «К чему-то готовятся. 15-е число будет для Родины и армии решительным днем». Но прошло оно, 16 мая он записал: «Вчера было вечернее занятие. Сегодня панихида по павшим и умершим. К чему готовятся – неизвестно. Трудное и ответственное дело. Для милой России я готов сию же минуту пожертвовать своею жизнью; ведь жизнь моя – ничто в сравнении с теми жизнями, которые положены за идею. Лишь бы была польза для Родины и для народа».
Во второй половине мая слухи о предстоящем наступлении усилились. Говорили о переброске частей: одних на фронт, других по железной дороге на юг. Говорили о танках, бронемашинах, направляющихся на фронт, вообще о том, что тыл армии весь в движении. Высказывались даже предположения о готовящемся якобы где-то десанте.
Между тем у марковцев не было перемен. Усиленно копались лишь артиллеристы, устраивая позиции впереди вала: якобы туда на день будет выезжать не одна батарея, а несколько. Пришла инженерная рота. Стало несколько беспокойнее: днем учащенно летали аэропланы и стреляла артиллерия с двух сторон, а ночами – усиленные поиски разведчиков, вспышки короткой стрельбы и более часто взвивались светящиеся ракеты со стороны красных. Было и новое: у города слышался шум моторов и объясняли – подвозятся материалы для укрепления позиций. Красные тоже слышали этот шум и часто обстреливали город из орудий. А в общем – все нормально, как нормально напоминание о бдительности.
23 мая началось и проходило как каждый предыдущий день. Жарило солнце, и приходилось спасаться от него в окопах. Конечно – скучно. Оживленными себя чувствовали лишь те немногие, которые получили разрешение отправиться в Армянский Базар на концерт.
Вернувшись, один записал в свой маленький карманный дневник: «Что-то творится кругом. Все волнуются, чего-то ждут. Только что пришел с концерта из гимназии в Армянском Базаре. Исполнение чудесное, почти на злобу дня. Лица слушателей были не те, как прежде, – какая-то перемена во взгляде, какой-то таинственный блеск в глазах. Видно, на что-то решаются. Но на что? Да, есть о чем задуматься. В ночь с 24-го на 25-е, кажется, назначено наступление. О нем уже громко говорят, и в эту ночь для нас многое должно решиться. В этом бою – половина успеха. Здесь будет «пан или пропал». О последнем я, конечно, мало думаю. Но почти наверно можно сказать, что через несколько дней мы будем далеко, далеко от Крыма. Боже, помоги нам! А мне нужно ложиться спать, так как уже 2 часа 20 минут ночи».
Утром 24 мая по всем линиям марковцев передан неофициальный слух: в Перекоп ночью пришли танки и, замаскировавшись там, притаились. Эта новость привела всех в весьма возбужденное состояние. «Завтра в наступление!» – таков был вывод. Нетерпение росло, но в полдень всем сказано: красные если не завтра, то послезавтра перейдут в наступление.
Вперед!
Вечер. Приказание приготовиться к выступлению. Ночь тихая, лунная. Однако на фоне свежей зелени видимость незначительная. Разведчикам приказано не беспокоить противника, а лишь следить за ним.
Около 21 часа к Перекопу подошел 2-й полк. Каждый полк выстроился отдельно, и в каждом объясняется его задача. Армия переходит в наступление.
1-й полк наступает в сопровождении трех танков на высоту 9.3, берет ее и выдвигается к хутору Спендиарово. 3-й полк наступает вдоль Сиваша, переходит его рукав, берет «пулеметную» горку, далее переходит второй рукав и берет село Владимировка. 2-й полк следует за 3-м; после взятия «пулеметной» горки разворачивается влево и берет село Первоконстантиновка, которое со стороны высоты 9.3 атакуют танки. Инженерная рота очищает от мин гать через рукав Сиваша, пропускает батареи и остается в резерве дивизии у этой гати.
Слева от дивизии на село Преображенка наступает Корниловская. Между ними – конница генерала Морозова. Одновременно с Чонгарского полуострова наступает сводный корпус генерала Писарева. В резерве 1-го корпуса – Дроздовская и кавалерийская дивизии; в резерве армии – Донской корпус генерала Абрамова. Поразило сообщение, что 2-й корпус генерала Слащева с конной Терско-Астраханской бригадой уже высадился десантом к востоку от Мелитополя у деревни Кирилловки и ведет наступление в тыл противнику.
После объявления задачи каждому батальону в полках были отслужены молебны. Вот одна из записей: «Полк выслушал молебен, и священник окропил его святой водой, говоря: «Силою креста Твоего сохрани и спаси!» Хор пел «Спаси, Господи». Потом священник сказал прочувствованное слово, которое все выслушали с бьющимися сердцами. Некоторые плакали. И в заключение он сказал: «Идите, дорогие, туда, где вас ждут. Идите их спасать!» Накрывшись, мы тихо и спокойно пошли за Перекоп. Луна светила во все лицо, и лишь слышалось топанье человеческих и лошадиных ног. Было уже за полночь. Все шли молча, будто у каждого на груди лежал камень. Каждый думал о только что слышанных словах священника, о своих родных».
25 мая. Около двух часов. Тихо. Вдруг в охранении раздались ружейные и два орудийных выстрела: разведчики красных, незамеченные, наскочили на только что ставшую на передовую позицию батарею. И опять тихо.
Полки идут занимать свои исходные позиции. У марковцев напряжены слух, зрение, внимание и нервы. Сказано – атака в три часа по выстрелу тяжелого орудия. Слух уловил далекую артиллерийскую канонаду на востоке. И… бухнул выстрел за валом. Тихая ночь вдруг наполнилась грохотом орудий, разрывов, гулом несущихся снарядов, вспышками и усилилась ответным огнем противника…
1-й полк идет быстро вперед. Его обгоняют танки. Центральный батальон врывается на высоту 9.3; левый, взяв первую линию окопов, залегает перед второй, но на непродолжительное время. Сбивая резервы красных, полк наступает дальше. Влево взвивается зеленая ракета – знак, что корниловцы заняли Преображенку.
3-й полк идет вброд по рукаву Сиваша в версту шириной, местами с мелкой водой, местами только с густой грязью. Перед ним вся в разрывах снарядов позиция противника с «пулеметной» горкой. Полк подошел к ней. Батареи замолчали, и… его встречает сильный пулеметный и ружейный огонь. Не преодолев проволочного заграждения, он залег под ним. Снова открыли огонь батареи – пять батарей. Полк несет потери не только от огня противника, но и от огня своих. Его засыпает землей от близких разрывов. И – атака. Позиция взята. Полк наступает дальше.
Батареи, следовавшие за полком, задержались перед гатью: саперы в темноте не могут найти заложенных мин. Но ждать нельзя. По гати скачет зарядный ящик и… благополучно переходит ее. За ящиком – орудия, как раз тогда, когда мины найдены и обезврежены. Быстро переходит гать 2-й полк и разворачивается фронтом на Первоконстантиновку.
Светает. Идет горячий бой. 3-й полк переходит второй рукав Сиваша. Его, понесшего большие потери, подбодрила эскадрилья аэропланов, летевшая в сторону противника. 2-й полк атакует Первоконстантиновку. Жестокое сопротивление противника сломлено огнем батареи, ставшей в цепях полка. На окраине села стоял подбитый снарядом танк; на улице – другой с перебитой от брошенной в его люк ручной гранатой прислугой. Полк взял село, защищала которое красная часть, называвшаяся «Красные орлы»; захватил бронеавтомобиль. 1-й полк около 12 часов занял хутор Спендиарово. Он уже выдвинулся на 10 верст, и у него открыты фланги. Слева сзади шли густые цепи красных, отбивающиеся от конницы генерала Морозова. Увидев себя окруженными, сдались в числе 700 человек. Это были латыши. 300 человек, изъявившие согласие биться с большевиками, сразу же были распределены между ротами полка.
Но разгорался бой с перешедшими в наступление красными у 3-го и 2-го полков. Красные перешли в наступление, огромными густыми цепями охватывали 3-й полк слева, 2-й – справа. Не выдержал 3-й полк, не выдержал и 2-й. Стали отходить: 3-й – в свое исходное положение, 2-й – к высоте 9.3. Около 17 часов к высоте 9.3 подошел 1-й Дроздовский полк. Ему приказано взять Первоконстантиновку, и он взял ее, но около 23 часов был выбит. Красные дрались отчаянно.
Ночь. 1-й полк у хутора Спендиарово. Тут же части конницы генерала Морозова. 3-й полк перешел ко 2-му – к высоте 9.3; у гати осталась инженерная рота. К высоте подошли и 2-й и 3-й Дроздовские полки. К отдыхающим марковцам подошел генерал Кутепов. Он мягко высказал неудовлетворение исходом сражения дня, но сейчас же подбодрил: «Завтра красные будут разбиты на нашем участке; наступление на других участках фронта развивается». Затем он был в 1-м полку и благодарил за успешное наступление.
26 мая утром дроздовцы взяли Первоконстантиновку и преследовали красных до Владимировки. Конная дивизия атаковала их с тыла. Красные были разбиты и понесли огромные потери. Марковцам уже не пришлось участвовать в бою; только несколько артиллерийских выстрелов было произведено по красным бронеавтомобилям, появившимся со стороны села Чаплинка. Дивизия осталась в резерве корпуса, расположившись в Первоконстантиновке, Спендиарове и Преображенке, где простояла два дня.
Один день боя, 25 мая, стоил дивизии больших потерь: почти до 600 человек, почти треть ее численности. Особенно пострадал 3-й полк – потерял до 300 человек, половину своего состава. Полки влили в свои ряды пленных. 1-й полк, потеряв около 100 человек, влил до трехсот. Около 15 человек потеряли артиллеристы. Но Марковская артбригада в результате боя значительно усилилась: она сразу поставила в строй 4 орудия из взятых дивизией восьми и имела теперь 14 орудий; поставить больше мешала нехватка лошадей. Всего 1-й корпус при выходе в Северную Таврию взял 3500 пленных, 25 орудий, 6 броневиков.
* * *
Кажется, в первый раз за всю Гражданскую войну полковые священники были на месте: напутствовали части в бой, хоронили убитых и жителям напоминали, что пришло Христолюбивое Воинство. В Первоконстантиновке, после долгого молчания, зазвонили церковные колокола, и, за отсутствием сельского священника, в церкви служил священник 3-го полка, отец Поликарп Шиманский. Церковь была полна молящимися.
Да! Для русского народа нужна церковь, Дом Молитвы. Нужна свобода молитвы. Но этому ли только радовались жители села? Было видно, что они радовались окончанию их жуткой жизни непосредственно на фронте с тяжелыми обязанностями подводной повинности, которую на них налагали большевики: привозить со станции каждый день ящики, тюки, всякое неизвестное им имущество и везти туда раненых без конца. Но радовались ли они полному освобождению от большевиков? Ответить было трудно. Они беспокойно говорили: «Сколько вас, и сколько их. За красными вся Россия, а за вами только Крым. Они, красные, говорили, что все равно потопят вас в море».
Все это марковцев мало беспокоило, но, когда узнали о подготовляющейся красными газовой атаке, о подвезенных газовых снарядах, баллонах, о противогазовых масках и химических лабораториях, у них вырвалось: «Вовремя мы вышли из Крыма!» С Кубани не ели марковцы такую вкусную и обильную пищу, как теперь. Жители охотно снабжали всеми продуктами.
29 мая 1-й и 2-й полки выступили в село Натальино, где Морозовская конная дивизия не выдерживала натиска красных. Страшная, мучительная жара! Но спасла гроза с невероятным ливнем, продолжавшаяся полчаса. Вода покрыла степь. Когда колонны двинулись дальше, пришлось освободить двуколки и подводы от лишних седоков, степных зверьков-тушканчиков, нашедших на них спасение из своих зашитых водою нор. Ливень помог морозовцам отбросить противника.
1 июня вся дивизия сосредоточилась в селе Дмитриевка, уже в 60 верстах от Перекопа. Корниловцами взята Каховка и очищен весь левый берег Днепра вплоть до устья. Дроздовцы и морозовцы продолжали наступать на север, войдя в связь с остальными частями армии.
В селе Дмитриевка
С первого же дня, как только дивизия стала в селе, в ней закипела работа по усилению своей мощности. Ежедневно прибывало пополнение из пленных, мобилизованных, возвращавшихся по выздоровлении и даже добровольцами из крестьян. Шло обучение пулеметчиков, в которых был острый недостаток. Не хватало телег, тачанок, лошадей. Дивизии не пришлось наступать в передовой линии, отчего ей досталось лишь то, что не было подобрано другими.
К концу стояния в резерве в полках дивизии уже было 1000, 900 и 800 штыков. В артбригаде – 16 орудий. В полках формировались запасные батальоны и даже отдельный на всю дивизию. Было лишь одно смущающее обстоятельство – эпидемия холеры, выведшая из рядов несколько человек.
6 июня в Дмитриевку приехал генерал Врангель, и дивизия представилась ему уже во внушительном состоянии. «Кланяюсь вам, Русские Орлы!» – так начал он свое слово. Он говорил, что будет сделано все, чтобы вырвать победу у врага. «Нужно верить в победу, так как только Верою спасется Россия. Вера творит чудеса. С верою, вперед!».
Генерал Врангель благодарил марковцев за ратные дела и выразил уверенность в их новых успехах. «В воздаяние заслуг, полки ваши награждаются Николаевскими знаменами; 1-я, 3-я, 4-я и 7-я батареи – Николаевскими трубами». Громкое восторженное «Ура!» покрыло слова Главнокомандующего. Тут же он произвел командира артбригады полковника Машина103 в чин генерал-майора; утвердил полковника Докукина104 в должности помощника начальника дивизии; генерала Гаттенбергера назначил командиром 2-го полка.
Короткая встреча с генералом Врангелем незабываема. Высокие награды марковцы сочли воздаянием не за Перекопский бой, а за свою прежнюю службу и как обязательство оправдать ее в будущем. (Знамена не были привезены, так как еще не были готовы.)
Генерала Врангеля крестьяне встретили с подношением хлеба-соли. Он долго разговаривал с ними, и потом видно было, с каким доверием они отнеслись ко всему, что услышали от него. О чем он говорил им, марковцы судили по приказу и воззванию, которые уже были расклеены по селу.
Читая и перечитывая эти документы, марковцы находили в них что-то из того, о чем они думали; находили то, чего раньше, когда боевая служба сталкивала их с народом и они должны были ему отвечать на вопросы, у них не было. Они чувствовали, что начинают понимать глубже ведущую Идею борьбы и могут говорить о ней с народом. Какое-то новое «оружие» давалось им.
В первые дни в Северной Таврии в записях были такие заметки: «Население смотрит волком», «Впечатление таково, что, собственно, в настроении населения никаких перемен не произошло». А через несколько дней – явная перемена. Были потом скачки в обратную сторону, особенно когда была объявлена мобилизация лошадей, но на короткое время. Крестьяне примирились с постановлением власти, но на беззаконие отвечали огромным возмущением. С мародерством, грабежами велась беспощадная борьба, и народ видел – власть не даст его в обиду.
Через несколько дней вышло новое обращение к «Войскам и населению»: «Как Правитель, Главнокомандующий и как один из сынов несчастной России, земно кланяюсь вам, Русские орлы, все честные Русские люди – помогите мне нести выпавший на мою долю тяжкий крест». Общими усилиями войск и населения! Прямой призыв – за Россию общим фронтом, согласованными силами. И чтобы согласовать эти силы, делалось многое.
В войсках появился новый институт связи: все постановления и объявления из центра передавались в народные массы, через специально назначенных в полках лиц. То, что не было проведено раньше, то, что должен был делать Осваг при генерале Деникине, теперь введено в жизнь. Другое дело, как это осуществлялось. Нужны были опытные люди, а не формалисты. Назначенные на такую работу лица не должны были сделать шага без нужных документов, без нужных фраз. Генерал Врангель это требовал. Однажды у сопровождающего его генерала, руководившего этой работой, не оказалось с собой документов, и он немедленно был отправлен за ними. В полках эта работа велась неумело, да на нее назначались сверхштатные штаб-офицеры, далекие от понимания глубокой важности дела для «войск и населения». Коммунистическая пропаганда действовала, и ей нужно было противопоставить живую контрпропаганду.
Между прочим, в это время коммунистическая пропаганда твердила о новой интервенции капиталистических стран против России: Польша, за которой стояла Франция, и Врангеля, который якобы поддерживается Англией и другими странами. Она твердила о продажности и предательстве Врангеля, пошедшего против Родины.
Да! У марковцев сжалось сердце, когда узнали, что поляки и петлюровцы, которым в это время помогала Франция, захватили Киев. Но у них не дрогнули сердца, когда узнали, что бывший союзник, Англия, решительно противился наступлению армии из Крыма, угрожая лишением всякой поддержки. «У нас теперь есть союзник – Махно», – не без серьезности говорили марковцы, несмотря на недоверие к нему.
«С кем хочешь, но за Россию – вот мой лозунг», – сказал генерал Врангель.
* * *
За время, пока дивизия стояла в резерве, Русская Армия освободила Северную Таврию. Ее фронт от Крыма уже находился в 100 верстах к востоку, в 120 – к северу и в 60 – к западу и имел протяжение до 300 верст, причем 200 верст – вдоль Днепра.
Армией было взято 48 орудий, 250 пулеметов, 3 бронепоезда, 9 бронеавтомобилей и свыше 16 000 пленных. Весьма скромная доля марковцев в этом успехе напоминала о необходимости им показать себя в дальнейших боях. И они к этому готовились уже под сенью своих Крестоносных знамен. В артбригаде выработали даже нагрудный знак – крест мальтийских рыцарей – черный с красной каймой, перевитой терновым венком, и с вензелем генерала Маркова. Этот знак позднее был утвержден. Такой же знак был принят и в полках, но с белой каймой, а в центре вместо вензеля – знаки полков.
Каховские бои
Красное командование, обладая огромными резервами, сразу же стало готовить контрнаступление. Оно задалось целью одновременным ударом с востока и запада на Мелитополь разбить и окружить Русскую Армию и во всяком случае отбросить ее в Крым. На востоке оно сосредоточило силы кавалерии, больше чем в три раза превышающие силы таковой Русской Армии. С запада, в районе Каховки, должны были переправить через Днепр две стрелковые дивизии. Одновременно и наступление на всем остальном фронте. Оно началось 15 июня.
10 июня один батальон 2-го полка с двумя орудиями выступил из Дмитриевки к Днепру в Любимовку; правее него, в Горностаевке, стал Черноморский конный дивизион. После переезда с Кавказа в Крым Черноморский конный полк вошел в состав 4-го Сводного полка кавалерийской дивизии как дивизион, и с ним с Перекопа вел наступление на Алешки. Он захватил большие трофеи, позволившие ему посадить два эскадрона на лошадей, а третий, пеший, сделать ездящим на подводах и иметь достаточно сильную пулеметную команду. Общая численность его превышала 300 человек. С 10 июня дивизион стал связан неразрывными узами боевого братства с Марковской дивизией в качестве ее конницы. Вдоль Днепра соседями справа были части генерала Писарева, слева – еще пешие части кавалерийской дивизии Барбовича.
Днепр в нижнем его течении – широкий, многоводный. Казалось бы – надежное обеспечение. Но – днепровские плавни. С ними познакомились марковцы. Главное русло Днепра имело в ширину несколько сот шагов, но оно разделялось на много рукавов-протоков, между которыми острова, покрытые густой растительностью. Это и были плавни шириной до десяти верст. Переправиться через Днепр по плавням не представляло больших препятствий, и особенно с западного, возвышенного берега. Нужно было иметь большие силы для занятия всех островов, чтобы не допустить этого.
Только в одном месте на протяжении нескольких верст исчезали плавни и оба берега разделяло лишь русло Днепра – у Каховки на восточном берегу и Бериславля на западном. И, как ни казалась здесь переправа через реку наиболее трудной, она была особенно легка: с доминирующего западного берега открывался отличный вид на низкий восточный, на котором нигде не было укрытия; неприятельские батареи на возвышенном берегу не только могли подготовить условия для переправы, но и погасить огонь батарей, которые этой переправе мешали бы. Здесь у Каховки красные и готовили переправу.
11–14 июня прошли на линии Днепра спокойно. Разведчики батальона 2-го полка свободно ходили по плавням и были даже на полу-затонувшем пароходе на главном течении Днепра, на котором были двуколки и всякое военное имущество. Попытка забрать их стоила жизни подпрапорщику Шацкому и ранений двум солдатам.
Для выяснения намерений красных на тот берег переправился офицер 2-го полка, уроженец одной из колоний близ Бериславля. 15 июля утром он вернулся и сообщил: красные начинают переправу на острова северной Каховки. В этот день из Дмитриевки в Любимовку переходит еще один батальон 2-го полка со взводом орудий.
16 июня красные переправляются на восточный берег у Горностаевки – севернее и у Корсунского монастыря – южнее Каховки, но были отброшены в плавни. У Горностаевки черноморцам, к удивлению, пришлось иметь дело с конной частью красных. Оказалось, красные всадники переправились с седлами, а лошадей набрали у крестьян. К Днепру выступил последний батальон 2-го полка.
18 июня артиллерия красных усиленно обстреливала район Каховки и во второй половине дня их пехота, переправившись через Днепр, заняла Большую Каховку, выбив из нее части генерала Барбовича.
19 июня. Ночь светлая, лунная. Во второй половине ее перед Любимовкой из протока в плавнях стали выплывать на рукав Днепра, Конку, отделявший плавни от восточного берега, лодки. На середине реки их встретили пулеметным огнем. Одна за другой лодки стали переворачиваться, плыть по течению, возвращаться назад. Едва рассвело, красные, уже с поддержкой артиллерии, снова повторили попытку переправиться, но понесли еще большие потери, теперь уже и от артиллерийского огня.
А в это время пехота красных повела наступление с бугров восточнее Большой Каховки на Любимовку. Встреченная огнем пулеметов и батальона 2-го полка, она отошла на бугры. В контрнаступление перешли шесть рот 2-го полка, но и они под сильным огнем, особенно батарей, вынуждены были отойти. Третья попытка красных переправиться через Конку была отбита, и только одна их лодка достигла берега. Взятые в плен говорили: их двум батальонам, двум командам разведчиков и двум пулеметным приказано было во что бы то ни стало содействовать развитию наступления со стороны Большой Каховки. Потери они понесли огромные.
Сообщение летчика, что красные уже навели мост через Днепр и по нему переходят части, указало на серьезность положения. 1-й и 3-й полки получили приказание выступить к Любимовке. Части генерала Барбовича уже дерутся с противником, занявшим и Малую Каховку, и Корсунский монастырь.
20 июня. 20 верст форсированного ночного марша. 1-й полк идет еще дальше. 10 верст к хутору Терны; от него отделяется батальон и идет к Корсунскому монастырю на помощь кавалеристам.
3-му полку – немедленно атаковать Большую Каховку. Ночь. Он сбивает красных с бугров. (Среди пленных – командир тяжелого артдивизиона, его адъютант, два командира батарей – все бывшие офицеры; один из них застрелился.) Правофланговый батальон с налета сбивает резервы красных, разворачивающиеся из Большой Каховки, и врывается в нее; на левом фланге сильный бой; он задержался, так как оказался под ударом слева.
Светает. Для артиллерии красных с возвышенного берега Днепра цели как на ладони, на полк сыпятся снаряды. Красная пехота переходит в контрнаступление. Полк вынужден отходить. Свои батареи поддержать не могут: их наблюдательные пункты тоже под обстрелом. Снаряды рвутся точно по отходящим цепям; прямым попаданием уничтожен пулемет и с ним три пулеметчика.
Днем страшная жара. В 15 часов приказание: 1-му и 3-му полкам атаковать Малую и Большую Каховку. 1-й, повторной атакой, берет Малую Каховку; 3-й опять правым флангом врывается в Большую Каховку, проходит ее, но не может взять кладбище, огороженное каменной стеной и находящееся за маленьким рвом; левый фланг его опять задержан. От артиллерийского огня красных спасает ночь. Тяжелые снаряды рвутся по Большой Каховке; пожар, паника среди населения.
Ночью на левый фланг 3-го полка выходит батальон 2-го; далее два батальона 1-го полка с дивизионом кавалеристов. Перед рассветом приказано атаковать.
21 июня. Ночь. Атака. Сильнейший ружейный и пулеметный огонь; центр продвинуться не в состоянии. Рассвело. Мощный артиллерийский огонь красных; они наступают. Центр подается назад. Правый фланг в Большой Каховке отбивает красных. Левый фланг в Малой Каховке медленно продвигается вперед по виноградникам. Правофланговый батальон 3-го полка атакует кладбище, берет его и преследует красных, бегущих на остров через мелкий поток Днепра.
Вдоль северного края он идет к переправе, до которой версты три. Вот он уже у понтонного моста, который отводится к тому берегу. Отрезанные от переправы цепи красных, преследуемые 1-м полком, поворачивают к югу и исчезают в плавнях. Пытаться преследовать их среди водных бассейнов, порослей кустарника, деревьев, тростника, по узким неровным дорожкам, немыслимо. Насколько было возможно, роты продвинулись вдоль главного течения Днепра и обстреливали отплывающие на тот берег лодки с красными.
Попытка красных переправиться через Днепр у Каховки и южнее стоила им очень дорого, но и у марковцев выбыло до 400 человек, особенно из 3-го полка. Было взято до 1000 человек в плен, много пулеметов. Пленные принадлежали к частям Латышской и 52-й строевой дивизии.
Через день полки расположились: один в Каховке, другой в Любимовке и третий в селе Кайры, где спокойно простояли целую неделю. Эти дни оставили у марковцев самые лучшие воспоминания: лето, река, отличное питание, вволю пополняемое рыбными блюдами и созревшими фруктами; пили каховское вино и пиво.
Настроение особенно поднялось, когда узнали о новой большой победе армии. Итог ее: до 11 000 пленных, 60 орудий, 2 броневика, 300 пулеметов, а главное – 3000 коней, столь необходимых ей. Но у 3-го полка большое огорчение: из него выделялся, приданный ему на Перекопе, батальон Кавказского стр. полка, на формирование своего полка в составе 6-й пехотной дивизии. Получено было большое пополнение, но его нужно обучить, воспитать.