Лита Марсон
Ледяная ведьма

Каждый в приюте понимал, что когда ему или ей стукнет 18 лет, наступит новая, взрослая жизнь, которую придется начинать в одиночестве. Мы все обещали друг другу поддерживать связь после того, как покинем эти стены, но большинство понимало, что даже это вряд ли нам поможет. Нас было слишком мало, поэтому пара-тройка знакомых из тех, кто покинет приют вместе с тобой, не изменит того факта, что начинать новую жизнь нам пришлось бы с нуля.

Наверно, правительство тоже начало это понимать, поэтому вскоре после того, как мне исполнилось 14 лет, воспитательницы сообщили нам о том, что запущен новой проект социальной адаптации. Поначалу мы ничего не поняли и решили, что это очередный никчемный план нашего мера, который в реальной жизни мало что смыслил и с пугающей регулярностью создавал проекты, которые осуществить на практике было невозможно.

Я особенно хорошо запомнила его законопроект о пенсионерах, с которым он носился последние несколько месяцев. Суть его великой идеи сводилась к тому, чтобы пенсионеры снова могли почувствовать себя полезной частью общества, поэтому им предлагалось создать добровольные дружины по поддержанию порядка на улицах города. Звучало очень красиво и даже достойно, но на деле все это свелось к тому, что за небольшую прибавку к пенсии бедным старичкам приходилось убирать улицы, ведь теперь именно они отвечали за чистоту и порядок в своем районе. В итоге проект быстро свернули, пенсионерам выплатили компенсации за моральный ущерб, а городским дворникам повысили зарплату, чтобы мотивировать их внимательнее относиться к своим прямым обязанностям.

Однако, ко всеобщему удивлению, программа социальной адаптации оказалась жизнеспособной и даже полезной. Всем известно, что люди предпочитают брать из приютов маленьких детей, которые еще не очень понимают, кто их настоящие родители. В крайнем случае, могут взять детей до 10 лет, надеясь успеть их воспитать согласно своим представлениям о хорошем ребенке. Но если тебе уже исполнилось 14 лет, как мне, то вариант был только один – подождать 4 года в приюте и затем отправляться в широкий мир. Для этого и была запущена новая программа. В ней предлагалось брать в семью именно тех детей, кому уже 14-15 лет как минимум. Основной упор шел на многодетные семьи по вполне понятной логике – если дома уже 3 или 4 ребенка, кому помешает еще один? Со своей стороны город и правительство обеспечивали хорошее пособие той семье, которая будет согласна принять к себе подростка. Суммы пособия хватало не только на приемного ребенка, но и на остальных членов семейства. В общем, правительство с помощью этого проекта добилось сразу нескольких целей – частично решило проблему с нашим приютом, а также помогло многодетным семьям.

Оставался открытым вопрос, что будет делать такая семья с приемным ребенком после того, как он достигнет совершеннолетия? Насчет этого пункта дебаты все еще продолжались, но мер города склонялся к такому варианту, что с момента принятия подростка в семью эта проблема ложится именно на семью, а правительству больше не надо ни о чем думать. Чтобы не получилось так, что после 18-летия все эти подростки окажутся на улице, были приняты поправки к программе. По этим поправкам, если семья продолжала заботиться о выходце из приюта и дальше, до его 30-летия, то каждый год этой семье выплачивалась определенная сумма денег. Конечно, эта сумма была значительна меньше пособия, которое семья получала за несовершеннолетнего, но была достаточно большой, чтобы служить соблазном для многих. Таким образом, мер города счел, что проблема решена, и велел начинать проект.

Когда программа была запущена, начался настоящий бум. Оказалось, в нашем городе довольно много семей, которые готовы даже взять чужого ребенка для того, чтобы получше обеспечить своих собственных. Буквально через полгода санаторий наполовину опустел. Когда число подростков начало подходить к концу, народ начал разбирать детишек помладше. Никогда раньше наш приют не пользовался такой популярностью. Когда все эти люди приходили посмотреть на нас и видели те условия, в которых мы жили с момента катастрофы, они все как один впадали в ужас и уводили за собой кого-нибудь из наших, чтобы «спасти из этого омерзительного места!».

Наш город был действительно очень большой, в нем проживало несколько миллионов человек, а в приюте нас было всего около сотни детей разного возраста. Наши ряды стремительно редели, но меня никто не хотел брать. Меня это совсем не удивляло – зачем брать к себе домой такую мрачную и нелюдимую девочку, которую даже нянечки опасаются? Я догадывалась, что в моем личном деле стоит такое описание, которое могло отпугнуть даже самых меркантильных людей, желающих любой ценой получить это дурацкое пособие. В любом случае, ситуация не менялась – приходящие семьи выбирали кого угодно, но только не меня.

С момента начала проекта прошло уже полтора года, и нас оставалось около 20 человек, когда к нам пришла необычная гостья. Большинство воспитательниц к тому времени уже уволилось, так как у них почти не осталось работы. Недостроенный санаторий опустел, и для тех, кого еще не разобрали по семьям, наступило время почти полной свободы. Пару раз в неделю к нам приходили учителя, давали задания и проверяли наши знания, но все остальное время мы занимались чем хотели.

Я сидела в библиотеке и читала какую-то книгу, когда прибежала одна из оставшихся нянечек и торопливо потащила меня за собой. По дороге она торопливо объяснила мне, что за мной пришли. На мой изумленный взгляд она пожала плечами и пояснила, что пришла женщина, которой требуется именно девочка 15 лет. На тот момент я была единственной подходящей кандидатурой, но была уверена, что от меня откажутся сразу, только увидев меня или прочитав мою характеристику.

Когда я вошла в кабинет директрисы, то увидела стоящую ко мне спиной женщину с длинными черными волосами. Она внимательно слушала директрису, которая рассказывала обо мне, стараясь не слишком сгущать краски.

– Вы понимаете, Карен очень хороший ребенок, но сложный в общении… Но сейчас у нас осталось всего 17 детей, и большинство из них мужского пола. А вот и наша девочка пришла, вы можете с ней познакомиться, если считаете, что она вам подойдет…

– Я уверена, что Карен нам подойдет, – коротко отрезала собеседница и повернулась ко мне. Это был первый раз, когда я увидела свою будущую «маму». Ее глаза были холодными и пустыми, но губы растянулись в неискренней улыбке.

– Здравствуй, моя дорогая.

Я хотела поздороваться, но не смогла. В первый раз в жизни мне стало по-настоящему страшно.

***

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. Мне было так тепло и уютно, как будто я сидела у костра, вот только вокруг было темно. Но когда я увидела, что рядом мирно спит Марк, я моментально вспомнила, как оказалась в его комнате, и сразу вскочила. Брат сонно посмотрел на меня и поинтересовался:

– Торопишься куда-то?

– Не совсем… А сколько времени сейчас? Мы что – проспали весь день?

– Нет, прошло всего часа полтора, не волнуйся. Лили и мама вернутся еще не скоро, никто тебя не увидит в нашей комнате. К тому же мы ничего ТАКОГО не делаем, – наверно, Маркус пытался пощутить, но я плохо воспринимала такого рода юмор, поэтому ответила резко:

– Для ТАКОГО я еще слишком маленькая, не забывай об этом! Мне всего 15 лет, извращенец!

Брат тяжело вздохнул и неопределенно пожал плечами, но ничего не возразил. Я же пыталась быстро сообразить, что делать дальше. Проспав несколько часов, я все еще плохо соображала и толком не могла придумать, как поступить с неожиданным союзником. Насколько я могу ему доверять? Его помощь была одноразовой акцией? Или же его отношение ко мне вдруг поменялось так кардинально? Для полноценного анализа ситуации мне не хватало данных, но и верить на слово своему недавнему противнику я тоже не собиралась. Сделаем-ка вот что…

– Я сейчас уйду в свою комнату, а ты поедешь в школу за сестрой. И не спорь со мной. Мы должны сделать вид, что ничего не изменилось. Никто не должен знать, что ты теперь на моей стороне.

Я специально сказала все это так, чтобы подчеркнуть, что на данный момент я ему верю и верю в то, что он мой союзник. Если он сейчас начнет спорить с последним утверждением, значит, его помощь была одноразовой, а в остальном ничего не изменилось. К тому же я постаралась высказать свои предложения самым приказным тоном, на который только была способна. Пусть разозлится – когда человек теряет контроль, он обычно говорит именно то, что думает, а не то, что ему полагается сказать. Его реакция меня не разочаровала:

– С какой стати ты тут раскомандовалась? Никуда я не поеду! Лилиан вполне может приехать домой на автобусе!

– Не спорь со мной, – повторила я ледяным тоном, чтобы его распалить еще сильнее. Но эффект был прямо противоположным – Марк вдруг сник и неохотно признал:

– Наверно, ты права. Если Лили увидит, что я продолжаю тебя защищать, она может попробовать выместить злобу на тебе, а я не всегда смогу быть рядом, чтобы остановить ее. Видимо, я должен согласиться на твой план, чтобы обезопасить тебя.

Интересная у него логика получается. Значит, он все еще мой друг? Я могу на него положиться в трудной ситуации? Или же этот часть его хитрого плана? Я никогда не умела никому доверять полностью. Мне всегда казалось, что даже если человек делает мне добро и ничего не просит взамен, за этим всегда что-то стоит. А уж добрые дела в исполнении моего братца, которого еще сегодня утром я считала недалеким, злобным, тупоголовым дурачком – для моей способности доверять это было серьезное испытание. Моя вечная подозрительность уже начала шептать мне на ухо всякие нелицеприятные варианты, для чего Марк так себя ведет, и многие из них были вполне реалистичными. Мне требовался способ проверить его искренность и хорошее отношение ко мне, но пока ничего не приходило в голову. Ладно, пока будем придерживаться моего плана, а дальше посмотрим.

– Вот видишь, ты сам понимаешь, что пока мы должны вести себя так, как раньше. Ты будешь и дальше говорить мне гадости, а я буду продолжать тебя игнорировать. Никто не должен ничего заподозрить.

– Слушаюсь, госпожа, – с легкой иронией брат поклонился и пошел переодеваться.

Пока он ездил в школу, у меня было время продумать свою дальнейшую стратегию. Никаких особых гениальных идей мне в голову не приходило, поэтому я решила делать вид, что сегодня ничего не произошло. Пусть Маркус продолжает быть моим врагом, пусть говорит гадости, я буду его игнорировать, как и раньше. Самое важное, чтобы Лили больше не пыталась мне физически навредить. С ней надо быть поосторожнее и следить за каждым ее шагом. Надеюсь, от «брата» мне уже не надо ожидать ничего подобного, но я не имею права расслабляться и считать, что все самое тяжелое и страшное позади. Я не дома, вокруг меня чужие люди, а не семья, и об этом не стоит забывать. Интересно, а когда-нибудь у меня будет настоящая семья? Или моя судьба это жизнь среди людей, которым я не могу доверять? Хотя я в принципе доверять не умею, так что невелика беда.

Дожидаясь свою семейку, я лениво поделала уроки, прибрала в своей каморке, хотя там и так было достаточно чисто, потом взяла книгу почитать и зачиталась. Мне больше не хотелось что-то думать, планировать или решать, а хотелось просто отдохнуть от всего. Не каждый день твоя «сестра» выталкивает тебя из машины. И не каждый день бывший враг, а по совместительству еще и «брат» становится на твою сторону. В общем, денек выдался суматошный, поэтому моему утомленному сознанию требовался покой хотя бы на пару часов.

Отдых пошел мне на пользу, и к возвращению остальных членов семьи я снова была в полной боевой готовности. Как обычно, Маркус не только забрал сестру из школы, но и маму с близнецами из детского сада. Дин и Дан от самых дверей бросились ко мне и схватили за руки, предлагая сразу же пойти в их комнату и помочь им нарисовать картинку по заданию воспитательницы. Рисовать я не умею в принципе, поэтому уже собралась отказаться, но тут в разговор вступила мама и строго велела всем отправляться на кухню ужинать.

Я иногда не понимаю, почему маленькие дети так тянутся ко мне. Я редко улыбаюсь, почти всегда занята своими мыслями, не умею сюсюкать и не считаю, что к детям следует как-то особенно относиться. Младенцы это понятно, они еще сами ничего не могут и не умеют, но детишки постарше отлично сами все соображают, поэтому я никогда не пыталась с ними говорить на каком-то ломаном языке, на все вопросы старалась отвечать четко, ясно и точно. Может, это их и привлекало во мне, не знаю. Но факт оставался фактом – еще в приюте дети помладше всегда хотели проводить время со мной, втягивали меня в свои игры и поверяли свои маленькие секреты. Иной раз мне даже немного льстило такое доверие с их стороны. В любом случае, к маленьким детям я всегда относилась лучше, чем к подросткам или взрослым, охотно участвовала в их играх, терпеливо отвечали на бесконечные вопросы и никогда не позволяла старшим обижать младших.

Придя в эту семью, я быстро поняла, что мама ко мне абсолютно безразлична, у папы просто не было времени на кого-то из детей (он постоянно пропадал на работе), Лили с Марком почти сразу начали проявлять враждебность, но вот близнецы полюбили меня с первого взгляда. С самого начала я относилась настороженно ко всем, кроме них. Я не очень люблю детей, но я ценю в них отсутствие лицемерия и искренность. Я видела, что я им действительно нужна и интересна, поэтому с удовольствием проводила с ними время, когда мама бывала занята.

В этот вечер Дин и Дан тоже надеялись утащить меня в свою комнату, но мама быстренько выпроводила их из кухни, велев нарисовать картинку самим, и затем повернулась к нам. Выражение ее лица говорило о том, что она злится. К моему удивлению, когда она злилась или ругалась, ее глаза переставали быть холодными и равнодушными. То есть она была искренней в проявлении негативных эмоций, но никогда не показывала (или не испытывала) ничего позитивного. У нас с ней определенно было нечто общее, хотя я старалась об этом особо не задумываться. Мне не очень-то хотелось вырасти такой, как она, и навсегда спрятаться за ледяной маской безразличия ко всему. А мама приступила к допросу:

– Это правда, что Лилиан напала на Карен и выбросила ее из машины?

Наступила тишина. Я смотрела в пол и делала вид, что меня тут нет. Лили от неожиданности громко икнула, а затем последовала моему примеру. Но Марк не стал молчать:

– Да, мама. Я ведь уже говорил тебе об этом.

– Хорошо, но я хочу, чтобы девочки рассказали мне, как все было. Почему Лилиан это сделала?

– Мамочка, но ты ведь знаешь, как мы ее не любим, – с жаром начала объяснять сестра. – Мы не хотим, чтобы она жила в нашей семье! Поэтому я просто хотела…

– Убить меня? – я в упор посмотрела на нее, и она сразу замолчала. Зато вмешалась мама:

– Дорогая, я сомневаюсь, что убийство было ее целью. Но она поступила очень плохо и будет наказана. А вот Маркус все сделал правильно. Маркус, ты молодец!

Эти слова мамы вызвали волну эмоций со стороны всех остальных участников разговора. Маркус покраснел и опустил голову, явно польщенный маминой похвалой. Я помалкивала, испытывая противоречивые чувства – с одной стороны, я была благодарна «маме» за то, что она защищает меня, с другой стороны, меня не покидало ощущение, что она делает это не по воле сердца, а только потому, что так положено делать в подобной ситуации. А Лили вообще вскочила и от злости затопала ногами:

– Это я поступила правильно! Мой брат не должен был заступаться за эту ворону! Мы же одна семья, а она чужая, чужая!

Краем глаза я заметила, что Маркус сжимает кулаки и готовится резко ответить сестрице, но этого нельзя было допустить. Я слегка кашлянула, а когда он посмотрел на меня, еле заметно покачала головой. Он слегка кивнул и сказал совсем не то, что собирался сказать:

– Лили, милая, ты абсолютно права насчет этой вороны, но все-таки угрожать ее здоровью мы не имеем права. Не забывай, что пока она живет с нами, мы получаем неплохие деньги. А если она на нас пожалуется, ее заберут обратно в приют, а мы лишимся этих денег. И тогда нам с тобой придется ходить в школу пешком, маме придется искать работу…

– Да, все верно, – сестра вздохнула и села обратно на стул. – Ты поэтому помог ей?

– Конечно, солнышко! Я ведь потом приехал за тобой в школу, оставив ее дома одну. Я бы тоже хотел от нее избавиться поскорее, но мы не можем этого сделать, к сожалению.

– А если она пожалуется в какую-нибудь инстанцию, что мы изводим ее насмешками? – опасливо поинтересовалась Лили, но мы с Маркусом ответили почти хором:

– Нет, не пожалуется.

– Нет, не пожалуюсь.

После паузы брат пояснил:

– Ты же помнишь ее слова после того, как ты выбросила ее из машины? Она сказала, что ей наплевать на наши слова, лишь бы мы не трогали ее физически. Пока мы не трогаем ее, она не трогает нас, верно?

– Именно так, – подтвердила я, немного удивленная тем, что он запомнил все это. Еще больше меня изумило, что мама совершенно не принимала участие в нашей дальнейшей беседе, а смотрела в окно и думала о чем-то своем. Видимо, она почувствовала мой взгляд, так как обернулась к нам и устало сказала:

– Я рада, что мы все выяснили. Надеюсь, больше вы не будете обижать свою новую сестру. Неважно, какие деньги мы за нее получаем, все равно она член семьи, и надо это помнить. Чтобы наказать Лили и наградить Маркуса, я решила, что Лили весь следующий месяц будет убирать вашу общую комнату одна, а Маркус не будет ей помогать и сможет отдыхать после школы. Ну а Карен я разрешаю неделю не ходить в школу, так как ей надо прийти в себя и набраться сил. Теперь можете идти по своим делам. Надеюсь, вопрос действительно решен.

– Да, мама, – мы все закивали и торопливо покинули кухню. Я скрылась в своей комнате и решила, что лучше не буду думать о том, что Марк изменил свое отношение ко мне. Пусть все остается по-старому. Очевидно, он понял, что должен продолжать обзывать меня и вести себя так, как будто я ему очень мешаю. Наконец-то этот странный, долгий день закончился, но никаких существенных изменений он не принес. Я так и осталась чужаком в этой семье.

***

Прошло почти два месяца. Как я и ожидала, внешне ничего не поменялось. Марк и Лили активно дразнили меня, но никаких действий не предпринимали. Мама не вмешивалась, лишь иногда напоминала им, что я часть семьи, и им пора привыкнуть к этому. Разумеется, я продолжала ездить в школу на автобусе, а Маркус с Лилиан ездили на машине, как и раньше.

Я большую часть времени игнорировала все семейство, проводя время либо в одиночестве, либо в комнате близнецов, общество которых позволяло мне забыть обо всех проблемах. Дан учил меня рисовать, а с Дином мы вместе пытались научиться танцевать что-то вроде вальса.

Наступила очередная суббота, которая порадовала меня только тем, что можно отдохнуть от школы целых 2 дня. Мне всегда было легко учиться, с детства я отличалась хорошей памятью и достаточно развитой логикой. Одноклассники относились ко мне вполне сносно, в классе я никому не мешала, поэтому с некоторыми у меня даже завязалось некое подобие дружбы. Но меня утомлял сам процесс учебы. Уроки были длинными и скучными, ни один предмет меня не интересовал, а на переменах вообще было нечем заняться. Чаще всего я прогуливала половину уроков, убегая в небольшой парк в 5 кварталах от школы. Там было тихо, безлюдно, а в пруду плавали утки и селезни. Частенько я брала из дома хлеб и подкармливала их, особенно в зимние месяцы.

В школу я возвращалась к концу уроков, чтобы успеть на автобус и приехать домой вовремя. Хотя я была уверена, что если бы наша «мама» знала, что я не хожу на уроки, ей было бы все равно. Деньги за мое присутствие в их семье приходили бы даже в том случае, если бы я вообще не ходила в школу. Учителя на меня никогда не жаловались, так как я была одной из немногих в классе, кто действительно читал учебники, а еще я всегда делала домашние задания, даже если не собиралась идти на урок.

Весь субботний день я собиралась провести в своей комнате с книжкой в руках, так как дома почти никого не было и стояла непривычная тишина. Папа повез маму, Лили и близнецов по магазинам. Приближалось лето, поэтому надо было готовиться к отпуску, покупать летние вещи итд. Маркусу надо было готовить реферат, поэтому он не поехал, я же отказалась под таким же предлогом, хотя на самом деле мне просто никуда не хотелось ехать. Обойдусь без очередной маечки или купальника, зато смогу провести день спокойно.

Однако моим мечтам не было суждено сбыться. Через полчаса после отъезда родственников раздался стук в дверь моей комнаты. Пришлось вставать, отодвигать задвижку и впускать Марка. Его решительное выражение лица мне как-то не понравилось… С таким лицом люди обычно покоряют вершины, завоевывают крепости или пробивают головой стены. Пока что единственной стеной в радиусе досягаемости была я, поэтому робко надеялась, что его визит будет коротким и не опасным для меня. Даже начало разговора меня не вдохновило.

– Нам надо поговорить, – сурово произнес «завоеватель», пристально глядя мне в глаза. Ну начинается… После этих слов редко бывает что-то хорошее, поэтому я опасливо спросила:

– О чем?

– О нас с тобой.

Ничего себе завернул… Интересно, только мне почудился легкий пафос в его тоне? И чего о нас говорить? Прозвучало так, как будто мы с ним женаты лет 20, не меньше. Надо бы уточнить, что братец имеет в виду, но как-то боязно. Нехорошее такое у меня предчувствие, что ответ мне не понравится. Уж больно вид у него торжественный, как на похоронах президента. Да и взгляд такой пытливый, как будто он уже в голову мою забрался и бредовые мои мыслишки читает… Ладно, не буду сдаваться без боя. Лучшая защита это нападение:

– А разве есть о чем говорить? Ничего же вроде не изменилось.

– Ты в этом уверена? – и снова этот взгляд, как будто он мне голову сканирует.

– Слушай, да говори ты толком, зачем пришел! Не люблю загадками говорить и тебе не советую.

– У тебя довольно скоро день рождения…

Интересная смена темы. К чему бы это?

– Не знаю, к чему ты это сейчас вспомнил, но вообще через 2 месяца, в начале июля. А что?

– А то, что я хочу тебя поздравить с днем рождения.

– Сейчас? Не рановато будет?

Поторопился ты, приятель, с поздравлениями… Хотя может у них в семье так принято?

– Да нет! – наконец-то на лице брата проявились какие-то человеческие эмоции. Он строго посмотрел на меня и нахмурился. – Почему ты всегда такая язвительная?

– Не знаю, наверно, пошла в маму или в папу, трудно сказать. Сам понимаешь, дети в приюте мало знают про своих родителей.

Сочувствие в его глазах мне еще сильнее не понравилось. Как и многих людей, меня очень сильно раздражает чужая жалость. Да, я выросла в приюте, да, я не знала своих родителей, и что? Я от этого стала какой-то ущербной? Я не такая, как все? Я согласна, что я не совсем такая, как все, но это не только потому, что я не знаю свою семью. Просто я такая, какая я есть. Или принимайте меня такой, какая я есть, или хотя бы не жалейте меня из-за того, что я такая, какая я есть, ведь я такая, какая я есть, и другой не стану!

Запутавшись в собственных мыслях, я обратилась к настоящей проблеме, то есть к брату.

– Так при чем здесь мой день рождения?

– Я хочу тебя с ним поздравить, когда он настанет, – терпеливо стал пояснять Марк. – Я хочу подарить тебе подарок, я хочу приготовить тебе что-нибудь особенное.

– И что тебе мешает? – насторожилась я.

– Наши отношения.

Спасибо, дорогой брат, стало намного понятнее! Мне из него слова клещами прикажете вытаскивать? Конечно, мне приятно слышать, что он хочет меня порадовать. Возможно, это первый раз в моей жизни, когда кого-то посетило такое славное и похвальное желание, но мне еще и хотелось бы выяснить, что он вообще хочет сказать.

– Послушай, Марк, я понимаю, что краткость это сестра таланта, но такими темпами наш разговор затянется до вечера, а у меня в планах было еще успеть почитать спокойно. Если не сложно, высказывайся яснее, используя длинные предложения. Договорились?

– Просто я не знаю, с чего начать, – печально ответил он.

Можно мне его стукнуть, пожалуйста? Нашел проблему! С начала начинай, с самого начала…

– С начала начинай, – прошипела я, стиснув зубы. Мое терпение подошло к концу, и моей следующей фразой могло уже стать приглашение покинуть мою комнату и никогда в нее более не возвращаться, но настойчивый братец почувствовал перемену моего настроения и наконец-то выдал длинную фразу, которая многое объясняла:

– Пару месяцев назад я тебе помог, но ты велела мне делать вид, что ничего не изменилось. Я послушался, чтобы Лили больше не пыталась тебе вредить и была уверена в том, что я все еще против тебя. Но я устал от этого, я так больше не могу. Я хочу нормально общаться с тобой, хочу заботиться о тебе как о второй сестре, хочу, чтобы мы жили нормальной семьей. Разве я многого прошу?

Ну ты спросил… И что мне прикажете отвечать?

– Хммм.... – мой ответ был весьма содержательным, но не слишком информативным. Проще говоря, я просто не знала, что ему сказать теперь. – У тебя самого идеи есть?

– Именно для этого я и пришел к тебе. Я предлагаю сказать всем правду про нас с тобой.

– Это плохая идея, на мой взгляд. Других нет?

– Нет, – отрезал Марк и направился к выходу. На пороге он обернулся и сообщил, – Сегодня я собираюсь поговорить с сестрой и с мамой, чтобы рассказать им, как я по-настоящему отношусь к тебе. Если у тебя нет других вариантов, разумеется.

Маленький поганец загнал-таки меня в тупик, признаю. Если я соглашусь на его вариант, мне даже страшно представить реакцию нашей семейки. Может, я излишне сгущаю краски, но мне лучше жить в одиночестве и в тени, чем пытаться завоевать себе место под солнцем. Я не хочу бороться с Лилиан за право быть сестрой Маркусу, я не хочу занимать чужое место в жизни, мне необходимо найти СВОЕ место, положенное мне с рождения. Но это точно не здесь, не в этой семье. Значит, нужно искать другой выход из положения.

– Послушай, тебе не надо ничего рассказывать. Ты можешь просто потихоньку перестать меня дразнить. Если не будешь поддерживать Лили, ей самой тоже быстро надоест. Будем жить как мирные соседи, без вражды. К моему дню рождения все наладится достаточно, чтобы ты мог меня спокойно поздравить. Я сомневаюсь, что тебе стоит вот так шокировать нашу семью своими признаниями.

Самое забавное было в том, что я даже не была полностью уверена в том, что знаю, в чем брат собрался признаваться. В тот день 2 месяца назад он не ответил на мой прямой вопрос, и меня до сих пор иногда терзали смутные сомнения, что его ответ мне вряд ли пришелся бы по душе. Надеюсь, мне удалось его убедить в своей правоте, хотя с парнями никогда нельзя знать наверняка. Фактически любой представитель сильного пола живет по принципу: послушай женщину и сделай наоборот. До сих пор Маркус делал именно то, что я ему посоветовала, но сегодня его потянуло бунтовать, поэтому предсказать его действия было затруднительно.

После моей тирады он замер на пороге и задумался. Я старалась даже дышать потише и ждала его решения. Спустя пару минут он повернулся ко мне и с хитрой улыбкой спросил:

– А что я за это получу?

Признаюсь честно – в этот момент я растерялась. Ничего ценного у меня не было. К тому же я подозревала, что он имеет в виду не деньги. А что же тогда ему нужно?

– Я могу помочь тебе с рефератом, – наобум предложила я. Он покачал головой.

– Приготовить что-нибудь вкусное?

– Ты же не умеешь готовить.

– И то верно. Стирать твои носки?

– Вместо стиральной машины?

– Будить тебя в школу? – фантазия начала меня подводить. К счастью, ему тоже надоела эта игра в угадайку, поэтому он даже не стал отвечать, а просто подошел ко мне и сел рядом на кровать. Я подумала, что он хочет обнять меня, и почему-то даже была разочарована тем, что он не сделал этого. Он сидел очень близко и молчал, а я смотрела на его руки и вспоминала те ощущения, что я испытывала в его надежных объятиях. Казалось, что это было так давно… Может, этого вообще не было, это был просто сон? Почему он не хочет обнять меня? Я же его сестра, он сам это сказал только что. От того, что он продолжал держать дистанцию между нашими телами, я почувствовала холод одиночества. Лучше бы он ушел поскорее, тогда я могла бы спрятаться под одеяло и там согреться хотя бы физически. Но он никуда не уходил, только сидел и молчал.

Неожиданно у меня возникло ощущение, что он хочет что-то сказать, но боится, что я рассержусь. Я повернулась к нему лицом, робко протянула руку и погладила его по щеке, чтобы подбодрить. Марк перехватил мою ладонь и нежно поцеловал мои пальцы. В комнате воцарилась такая тишина, как будто в ней никого не было. Но в ней находились целых два человека, которые запутались в своих отношениях.

***

Когда я только появилась в этой семье, мне сразу не хотелось там оставаться. Главной причиной была моя новая «мама», ледяной взгляд которой пугал меня до глубины души. Она фальшиво улыбалась и всегда обращалась ко мне «моя дорогая», но это не помогало.

Директриса приюта была счастлива, что и для меня нашлась приемная семья, поэтому она очень быстро подписала все необходимые бумаги. Наверно, по-своему она даже любила меня и беспокоилась о моем будущем. Работа в приюте была ее призванием, делом всей ее жизни. Не знаю, что с ней стало после того, как всех остальных детей разобрали приемные семьи, и приют был окончательно закрыт.

Мне же предстояло узнать, что такое жизнь в настоящей семье, а к этому я была не готова. Даже когда была запущена программа социальной адаптации, во мне крепла уверенность, что меня никто не захочет взять. Видимо, я недооценила людскую жадность. Но первая встреча с моей новой «семейкой» была весьма поучительной.

Когда мы зашли в квартиру и прошли на кухню, там уже собрались все члены семьи. Близнецы сидели на коленях у папы и активно поедали ужин. Маркус с Лилиан сидели на скамейке у окна и делали вид, что читают газету. Правда, тогда я еще не знала, как их всех зовут, но мама меня быстро познакомила с остальными.

Папа был высоким плотным мужчиной с темными волосами и седыми висками, он почти всегда выглядел усталым, так как много времени проводил на работе. Мое появление в семье его обрадовало из-за полученного государственного пособия. Выполнять обязанности отца у него не было ни сил, ни времени, ни желания. Своих родных детей он любил, меня принимал как желанную гостью, но редко общался и с ними, и со мной, предпочитая редкие свободные минутки проводить наедине с женой. Когда он смотрел на нее, в его синих глазах ярко светилась любовь.