Лидия Петровна Будрик
Таисия, или Кукла московская

Девочка молчала, только смотрела на нее, изредка всхлипывая, а сама с аппетитом жевала колбасу. Потом доела и вновь потребовала:

– Еще дай.

Таисия достала еще кусочек, подала ей и отправилась к соседке, чтобы спросить, чьё это сокровище. А сама понимала, если малышку умыть, а еще лучше искупать, то она очень даже симпатичненькая.

– Нина Ильинична, – позвала она от калитки, – вы дома?

Ильина выглянула из окошка и ахнула, завидев на ее руках Настю. Женщина проворно появилась на крылечке и сразу же спросила:

– Откуда она у тебя взялась?

– Вы знаете, чей это ребенок?

– Шуркина. Шурки Бобровой Настя! А что случилось-то? – поинтересовалась та, глядя на забинтованную ручку девочки.

– Дозор укусил. Она хотела у него сосиску отнять.

– Батюшки! – всплеснула руками Ильина. – Да они ж все голодные! Шурка сама-то пьет сильно, а они там с бабкой. А у той ноги совсем больные. Разве она за ними уследит? Вот и бегают где попало.

– Что же мне теперь с ней делать?

– Надо медичке показать! Кто знает, вдруг укол какой сделает.

– А где взять медичку?

– Она тут рядом живет, через четыре дома, – пояснила соседка и стала объяснять, как ее найти.

Не раздумывая, Новгородцева отправилась с девочкой по указанному адресу.

Медсестра была дома. Сразу отложила все дела по хозяйству, быстро осмотрела рану и сделала новую перевязку. А сама успокоила, что делать укола не надо, потому что знала, что собака была привита от бешенства этой весной. И только попросила:

– Вы отведите ее домой, а то опять куда-нибудь влезет.

– Да, конечно. Только… я не знаю, где они живут, – смотрела на неё Тая растерянно.

– Тут по улице пройдешь до конца, – стала объяснять ей Людмила Сергеевна, – там свернешь вправо и выйдешь на соседнюю улицу. Их дом третий. Увидишь, – махнула она рукой, – там у дома бардак вечный, его нельзя не заметить.

– Думаю, найду, – пожимая плечами, согласилась она.

– Сама-то как? – осторожно спросила женщина.

– Уже лучше. И спасибо вам за помощь, – тихо поблагодарила Тася и шагнула к выходу.

– Обращайся, если надо будет.

– Хорошо, – улыбнулась девушка и вышла на улицу.

Там опустила Настю на землю, и они тихонько пошли по селу.

– Колбасы еще дашь? – спросила девочка, глядя на нее снизу голубыми глазенками.

– Дам, – пообещала она.

– Много дашь?

– Много дам.

– Не обманешь?

– А ты не будешь больше у собачек сосиски воровать?

– Не буду, они кусаются, – заверила ее Настя.

Они медленно брели по селу. Тая попутно интересовалась у прохожих, как пройди к дому Бобровых? А малышку все узнавали и спрашивали:

– Настена, что это ты натворила? И что у тебя с ручкой? Куда ты успела еще влезть?

– Меня собака покусала! – звонко ответила девочка.

Таисия с умилением смотрела на ребенка и крепче сжимала ее ручку в своей ладони.

Вскоре они подошли к большому кирпичному дому, с пристроенной к нему просторной верандой. Во дворе много мусора. Кругом валялись сломанные игрушки. У забора горкой стояла ненужная старая мебель, и от этого было как-то неуютно. На окнах висели грязные скрученные шторы, и совсем серая тюль. Все двери нараспашку, заходи кто хочет.

Робко ступая, Тася шагнула на веранду.

– Есть кто дома? – громко позвала она хозяев, надеясь, что ее услышат и выйдут.

Но в ответ стояла тишина.

Настя потянула ее за руку и сказала:

– Мама спит.

Сзади послышались шаги, к ним подбежал мальчик лет шести и сразу же набросился на сестру с упреками:

– Ты где была? Я уже от Кости за тебя подзатыльник получил!

– Ее собака покусала, – вступилась Тая за девчушку.

– А вы кто? – спросил мальчик, воинственно глядя на неё.

– Меня зовут Таисия. Я Никифоровой теть Маши племянница, – ласково пояснила она.

– Что ж ты на похороны опоздала? – строго спросил ее Слава.

– Так получилось… – растерянно ответила она.

– Иди к бабушке, – скомандовал он сестре и стал выталкивать ее на улицу.

– А где ваша бабушка живет? – успела спросить Новгородцева и пошла за ними.

– Через дорогу, – ответил паренек и остановился. – А вы могли бы ее сами домой отвести? А то меня там ребята ждут.

– Могу, – охотно согласилась она.

– Тогда я побежал, – быстро сказал Славик и пустился наутек, выбегая через распахнутую калитку.

Вскоре он скрылся в соседнем проулке в зарослях акации, веря и понимая, что сестренку доведут до бабушки и без него. А он отрапортует старшему брату, что сестра доставлена к дому, так как был уверен, что эта тетя никак не могла его обмануть и обязательно отведет Настю по указанному адресу.

Уже заметно темнело. Тася взяла девочку за руку, и они пошли через дорогу. Она открыла калитку, вошла во двор и шагнула по тропинке, оглядываясь по сторонам.

Здесь было чисто и уютно. В палисаднике распустились бело-желтые нарциссы, и их крупные бутоны виднелись даже в сумерках надвигающейся темноты.

Они подошли к двери. Тускло горела лампа над входом. У крылечка на лавочке сидела не совсем старая женщина, а рядом с ней лежали два костыля.

Завидев внучку, та всплеснула руками и в недоумении спросила:

– Откуда вы ее привели бедолагу? И что у нее с рукой?

– Собака покусала. А медсестра сделала перевязку, – пояснила Тая, взглянув на малышку.

– Горе ты мое, иди ко мне! – покачала головой Боброва, поманив ее к себе.

А сама взяла ребенка на руки, усадила её на колени и, прижав к себе, поцеловала в макушку.

– Разве ж я за вами угонюсь! – стала ругать она Настю. – Куда ж ты убежала?

Потом посмотрела на нежданную гостью и стала ее благодарить:

– Спасибо вам большое, добрая душа. Ножки у меня совсем больные, не могу смотреть за ними как надо. А Шурка, сноха моя, совсем спилась. Ей и дети теперь не нужны, – стала жаловаться Боброва на судьбу. – Сын мой Сашка погиб два с половиной года назад. Шурка как раз Галей беременная была. Она сразу после похорон и запила. Вроде… понемногу сначала, а потом и совсем пить стала. Галинка родилась слабенькая, ножки плохенькие, она и до сих пор плохо на них стоит, всё дома со мной сидит. Я ее уже спать уложила. Обстирать, обмыть, сил у меня уже не хватает. Родственники и соседи твердят: сдай в детдом, навещать будешь. А как же я их сдам, когда у меня кроме них… никого нет… Кровиночки мои… – сказала женщина дрожащим голосом и заплакала. – Хорошо хоть… Федор помогает, – стала утирать она слезы рукой. – Своих-то ребятишек Бог не дал, так нам помогать взялся. Сказал, что детей друга не бросит… Они шибко хорошо дружили с моим сыном! Без него мне было б тяжко совсем…

Сердце девушки сжалось от боли за эту несчастную женщину. Она слушала ее рассказ и не знала, как утешить.

– Ты чья будешь-то? – спросила Анна Филипповна, разглядывая ее всю.

– Никифоровой теть Маши племянница, – тихо пояснила ей Тася.

– Ой! – всплеснула рукой Боброва, меняясь в лице. – Мне сегодня рассказали, у тебя у самой горе-то какое! А ты держись, держись, голубушка! Все мы там будем. А живому о живом думать.

– Держусь, – вздохнула она. – Может, вам помощь какая нужна? Я могу помочь.

– Да нет, деточка, всё есть. А что грязные, так умою, и будут чистые.

На тропинке от калитки послышались чьи-то шаги. Было слышно, что идет взрослый человек. Они сразу притихли, настороженно поглядывая в ту сторону и ожидая появления гостя или гостьи.

Вскоре из-за угла вышел Федор, а в руках он нес два больших пакета с продуктами. Мужчина очень удивился, завидев москвичку здесь, но ничего не спросил, не любил влезать в чужие дела, мало ли зачем пришел человек.

– Добрый вечер, – сказал он громко. – Вот, был сегодня в городе, накупил ребятишкам всякой всячины.

– Дядя Федя, а меня собака укусила, – пожаловалась ему Настя.

– Где же эта скотина бегает? Я ее завтра застрелю! – грубым голосом погрозился Тополь, стараясь поддержать ребенка.

– Она не бегает, она у нее в саду привязана, – ответила девочка, указав пальчиком на Тасю.

После таких угроз в адрес Дозора, Новгородцева так растерялась, что не могла скрыть своего испуга.

Федор заметил ее волнение и как можно спокойнее рассудил:

– Ну, тогда придется её по-другому наказать.

– Она меня колбасой вкусной угощала и еще обещала дать, – призналась Настенька, глядя на Таисию

– Может, тогда не будем наказывать собачку? Ты же получила уже свой гонорар, – предложил Тополь и вошел в открытую дверь.

Он поставил пакеты на стол и сразу вышел обратно.

– Ну как, оставим Жучку в покое? – вновь переспросил он и подхватил девочку на руки.

А сам поднял ее высоко вверх, подбросил несколько раз и стал с ней играться.

Настя смеялась и визжала от удовольствия и внимания к ней, напрочь забыв о ранах на руке.

– Извините, я пойду. До свидания, – сказала Тая, понимая, что сейчас лучше уйти и не мешать людям.

Она повернулась и пошла по тропинке, в душе осознавая, что свою миссию она выполнила – доставила ребенка и сдала на руки любящей ее бабушке.

– Ночь на дворе, все собак спустили, – остановил ее грубый мужской голос. – Не боишься одна идти?

Она оглянулась и, пожимая плечами, честно призналась:

– Боюсь. Но идти надо.

– Я провожу, – сказал Федор и поставил девочку на землю. – Нам все равно немного по пути.

А сам попрощался с Анной Филипповной и Настей, пообещал, что зайдет к ним завтра, и, пропустив девушку вперед, побрел за ней следом.

– А где вы живете? – полюбопытствовала Тася.

– На соседней улице. Если пройти огородами, то совсем рядом. Вот и пройду сегодня огородами, – пояснил он.

Они вышли со двора. Тополь закрыл за собой калитку на крючок и пошел рядом с ней.

Некоторое время пара шла молча. К вечеру заметно похолодало. Таисия слегка поежилась, а потом вдруг вспомнила и сказала:

– А я хотела вас поблагодарить.

– За что? – не понял мужчина, взглянув на нее с удивлением.

– За тот раз, когда вы меня от мотоциклистов спасли.

– Я просто проходил мимо и сделал то, что должен был сделать каждый нормальный мужик, – скромно ответил он,

– Все равно спасибо, – поблагодарила она тихим голосом. – И там у церкви, вы тоже мне помогли, спасибо большое. И у дома в первый день, когда мне было плохо.

– Больше никто не обижает?

– А я теперь и гулять боюсь, дома сижу.

– Ну, это ты зря! Гуляй и никого не бойся! А если кто тронет, ты им скажи, что все расскажешь мне.

– Я даже не знаю, как вас зовут, – смущенно призналась девушка. – И вообще, что обо мне люди подумают, если я так отвечать стану.

– Людям иногда полезно думать, а то мозги усохнут! – ответил он с улыбкой. – А зовут меня Тополь Федор Степанович. Можно просто – Федор.

– Какая фамилия необычная – Тополь. И красивая.

– Да, я и сам ничего! – весело пошутил мужчина.

На его шутку Тая ничего не ответила. Мужчина и впрямь был красив собой, сказать нечего, но говорить ему об этом она не решилась. Он был ей совсем незнакомым, и про его намерения она тоже не знала.

Они медленно подошли к дому и остановились у калитки.

Тая повернулась к нему и осторожно спросила:

– А вы не подскажете, где здесь можно заказать ограду на могилку?

– В кузнице. Придешь к нашему кузнецу, он покажет тебе эскизы. Ты выберешь, какой понравится, и он выполнит любой твой заказ. Знаешь, где у нас кузница?

– Найду, – тихо отозвалась она.

– Решила поставить тетке оградку?

– Да, поставлю и тогда поеду в Москву.

– Я рад, что тебе лучше. И смотрю, ты немного повеселела.

– Спасибо вам большое, Федор Степанович, что проводили меня, – поблагодарила она, – и спокойной вам ночи.

– И тебе спокойной, – ответил он.

А сам резко повернулся и уверенной походкой зашагал вперед и уже вскоре скрылся в темноте.

Тася спешно ушла в дом, сразу включила свет и закрыла за собой дверь. Потом медленно прошла в комнату, упала на кровать и задумалась. Пред глазами стояла та девочка Настя, с сосиской в руках, ее дом – весь нараспашку, ее больная, почти безногая бабушка с костылями, ее брат, который куда-то убежал и гуляет по темноте. Все это казалось ей не вполне нормальным и неправильным. Горем убитая мать пьет и не может выйти из этого состояния. Муж погиб, когда она была беременна, а у бабушки на нервной почве отнялись ноги. Ей стало жаль этих деток, их бабушку, на которую свалилось столько бед, и ту женщину, которую она даже ни разу не видела. Тая попыталась поставить себя на ее место и пришла в ужас. Что делать в такой ситуации? Сильная женщина поплачет и остановится, а слабая захандрит и пропадет. По себе понимала, как тяжело перенести утрату близкого и дорогого тебе человека, и как страшно остаться одной. А пятерых ребятишек надо обуть, одеть, прокормить и выучить. Ей вдруг захотелось помочь этим людям, не зная, чем и как, но попытаться хоть что-то для них сделать. Пусть не для них, а хотя бы для деток.

Следом она вспомнила Федора, его грубый голос, его пронизывающий умный взгляд, и улыбнулась. Было понятно, что в селе его побаиваются и уважают. Появилось желание – узнать о нем побольше и понять, что он за человек? Но вскоре она отогнала мысли о нем и незаметно уснула…

Глава 7. Шура

Утром Тасю ждал новый сюрприз. Она открыла глаза и слегка потянулась, следом посмотрела на часы ходики, что висели над кроватью, стрелки показывали четверть десятого. Она поняла, что пора просыпаться, и, резко откинув одеяло в сторону, встала и босыми ногами направилась на кухню. Там включила чайник и решила, что сегодня же съездит в кузницу и закажет там оградку. Кто знает, сколько её станут делать, а ведь скоро нужно будет возвращаться в Москву.

Чайник согрелся быстро. Тая достала из холодильника готовые бутерброды, налила себе кофе и пошла на улицу завтракать. Она распахнула дверь настежь, вышла на веранду и уселась прямо на ступеньки. Только приготовилась откусить бутерброд, как заметила, что за калиткой кто-то копошится. Девушка отставила чашку в сторону, присмотрелась, а сама осторожно встала и пошла по двору. Какого же было ее удивление, когда, открыв калитку, она увидела перед собой Настю. Девочка была чистенькая, волосики причесанные, в ситцевом нарядном платьице, а на ножках старенькие босоножки. В этот раз она пришла не одна, а привела с собой братика. Он выглядел чуть постарше и росточком немного повыше, но такой же белокурый и с голубыми глазками как у нее. Он стоял в шортах и маечке и внимательно смотрел в ее сторону.

– Здравствуйте, – поприветствовала она ребятишек и улыбнулась.

– Колбасы дай, – сразу попросила Настя.

– Ну… пошли в дом, – мило улыбнулась ей хозяйка и пропустила детей вперед.

Малыши прошли мимо нее и затопали по тропинке к веранде. Там проворно поднялись по ступенькам и остановились у входа.

– Проходите, – пригласила она, указав рукой на дверь.

Те послушно пошли дальше, а она забрала кружку с кофе, взяла тарелку с бутербродами и последовала за ними.

Уже на кухне Тая усадила ребятишек за стол и налила им чай. Потом нарезала и сделала много бутербродов, в надежде, что могут прийти и другие дети, и подала им. А сама присела напротив и стала их рассматривать.

Настя ела только колбаску. Она снимала ее с хлеба, заталкивала в рот и быстро жевала.

Мальчик с аппетитом уплетал весь бутерброд, стеснительно поглядывая на нее.

– Как же тебя зовут? – спросила его Тася.

– Коля, – отозвался тот с набитым ртом.

– А фамилия у тебя какая?

– Бобровы мы, – напомнил мальчик, пережевывая колбасу.

– Какая фамилия у вас звучная – Бобровы! – качнула она головой, а сама все рассматривала их симпатичных личики.

Дети вскоре наелись, разом сползли со стула и хотели уже уходить, а Настенька вдруг спросила:

– А мороженого нам купишь?

– Куплю.

– Тогда пошли в магазин.

– Ну… пошли, – пожимая плечами, согласилась Новгородцева.

Она переоделась, поменяв платье на черную облегающую юбку и такого же цвета блузку, на веранде надела босоножки на высоком каблуке, взяла сумочку, закрыла дверь и отправилась с детками по селу в сторону центра.

Магазинов в Никулино было три, не считая маленьких палаток, которые расположились, в основном, по окраинам села. Один большой – продуктовый, с вывесками и подсветками в самом центре села. Там можно было купить всё или почти всё: вкусный свежий хлеб, выпечку, торты, мороженое, пирожное, фрукты, овощи, колбасы, и что пожелает душа.

Рядом универмаг «Березка», здесь находился большой выбор промтоваров.

Чуть подальше хозяйственный, где можно было приобрести всё для дома, сада и огорода. А также холодильники, стиральные машины и мебель на заказ.

По соседству правление совхоза, сельсовет и чуть в стороне Дом культуры. А на противоположной стороне ЗАГС. Он был построен по просьбе молодёжи. Уж больно не хотели они расписываться в сельсовете, а последнее время зачастили ездить в город, там было интереснее регистрировать свой союз в новеньком ЗАГСе.

Председатель подумал и решил: чем мы хуже других? Взял, да и построил небольшое здание, где теперь под звуки марша Мендельсона с удовольствием вступают в брак влюбленные пары.

Ближе к реке двухэтажная средняя школа. Через улицу детский сад и библиотека. В стороне просторная столовая и кафе. Здесь обедают рабочие, играют свадьбы, справляют юбилеи и проводы.

По выходным на центральную улицу приезжает базар. Тогда здесь бывает совсем шумно. Народ стекается за покупками, и в это время село, скорее, походит на маленький городок. А кругом гам, толкотня и куча народа.

Таисия подошла с детьми к магазину, пропустила их вперед и вошла следом за ними.

Ребятишки мгновенно подбежали к прилавку и стали выбирать, какое именно лакомство они будут покупать.

Легко ступая и цокая шпильками по кафелю, Тая шагнула к ним и склонилась над холодильником.

Молодая продавщица окинула их недобрым взглядом и спросила:

– Что берем?

– Мороженое, – отозвалась она.

– Какое? – пытала та, наблюдая за ней.

Тася поинтересовалась у малышей, какое они хотят мороженое, те указали пальчиками, и она сразу назвала, что им надо подать.

– Благодетельница, решила всю деревню накормить? – грубо оборвала её продавец. – Они меня тут достали уже! – попыталась пожаловаться она, подавая им покупку.

– Работу смени, – тихо предложила Таисия, вставая на защиту детей.

– Что-о?! – протянула недовольно та.

– До свидания! – резко ответила она и, прихватив пакет со сладостями, поспешила с детками к выходу.

Они вышли из магазина и медленно побрели по селу, а сами счастливые ели мороженое.

– А зачем столько много? – спросил ее Коля.

– Всех угостим.

– И маму?

– И маму, – согласилась Тая, ласково взглянув на мальчика.

Мама пьет, но дети все равно ее любят. Вот и сейчас он сразу подумал про нее и очень обрадовался, что мороженного хватит и ей.

Они пришли к дому. Коля сразу куда-то убежал, а Настенька потащила её за собой, чтобы угостить мороженым маму.

Новгородцева вошла и осмотрелась, здесь было неуютно и некрасиво. Кругом валялись грязные вещи и старые сломанные игрушки. Обои кое-где ободраны и имели совсем неприглядный вид. Полы давно немытые. А на дверях и окнах висели замызганные потрепанные шторы и тюль.

В одной из комнат на кровати лежала молодая женщина. Она была одета в старый мятый халат, волосы растрепаны, и от нее сильно пахло перегаром.

Боброва не спала. А завидев дочку, она заулыбалась, радуясь ее приходу, потом перевела взгляд на незнакомую ей девушку и, приподняв голову, грубо спросила:

– Вы кто?

– Почему у вас дети одни гуляют? – строго спросила ее Тая.

Шура резко присела на кровати, опустив ноги на пол, глаза ее испуганно забегали, она посидела так немного, но затем мгновенно сползла вниз, упала перед ней на колени и запричитала:

– Не забирайте их у меня! Не забирайте! Я больше не буду пить, слово даю!

– Что вы, – растерянно смотрела на нее Тася, – немедленно встаньте!

– Я исправлюсь, – заплакала в голос женщина, – я больше не буду!

– Вы меня не за ту приняли! Я просто привела вам детей!

Тут хозяйка внимательно посмотрела на нее и стала медленно вставать с пола. А сама вновь села на кровать, вытерла ладонью слезы и сердито спросила:

– Они что-нибудь натворили?

– Нет, – мотнула головой девушка.

– А зачем ты пришла?

– Угостить вас мороженым.

– Мороженым?! – с неподдельным удивлением переспросила ее Боброва.

– Да, – ответила она, пожимая плечами.

Шура слегка поморщилась, разглядывая ее всю, немного помолчала, затем подалась вперед и страдальческим голосом заговорила:

– А выпить есть? А то все кишки огнем горят.

– Я не пью, – попыталась объяснить ей Тая.

Та слепила мученическое лицо, было видно, что ей совсем плохо, а сама стала умолять:

– А мне купи, а?

– Нет, я не могу, – отказалась Новгородцева и растерянно попятилась назад.

– Я ж помру! – жалобно простонала женщина, рукой комкая на груди свой халат. – Купи, а? Помру ведь!

– Я… не знаю… – не решалась девушка и тихонько отходила задом к выходу.

– Христом Богом прошу, помру ведь! Не похмелялась сегодня еще.

– Я… подумаю… можно?

– Подумай, – согласилась Боброва, – только быстрее! А мы с Настенькой пока мороженое поедим. Раз принесли, надо же есть, – сделала вывод она и дрожащими руками взяла пакет с лакомством.

Таисия отошла к выходу, у двери резко повернулась и заспешила на улицу, по пути соображая: как поступить? А сама медленно двигалась по тропинке вдоль забора, на ходу размышляя: «А что если и вправду помрет? Что тогда будет с детьми»?

Дойдя до поворота, она увидела на углу палатку и очень обрадовалась, что не придется идти в центр. Она подошла, присмотрелась к ассортименту и решила купить бутылку вина. Потом подумала и прикупила еще закуски, выбрала коробку конфет, колбасы, хлеб и фрукты.

Продавец упаковала всё в большой целлофановый пакет и подала ей.

Тася рассчиталась с ней, поблагодарила и пошла обратно.

Шура ждала ее с нетерпением. Она успела переодеться в чистый халат, причесала волосы и уже сидела за столом на кухне, а сама то и дело поглядывала в окно. Хозяйка подсуетилась и убрала со стола грязную посуду, чисто протерла старую порезанную клеенку, поставила два стакана и банку соленых огурцов, в надежде, что ей удастся сейчас похмелиться.

Тая неуверенно вошла в дом, подошла к ней, с ходу поставила пакет на стол и тихо сказала:

– Вот… принесла.

Боброва резко встала и начала проворно рыться в пакете, намереваясь найти желаемое. Она спешно извлекла продукты, разложив их на столе, мгновенно нащупала бутылку, и на ее лице застыла счастливая улыбка. Дрожащими руками женщина достала вино, умело откупорила его и, кивая на стакан, спросила:

– Будешь?

– Наливай, – согласилась девушка и присела за стол.

Та разлила вино по стаканам, смерила, чтобы было поровну, отставила бутылку в сторону и сказала тост:

– Давай за нас, за баб.

– Давай, – согласилась она.

А сама выпила немного и взялась резать колбасу.

Боброва допила все до дна, довольно вытерла ладошкой губы и присела на стул. Она со вниманием рассматривала ее всю, а потом спросила:

– Что-то я тебя не припомню… Не наша, кажись?

– Никифоровой теть Маши племянница, – пояснила ей Тая.

– Таська?! – уточнила Шура, радуясь такой встрече.

– Да, – улыбнулась она, подавая ей бутерброд. – Ты закусывай.

Бутерброд Александра взяла и даже стала медленно его есть, но потом что-то вспомнила и задумчиво сказала:

– Погоди, она ж померла! Вот… недавно.

– Да, – кивнула головой Новгородцева.

– Давай ее помянем, – предложила сразу женщина и снова налила вино в стаканы. – Дай ей Бог Царствие Небесное! Хорошая была тетка! Бывало, приду и скажу: «Теть Мань, налей чуть-чуть». И она нальет. Много не наливала, капнет чуть-чуть, а что мне надо бедной бабе?

А сама мгновенно опрокинула стакан в рот, прижала ладошку к губам и молчала.

Немного выпила и Тая, потом отставила вино в сторону и сказала:

– У тебя детки такие славные.

– Правда хорошие? – переспросила её радостно Боброва.

– Такие симпатичные, умненькие.

– А знаешь, как душа болит? – ударила та себя в грудь кулаком, а на глазах выступили слезы.

– Знаю. Но это же не выход, а еще одна проблема.

– Согласна! – кивнула Шура. – А как Сашка погиб, нет мочи жить. Нету! – качала она головой. – Нету моченьки моей! Я как опомнилась! Как представила, как я пятерых детей растить буду! В глазоньках моих все так и померкло…

– Твой муж был бы рад видеть вас счастливыми. А так, получается, ты его совсем огорчаешь.

– Огорчаю, дрянь такая, – заплакала женщина, понимая, в какой яме она оказалась.

Но снова взяла бутылку и проворно налила себе спиртное. Хотела уже подлить и ей, но, видя в ее стакане недопитое вино, удивленно спросила:

– А что ты не пьешь?

– Я не пью много. Так, чисто символически.

– Вот чужая ты, а не брезгуешь мной! – похвалила ее Александра. – Другие так плюют вслед, а ты села и пьешь вот. Вон ухоженная какая! Красивая! А не брезгуешь, почему?

Тая пожала плечами и тихо призналась:

– У меня тоже душа болит.

– А у тебя от чего?

– Мама умерла. Потом теть Маруся. А сначала папа… Я совсем одна осталась, – пожаловалась она на свою горькую долю.

– Печально, – поддержала ее Шура. – А мне уже никто не поможет, пропила я себя, потеряла!

– Ты хорошая, просто запуталась.

– Была хорошая, да вся вышла, – покачивая головой, задумчиво смотрела на нее Боброва. – Теперь я Шурка-пьяница. Меня гонят из домов, орут, плюют вслед, а детей называют голодранцами. Родственники и те ненавидят… Одна свекровка не бросает, за детьми смотрит, кормит их… Меня подкармливает, чтоб не сдохла.

– Это не от большого ума, – попыталась успокоить ее Тася. – Хочешь, я тебе помогу?

– Чем ты мне поможешь? – усмехнулась в ответ Александра. – Ты же совсем меня не знаешь. Может, я дрянь или воровка? Может, убийца какая?

– Неправда, ты добрая, красивая, просто меры не знаешь.

– Мера! – злорадно усмехнулась Шура, вздохнув тяжко. – Нет мне теперь меры! Без Сашки нет мне жизни, все опостылело! Жить без него не хочу.

– А дети? – с грустью смотрела на нее Тая.

– Детей люблю, – гордо заявила Боброва, – они все, что у меня от Сашки осталось.

– Настенька такая красивая, такие у неё глазки голубенькие. А сама, как ангелочек!

– Правда? – не верила ей женщина.

– Правда, – подтвердила свои слова Новгородцева. – И мальчишки хорошие. Только я не всех еще деток видела, но поняла, что они на тебя похожи. Ты тоже красивая.

– Была красивая, да такой дрянью стала! – с горечью махнула рукой Шура и вновь взялась за бутылку.

Она налила себе вина, выпила одним махом, затем перевела дыхание и стала рассказывать:

– Меня так колбасит, если не похмелюсь, самой уже надоело. Сколько раз думала: «Уж помереть бы, что ли»? А помирать страшно. Боюсь помирать! Там сыро, темно, жутко. Как представлю, что мой Сашка там лежит… – качала она головой, погружаясь в свои думы.

– Твой муж на небе в раю.

– А ты почём знаешь? – взглянула на нее Боброва настороженно.

– Жил человек хорошо, погиб и ушел к Богу. Теперь он там, на небе, а не в земле.

– На небе… – задумчиво протянула Шура. – Может, и правда на небе? Может, и не лежит он в той сырой и темной земле?

– Тело остается в земле, а душа к Богу уходит.

– Значит, все равно в земле, – с досадой вздохнула та. – Мы с Сашкой так жили, так жили! Все село нам завидовало! А теперь нет его, и все прахом пошло.

– А он смотрит на вас и плачет от горя.

– Плачет… – согласилась Александра и залилась слезами. – Вот пришел бы… и сказал: «Шурка, брось пить»… Я бы бросила…

– А сколько вашему старшенькому? – поинтересовалась Тая.

– Косте? Восемь исполнилось. В школу уже ходит… Жаль отец не дожил до этого дня, – поведала она и утерла ладошкой слезы.

– А Настенька где?

– Она к бабушке пошла, мороженое ей понесла, а то растает. Холодильника-то у меня нет, пропила я его.

– Мы купим тебе новый холодильник.

– Не, – мотнула головой женщина, – боюсь, опять пропью.

А сама вновь взяла бутылку, взглядом смерила, сколько там осталось, и налила себе.

– И без него не пропаду. Все равно хранить в нем нечего, – пояснила она и выпила.

Тася протянула ей очередной бутерброд, в надежде, что хозяйка закусит и не будет такой пьяной.

– А ты приходи ко мне еще, – попросила ее Шура, – с тобой как-то легко.

– Приду, – согласилась она. – Что тебе принести?

– Винца такого же, больно вкусное. А то я все больше палёнку пью.

– А что это?

– Это самогон или водка, разбавленная неизвестно чем.

– Хорошо, принесу, – обнадежила её девушка.

– Тайка, какая ты хорошая! – радостно воскликнула Боброва. – Можно я тебя обниму?

– Можно, – улыбнулась она.

Та кинулась ее обнимать, прижалась к ней, словно к родной, которую давно не видела, и довольная уселись обратно на стул, продолжая разглядывать ее всю.

Но тут на веранде послышались тяжелые шаги, и мужской голос громко спросил:

– Есть кто дома?

Сердце Таи зашлось от страха, потому что она сразу узнала, кому именно принадлежал тот голос.

– Федор! – в испуге зашептала хозяйка, враз меняясь в лице.

А сама проворно схватила со стола бутылку и стаканы и стала истерически метаться из стороны в сторону, соображая, куда все спрятать.

– Он убьет нас сейчас! – с ужасом проговорила женщина и сунула бутылку в сапог, что стоял под столом, а стаканы, прямо с вином, засунула под подушку на диване.

Она все это проделала так быстро, что Таисии стало смешно. Шура ногой отодвинула сапог подальше к стене, чтобы его не было видно, положила руки на стол, делая вид, что они мирно беседуют за чашечкой простой воды, которой только что запивали алкоголь.

В этот момент крепкая фигура Федора выросла в дверном проеме, и мужчина замер. Он не мог скрыть своего удивления, завидев здесь эту молоденькую москвичку. А сам немного постоял так, потом уверенно пошел по кухне, на ходу принюхиваясь. Тополь сразу понял, что здесь пили, и, склоняясь к Александре, тихо попросил:

– Дыхни.

– Федь, я не пила, – залепетала та, слепив на лице невинную улыбку.

Было видно, что она жутко его боялась, но также было понятно, что и он знал ее штучки.

Федор заглянул под стол, резко сунул руку в сапог и достал оттуда бутылку. Он грозно взглянул на Таисию, понимая, что только она могла купить такое дорогое вино.

Девушка поежилась под его строгим и пронзительным взглядом, но продолжала сидеть, наблюдая за всем происходящим.

– Значит так, я забираю у тебя детей! – рявкнул он своим грубым голосом, в очередной раз предупреждая Шуру.

– Я больше не буду! – умоляюще смотрела на него Боброва. – Феденька, прости, я клянусь! Брошу! Обещаю, что брошу! – взмолилась та, хватая его за руку. – Я ж совсем помру, если ребятишек заберут!

– А ты не пей! – зло посоветовал он, бросая строгие взгляды на ее гостью.

– Не буду, честное слово не буду! – сыпала обещания Шура. – Последний раз пила, уверяю!

Но тут мужчина резко и уверенно схватил Тасю за руку, вытащил её из-за стола и мгновенно повел к выходу.

Она настолько растерялась, что ничего не могла сказать в свою защиту, только быстро семенила на своих высоких каблучках, поспевая за его широким шагом.

Они вышли на улицу, остановились на тропинке и, показывая ей бутылку с вином, Федор грозно спросил: