Ли Чайлд
Джек Ричер: Время свободы

Глава 4

Автобус застыл на месте под углом к краю тротуара – словно какой-нибудь пьяный юнец угнал его, а когда надоело кататься, бросил и убежал. Передняя часть автобуса частично перекрыла перекресток. Ричер увидел, как номер маршрута на электронном табло над входной дверью сменился письменным сообщением: «Вызвать полицию». Еще он увидел ноги мертвой женщины. Они торчали из-под автобуса где-то посередине между передними и задними колесами. Одна из кроссовок с ноги соскочила. Человек, который ее толкнул, быстро достал из заднего кармана джинсов черный пластиковый мешочек для мусора. Встряхнул, чтобы мешок раскрылся. Присел на корточки перед ее босой ногой. Сунул руку под автобус. Что-то там схватил и вытащил. Ричер сразу понял, что это принадлежавшая женщине сумка. Человек сунул ее в мешок для мусора. Встал. Поправил капюшон. И зашагал по направлению к югу. Его фигура становилась все меньше и наконец исчезла.

Ричер по диагонали перебежал через улицу к автобусу. На тротуаре уже толпились зеваки. Люди выскакивали из магазинов, кафешек и офисов, всем хотелось поглазеть на мертвое тело. Какой-то человек в костюме остановил машину и тоже вышел, чтобы получше все разглядеть. Но на человека в капюшоне никто не обратил внимания. Его уже совсем заслонила растущая толпа. Ричер пробирался сквозь нее, расталкивая людей по сторонам, одного даже двинул по заднице. Человек в капюшоне уже миновал последние ряды любопытствующих. Прибавил шагу. Ричер продолжал двигаться вперед, еще энергичнее проталкиваясь сквозь толпу. Проскочил в щель между последними двумя зеваками и перешел на бег. Человек в капюшоне сейчас был впереди, футах в шестидесяти. Ричер сократил разрыв до пятидесяти. До сорока пяти. Потом преследуемый, должно быть, услышал за спиной приближающиеся шаги. Бросил быстрый взгляд через плечо. Увидел бегущего за ним Ричера. И тоже бросился бежать, сжимая в руке черный пакет для мусора. Другую руку сунул под капюшон. Наверное, щелкнул по наушнику. Пролаял пару отрывистых фраз. И юркнул в уходящий влево переулок.

Ричер продолжал бежать, пока не оказался в паре футов от поворота в переулок. Остановился. Прислушался. Ничего не услышал и тогда присел на корточки, пробрался вперед и осторожно заглянул за угол. Если у этого типа в руке окажется пушка, целиться он будет на уровне головы. А если нож – изготовится для удара в живот. Но никакой угрозы Ричер перед собой не увидел. Ничего и никого вообще. Тогда он встал на ноги и шагнул вперед. Переулок отличался удивительной чистотой. Стены прилегающих одно к другому зданий были сложены из светлого кирпича. Ровненькие и опрятные. Никаких надписей или рисунков. Ни единого окошка в первых этажах не разбито. Пожарные лестницы недавно покрашены. По обеим сторонам выстроились мусорные баки. На одинаковом расстоянии один от другого. Зеленого цвета. Или синего. Все без исключения с крышками. Ни один не переполнен мусором, и на земле вокруг них не валялось ни единой бумажки.

Человек в капюшоне стоял в тридцати футах впереди. Стоял с левой стороны, прижавшись спиной к стене. Стоял совершенно неподвижно, а мусорный пакет лежал на земле у его ног. Ричер двинулся к нему. Сократил расстояние до двадцати футов. Человек поднял нижний край толстовки. Из-за пояса у него торчала прямоугольная рукоятка пистолета.

– Не двигайся, – сказал он. – Стой, где стоишь.

Ричер не послушался, продолжал идти вперед. Сократил расстояние до десяти футов.

Рука незнакомца зависла над рукоятью пистолета.

– Стой, говорю, – повторил он. – Держи руки так, чтобы я их видел. Я не хочу, чтобы кто-то сейчас пострадал. Мне этого не надо. Давай просто поговорим.

Ричер сократил расстояние до четырех футов.

– Если не считать кое-кого еще, – сказал он.

– Что? – переспросил человек в капюшоне.

– Кое-кто уже пострадал. Женщина, которую ты толкнул. Этого тебе надо было?

Человек раскрыл рот, снова закрыл и ничего не ответил.

– На землю, – приказал Ричер. – Руки за голову.

Человек в капюшоне никак не отреагировал.

– Возможно, нужды в том, чтобы кто-то еще пострадал, и нет, – продолжал Ричер. – Я имею в виду тебя. Но все зависит от того, как ты станешь себя вести.

Человек в капюшоне схватился за пистолет. Быстро. Но недостаточно быстро. Ричер схватил его за запястье, рванул его руку вправо и развернул парня лицом к стене.

– Не надо! – взвизгнул парень. – Погоди. Что ты делаешь?

– Хочу посмотреть, понравится ли тебе кое-что, – отозвался Ричер. – Жаль, правда, что нет автобуса. Зато есть кирпичная стенка. Придется ей поработать.

Ричер отпустил его запястье. Поднял руку. Положил ладонь ему между лопатками. И толкнул. Толчок оказался чудовищным. Свирепым. Яростным. Намного больше, чем требовалось. Человек попытался хоть как-то увернуться, но у него не было шансов. Сила толчка была умопомрачительно огромна. Он врезался в стену лицом. Ноги его подкосились, словно у него внутри вдруг расплавились все кости, и рухнул на землю. Из царапин на лбу хлынула кровь. Нос был сломан. Возникла серьезная опасность, что он задохнется. Или захлебнется собственной кровью. Однако ни то ни другое Ричера не слишком волновало.

Глава 5

План Ричера был таков: закинуть этого типа себе на плечо и отнести обратно к автобусу. Как раз к тому времени и полиция подъедет. Но потом он поднял тот самый пакет для мусора и решил немного повременить. Внутри пакета – сумка этой женщины. А в сумке наверняка лежит нечто такое, за что можно убить человека. В армии Ричер тридцать лет занимался расследованием преступлений. Привычка – вторая натура, она живет долго. Да и полицейских сирен еще что-то не слышно. Кое-какое время у него еще есть.

Ричер подобрал упавший на землю пистолет и сунул себе за пояс. Потом подтащил парня поближе к стенке, пристроил в устойчивом положении к ней спиной и начал с его карманов. Не нашел ничего такого, где, как он надеялся, было бы указано его имя или адрес, зато обнаружил связку ключей. Выбрал самый острый и с его помощью отрезал от верхнего края пакета парочку прочных широких полосок. Связал ими руки парня и достал из пакета сумку. Квадратная, примерно восемнадцать на восемнадцать дюймов, из искусственной кожи, рыжевато-коричневого цвета, с длинным и узеньким ремешком, чтобы носить на плече, а также с обычными ручками. Одна сторона испачкана кровью. Молния сумки застегнута. Ричер открыл ее. Порылся внутри. Сначала вынул бумажник. В нем обнаружилось водительское удостоверение штата Миссисипи на имя Анжелы Сен-Врен и домашний адрес в городке под названием Уинсон. Три доллара в трех банкнотах. Пачка квитанций из супермаркета и аптеки. И фотография Анжелы с маленькой девочкой. Года три на вид. Очень похожей на Анжелу. Мама и дочка. Сомневаться в этом не приходилось.

Ричер положил бумажник на землю и еще раз порылся в сумке. Достал ламинированную карточку на голубом шнурке. То есть пропуск на работу. Анжела работала в тюрьме под названием «Исправительное учреждение „Минерва“», которая располагалась в Уинсоне, штат Миссисипи. Потом он нашел расческу, набор для макияжа и другие личные вещи. Связку из трех ключей. А также конверт. Обычный, дешевый конверт. Почтового размера. Но адресованный какому-то другому человеку. Некоему жителю города Уинсон, штат Миссисипи, по имени Дэнни Пил. Конверт не был запечатан.

В конверте лежала черно-белая фотография, какие снимали раньше для документов, и пачка бумаг. На фотографии лицо молодого человека. Лицо вытянутое, осунувшееся, густые волосы коротко подстрижены. Стрижка сделана совсем недавно, подумал Ричер, судя по тому, что сквозь волосы просвечивает бледная кожа черепа. Он обратил внимание на глаза. Близко поставленные, широко открытые, словно парень был чем-то слегка напуган и даже немного растерян. И у этого парнишки была еще одна необычная черта. Отсутствовала одна мочка уха. Левая. Похоже, ее кто-то отрезал. Край уха был прямой и грубо шероховатый, а от него по шее тянулся уходящий к затылку шрам. Сделано опасной бритвой, подумал Ричер. Кто-то ударил парнишку бритвой по горлу, но тот, видимо, успел нырнуть под руку нападавшего и уклонился от рокового удара. Однако проделал это недостаточно быстро и в результате остался шрам. Но паренек все же избежал смерти. Как-то так.

Бумаги в пачке разделились на две группы. На документах из первой стоял штамп «Департамент исправительных учреждений штата Миссисипи», и в них содержалось жизнеописание человека по имени Антон Бегович. Впрочем, описывался только взрослый период его жизни. Там сообщалось, что в возрасте восемнадцати лет Бегович попал в одну неприятную историю. Оказался замешан в краже со взломом. А также в целой куче других правонарушений. Тяжесть обвинений выросла до такой степени, что он оказался за решеткой. Развитие событий достаточно предсказуемое и неизбежное. А в тюрьме дела у него пошли еще хуже. Не прошло и трех лет, как он оказался в одиночной камере. И провел в ней следующие семь лет. Но второй пакет документов сообщал о том, что жизнь Беговича вдруг изменилась к лучшему.

Перемена совпала с тем, что тюрьма, в которой он сидел, перешла под управление компании под названием «Минерва». Где как раз и работала Анжела. Из одиночки Беговича вернули в обычные условия содержания. Поведение его также изменилось к лучшему. Администрация исправительного учреждения ходатайствовала об апелляции. Дело в том, что в руках у полиции оказалось признание одного громилы, лежащего на смертном одре, в совершении преступлений, которые повесили на Беговича. Обнаружилось, что следователь, состряпавший это дело, десять лет назад покончил с собой, по уши погрязнув в игорных долгах. И судья принял решение выпустить Беговича на свободу. Освобождение ожидалось в самом скором будущем. Согласно последнему документу, Беговича должны были освободить в ближайшую пятницу в десять утра.

Ричер отправил фотографию и бумаги обратно в конверт. Конверт положил в сумку, туда же погрузил и остальные вещи Анжелы. Застегнул молнию и сунул сумку в пакет для мусора. Потом развязал руки своего пленника, а пластиковые узы сунул ему в карман. А сам стал размышлять о содержимом конверта. О трагической истории ошибочно осужденного человека. Интересно, какое отношение к этой истории имеет Анжела? И тут он вспомнил еще об одной трагедии. О той самой, что сейчас только начиналась. Что же теперь будет с маленькой девочкой на фотографии в бумажнике? С дочерью Анжелы, которая теперь будет расти без матери.

Глава 6

В переулок въехала какая-то машина. Черный седан. Чистенький до блеска. Сияющий лаком. «БМВ». Ричер понял это, увидев сине-белую эмблему на капоте. Символизирующую синее небо и белые облака. Об этом Ричер однажды где-то прочитал. Происхождение логотипа было связано с прошлым компании, некогда занимавшейся производством авиационных двигателей. Впрочем, какая это модель, Джек понятия не имел. К автомобилям он был равнодушен.

«БМВ» осторожно продвигался вперед. Водитель, тоже нахлобучивший серый капюшон, притормозил, остановился, опустил стекло:

– Держи руки так, чтобы я их видел. И отойди в сторонку.

Ричер даже не пошевелился.

Водитель перевел сцепление в нейтральное положение, но двигатель глушить не стал. Нажал на педаль газа два раза подряд, потом еще три раза, подождал, пока стихнет рев.

– Я сказал, отойди в сторонку, – повторил он.

Ричер не двинулся с места.

Машина остановилась в десяти футах от Ричера и футах в восьми от стены. Отключившийся тихонько лежал себе на земле в шести дюймах от каблуков Ричера. Похоже, он был приятелем водителя. Поэтому тот хотел, чтобы Ричер отошел в сторонку. Чтобы ненароком не принести вреда обоим.

Ричер продолжал стоять, где стоял.

Машина поползла вперед. Водитель вцепился в руль. И ехал так до тех пор, пока между Ричером и передним бампером не осталось и четырех футов. Потом выпрямился и резко нажал на газ. Машина рванула вперед. Правой рукой водитель продолжал держать руль. А левой нажал на дверную ручку. Распахнул дверцу и держал ее так, как держит щит конный рыцарь, желающий ударить им своего противника. Чтобы сбить его с лошади на землю. Или как минимум потеснить в сторону.

Отступать Ричер и не подумал. Вместо этого сделал шаг вперед. Прямо к машине. Поднял согнутую в колене ногу и подушечкой стопы врезал прямо в дверцу. Вложив в этот удар всю свою мощь. А также весь вес. Удар пришелся в самую середину. Металлическая обшивка дверцы с визгом вмялась, а сама дверца чуть не согнулась пополам. И с грохотом захлопнулась. Автомобиль со свистом промчался мимо Ричера и вильнул вправо. Водитель пытался справиться с управлением. С силой нажал на тормоз, но опоздал, совсем чуть-чуть. Правой передней фарой автомобиль врезался в мусорный бак, стоящий с другой стороны переулка. Фара разлетелась вдребезги. Водитель переключился на заднюю передачу и снова нажал на газ. Отчаянно принялся вертеть руль. Машина развернулась. Задняя левая фара поравнялась с ногами Ричера. С типом, валяющимся на земле в отключке, ничего не случится. Он будет в безопасности под свесом автомобиля. Но вот Ричеру деваться некуда. Под таким углом машина просто размажет его по стене.

Ричер сделал нырок в направлении улицы, перекувырнулся через голову и быстро встал на ноги. А автомобиль врезался в стену. Раздался звон бьющегося стекла. Осколки посыпались на грудь и живот лежащего без сознания. Но одежду его не пробили. Да и удар был не так уж силен, чтобы обездвижить автомобиль.

Водитель остался на месте. Понятное дело, не хотел помериться с Ричером еще и на кулаках. Но и попыток стрелять не делал. Ричер подумал, что он, наверное, желал бы обставить все так, чтобы было похоже на несчастный случай. Выглядело бы, конечно, несколько подозрительно, учитывая то, что они находились довольно близко от того места, где автобус раздавил Анжелу Сен-Врен. Но гораздо менее подозрительно, нежели оставлять тело со смертельной огнестрельной раной.

А вот Ричера в данной ситуации ничто не ограничивало. Он вытащил трофейный пистолет, полученный в схватке с лежащим теперь типом, и обошел машину кругом. Собираясь выстрелить через стекло со стороны пассажирского сиденья. Водитель это заметил и рванул вперед, прямо на середину переулка. Ричер три раза пальнул в заднее окно. Первый выстрел превратил стекло в густую непрозрачную сетку. Второй опрокинул всю массу разбитого стекла на заднее сиденье. А третий попал куда-то внутрь. Ричер был в этом уверен. Но точно утверждать, задет ли водитель, он не мог. Или пуля вошла в подголовник над сиденьем. Или в еще какой-нибудь случайный предмет.

Машина остановилась. Секунду стояла на месте. Потом на ней загорелся один из уцелевших поворотных огней. Взвизгнули шины. И «БМВ» резко дал задний ход. Ричер пальнул в авто еще три раза. Все три пули попали в сиденье водителя. Но автомобиль продолжал ехать. Прямо на Ричера. Не замедляя хода. И не сворачивая. Водитель, наверное, спустился на пол. Залез в нишу для ног – если он невысокий и субтильный, такое вполне может быть. Наверное, смотрит в экран видеокамеры заднего вида, чтобы ориентироваться. Ричер поднял ствол, пытаясь сообразить, где установлен объектив камеры. Но сразу же эту мысль отбросил. Нет времени. Он сделал ложное движение влево и тут же бросился вправо. Хотел попытаться еще раз выстрелить через окно со стороны пассажира. Оно уже было совсем близко. И тогда с неприятелем он покончит. Ричер в этом, черт побери, не сомневался.

Водитель резко вильнул вправо. С одной стороны Ричера подпирала стена. Если он двинется в другую сторону, машина его собьет. То же самое, если двинется вперед. Или назад.

Машина быстро приближалась. Заднее крыло уже в нескольких дюймах.

Бежать некуда.

Только вверх. Главное, правильно все рассчитать.

Ричер сунул пистолет за пояс. Выдержал еще долю секунды. Напружинился, взвился, поджав ноги, прямо над багажником машины и резко распрямил обе ноги. Что есть силы. Обе одновременно. Подбросил руки вверх, чтобы еще раз подпрыгнуть. Кончики пальцев коснулись металла. Шероховатого, холодного железа. Это была часть одной из пожарных лестниц. Самой нижней ее секции. В сложенном состоянии, как складные брусья в спортзале. Он ухватился за нее, подтянулся, как на турнике. Крепко сжал пальцы. Сделал мах ногами вверх.

У Ричера почти получилось. Пустая рама заднего окна поддела его носки. Он ощутил мощный толчок. Через лодыжки и колени он прошел по всему телу, включая руки до самых кончиков пальцев. Хватка сразу ослабла. Но лишь немного. Затем Ричер сжал пальцы еще крепче. Он смотрел, как движется внизу капот автомобиля. Выпрямил ноги, готовый спрыгнуть вниз, развернуться кругом и сделать еще один выстрел. На этот раз через ветровое стекло. Прямо в переднее отделение кабины. Где водителю будет уже не спрятаться.

Но тут послышался какой-то звук. Откуда-то сверху. Металлический, скрежещущий, стонущий и прерывистый. А потом раздался грохот. Резкий и громкий, словно еще один выстрел. Затем «аккорд» повторился. И еще раз. Это стонала и скрежетала железная конструкция. Кажется, она отрывалась и рушилась. Возможно, под весом Ричера. Помноженного на силу удара об автомобиль. Может быть, потому, что обслуживалась не так хорошо, как это казалось с земли. Вероятно, под слоями блестящей краски скрывались какие-то структурные изъяны. Впрочем, не важно, какова была причина, но стойки, соединяющие секцию лестницы вместе с трапиком и конструкцией следующего уровня, не выдержали. Секция задрожала. Несколько раз ее тряхнуло. Она стала медленно отходить от стенки. На десять градусов. На пятнадцать. На секунду остановилась. На какое-то время конструкция, казалось, обрела устойчивость. Замерла, но уже в новом положении. В наклонном. Под таким углом кронштейны в точках крепления держаться не могли. Они стали постепенно высвобождаться. Со скрипом и визгом, крупно вибрируя, конструкция кренилась все больше, и наконец штыри выдернулись наружу из хрупкого раствора швов кладки.

Ричеру было прекрасно видно, что происходит. Он разжал пальцы и отпустил перекладину. Ноги его коснулись земли. Он успел сделать полшага. И тут на него обрушилась масса металлолома.

Глава 7

О том, что такое закон, первые пятнадцать лет своей жизни Джед Стармер особо не задумывался.

О существовании законов, правящих миром, он, вообще-то, знал. Джед понимал, что они каким-то образом формируют окружающий мир и управляют им, но только в некоем невидимом, неощутимом, отвлеченном смысле, как, например, земное тяготение или магнитное поле. Он понимал, что в случае нарушения того или иного закона тебя ждут определенные последствия. Расплата. Кара. Или иные неприятные, как правило, дела. Он много раз видел на обочинах шоссе группы людей в оранжевых комбинезонах, которых принудили собирать мусор. Попавшись на каком-нибудь проступке, слушал предостережения приемных родителей, пугавших его детской колонией. Или тюрьмой. В конечном счете даже геенной огненной. Но на Джеда все это большого впечатления не производило. К его жизни, так ему казалось, эти страшилки не имели никакого отношения. Грабить банк он не собирался. Как и угонять чужую машину. Он даже занятия в школе прогуливал не часто. Ему и без того было о чем тревожиться. О делах куда более насущных, как, например, о том, как бы его не выгнали из дому и не заставили жить на улице. Или как не нарваться на нож или пулю, когда придет в голову пойти прогуляться. Но когда Джеду исполнилось пятнадцать лет, взгляды его совершенно изменились. День его рождения выпал на воскресенье, и, пока приемные родители были в церкви, Джед сел в автобус и проехал на нем пять миль в самый центр южной части Лос-Анджелеса, где бывать ему строжайше запрещалось. Последние две сотни ярдов Джед прошел пешком по щербатому тротуару; он упорно смотрел себе под ноги, отчаянно избегая чужих взглядов и стараясь не слишком показывать свою робость. Так он добрался до истертых ступеней каменной лестницы, ведущей в многоквартирный дом, где жила его родная мать. Взбежал наверх. Толкнул дверь. Замок был сломан, как и прежде, когда в течение двух последних лет он сюда приходил. Джед вошел в подъезд и двинулся вверх по лестнице. Два пролета. Потом длинный коридор. Нажимать на кнопку звонка не было смысла, звонок не работал, поэтому Джед постучал. И стал ждать, надеясь, что мать дома. И не пьяная. Даже надеясь на то, что она помнит, какой это день, или хотя бы узнает его, Джеда. Вышло так, что мать все помнила. И какой это день, и его самого. Она была трезва как стеклышко. И даже одета. Мать, с тлеющей сигаретой в руке, открыла дверь и сквозь шлейф синеватого дыма повела сына по коридору в большую комнату. Ставни здесь были закрыты. Повсюду валялись вещи. Одежда. Обувь. Сумки. Книги. Журналы. Компактные диски. Письма. Счета. Все это лежало отдельными бесформенными кучками, словно кто-то, правда без особой охоты, пытался навести здесь порядок, не имея никакого понятия, как это делается. Мать постояла немного посреди этого хаоса, вздохнула и жестом пригласила гостя сесть на диван. Джед пробрался к дивану и примостился на самом краешке. Она уселась с другой стороны, раздавила сигарету в пепельнице на стоящем под рукой столике. Пепельница была уже полна окурков. На ковер веером посыпался пепел. Мать снова вздохнула и повернулась к Джеду. Сказала, что поджидала его. Подарка ему, конечно, не приготовила, но приходу его рада, потому что ей нужно ему кое-что сообщить. Если точнее, у нее есть для него две новости.

Во-первых, она очень больна. У нее рак поджелудочной железы. Четвертой стадии. Джед в строении человеческого организма разбирался не очень. Что такое поджелудочная железа и зачем она человеку нужна, он не знал. Не знал и того, что означает четвертая стадия. Но по слезам в глазах матери понял, что дело дрянь. Значит, жить ей оставалось не так-то долго. Возможно, счет идет на месяцы. А может, даже на недели. Не дольше, это точно.

Второе сообщение касалось его отца. Мать хотела, чтобы сын узнал о нем правду. Или хотя бы то, что она считала правдой.

Первая новость отозвалась в душе Джеда чувством вины. Совершенно для него неожиданно. Джед не раз замечал, что, узнав о скорой кончине близкого родственника, люди обычно сильно расстраиваются. Но вот когда до него самого дошел смысл сказанного, он вдруг понял, что совсем не опечалился. Не почувствовал себя несчастным, ни капельки. Напротив, на душе стало даже легче. А он понимал, что это нехорошо. Но поделать с собой ничего не мог. У него всегда было такое чувство, будто всю свою жизнь он плыл против течения, и притом с каким-то грузом вокруг пояса. И в результате ощущал постоянную тревогу. Его мучил страх, что когда-нибудь к ним в дом вдруг явится полиция. И сообщит что-нибудь ужасное про его мать. Что она умерла от передоза, например. Или что ее зверски убили. Или она умерла, и ее полуразложившееся тело нашли в какой-нибудь грязной трущобе. И ему надо поехать на опознание. Или того хуже: вдруг мать сама заявится к ним на порог. В самом непотребном виде. Приемные родители всячески осуждали мать Джеда. Решительно и строго. И своего мнения нисколько не скрывали. Постоянно ему об этом напоминали. При каждой возможности. А ему меньше всего на свете хотелось всю жизнь ощущать вину при мысли о ней. Но теперь можно освободиться от чувства постоянной тревоги. Теперь он знает, какой конец ждет его мать. И когда. Связующая их нить скоро прервется. Наконец-то он сможет плыть дальше свободно.

Вторая новость, которую поведала Джеду мать, подействовала на него совершенно иначе. Слова матери явились для него лучиком света, озарившим тот уголок его прошлого, который прежде для него скрывался во мраке. Они четко обозначили связь между его жизнью и законом. Связь, которой он прежде не знал и не видел. Эта связь носила очень личностный характер. И определила все его дальнейшее существование. Породила в его душе совершенно новое отношение к жизни. Решимость никогда не нарушать закон. Разорвать порочный круг. Не дать возможности злому року вмешаться и в его жизнь тоже.

Ровно две недели эта решимость зрела, согревая душу Джеда. А потом дала росток, тем самым приняв качественно новую форму. Когда его приемные родители вновь отправились в церковь на воскресную службу, он засел за компьютер. Сначала, основываясь на информации, полученной им в день рождения от матери о своем отце, он поискал его имя в «Гугле». В результате вышел в новостном сайте на одну статью. Длинный и сложный рассказ о событиях, которые разворачивались в течение многих лет. Джед внимательно все прочитал. Отметил каждую важную подробность. Каждое противоречие. А когда закончил читать, ему стало казаться, что у него в голове вспыхнул мощный прожектор. Миллион ватт поистине ослепительного откровения. По сравнению с этим все, что рассказала ему мать, стало казаться до смешного бледненьким. Словно важнейшие места во всей истории она освещала тусклой свечечкой. Какое там свечечкой – простым ночным светлячком. Она совершенно упустила и не поняла суть происходившего. Теперь уже Джед осознал не просто силу закона. Но и опасность, которую несет с собой закон.

Свет, дарованный Джеду этим новым знанием, не просто пролился на его прошлое. Он также осветил ему будущее, показал, что надо делать. То есть прежде всего покинуть дом и своих приемных родителей. А потом и Калифорнию вообще.

В течение двух дней Джед составлял план действий. Наводил справки. Собирался с духом. Вот почему в то самое время, когда Ричер свернул в переулок в городишке Джеррардсвилл, штат Колорадо, Джед стоял перед комодом в спальне своих приемных родителей. Верхний ящик комода был открыт. Изношенное, растянутое нижнее белье приемной матери было сдвинуто в сторону. Под ним лежала пачка двадцатидолларовых купюр. Теперь перед Джедом стоял трудный выбор. Деньги эти были ему очень нужны. Позарез. Но красть их ему не хотелось. Страшно не хотелось преступать закон. И Джед пытался убедить себя в том, что, если он возьмет эти деньги, кражей это считаться не будет. Эти деньги уже украдены. Ведь, по сути, так оно и есть. Эти деньги выделило государство, чтобы оплатить расходы приемных родителей на его пропитание, одежду и крышу над головой. Его и еще троих приемных детишек, вместе с которыми он жил в этом доме. Но денежки эти не тратились, все лежали здесь целехонькие, поскольку одежда передавалась от старших младшим, а спать они каждый вечер ложились голодными.

Главным в этой ситуации было то, что Джеду очень не хотелось совершать преступление. Но и голодать тоже не хотелось. А также больше чем через полстраны добираться до места на попутках. Поэтому, хотел он чего-то или не хотел, три пункта оставались бесспорными. Путь предстоит длинный. Времени у него в обрез. И ни в коем случае нельзя опоздать, позволить себе этого он не может.