Левсет Насурович Дарчев
Эверест. Восхождение без правил
Битва за урожай
Придя домой и находясь под сильным впечатлением, Галя решила, на всякий случай, лишний раз напомнить комбайнёру об их договоренности по уборке.
– Алло, Василий Петрович, – начала Галя прощупывать обстановку уверенным голосом, – уборку, наверное, начнем через два дня. – Она затаила дыхание.
– А… Галина, – протянул Буслай, – хорошо, что вы позвонили. – Гале не понравились нотки его голоса. – Я извиняюсь: у меня не получается…
У Галины ёкнуло сердце, кровь ударила в виски. Она подняла руку и пальцем стала массировать висок.
– Как?.. Почему?.. Вы же обещали!.. – выдавила Галя сквозь стиснутые зубы. Она с горечью стала осознавать, что богдановская битва за уборку началась.
– Извините, Галина, – сникшим и виноватым голосом произнес комбайнёр. – Не получается.
Она села за кухонный стол и закрыла лицо руками: её нервы взбунтовались и устремились на Сережу.
– Сергей! – прикрикнула она на сына. – Ты почему не уходишь в школу?
– У нас нет урока, мам, – на ходу произнес Сергей, бросив компьютер и прибежав на крик мамы. – Ты же в курсе, что в школе нет учителей по физике и математике. Нам директор разрешил заниматься дома.
– Ужас, – она закрыла глаза, осознавая сказанное, и успокоилась, столкнувшись с другой проблемой, более серьезной: – Что за образование будет у вас? Можешь вообще не учиться – пойдешь в фермеры.
– Мама, у меня же аллергия на пшеничную пыль, – от волнения моргая глазами, произнес Сережа, – но если хочешь…
– Нет, – несколько раздраженно оборвала его Галя. – Я ничего не хочу. Уходи!
Мальчик еще с минуту молча простоял возле мамы, раздосадованный тем, что не может помочь ей в трудную минуту.
Первым делом она решила обратиться к директору местного предприятия, хотя была уверена, что так называемые инвесторы на дух не переносят фермеров: они конкуренты. Нужно было искать комбайн: она знала, что опоздание может увеличить потери урожая.
Директор оторвал взгляд от монитора компьютера и приветственно улыбнулся.
– Здравствуйте, Галина Семеновна. Чем можем помочь? – его полуехидный и полуироничный тон заставил Галину засомневаться. Она стояла, приложив одну руку к столу в нерешительности. В другой руке она держала листок бумаги с заявлением и ручку. Классический овал лица и со вкусом нанесенные пикантные краски придавали ей изящность. Она отвела взгляд на окно.
В аквариуме, расположенном возле окна, рыбы вертелись, виляя хвостами и прильнув губами к стеклу, которое создавало предательскую видимость свободы. Даже кислородные пузыри казались предательскими. «Какая может быть любовь к существам, которых ты загнал в неволю», – успела подумать Галя. Сейчас у нее не было времени думать об этой абсурдной связи.
– Видите ли, Петр Михайлович, – начала Галя стесненным голосом, – я хотела у вас попросить комбайн… Директор начал мотать головой.
– Увы! К сожалению, не могу помочь, – с таким же довольным выражением на лице произнес директор, – у нас все комбайны задействованы. Мне лично как-то неудобно отказывать вам. Если бы что-нибудь другое, личное… вы же знаете, как я относился к вашему мужу…
– Не надо об этом, – резко оборвала его Галина. – До свидания.
Галина, выйдя из кабинета в приемную, демонстративно в клочья порвала заявление и бросила в урну. Затем, взглянув на оставшуюся в руке ручку, попыталась сломать ее, но, не сумев, скрутила ее несколько раз и бросила вслед за бумагой.
Секретарша округлила глаза:
– Что с вами? – спросила она в недоумении. – Вам плохо? Галя втянула воздух сквозь зубы.
– Борюсь с яростью, – выдавила она, выдвинув челюсть вперед, затем громко постукивая каблуками, покинула контору. На выходе на чугунной решетчатой плите сломала каблук новой туфли.
На следующий день она получила звонок от Юры Смирнова, который оказывал транспортные услуги.
– Хорошо, – заверил он сочувственно, – я завтра же приеду, посмотрю на урожай, и примем решение. Ты, главное, не переживай – я всё сделаю. Ты же не чужая.
Галя успокоилась и вдохнула в легкие воздуха столько, сколько смогла.
На следующий день Смирнов осмотрел поле и замолк. Он сник и долго молчал, прежде чем начал оправдательную триаду.
– Не получится, – коротко и напрямую произнес он, – поле кривое, то есть бугристое. У меня старые комбайны и боюсь, что не справятся.
Галя растерялась и разозлилась – хорошо, что в руке ничего не оказалось. В ее глазах золотистое хлебное поле, радующееся солнцу и ветру, потемнело.
Спрятав свою гордость, Галя позвонила закадычному другу мужа Олегу из района, успешному фермеру, у которого было много новых комбайнов.
– Хорошо, – сказал Олег. – Завтра утром я дам тебе четыре комбайна и за один день они покосят все поле. Только, смотри, я их посылаю в семь, так как до вас почти двадцать километров. Встречаешь их в восемь утра и все организовываешь, хорошо? А то послезавтра они уходят в другой район.
У Гали, наконец, отлегло от сердца. Слава богу, есть добрые люди на свете. Она рано легла спать, но сон не шел. Будильник зазвенел в семь утра. Она наливала кофе в чашку, когда услышала гул. У нее сердце екнуло. Когда сдвинула шторку, то ужаснулась: дождь лил как из ведра.
– Сережа! – растерянно крикнула она, потеряв самообладание, выронила из рук чашку с кофе, и та разбилась.
– Что, мама? – Сережа смотрел на маму со стесненным сердцем. Сурово сжатые губы изменили ее внешность.
– Это что!?
Сын растерялся и странно посмотрел на маму: всё ли в порядке?
– Дождь, – сказал он без эмоций. Потом, поразмыслив, опустил голову. «Природа ни у кого не спрашивает, как ей поступать», – подумал Сергей.
Через два дня поиски комбайна привели Галину в соседний приватизированный колхоз. Она зашла в гараж, где в полном зале исполнительный директор проводил утренний наряд. Когда он увидел Галину, его голос начал затухать и вскоре он замолк совсем.
– Кто вы? – выскочило у него бессознательно, он скользнул взглядом по красивым чертам ее лица, – вы не меня ищете?
Все оглянулись. Галя покраснела, подумав, что опять нарвалась на бабника.
– Я хотела, – начала Галя выдавливать из себя слова, – договориться насчет комбайнов.
Видно было, директор был в хорошем настроении.
– Поможем? – бросил он клич в массы, осматривая всех в зале.
И все хором и громко ответили:
– Да-а!..
Они ей не помогли. Кто знает, может быть, от них ничего не зависело.
Босс
Дни шли. Запах уборочной страды отходил. Одни фермера зерно уже продали, другие продавали, несмотря на низкие закупочные цены. Все спешили, всё-таки у фермеров свой календарь: конец уборки для них – конец года.
Черный джип с хозяином впереди и УАЗик с агрономом, глотая пыль на хвосте сзади, спускались с холма на высокой скорости. Мужчина шестидесяти лет, плотный с лоснящейся лысиной и черными колючими глазами, жадно осматривал свою территорию в несколько тысяч гектаров.
В больших клетках, красиво прямоугольником обнесенных лесополосами, догорали кучки соломы, заполняя воздух дымом и запахами страды.
Босс, откинувшись на спинку кожаного сиденья, наблюдал за природой, в которой он ничего не замечал, кроме математических расчетов больших сиюминутных денег, и размышлял о том, как расширить свои владения.
Он, увидев на склоне бугра целую клетку оставленной пшеницы, взбесился. Параноик, он всё время думал, что его все, в том числе и агроном, обманывают.
– Это что? – спросил босс, держа в руке колосья пшеницы
Агроном чуть не умер от страха.
– Пшеница, – подтвердил агроном, не понимая причину ярости в глазах шефа.
– Почему не скошена, я тебя спрашиваю?
– Чужое поле. Вы же запретили помогать другим, – ответил агроном, отвечая прямым взглядом на взгляд
Босс, сдвинув брови, недоверчивым взглядом посмотрел на агронома:
– Ты не одобряешь?
Агроном думал, что сказать и не ошибиться.
– Видишь ли, – начал босс, нацелив указательный палец ему в грудь, – уверен: хозяин этого поля днем и ночью мечтает о том, чтобы я дал слаби́нку и умер, и тогда у него появится возможность полакомиться моим куском хлеба.
Верно?
– Нет, – агроном коротко опроверг мнение шефа.
Босс нахмурил лоб и ощетинился
– Не понял, – босс стал смотреть на агронома как на врага.
Агроном выдержал минутную паузу, прежде чем поставить точку.
– Он умер, – выразительно произнес агроном и его слова прозвучали как удар гонга. – Ему, как и всем, достался клочок земли размером один на два. Так что такую возможность бог дал вам. – Его брови наморщились от внутреннего гнева, который он с трудом сдерживал.
Босс моргнул глазами, осмысливая сказанное, но до него так и не дошло философское понимание жизни и смерти.
– Если продают, надо взять, – сказал босс официальным тоном. – Если не продают, то надо сделать предложение, от которого они не смогут отказаться. Так?
– Не знаю, – ответил агроном. – Вам виднее. – Агроном знал, что у этой семьи, если они продадут поле, возникнут серьезные проблемы из-за кредитов, и он их жалел, но ничего не мог поделать. А слова из кинофильма «Крёстный отец» он продолжал прожевывать с отвращением.
Отступление
– Сынок, мне тяжело об этом говорить, но я решила в понедельник бросить поле, – заявила Галина сыну, выбрав удобный момент. Она так решила, потому что, кроме маленького сына, у нее не остался никто, на кого можно было бы положиться или хотя бы посоветоваться
– Как бросить? – удивился Сережа, роняя вилку. – Решила продать?
– Да. Хочу всех обрадовать, – подтвердила она, желая выслушать простую логику сына.
– А кредиты?
– Я не знаю и некого спросить.
– А покосить, мама? – с нерешительным тоном спросил Сергей, после длительной паузы, уверенный, что мама сейчас взорвется.
Галина тяжело задышала, медленно встала из-за стола под пристальным взглядом сына, в глазах которого поселился страх, и, сжав кулаки, ударила по столу.
– Как!? – Галя закричала. Потом она повторила еще раз, оказавшись с ним лицом к лицу: – Как? Я не могу руками с косой. У меня нет комбайна. Я больше не могу ходить и унижаться. Что… что я должна делать? Скажи мне…
Сережа сидел, не двигаясь, уставив взгляд на краешек стола. Казалось, что он перестал дышать, даже ресницы не вздрагивали, кровь прилила к лицу, и оно порозовело. Его руки, мирно покоившиеся на столе, дернулись и сжались в кулаки, на глаза навернулись слезы ярости и беспомощности. Он, униженный и подавленный, медленно встал и ушел в свою комнату с опущенной головой и повисшими без движения, как палки, руками.
Мама, увидев душераздирающую картину, уронила голову на грудь, не в силах справиться с охватившим её отчаянием, села и заплакала…
Сила воли
Сережа уставил взгляд на фото отца, помещенное в рамку золотистого цвета, пытаясь искать ответы на непростые житейские проблемы. Тот смотрел на него с фотографии так же, как и когда говорил: «Мужчина должен быть мужчиной всегда, и это не зависит от возраста».
Состояние матери задело Сережу за живое, и он, недолго колеблясь, немедленно решил вмешаться в дело. Взяв в руки телефон отца, который со дня его смерти покоился на подоконнике, подключил к компьютеру и стал изучать контакты. Он выписал на листок бумаги последние непринятые вызовы, среди которых вполне могли быть потенциальные покупатели зерна. Он их систематизировал и повесил на стенку, чтобы подумать и поработать с каждым отдельно, понимая, что прежде надо изучить конъюнктуру на рынке зерна по интернету.
Утром следующего дня Сережа сделал несколько звонков по телефону отца и, наконец, услышал:
– Алло, – тяжелый мужской голос. – Виталий?
– Здравствуйте, – ответил Сережа.
На том конце тягостная пауза, как реакция на незнакомый юный голос.
– Извините, это же номер Виталия…
– Я его сын. Меня зовут Сергей, – быстро оборвал его Сергей.
– А где Виталий?
– Он умер. Три месяца назад, – ответил Сережа сникшим голосом.
Длительное молчание.
– Мне очень жаль, Сережа, – прозвучал скорбный голос, – прими мои соболезнования. Я друг вашего отца. Меня зовут Володя, и ты можешь положиться на меня.
– Дядя Володя, я хотел продать зерно.
– Я так и понял, Сережа. К сожалению, в этом году я занимаюсь другими делами. Но я могу дать тебе телефон человека, который поможет тебе, если скажешь, что звонишь от меня. Хорошо? Запиши номер.
Соседка Варвара, заинтересованная в исходе дела, набрала номер телефона Богдана с обеспокоенным видом на лице.
– Алло, Богдан, – начала Варвара, – неприятности. Соседка моя в понедельник продает поле вместе с пшеницей инвестору.
Богдан от шока долго не мог говорить.
– Завтра же надо что-то сделать, – сказал Богдан.
– Завтра воскресенье, милый, – отпарировала Варвара.
– Ты опоздал. Видно, не судьба.
– Ничего, я договорюсь с нотариусом, главное – заверить договор. И я вас попрошу узнать, за какую цену она продает поле. Надо срочно вмешаться. Поговорите с ней, Варвара Ивановна, – я не останусь в долгу.
Утро следующего дня было самым мрачным в жизни Галины: она вынуждена продать поле и смирилась с тем, что битву проиграла. Но жизнь продолжается.
– Пока, мама, – произнес Сережа серьезным тоном, покидая свою комнату. Он держал под мышкой деловую папку отца, а в руке – его телефон, что придавало ему силы и уверенность.
– Ты куда? – спросила Галя с удивлением.
– По делам, – ответил Сережа по-взрослому, – до вечера не жди меня, а на ужин приготовишь что-нибудь вкусненькое?
Галя с минуту так и осталась стоять на крыльце с открытым ртом. Он произнес это точь-в-точь, как и Виталий: его походка, его осанка, его манеры. «Моя единственная опора в жизни. Мой маленький, вдруг повзрослевший мальчик». Ее сердце сжалось, и она пожалела, что вчера сорвалась на него: всё всегда как хорошее, так и плохое, достается самому близкому.
– Ты не завтракал, сынок, – вдогонку произнесла Галя.
– Я и обедать не буду, мама, – сказал Сережа, не оглядываясь. – Пока.
Галя осталась тоскливо смотреть на калитку, которую закрыл за собой ее сын.
Иван Павлович, бывший механик, а ныне пенсионер, стоял у себя в огороде между грядками и беспечно поливал томаты, разбрызгивая сверкающие в лучах солнца брызги: в этом году томаты пожухли и слабо росли. Блеклая сорочка без рукавов была не застегнута и висела на боках, выставляя большой живот напоказ. Услышав голос Сергея, он повернулся, потом, бросив шланг, направился к выходу.
– О, Сережа! – он медленно приблизился к забору, – что-нибудь случилось? – ошарашенно спросил он.
– Нет, дядя Ваня. Нужна ваша помощь.
– Говори!
– Надо поехать на поле.
– Зачем?
Сергей помялся с минуты.
– Хочу зерно продать, – наконец выдавил Сергей – Ты? – удивился старик. – Ты будешь продавать зерно! – Да.
– Ну и дела, братец. Надеюсь, мама в курсе? – спросил
Иван Павлович – Нет.
– Как так? Ты хоть знаешь цены, они же меняются каждый день, – поинтересовался Иван Павлович
– Знаю из интернета – там все есть на доске объявлений.
– Как интересно. – Он стал с ног до головы изучать Сергея, вспоминая его отца, который всегда приходил на помощь другим. А сегодня его жена в одиночку борется за урожай, столкнувшись с равнодушием и предательством.
Казалось, все ждали исход ее противостояния. – Что ж, сынок, поехали!
Он застегнул рубашку, окликнул старушку, чтобы преду- предить о том, что уезжает, открыл двери гаража, завел «Москвич» и выкатил наружу.
В кабинете нотариуса стояла гробовая тишина. Варвара и Богдан общались шепотом, а Галина Семеновна отрешенно сидела на стуле возле окна. Юрист равнодушно на компьютере набирал документы купли-продажи земли. Галина сейчас ни о чем не думала, потому что у нее не остались сил за последние несколько дней, чтобы ещё о чем-то думать.
Когда Богдан забирал с ее участка последние фермерские приспособления, в уголках ее глаз собрались слезы, но она не позволила им покатиться по щекам, смахнув кончиком пальцев. «Игра проиграна, – думала она. – Хотя бы не надо показывать свою слабость».
Нотариус встал и протянул бумаги на подпись Галине Семеновне. Она взяла ручку и приложила к документу, чтобы расчеркнуть и попрощаться с полем. Она не решалась – рука застыла. Богдан занервничал.
Вдруг открывается дверь и в офис заваливается Сергей с черным пакетом в руке. Все оглянулись.
– Сынок, ты что!? – оторвав руку от документа, спросила Галина. – Это что у тебя в пакете?
– Деньги, мама, – гордо произнес Сергей. – Я продал пшеницу.
Когда Дмитрий зашел во двор своего дома, ужаснулся: отец сидел под навесом беседки. Рядом с ним на столе красовалась бутылка водки, а в зубах он перекатывал сигарету. Дмитрий знал, что ему врачи недавно запретили пить и курить.
– Что случилось? – спросил Дима. Он закрыл за собой калитку и стал приближаться к беседке.
– Ничего, – ответила его мама, которая стояла на крыльце, скрестив руки на груди. – Он не успел купить поле Борисовых: ее сын всех опередил и продал пшеницу.
– А я что вам говорил! – назидательно произнес Дмитрий. – Не надо было лезть, куда не надо, забыв про русскую народную поговорку: яблоко от яблони далеко не падает.
Рассказы
Смелость берёт города
Утро – время пробуждения, очищения и прилива новых сил. Ночь ушла, растворив блеклую луну в глубине неба, уступая очередь яркому летнему солнцу. Земля вращается, волоча за собой огромное пространство атмосферы, охватывающее высоту в 65 километров, подставляя остывшее от ночи тело ярким лучам Солнца. У нее нет никаких проблем: Солнце всё предопределило наперед, заставляя свои спутники вращаться вокруг себя по начертанным орбитам по строгому графику. В этом есть устрашающее постоянство, чего нет в его поданных – людях, которых оно сотворило и бросило.
У Ахмеда, сельского фермера, невысокого роста, с круглыми чертами лица, карими глазами и коротко подстриженными волосами, сильно поредевшими на макушке и сдавшими позиции на лбу, было мрачное, как ночь, настроение. Сегодня он с самого рассвета на ногах: уход за скотиной, птицами, потом в огороде полив, уборка сорняка на грядках с томатами.
«К черту всё, – сказал он, бросая лопату и выползая из грядок, которые он только что полил. – Лучше покупать на рынке, чем возиться с ними все лето». Жена, стоя на краю огорода с открытым ртом, стала провожать его по утоптанной тропе между грядками.
– Ты томаты кушаешь – не я, – буркнула она. – Так что мне тоже все равно: вырастут помидоры или нет. Покупать тоже ты будешь. – Она тоже бросила грабли.– У соседа посмотри, какой урожай снимает: и помидоры и огурцы, перец и морковь…
– Что ты заладила с самого утра? – с возмущением проговорил Ахмед. – Да если и весь мир положить под твои ноги, будешь хорохориться как голодная корова.
– Ты что меня всё время сравниваешь с коровой! – прорычала жена. – Я худая и красивая женщина, – она сделала эффектную паузу и добавила: – Дюймовочка. Потратила всю жизнь на тебя.
– Внешность ни о чем не говорит, – парировал Ахмед. – И мне с тобой не повезло. У тебя язык как у змеи, а с годами еще появились крылья…
Столь напряженная нервозность в семье имела под собой вполне конкретные причины. Ахмед не смог посеять рис на подготовленной ниве из-за отсутствия семян: планы на семейное благополучие разрушились. Они содержали двух студентов и внуков, которым надо кушать и одеваться. Кроме того, бесконечные свадьбы родственников, дни рождения и другие общественные мероприятия. Ахмед все эти тяготы до поры до времени нес на своих плечах. Но с наступлением перемен в экономическом устройстве района все его возможности и планы рушились как карточный домик. Его авторитет как главы семьи упал до плинтуса и продолжал падать дальше.
– Ты куда собрался? – наконец вырвалось у жены, увидевшей, как муж, выйдя на крыльцо, с жалким видом натягивает галстук сверх белой сорочки.
– В Ереван, – издевательски произнес Ахмед. Он помнил с детства: так отвечал его отец матери, когда хотел скрыть свой маршрут движения. Может быть, так же отвечал его предок, который действительно в каком-то веке прокладывал путь в Ереван.
– А если честно? – спросила жена, смягчая свой нрав и жалея, что частенько стала срываться на нем в последнее время. «Крылья появились». Ее даже дернуло бросить взгляд на свои плечи, чтобы убедиться в предположении мужа. – Извини.
– В Махачкалу поеду на разборки.
– Поезд ушел, – произнесла жена. – Зачем нам семена летом? У тебя не хватило смелости потребовать их вовремя. Если только на следующий год.
Ахмед поднял взгляд, полный враждебности.
– Ты суешь нос не в свои дела, – сурово произнес Ахмед, ставя ударение на каждом слоге. – Речь не о семенах, а нечто другое.
– Извини, дорогой.
– Вот так-то лучше, – сказал Ахмед, наконец, одобряя пораженческие слова жены и направляясь к выходу.
– Но правде надо смотреть в глаза, – выдала жена заключительное слово. Она не успокоилась и жаждала продолжения диалога. «Победа должна быть за ней в любом случае, а то лопнет, если не доскажет. Такова женская природа, подумал Ахмед, особенно моей половины. – Женщины сами себе проблемы создают».
Он помотал головой и закрыл за собой входную дверь, исчезнув с глаз жены долой. Потом сел на лавку возле забора и стал ждать сельского таксиста, которого заказал вчера вечером. Тот появится на своей старой «шестерке» на полном газе, желая выдать себя за Шумахера, стуча и оглушая глушителем и ревом мотора, в котором давно уже пора поменять кольца и поршня. «Да и самого пора поменять. Болтун».
Ахмед посмотрел на часы, откинул голову на выступ плетеной ограды и закрыл глаза, предавшись воспоминаниям о поле, о рисе и семенах.
Для выращивания культуры он первым приспособил плавни, заросшие камышом. Их долго чистил и строил рисовые участки. Поэтому колосья в этом регионе довольно редко заражаются разного рода вредителями. Рис – растение, способное переносить кислород от листьев к корням, поэтому хорошо чувствует себя в затопленном состоянии. Каждые два-три года на рисовом поле сеял пшеницу, сою, чтобы соблюдать севооборот. «Почему рис растёт в воде? Выращивают растения на полях, которые заливают полностью водой и не дают ей вытекать до полного созревания злаков. Зачем же им постоянно столько воды? Оказывается, таким способом рисоводы борются с сорняками, очень снижающими урожай. А самому рису такое количество воды совершенно не в тягость – он влаголюбивый. А на какой почве рис растёт лучше? Это чернозёмы и илистая земля, богатая органикой. На затопленных полях урожай повышается в несколько раз за счёт благоприятной экосистемы. Растения на таких участках не требуют подкормки, все натуральные и полезные вещества сохраняются длительное время. Для этого рисоводы после уборки урожая сжигают остатки рисовых стеблей и перемешивают с землёй. Но самое главное во всей технологии – это посевной материал и тогда все будет хорошо», – по привычке продолжал думать Ахмед о деле своей жизни.
Жена опять натолкнула его на тяжелые воспоминания: перед его глазами проплывала беседа с Главой района на высоких тонах. Он жалел, что не проявил тогда решительность, чтобы из семенного фонда района выделили ему качественный посевной материал. Вместо риса на его поле сегодня красуется люцерна – курам и конкурентам на смех. Он не забывал свой визит к Главе района, который бы мог изменить всё.
– Что ты от меня хочешь?.. – нервно спросил Виктор Александрович, Глава районной администрации, после длительной беседы, желая хоть чем-нибудь угодить.
– Семена риса для посева, – твердо повторил Ахмед свою просьбу.
– Я сказал тебе – нéту. Еще что хочешь?
– А что, семена уже дали? – насмешливо фыркнул Ахмед.
– Ты издеваешься! – Виктор вскипел. – Я эти ваши коммерческие вопросы здесь не решаю. Семенную станцию продали Магомеду. Обратись к нему, – Глава вытянулся вперед. – Времена изменились, друг мой: я занимаюсь только распределением бюджета и иногда чувствую себя просто бухгалтером: плана, как раньше, нет, производственных вопросов – нет, идеологии нет, совещаний до ночи – нет. Следовательно, скажу тебе так: спасение утопающего стало делом рук самого утопающего.
Ахмед внимательно слушал, ожидая другого ответа.
– Тогда зачем вы нужны? – выдал Ахмед, прожигая Главу злобным взглядом. – Главы, мэры, сэры… – какой от вас толк?
– Хватит! – Виктор выдержал длительную паузу, затем добавил: – Не разводи здесь демагогию. Я знаю, что делаю. Меня избрал народ и только перед ним несу ответственность
– Я тоже депутат сельсовета, Виктор Александрович, – сообщил Ахмед, перейдя на официаль- ный тон. – На следующие выборы можете не рассчитывать – я могу подложить вам свинью. Поэтому предупреждаю: мне нужны семена и газопровод под железнодорожной веткой, чтобы в селе, наконец, был газ.
– Мне плевать, что вы там собираетесь делать. Все всегда решено до этого.
– До чего?
– До выборов.
– А со мной почему не было так? Честно прошел все ваши препоны вместе с народом и победил. До самого конца никто не знал, кто одержит победу…
– Конечно, выиграешь… Наобещал народу золотые горы. Это мошенничество, популизм!.. Видите ли, он решил добиться газификации села. Ты с луны свалился, что ли? Не знаешь, что трубу под железную дорогу никто не позволит тебе проложить.
– А почему это позволили в Черногорке? Там, что, «дело рук самих утопающих»?
– Конечно. Они провели столько митингов и… – Тогда мы тоже проведем и митинги и голодовки и…
– И не вздумайте! – грозно произнес Глава.
– Почему? – спросил Ахмед, прищурив взгляд и наклонив голову.
–Ты не поймешь одного: времена другие. Хватит, Ахмед. До свидания.
Ахмед молча встал, держа взгляд на соглашательских глазах Главы, смял кепку в руке и только, когда взялся за дверную ручку, попрощался с главным чиновником района:
– До свидания. Но я попробую, как это спасать утопающих без митингов, но с большим шумом и пылью. Когда сделаю, сами позовете. – Он плотно закрыл за собой высокие, массивные двери власти, за которыми властелины чувствуют себя как за каменной стеной. Вдогонку он успел услышать последние слова Главы района:
– Если сделаешь это, я уступлю тебе это кресло вместе с властью» и будет там на дверях вывеска не “Глава Вишневский”, а “Глава Мурадов Ахмед” …
– Зря вы это, Виктор Александрович, – пробубнил Расул, его помощник, после того, как Ахмед покинул кабинет. – Он может это сделать – он с пулей в голове. Потом как вы заберете слова обратно?
– Уже лет десять никому не удавалось это сделать, – проговорил Глава. – Даже привлекали Главу Дагестана. Бесполезно всё это: железнодорожники сегодня стали особой кастой. Они монополисты и не хотят разговаривать ни с кем. Так что его, этого самоуверенного Ахмеда близко к дверям не пустят. Да, он не сможет это сделать: он слаб для этого, – злорадно произнес Виктор.
В голову ничего не лезло: никаких мыслей и путей выхода из кризиса. Еще утро не вошло в свои права: только петухи сельским хором возвещали о начале дня, где-то гавкали собаки за оградой. Крякали гуси, оставшиеся на ночь на пруду. Но солнце поднималось строго по назначенному маршруту – прямиком от начала улицы, куда через несколько минут попрут коровы и их едкие хозяева, хлеща палками их по спине и бокам, чтобы лишний раз не разгневать пастуха за опоздание. Сто лет живешь и сто лет видишь ту же картину. Одним это нравится, другие недовольны, третьи съезжают в уют городов. Ахмед не знал, к какому роду себя отнести. Рис не посеял, взятые на себя обязательства при избрании депутатом не выполнил. У него была причина прятать глаза от односельчан.
Ахмед заерзал на чубике, на звук повернувшись налево. Иван, его сосед и тракторист, кашлянул и отворил свои ворота. Оттуда, замычав и труся крупами, высунула голову корова с белым пятном на лбу – Зорька. Зорька весело вышла на улицу: она не медлила полакомиться травой, окутанной утренней росой и по широкой улице направилась на Восток навстречу солнцу, на плодородные поля окраины. Она ускорила шаг и через несколько метров нарисовала неожиданную дугу в сторону Ахмеда и, подойдя близко к нему, шлепнула большой парящийся блин – брызги разлетелись по сторонам, достигнув начищенных туфлей Ахмеда.
Ахмед подскочил.
–Ты чó, свихнулся – ты не можешь гнать корову подальше от меня? – нервно произнес Ахмед. – Надо же так ловко отметиться.
– Даже корова знает на кого гадить, – в шутку произнес Иван. – Ахмед, люди больше не верят тебе и не доверяют.
Смотри: даже скотина затаила на тебя обиду.
Ахмед нервно поглядывал на часы – таксист опаздывал. Прошло несколько минут. Сосед, шлепая раз за разом палкой по сапогу, скрылся за поворотом, но через минуту, отогнав корову на стойло, вернулся назад. «Сейчас опять будет хорохориться», – подумал Ахмед. Он собрался ответить ему с такой грубостью, чтобы он забыл навсегда, что такое сочетание грубости и шутки.
Сосед остановился перед ним, закрыв ему солнце, и молчал.
– Ахмед, ты на меня не злись, но правде надо смотреть в глаза, – начал сосед деликатно…
«Да что они все как один заладили про “правду”, – подумал Ахмед. – Заклюют как куры ослабевшего цыпленка».
– Ты знаешь, что твой комбайнер Меджид переезжает в город? – сказал сосед недвусмысленно. – Работы нет, газа нет. И скоро нашего села не будет. И всё потому, что ты не решил вопрос с газом.
Ахмед поднял голову.
– Кто тебе сказал?
– Возле его дома стоит фургон, и он грузит свои вещи.
– Не может быть!
– Может, может. Пойдем, посмотрим. Если он уедет, я тоже уеду и ты останешься еще и без тракториста.
Меджид начал оправдываться.
– Ахмед, ты извини, но по правде…
– Не надо про «правду», – перебил его Ахмед и взмахнул рукой. – Я знаю, что нет газа, что подвели нас с семенами и не посеяли поля. Но совесть у вас должна быть. Да, у нас есть трудности и давайте вместе решать. Кто-то сеет пораженческие настроения в селе, – он бросил взгляд на соседа Ивана.
– Это не я, не смотри на меня так, – оправдывался Иван.
– Ахмед, ты извини, – продолжил Меджид, – но это не жизнь: на дворе двадцать первый век, а нам приходиться отапливаться дровами, углем. Мне это надоело.
– Подожди, остановись, – буркнул Ахмед. – Вот, посмотри! – он расстегнул застежку на папке и развернул документы. – Здесь я собрал все бумаги – есть проект – и провел все согласования, осталась одна подпись начальника. Я вот сейчас еду к нему, подписываю их, и через месяц у нас будет газ. Зацветем в родном селе. Зачем искать рай в других местах.
– Извини, Ахмед, – проронил Меджид, – я это слышу уже несколько лет.
– Дайте мне последний шанс, – твердо попросил Ахмед. – И останови погрузку машины. Сегодня или никогда. Если не получится, то и я присоединяюсь к тебе и дам дёру в какой-нибудь город вместе с вами. – Потом с грустью в голосе добавил: – И на географической карте не останется поселка с названием «Первомайский». Пойдет? – он протянул руку Меджиду и тот, после минутного раздумья, согласился.
