Лев Толстой
Полное собрание сочинений. Том 29. Хозяин и работник

Гл. V

Стр. 25, строка 7 св.

Вместо: качавшуюся – в СВ и в С: качающуюся

Стр. 25, строка 14 св.

Вместо: поправлял – в СВ и в С: направлял

Стр. 25, строки 18—17 сн.

Вместо: и то иноходью, то небольшой рысцой бежало – в СВ и в С: и бежало то иноходью, то небольшой рысцой

Стр. 25, строка 5 сн.

После слов: в рукава. – в СВ и в С: — Хоть бы назад в Гришкино вывезла, – сказал он.

Стр. 26, строка 18—17 сн.

Вместо: Никита, а Никит! – кричал Василий Андреич сверху. Но Никита не откликался. – в СВ и в С: Микит, а Микит! – кричал Василий Андреич сверху. Но Никита не откликался ему.

Стр. 26, строка 8 сн.

Вместо: крики – в СВ и в С: крик

Стр. 27, строка 18 св.

Вместо: Андреич, – жив? – в СВ и в С: Василий Андреич, живы?

Стр. 27, строки 19—18 сн.

Вместо: опять ходил Никита, лазая по снегу. Опять садился, опять лазил – в СВ и в С: опять ходил Никита, падая по снегу, опять садился, опять падал

Стр. 28, строки 3—4 св.

Вместо: и опять села, как бы что-то обдумывала. – в СВ и в С: и опять села. Она поводила ушами и нюхала снег, положив голову на снег, как будто что-то обдумывала. —

Стр. 28, строки 18—19 св.

Вместо: вниз шагов десять – в СВ и в С: вниз еще шагов десять

Стр. 28, строки 20—19 сн.

Вместо: где бы снег, сметаемый с бугров и оставаясь, мог совсем засыпать их, – в СВ и в С: где бы снег оставался,

Стр. 28, строка 19 сн.

Вместо: краем оврага – в СВ и в С: бугром

Стр. 28, строка 18 сн.

Вместо: когда ветер – в СВ и в С: когда за бугром ветер

Стр. 28, строка 9 сн.

Вместо: заткнув – в СВ и в С: засунув

Гл. VI

Стр. 29, строка 20 сн.

Вместо: будет. – в СВ: будеть.

Стр. 29, строка 7 сн.

Слов: похлопывая рукавицами и надевая их. – в СВ и в С нет.

Стр. 29, строка 5 сн.

Вместо: серную спичку – в СВ и в С: фосфорную спичку

Стр. 30, строка 8 св.

После слов: сказал он решительно. – в СВ и в С: И увидав поднятые оглобли, ему захотелось еще усилить приметы и поучить Никиту.

Стр. 30, строки 10—13 св.

Вместо: и, сняв перчатки, стал в передке саней и, вытягиваясь, чтоб достать до чресседельника, тугим узлом привязал к нему платок подле оглобли. – в СВ и в С: И он, сняв перчатки и вытянувшись, чтоб достать, тугим узлом привязал платок к чресседельнику подле оглобли.

Стр. 30, строка 15 св.

Вместо: натягиваясь и щелкая. – в СВ и в С: натягивался и щелкал.

Стр. 30, строки 17—18 св.

Вместо: опускаясь в сани. – Теплее бы вместе, да вдвоем не усядемся, – в СВ и в С: влез в сани. – Теплее бы вместе, да вдвоем не усядешься, —

Стр. 30, строка 15 сн.

Вместо: и шлею. – в СВ и в С: и тяжелую шлею.

Стр. 30, строка 12 сн.

Вместо: Никита, – в СВ и в С: он

Стр. 31, строки 7—11 св.

От слов: Покупка Горячкинского леса и кончая: пересчитал все деревья». – в СВ и в С нет.

Стр. 31, строки 13—17 св.

Вместо: говорил он себе. С десятины на худой конец по 200 с четвертной останется. 56 десятин, 56 сотен, да 56 сотен, да 56 десятков, да еще 56 десятков, да 56 пятков». Он видел, что выходило за 12 тысяч, но без счетов не мог смекнуть ровно сколько. – в СВ и в С: расценивал он виденную им осенью рощу, которую ехал покупать.

Стр. 31, строки 17—16 сн.

Вместо: Он отстранил воротник от уха и стал прислушиваться; слышен был – в СВ и в С: Он приоткрыл воротник и стал прислушиваться и глядеть: видна была в темноте только чернеющая голова Мухортого и его спина, на которой развевалось веретье: слышен же был

Стр. 32, строки 7—8 св.

Слов: Вот так-то заночуй в поле, да ночи не спи. Как подушка от думы в головах ворочается», размышлял он с гордостью. – в СВ и в С нет.

Стр. 32, строка 10 св.

Вместо: Трудись. – в СВ и в С: Трудились.

Стр. 32, строка 16 св.

Вместо: ему очки. – в СВ и в С: очки ему.

Стр. 32, строки 22—16 сн.

От слов: Он приподнялся – и кончая словами: иногда еще более сгущающаяся – в СВ и в С нет.

Стр. 32, строка 8 сн.

Вместо: ухитрился зажечь одну и закурил. – в СВ и в С: ухитрился закурить. Папироска зажглась и

Стр. 32, строки 4—3 сн.

Вместо: вспоминать, мечтать и совершенно неожиданно вдруг потерял сознание и задремал. – в СВ и в С: вспоминать и мечтать и задремал

Стр. 32, строка 2 сн.

Вместо: толкнуло – в СВ и в С: толконуло

Стр. 33, строки 14—15 св.

Вместо: То-то народ бестолковый. Истинно необразованность. – в СВ и в С: Да и замаялся он бегамши, а капитал в нем плохой.

Стр. 33, строки 14—13 сн.

Слов: опять и теперь – в СВ и в С нет.

Стр. 33, строка 6 сн.

Слов: «То ли дело: лежал бы на лавке, тепло». – в СВ и в С нет.

Стр, 34, строки 8—9 св.

Слов: и трепавшего платок, – в СВ и в С нет.

Стр. 34, строка 15 св.

Вместо: Василий Андреич – в СВ и в С: Так Василий Андреич

Стр. 34, строки 15—14 сн.

Слов: на локти и на коленки, – в СВ и в С нет.

Стр. 34, строки 6—5 сн.

Слов: собираясь терпеливо ждать – в СВ и в С нет.

Стр. 35, строка 7 сн.

Слов: шубы и сапоги были так тяжелы, что он – в СВ и в С нет.

Стр. 35—36, строки 1 сн. – 1 св.

После слов: ступнями ног – в СВ и в С: вместо стремян,

Гл. VII

Стр. 36, строка 15.

Вместо: и откликаться. – в СВ и в С: Мысль о том, что он может и даже по всем вероятиям должен умереть в эту ночь, пришла ему в то время, когда он усаживался за санями.

Стр. 36, строки 21—18 сн.

Вместо: чувствовал себя так же усталым, как чувствует себя лошадь, когда она становится, не может, несмотря ни на какой кнут, итти дальше, и хозяин видит, что надо кормить. – в СВ и в С: чувствовал себя сильно усталым, чувствовал себя в том состоянии, в котором чувствует себя лошадь, когда она становится и ее надо кормить,

Стр. 36, строка 17 сн.

Перед словами: Одна нога – в СВ и в С: Кроме того

Стр. 36, строка 16 сн.

Слов: кроме того – в СВ и в С нет.

Стр. 36, строки 15—13 сн.

Вместо: Мысль о том, что он может и даже по всем вероятиям должен умереть в эту ночь, пришла ему, но мысль эта – в СВ и в С: Мысль о том, что он умрет в нынешнюю ночь,

Стр. 36, строка 7 сн.

Слов: всегда в этой жизни – в СВ и в С нет.

Стр. 36, строка 2 сн.

Вместо: подумал он и вспомнил – в СВ и в С: пришло ему в голову и он вспомнил

Стр. 37, строка 7 св.

Вместо: тем воспоминаниям, – в СВ и в С: тем мыслям и воспоминаниям,

Стр. 37, строка 14 св.

Вместо: эти воспоминания – в СВ и в С: эти воспоминания и мысли

Стр. 37, строка 12 сн.

Вместо: И в санях, он чувствовал, что не согреется, – в СВ и в С: в санях же, он чувствовал, что не согреться.

Стр. 37, строки 11—10 сн.

Вместо: теперь совсем не грели его. – в СВ и в С: ничего не грели его.

Стр. 37, строка 9 сн.

От слов: Ему стало жутко. – и кончая словами: успокоило его. – в СВ и в С нет.

Стр. 37, строки 7—5 сн.

Вместо: он глубоко вздохнул и, не снимая с головы дерюжки, влез в сани и лег в них на место хозяина. – в СВ и в С: Он постоял, подумал, потом вздохнул и, не снимая с головы дерюжку, повалился в сани на место хозяина.

Стр. 37, строка 4 сн.

Вместо: Но и в санях он – в СВ и в С: Он ужался в комочек в самом низу саней, но

Стр. 37, строки 4—3 сн.

Вместо: Сначала он дрожал всем телом, – в СВ и в С: Так пролежал он минут пять, дрожа всем телом.

Стр. 37, строка 1 сн.

После слов: готовым на то и на другое. – в СВ и в С: Велит бог проснуться еще живым здесь в этом мире и попрежнему жить в работниках, убирать всё тех же чужих лошадей, ездить с чужой рожью на мельницу, всё так же загуливать и зарекаться и так же отдавать деньги жене и всё тому же бондарю и дожидаться всё того же малого, – его святая воля. Велит бог проснуться в ином мире, где будет всё также ново и радостно, как были новы и радостны здесь в первом детстве ласки матери, игры с ребятами, луга, леса, катанье зимой, и начнется ни на что не похожая другая, новая жизнь, – его святая воля. И Никита совершенно потерял сознание.

Гл. VIII

Стр. 38, строка 7 св.

Вместо: седелкой – в СВ и в С: седелкой, убитой гвоздиками,

Стр. 38, строки 16—19 св.

Вместо: а выросший на меже высокий чернобыльник, торчавший из-под снега и отчаянно мотавшийся под напором гнувшего его всё в одну сторону и свистевшего в нем ветра. – в СВ и в С: а межа, поросшая торчавшим из-под снега высоким чернобыльником, сгибаемым всё в одну сторону свиставшим через него ветром.

Стр. 38, строка 12 сн.

Вместо: чернобыльником. – в СВ и в С: бурьяном.

Стр. 38, строки 3—1 сн.

Вместо: в которой ему показывались как будто светящиеся точки, тотчас же исчезавшие, как только он вглядывался в них – в СВ и в С: в которой он ничего не видел, кроме изредка показывающихся ему и тотчас же исчезающих светящихся точек.

Стр. 39, строка 12 св.

Вместо: страха, – в СВ и в С: своего страха,

Стр. 39, строки 18—20 св.

Вместо: руки и ноги его дрожали и дыхание было прерывисто. Он видит, что пропадает среди этой ужасной пустыни, и не видит никакого средства спасения. – в СВ и в С: и всё дрожало. Он уже забыл думать о сторожке и желал теперь только одного: вернуться к саням, чтобы не пропасть одному, как тот чернобыльник среди этой ужасной снежной пустыни.

Стр. 39, строка 9 сн.

Слов: железом крытый дом и амбар, наследник, – в СВ и в С нет.

Стр. 39—40, строки 1 сн. – 1 св.

Слов: правую руку, с которой он потерял перчатку, – в СВ и в С нет.

Стр. 40, строки 4—5 св.

Вместо: святителю отче Миколае, воздержания учителю, – в СВ и в С: Николай чудотворец, воздержания учителю,

Стр. 40, строка 15 св.

Слов: подумал он, – в СВ и в С нет.

Стр. 40, строки 16—17 св.

Вместо: «Она выведет, а то и поймаю. Только не торопиться, а то зарьяешь и хуже пропадешь. – в СВ и в С: и он бросился вперед.

Стр. 40, строки 18—19 св.

Вместо: он бросился вперед и бежал, беспрестанно падая, поднимаясь и опять падая. – в СВ и в С: он бежал, беспрестанно падал, поднимался и опять падал.

Стр. 40, строка 17 сн.

Слов: и лошади не догоню. – в СВ и в С нет.

Стр. 40, строка 15 сн.

Слов: с платком – в СВ и в С нет.

Стр. 40, строка 14 сн.

Вместо: на бок шлеей, – в СВ и в С: на бок седелкой и шлеей.

Гл. IX

Стр. 40, строки 3—2 сн.

Вместо: теперь совершенно прошел, – в СВ и в С: совершенно прошел теперь,

Стр. 41, строки 2—3 св.

Вместо: надо было делать что-нибудь, чем-нибудь заняться. – в СВ и в С: Надо было не думать о себе, надо было думать о чем-нибудь другом, надо было делать что-нибудь.

Стр. 41, строка 6 св.

Вместо: из левой перчатки – в СВ и в С: из перчаток,

Стр. 41, строки 6—8 св.

Слов: правая была безнадежно потеряна и, должно быть, уже где-нибудь на две четверти под снегом, – в СВ и в С нет.

Стр. 41, строка 8 св.

Слова: он – в СВ и в С нет.

Стр. 41, строка 10 св.

Вместо: и приготовился – в СВ и в С: приготовляясь

Стр. 41, строки 17—18 св.

Вместо: замерзавший уже Никита – в СВ и в С: мужик

Стр. 41, строки 19—20 св.

Вместо: махая перед носом рукой. Он махал рукой и говорил что-то, – в СВ и в С: махал перед носом рукой и говорил что-то,

Стр. 41, строка 3 сн.

Вместо: Заправив – в СВ и в С: заправляя

Стр. 42, строка 2 св.

Вместо: прислушивался к дыханию Никиты. – в СВ и в С: слушал дыхание Никиты.

Стр. 42, строка 5 св.

Вместо: помираешь. – в СВ и в С: помирать.

Стр. 42, строка 15 св.

Вместо: торжественное умиление. – в СВ и в С: умиленное торжество.

Стр. 42, строки 15—9 сн.

От слов: Так он лежал долго. – и кончая: лежащего под собой мужика. – в СВ и в С нет.

Стр. 42, строка 4 сн.

После слов: Страха он теперь не испытывал никакого. – в СВ и в С: Ему было тепло снизу от Никиты, тепло и сверху от шубы; только руки, которыми он придерживал полы шубы по бокам Никиты, и ноги, с которых ветер беспрестанно сворачивал шубу, начинали зябнуть. Но он не думал о них, а думал только о том, как бы отогреть лежащего под собой мужика.

Стр. 42, строка 3 сн.

Вместо: говорил – в СВ и в С: говаривал

Стр. 43, строки 1—2 св.

Вместо: час и другой и третий, но он не видал, как проходило время. – в СВ и в С: довольно долго.

Стр. 43, строка 14 сн.

Слова: Миколавна, – в СВ и в С нет.

Стр. 44, строка 5 св.

После слов: говорит он себе – в СВ и в С: И что-то совсем новое, такое, что он не знал во всю жизнь свою, сходит на него.

Гл. X

Стр. 44, строка 15 сн.

Вместо: переезжая ручей, – в СВ и в С: у Ляпина

Стр. 44, строка 5 сн.

Вместо: копытом – в СВ и в С: копытами

Стр. 45, строка 6 св.

Вместо: и ни движенья, ни дыханья – в СВ и в С: и движенья и дыханья

Стр. 45, строки 7—6 сн.

Вместо: и такое же тело; но когда понял, – в СВ и в С: когда же понял,

ПЛАНЫ И ВАРИАНТЫ

ХОЗЯИН И РАБОТНИК

Первая черновая редакция

Это было в 70-х годах, на другой день после зимнего Николина дня. В приходе был праздник, и дворнику Василию Андреичу нельзя было отлучиться, надо было быть в церкви – он был церковным старостой, надо было принять и угостить родных и гостей. Но вот последние, дальние гости на другой день уехали после обеда, и Вас[илий] Андр[еич] велел Никите, старому Никите, Никите Дронову, запречь Мухортого в пошевеньки с тем, чтобы выехать вместе с гостями. Вас[илий] Андр[еич] торопился ехать, п[отому] ч[то] слух про продажу Пироговской рощи теперь уже разошелся, и Логинов, другой дворник-купец, мог перебить покупку, а покупка должна была быть особенно выгодная. Продавалась роща на сруб; продавец – молодой, прожившийся барин, не знающий толку в своем добре, так что рощу можно было надеяться купить, если не за пятую часть, то за треть цены. Никита выехал. Вас[илий] Андр[еич], одевшись в полушубок, подтянутый ремнем, и крытый тулуп, вышел на крыльцо, заправляя воротник тулупа мехом внутрь.

– Как же ты, Вася, один поедешь, видишь, закурило как, – сказала жена, выйдя за ним в утоптанные снегом сени. – Хоть Никиту возьми, всё веселее ехать.

– И на что его!

Василий Андреич был немного выпивши, красен и весел, каким он всегда бывал с первых рюмок.

– Право, возьми – дело к ночи. Всё веселей, мне думаться не будет.

– Слышь, Никита, хозяйка велит ехать. Что скажешь?

– Да мне что? Ехать так ехать, всё одно.

Никита был мужик из дальней деревни, уже лет за 50, сухой, здоровый старик. Он всю свою жизнь прожил в людях, подавая всё в дом сначала отцу, а теперь меньшому брату. Теперь он уж 6-ой год жил у Вас[илия] Андреевича.

– Коли ехать, так оденься, – сказал Вас[илий] Андр[еич], глядя на прорванный подмышками и в спине полушубок Никиты.

– Ей, Семка, подержи лошадь, – крикнул Никита во дворе работнику.

– На что его, я подержу, – сказал В[асилий] А[ндреич], сходя с крыльца. – Ну, поживей.

– Одним духом, – крикнул Никита и, выкинув из саней свои ноги в подшитых валенках, побежал рысью во двор в рабочую избу. Никита тоже выпил нынче, но уже и выспался после обеда и выпил как всегда впору, не теряя ума.

– Ну-ка, Арина, халат давай, с хозяином ехать, – крикнул он, входя в избу и охлопывая с себя снег. Баба подала ему суконный домодельного сукна халат, Никита снял кушак с гвоздя, втянул в себя брюхо, велел бабе обвести узенький свалявшийся кушачок и затянулся, что было силы, сунул рукавицы за пояс и выбежал на улицу.

На дворе было за навесами тихо, но на улице мело и снежок мелкий и сухой, морозный, косо и ровно сыпался на сарай, на крышу, на дорогу, на хомут, на сани.

– И не холодно тебе будет, Никитушка? – сказала хозяйка.

– Вона холодно, тепло вовсе, – отвечал Никита, садясь на краешек и наперед выпуская одну ногу. Весь гнутый задок был полон спиною Василия Андреича в его двух шубах. Никита хотел взять вожжи, но хозяин не дал их ему. Так что Никите осталось только достать кнут в головашках и расправить в них наложенную под сиденье свежемолоченную овсяную солому.

– Совсем, что ль? – сказал хозяин и, не дожидая ответа, чмокнул, и добрый некрупный, но ладный и сытый гривистый жеребец – его недавно задешево выменял Вас[илий] Андр[еич] у попа – с легким скрипом полоза по дороге сдвинул санки и бойкой рысцой тронулся по накатанной в поселке дороге. Снег не переставал падать, и не успели они выехать из домов, как уж и шапки, и рукава, и спины, и хомут, и грива, и хвост, и седелка были уже засыпаны слоем мелкого морозного снега.

Снег всё шел так же, а ветер, как только они выехали на изволок, показался сильнее. Он дул им в бок со стороны Никиты и запахивал ему его воротник, и давил его в бок, и засыпал мелким снегом. Наверху местами совсем не видно было дороги, но добрый жеребец, несмотря на то, что местами снег был ему кое-где выше бабки, не изменял хода и легко бежал, изредка пофыркивая и не сбиваясь с дороги.

Оба ездока были возбуждены, веселы и надежны.

– На Карамышево поедем, али проселком? – спросил хозяин.

– Вали проселком, только тут лощинку проехать, а там лесом хорошо будет.

Вас[илий] Андреевич так и сделал и. отъехав с полверсты, свернул влево.

– Хорошо видно, – сказал Вас[илий] Андр[еич], отвечая на свои сомнения и приглядываясь к полозному кое-где наполовину, а кое-где и совсем занесенному следу.¹

– Как же, народу сколько ехало от праздника. Тележинские, Никитские.

С полчаса они ехали молча. Никите дремалось. Он совсем было забылся и клюнул носом. Очнувшись, он посмотрел вокруг и вперед себя. Дороги совсем не б[ыло] видно, но лошадь бойко бежала, казалось, по одному направлению.

– Эх, умна лошадь, – сказал Никита. – Киргизенок, тот хоть и крепок, а глуп, а этот, вишь, как человек, умнее человека другого. Знает, где дорога.

– Ну, тоже не больно верь ему. Недаром пословица: не верь лошади в поле, а жене в доме.

– Да, это точно. А Миколавна-то, видно, забоялась, что собьешься один с дороги.

– Известно, женщина.

– Всё веселее вдвоем.

– Известно.

Они проехали с ¹/₂ часа. Ветер и снег всё усиливались.

– Вот только тут не сбиться, а то от колодца уж не ошибемся, – сказал Вас[илий] Андр[еич].

– Доедем, чего не доехать. На такой лошади да но доехать.

– Чего ты?

Вас[илий] Андр[еич] что-то сказал, но ветер подхватил его слова и отнес их так, что Никита не расслышал.

Вас[илий] Андр[еич] не отвечал и заглядывал вперед по дороге. Лошадь шла уже всё время выше щетки в снегу. Снегу в этом году было мало, в поле не больше как вершков на 5, так что везде была дорога. Лошадь шла той же рысью, но уже чувствовались ее усилия, она брала рывом, и сани подергивались с каждым ее шагом. Под шлеей на сытом заду снег таял, и шерсть темнела от пота, тоже и на шее и на боках.

– Влево бери, – сказал Никита, – вовсе влево, ты куда забрал. Влево, говорю. Ветер мне в правый бок, а теперь прямо в морду.

Вас[илий] Андр[еич] взял влево, но как только он взял влево, лошадь осунулась по колено и пошла шагом.

Они проехали так молча несколько времени; ветер казался всё сильнее и сильнее и отчаянно трепал полу и воротник Никиты, снег сыпался чаще и косее, трудно было видеть.

– Стой, Андреич! Мы неладно едем. Вовсе неладно. Это что? – сказал Никита, указывая на видневшуюся из-под снега межу, поросшую полынем, который отчаянно сгибался и махался от свистящего в нем ветра. – Стой, говорю, – настоятельно крикнул Никита. Вас[илий] Андр[еич] остановил лошадь, уже вспотевшую всю и тяжело водившую крутыми боками.

– А что? – спросил Вас[илий] Ан[дреич].

– А то, что это полынь по жнивью по Захаровскому, мы вон куда заехали.

– Врешь.

– Вот-те врешь. Кабы мы на Ивановском поле были, мы бы на зеленях были. Глянь-ка сюда. – Никита встал, взял кнут и стал копать снег кнутовищем и ногой. – Во, глянь – жниво.

– Ну, да всё одно, выедем, только вершину миновать, левее брать.

– Известно, выедем, бери прямо.

Вас[илий] Андр[еич] послушался и пустил лошадь, как велел Н[икита]. Они молча проехали еще несколько времени. Впереди сквозь сетку косого снега, падавшего сверху и подымавшегося снизу всё пуще и пуще, зачернелось что-то.

– Вот и лес Сатинский, – сказал Вас[илий] Ан[дреич]. Никита молчал. И почмокал языком. Он видел, что это не лес, видел п[отому], ч[то] ветер пронес оттуда листки не дубовые, а сухие лозиновые. Но он ничего не сказал. Вдруг лошадь стала круто спускаться. Вас[илий] Ан[дреич] хотел остановить.

– Ступай, выедем. Это Машкин верх, а энто не лес, а ветлы. Грушкино, должно.

Действительно, лошадь спустилась – в низочке было потише – и тотчас же стала круто подниматься. Только что она поднялась, как то, что казалось лесом, стало перед самым носом. Это точно были лозины, голые с кое-где трепавшимися на них листьями, гнувшиеся от ветра и странно свистевшие и гудевшие.

– Я говорю, Гришкино. Бери влево, по канаве. Вот и рига видать.

Действительно, это было Гришкино. Выходило так, что они сбились влево и проехали верст 8 не совсем в том направлении, к[ак] им нужно было, но все-таки подвинулись к месту своего назначения. До Пирогова, куда они ехали, оставалось верст 5. За ригой они повернули в проулок и выехали в улицу. В улице за ветром было тихо, тепло, дорога была виднешенька, и слышались песни девок у двора. В Гришкине тоже был праздник.

– Друг, стой. До тебя слово есть. А, Вас[илий] Андр[еич], – окликнул встретившийся на улице выпивший мужик.

Вас[илий] Андр[еич] остановился. Мужик подошел вплоть к саням, снял и надел шапку.

– Куда же это тебя бог носит?

– Да мы в Пирогово было.

– Куда же вы заехали-то. Видно, сбились. Что же, заходи. Бражки нашей выпей.

– Некогда, брат Исай, заезжать. Надо ехать до ночи.

– Чего же тут, поспеешь. А то ночуй, куда же на ночь глядя ехать. Заворачивай, – говорил Исай, хватаясь за вожжу.

– Некогда, другой раз заеду. А ты вот скажи, как нам тут не сбиться опять?

– Где же тут сбиться, прямо на Молчановку, как выедешь на большак, сейчас влево, тут и есть Пирогово.

– Поворот-то с большака где, по летнему или по зимнему? – спросил Никита.

– По зимнему. Сейчас как выедешь, тут и есть.

– Поедем, что же, до Молчановки всё доедем.

Поехали дальше. В деревне было тихо, весело от песен; по дороге был виден навоз и пахло им. Но как только выехали за околицу, опять засвистела буря, понесло снизу и упорно мело с занесенной снегом крыши сарая, стоявшего на выезде.

Лошадь шла еще всё бодро, и дорога, казалось, не пропадала; ветер теперь был почти встречь. Поехали ровной рысцой и молча ехали полчаса, час, деревни всё не было.

– А ведь мы опять видно неладно едем, – сказал Вас[илий] Андр[еич].

– Известно, неладно. Похоже, смеркаться стало, а деревни нет. Видно, сбились. Ты напрасно влево воротил, вправо надо, – сказал Никита.

– Да он всё влево воротит.

– А воротит, так пущей. Куда-нибудь да вывезет.

В[асилий] А[ндреич] пустил вожжи, и только что он пустил, как лошадь тотчас же стала поворачивать; поворачивая, казалось, она совсем обратно пошла. Ветер стал дуть сзади, казалось теплее. Стало уже совсем смеркаться. И не прошло получаса, как впереди зачернело что-то, постройки или деревня, и вдруг сани стали скользить легче и под ногами лошади было меньше снега. Очевидно, они ехали по дороге.

– Тьфу ты! – вдруг проговорил Никита. – Ведь это опять Гришкино.

Опять они въехали в улицу, опять стало тише, теплее, только с крыши сдувало снег, была видна дорога, слышались голоса, и в окнах светились приветные огни.

– Заворачивай ко двору. Надо спросить толком, – сказал Никита.

В[асилий] А[ндреич] повернул лошадь через сугроб и остановил ее у ворот. Никита подошел к окну, постучал кнутовищем.

– Чего! Кто там? – откликнулся голос.

– Отложи, выдь-ка на час.

Долго говорили там, наконец, вышел мужик в одной белой праздничной рубахе и малый за ним в красной.

– Да вы чьи же будете?

– Вас[илий] Андр[еич] из Микольского.

– А, Андреич. Заходи, замерз, я чай. Петрушка, поди отвори ворота.

– И то, зайти погреться нечто.

– Прямо к самовару, – сказал хозяин.

Вас[илий] Андр[еич] начинал озябать дорогой, да и лошадь уморилась, а темнее уж не будет. Светлее будет, месяц взойдет, да и затихнет, может, погода. И Вас[илий] Андр[еич] пошел в избу, Никита ввел лошадь под навес и сам вошел в избу. Ему хотелось не то что погреться, но и вовсе ночевать. Двор, в к[оторый] они заехали, был один из самых богатых в деревне; две избы кирпичные, 6 лошадей, 4 сына женатых, двое ребят. Все жили вместе, не делясь, держали 4 надела. Часть семьи была уже на полатях и печке, а часть, старик и два сына и две снохи, сидели за столом. Они знали Вас[илия] Андр[еича], продавывали ему овес и гречу.

– Заходи, заходи.

Вас[илий] Андр[еич] отряхнулся, разделся и не отказался от чая. Пришел и Никита, и ему дали чаю. Рассказал Вас[илий] Андр[еич], как они сбились, как плутали; подивились хозяева, догадались, где они сбились, и научили, как надо было ехать.

– Тут до Молчановки малый ребенок доедет, только потрафить на повороте с большака. Куст тут видать. А вы не доехали? – говорил бойкий второй молодой хозяйский сын в красной рубахе.

– Ночуйте, – сказал старик.

– Нельзя, дело; вот бы проводил малый до поворота, тогда уже доедем.

– Проводить можно.

– Ну что, Никита, как думаешь? – спросил В[асилий] А[ндреич].

– Да мне что, ехать так ехать. Коли Семка проводит до поворота, там уже не собьемся, лесом до самого места.

Поколебался в душе Вас[илий] Андр[еич], но страх пропустить выгодную покупку взял верх над страхом перед метелью.

Семка запрег розвальни, ворота отворили, вывели Мухортого, к[оторый] немилосердно ржал на Семкину лошадь, выехал и Семка в шубе и кафтане, стоя на коленах в розвальнях. Старик хотел посветить фонарем, но фонарь тотчас же задуло. Метель и в деревне даже, казалось, разыгралась сильнее. Но после чая было тепло, бодро, и Вас[илий] Андр[еич] с Никитой опять тронулись по той же дороге. Опять тот же сарай, с кот[орого] ссыпало бесконечный снег, те же шумящие, свистящие и гнущиеся лозины, тот же – казалось, еще более злой – пронизывающий ветер и тот же снег сверху и снизу, поднимаемый каждым шагом лошадей. Но Семка ехал развалистой рысцой своего мерина впереди и бодро покрикивал. – Проехали так минут десять. Семка обернулся и что-то кричал. Они не слышали от ветра. Но Семка остановился, поровнялся с ними, указал на кустик и показал им дорогу влево.

– Тут не собьетесь, держи только прямо, – сказал Семен. – Кабы не снег, лес видно. Да и то вон маячит. Ну, с богом.

Они повернули и поехали. Семка с своими санями тотчас же скрылся. Вас[илий] Ан[дреич] оглянулся на него, и вдруг ему стало жутко.

Но бояться, казалось, нечего было, до леса было полверсты и должен был быть сейчас виден. Но отчего беспокойство нашло на Вас[илия] Андр[еича]? Вместо того, чтобы оставить лошадь итти, как она хочет, он старательно правил ею и все сбивал ее с дороги. Он знал, что дороги не видно, но ему всё казалось – то оглобля, мотавшаяся перед ним, то гуж – дорогой и он сбивал лошадь то вправо, то влево. Никита же между тем, согревшись после чая, съежился так, что борода облегла его шею, повесил голову и совсем задремал. Видит он во сне, как Арина белые пироги высадила, а Петрушка их дегтем хочет мазать, а хозяйка приходит, велит самовар унять. Гудит самовар так, что ужас всех взял, и нельзя его унять. Залить надо… И хочется Никите залить и боязно, как бы не распаялся.

– Микита! – вдруг разбудил его голос Вас[илия] Андр[еича], и голос дрожит, точно озяб. – Микита, а ведь мы опять сбились! Совсем лошадь становится.

Ник[ита] открыл глаза, всё тот же занавес снега, так же свистит, рвет, лошадь мокрая вся и идет шагом. И ничего не видно.

– Да ты пущей ее!

– Пускал уже, она сама кружит, как бы нам не…

– Эка ты. Заробел чего? Давай вожжи, – Никита взял вожжи, тронул вожжами. Лошадь шла шагом.

– Ну, заснула. – Никита достал кнут. Добрая лошадь рванулась, пошла рысью, но слышно было, как она пыхтела. Ветер опять стал встречь.

– А вон они впереди никак виднеются… – сказал Василий Андреич.

– Чего виднеется, ничего не виднеется.

Так проехали минут 5. Вдруг лошадь круто остановилась и, несмотря на кнут, не двигалась вперед.

– Стой! Надо посмотреть.

Никита вышел из саней и зашел к голове лошади и только что хотел ступить шаг вперед ее, как ноги его поскользнулись, и он покатился под крутой овраг и остановился, только врезавшись ногами в нанесенный толстый слой снега на дне.

– Микита, а Микита! – кричал В[асилий] А[ндреич], но голос его не слышен б[ыл] Никите. Он прежде всего отыскал кнут, к[оторый] он выронил, а потом, найдя его, полез б[ыло] прямо, но скатился опять и пошел искать выхода, где бы было не так скользко. Он вылез сажени на три от лошади и с трудом увидал ее. Одно время она ему показалась вправе, и он чуть было не пошел вправо, т. е. прочь от лошади. Спасибо Мухорт[ый] заржал, и он услыхал, а потом и увидал его. Добравшись с трудом до лошади, он сел в сани и стал высыпать забившийся ему в сапоги снег.

– Ну, брат, Андреич, должно, заночуем, – сказал он.

– Вона. Чего же ночевать. Авось доедем, не в Пирогово, так хоть назад вернемся. – Вас[илий] Андр[еич] начинал сильно робеть, но усиленно храбрился.

– Куда же поедешь? – говорил Никита, высыпая снег из сапога, к[оторым] он похлопывал по грядке саней. – Тут овражище такое, что только слети туда, ни в жизнь не выберешься.

– Постой, я погляжу, – сказал Вас[илий] А[ндреич] и вылез из саней и пошел вдоль по оврагу. Везде было одинаково круто. – Поворачивай за мной, – крикнул он. Они поехали вдоль оврага, но не проехали они 100 шагов, как и тут оказался такой же овраг, загораживающий им путь.

– Это мы к реке заехали, – сказал Никита. – Да уже говорю, заночуем.

– Чего городишь, чего не знашь. Бери влево. – И Вас[илий] Андр[еич] пошел назад, но, удивительное дело, и тут оказался такой сугроб, в кот[ором] лошадь села по брюхо. Насилу они выворотили сани и остановились. Мухортый, очевидно понимая опасность, не переставая ржал. Ветер поднимал ему гриву, заворачивал хвост, подхватывал клочки соломы, кот[орая] выбивалась из саней, и мгновенно уносил их из виду. Оба молчали. Ник[ита] ждал. Вас[илий] Андр[еич] боялся ужасно, но не хотел признаться. Он измучился, ходя по снегу в тяжелой одеже, и решительно не знал, что делать. Он сел на снег за сани и, запахнувшись попытался закурить папироску. Несколько спичек он бросил; наконец одна осветила его бритое с усами лицо, орлиный нос и красные щеки. Папироска загорелась. Но сейчас же ее сорвало ветром, и она потухла.

– Держи лошадь, – сказал Никита, хотя держать теперь лошадь уже не нужно было. Она очевидно стала, – и пошел прочь от саней.

Он полазил по снегу и вернулся.

– Садись, надо в низок, да там и заночуем.

Вас[илий] Андр[еич] повиновался.

– Что же, там затишье, – сказал он.

Никита взял вожжи и ударил кнутом по мокрому заду Мухортого. Добрая лошадь из последних сил рванулась – прыжок, другой, третий и, наконец, выбралась на менее снежное место и спустилась в лощину.

– Ложись в сани, – сказал Никита и, подойдя к голове лошади, стал рассупонивать ее.

Мухорт[ый] нюхал Никиту и терся об него храпом.

– Ты чего же? – спросил Василий Андреич.

– Отпрягаю, чего же там! А ты в сани ложись. Его привяжем.

– Эх, наделали мы дела, – сказал Вас[илий] Андр[еич]. – Надо бы ночевать остаться.

– Надо, надо. Развязывай чересседельник, а то у меня пальцы зашлись, – говорил Ник[ита], дуя в них.