Лев Цитоловский
Всесильный
Растяжимая правда
Добро и зло, что может быть проще? Ответ незамысловат: всё остальное проще. Интуитивно всеобщее равенство и братство относят к добру, а угнетение и агрессию – к злу. Но воплотить этот идеал в реальности пока никому не удалось, и, может быть, никогда не удастся.
Мы живем в коллективе и часто мешаем друг другу. Хочешь или не хочешь, нужно взаимодействовать. По некоторым правилам. Для создания логики существования социальной системы были потрачены усилия лучших умов. Некоторые идеи зарождались внизу, другие – навязывали сверху. Ни одну другую научную проблему не разрабатывали столь тщательно, долго, трепетно и затратно: на примере стаи, племени или государства. Затем всё это проверяли в эксперименте, как и полагается, испытывать идеи в любой добропорядочной науке. Выводы узнавали спустя много лет, но, ведь, и торопиться было некуда.
Формально, добро законно, а зло незаконно. Всё, что можно – педантично перечислено, но не всё законное можно считать моральным. А если запрет не предусмотрен, то это законно. Скажем, хитрить, подличать, доносить, унижаться, притеснять или опекать не противоречит закону и допустимо. Больше того, справедливость каждый из нас невольно понимает индивидуально, по отношению к самому себе. Если на кого-то свалилась удача, это обычно не радует остальных и воспринимается, как превратность судьбы и даже неправедность.
Закон и справедливость отнюдь не синонимы, ведь поддерживать закон приходится силой. Право сильного пришло к нам из древности, еще из животного мира. Это древнейшее и простейшее из правил. Силу закона может воплотить в жизнь лидер, и это обычно очень далеко от справедливости, ведь он и его окружение имеет собственные интересы. Правила поведения должны обеспечивать стабильность племени и удовлетворять нужды и чаяния членов. Естественно, что потребности и предвкушения низших и высших слоев различаются, но каждый должен ощущать хотя бы иллюзию справедливости, в противном случае возможны катаклизмы. Приходится искать баланс между напором сильных и стремлениями слабых.
Правда неудобна в обращении, а частную правду легко приспособить к любым нуждам нужных людей. Но тогда сами законы уже содержат элемент коррупции. Поэтому формулировать законы не всегда удается четко, без внутренних противоречий. Когда общий закон усложняют частными оговорками, сразу возникают, логические неувязки. Правда становится растяжимой, безразмерной. Правдой «по случаю». Например, запрещают критиковать государственную власть. Закон также наделяет запредельными привилегиями лиц у власти. Этот касается права личной неприкосновенности для судей, депутатов, представителей силовых структур. Членов данных элитных клубов можно привлечь к ответственности только с разрешения своих коллег. А если «свои» не согласны – он неподсуден. Может быть, и торговцев должны судить коммерсанты, а воришек – воровская сходка?
Некоторые правила исходно придуманы в интересах особых групп населения и дискриминируют остальных. Так, плоская (или почти плоская) шкала подоходного налога прямо направлена против бедных. Ведь государство больше тратит на защиту дворцов, чем на защиту хижин. Другой пример – платное обучение престижным профессиям. Это прямо ограничивает шансы неимущих подняться по социальной лестнице. Плохо припахивает и платная медицина.
Свои привилегии сильные стремятся передать по наследству, но ослабевшему лидеру это иногда трудно реализовать мирным путем. Поэтому, с некоторых пор право сильного стали воплощать через «священное» право частной собственности. Но, чтобы обеспечить людям равные возможности, дети разбогатевших отцов не должны наследовать их богатства полностью, но получать лишь долю, которая облегчит их старт. Это обеспечило бы снижение социальных перекосов. Здесь напрашивается параллель с детьми уголовников, которые конечно, не должны принимать на себя полную ответственность за проступки отцов, однако все-таки, волей-неволей, они испытывают недоверие общества и это затрудняет их старт. Им труднее пробиться в жизни. Законы, в идеале, должны быть одинаковы для всех.
Различий в материальном достатке людей избежать невозможно, но это не должно нарушать принцип равенства всех перед законом. Если некто нарушит закон, его поступок должен оценить суд. Каждый имеет право на защиту. Но эффективность этой защиты должна быть одинаковой для всех. Однако дорогой адвокат может выгородить богача, но такого шанса почти лишен бедняк. Адвокат в суде должен быть бесплатным, выбирать его следует по жребию, и консультировать подсудимого может лишь он. Частная юридическая консультация подсудимых должна быть признана проявлением коррупции. Однако, ни в одной из стран мира этот порядок не вводят. Это не приемлют заинтересованные лица.
Необходимо ввести также налог на челядь (кухарки, лакеи, охранник и пр.). Наниматели должны вернуть государству ту долю национального богатства, которая приходится на каждого, обслуживающего их причуды.
Право частной собственности, однако, не абсолютно, так как государство сильнее даже очень важных персон. Ну, кроме одной, самой важной. Любая собственность может быть изъята при возникновении острой государственной необходимости. Землевладелец не может отсоединить свой земельный участок от страны. А ведь в желающих недостатка бы не было. Отделился – и живи по своим правилам. Твое слово на твоей территории – закон. Делай, что хочешь, всё позволено. Но есть и более жизненные примеры. Скажем, владелец ресторана не посмеет вывесить у себя объявление «Только для белых», хотя, казалось бы, он не оскорбляет черных, просто не зовет их в гости на частную территорию.
Ущемление по закону
Возможности человека зависят от уровня его благосостояния. Богатство многое дает: уверенность в завтрашнем дне, предметы роскоши, избавление от монотонного труда, челядь, свободный выбор объектов для общения, путешествия, облегченный старт для потомства. Это обидно для бедняков, но никак не задевает их неотъемлемые права. Нельзя, скажем, гарантировать каждому прислугу или привольное безделье. Другое дело, если капитал был нажит незаконным путем. Но пока доказательств нет или они надежно спрятаны – терпи, ты-то не добился успеха, ни мытьем, ни катаньем.
Источником бюджета страны является народ и природные ресурсы, а распоряжаются им власти. Часть финансов идёт на поддержание государства: на управление, армию, жандармерию, суд, полицию, прокуратуру, пропаганду и структурные проекты. Содержание элит также считается государственной необходимостью. Содержать рядовых людей не нужно, они трудятся и прокормятся сами, но некая доля бюджета уходит на то, чтобы держать их в узде, обычно с благими намерениями, потому что недовольных стоит контролировать.
Каждый обязан соблюдать закон. Больше того, каждый имеет право соблюдать закон, и, если бы это стало нормой, жизнь была бы легка и прекрасна. Но это в идеале. А на практике законы иногда построены так, что высшим выполнять правила приятнее и легче, чем низшим. Тогда в обществе невольно возникает разложение, но факт коррупции установить невозможно – всё по закону.
На формулировку законов больше влияют властьимущие и, конечно, не забывают о своих интересах. Но есть такие права, которыми должен обладать, в равной степени, любой, вне зависимости от места, которое он занимает на социальной лестнице, и это обычно подтверждает конституция. К сожалению это далеко не всегда так в реальности. Различие некоторых фундаментальных прав для людей с разным достатком свидетельствует о наличии в государстве скрытой коррупции. Эти перекосы легко перечесть, но трудно пресечь. То есть, привести всё в божеский вид не трудно, было бы желание.
А. Право на жизнь. Трудно представить себе цивилизованное общество, которое защищает, преимущественно, жизни богатых. И это относится не только к правоохранительным органам, что само по себе очевидно, но означает также, что медицина должна быть бесплатной. Отказ в помощи неимущим граничит с убийством. Если элита желает лечиться на высоком уровне, ей следует вкладывать средства в народное здравоохранение и лечиться на общих основаниях. Оказание платных медицинских услуг следует считать скрытой коррупцией.
Б. Право на личностный рост. Для этого доступ к просвещению должен зависеть только от собственных усилий и таланта индивидуума. Создание препятствий к образованию и частных учебных заведений – примета коррупции. Соответственно, мотивы продвижения по службе должны быть максимально открыты для общественного контроля.
В. Право на получение информации. Государство финансирует пропаганду, но свободные средства массовой информации нужно тоже финансировать из казны, независимо от воли истеблишмента. Любые сведения, не связанные с интимными тайнами граждан или с безопасностью страны должны быть открыты.
Г. Право на выражение собственного мнения. Человек может выражать свое мнение по любым вопросам в текущей общественной жизни и во время выборов. Он, в частности, может критиковать не только действия правящих кругов, но и сами законы, не прекращая эти законы выполнять. Самовыражению иногда противодействуют, принимая специальные законодатетные акты и это верный признак коррупции.
Д. Право на юридическую защиту. Для того чтобы перспективы защиты в суде были равны для всех, адвокаты, как и прокуроры, должны быть государственными служащими, назначаться по жребию и защищать бесплатно. Частная юридическая консультация подсудимого – элемент коррупции, так как это малодоступно бедным.
Е. Право на доступ к товарам и услугам без посредников. Это бы предотвратило накрутку цен. В качестве официального посредника между производителем и потребителем может выступить государство, при условии объективного информирования потребителя о локализации доступных товаров и ценах. Частное посредничество признается противозаконным, а торговля – коррупционной деятельностью.
Ж. Право на прозрачность экономической деятельности. Это означает ликвидацию коммерческой тайны, банковской тайны, рассекречивание информации о зарплатах и бонусах работников, а также о прибыли предприятия. Конкуренция не сводится к попыткам одурачить соперника.
З. Право на обеспечение минимальных потребностей. Это касается и тех, кто не желает работать, иначе нарушается принцип А.
В настоящее время нет ни одной страны, где эти права реализованы. Верхи не хотят поступаться принципами.
Клин – клином?
Нет ничего ужаснее, чем тяжело больной ребенок. Чтобы облегчить его страдания, почти каждый готов отдать кому угодно душу, вслед за Фаустом. В последние годы о трагедиях этих несчастных крох нам не забывают напоминать и утром, и днем, и в прайм-тайм. В особенности, старается телевидение. Очаровательные малыши с поникшими лицами просят на лечение, с миру по нитке. Но тут в голову невольно приходят недоуменные вопросы.
Не понятно, как и за какие заслуги выбирают кандидатов на лечение среди тысяч и тысяч страдальцев. Других оставят на произвол судьбы или помогут всем, но показывают нам лишь формальных представителей будущих пациентов? Механизм сбора денег тоже не вполне прозрачен. На объявления о больших трагедиях маленьких мучеников тратят рекламные паузы, а это время дорого стоит. Может быть, было бы проще направить на лечение ту часть прибыли от коммерческой рекламы, которую занимают маленькие просители? Нам показывают претендентов на помощь по нескольку раз каждый час. За день-два, максимум за неделю, можно было бы собрать всю необходимую сумму. А ведь одного и того же малыша демонстрируют по месяцу. Не ясно также, почему возникает необходимость срочного сбора денег, учитывая право граждан на восстановления здоровья. Если вылечить ребенка реально, но ему отказали из-за экономии бюджета, то это мало чем отличается от предумышленного убийства. Нарушает наиболее фундаментальное право человека, на жизнь.
Это делает сбор средств на лечение малышей столь неправдоподобным, что возникает догадка, вдруг всё это лишь гигантский пропагандистский прием и цель этой громкой компании не связана ни с детьми, ни с их страданиями и ни со сбором денег на эфемерное лечение. Всё, похоже, проще. Обыватель живет тяжело, в нужде и заботах. И вот он видит, что есть гораздо более несчастные люди, у них погибают дети, и лечить их не на что. По сравнению с этим, его собственные неурядицы выглядят заурядной мелочью, их преодолеть ничего не стоит, зато дети, вот они, здоровые, копошатся понемногу. И он несколько примиряется с реальностью.
