Леонид Резников
Агент ноль-ноль-хвост
Огромная красная зверюга с золочеными рогами, натужно пыхтя и пуская из ушей пар, подтаскивала обожаемого шефа к распахнутому настежь окну.
– Да что ж ты такой тяжелый, Ад тебя побери! – рычала зверюга, возмущенно стуча копытами. Накачанные мышцы рук и груди ходили ходуном от непомерного напряжения. – Чтоб ты провалился, жирный боров, таскать еще тебя!
Кроме зверюги в кабинете присутствовали еще три беса, которые, неприлично ругаясь, швабрами на длинных ручках оттирали заляпанные зеленой мерзостью дальнюю стену, пол и мебель.
– Ой, мамочки! – пискнула Любочка, прикрыв ладошкой рот и округлив глаза.
– А тебе чего, ленивая размалеванная кобыла? – вскинулся демон, грозно потрясая рогами. – А ну, быстро пошла работать!
– Ага, – кивнула Любочка, закатила глаза и, крутнувшись штопором, хлопнулась в обморок.
Листки, вспорхнув из ее нежных наманикюренных пальцев, закружились по кабинету…
Глава 7. Вельзевул
На горизонте показались облака, стремительно несшиеся с востока на запад. Подул, усиливаясь, ветер, зашумел листвой деревьев, путаясь в ней и выгибая тонкие ветви, словно гривы у бешено мчащихся коней. В воздухе почувствовалась свежесть, пахнуло влажной прохладой. По дороге и тротуарам понеслись пыльные бурунчики. На улице несколько потемнело.
– Хоть бы дождик прошел, что ли. – Иван остановился, задрал голову и посмотрел в быстро затягивающийся облаками небосвод.
– Знаешь, как-то не очень хочется, – поежился Кот.
– Не ворчи, усатый, – поддержала мужа Василиса. – Тебе и вправду не мешало бы помыться – весь пыльный. В кресло не пущу, так и знай!
– Что ж, придется куковать на диванчике, но я не гордый, – промурлыкал Кот, скользнув пушистым боком по ноге Василисы.
– Не подлизывайся. Ни на диванчике, ни на креслице такому грязнуле делать нечего! – отпихнула она Кота ногой.
Тучи рассекла ослепительно-белая ветвистая молния. По небу прокатился нарастающий гул, оглушительный треск ударил по барабанным перепонкам. Налетел сильный порыв ветра.
– По-моему, самое время где-нибудь укрыться, – предложил Иван.
– Здесь поблизости церковь и магазин одежды, – подумав, сказала Василиса.
– В церковь! – одновременно, не сговариваясь, выкрикнули Иван с Котом.
– В церковь так в церковь, – внешне безразлично отозвалась Василиса, хотя в душе немного обиделась на мужчин. – И незачем так кричать.
– Извини, дорогая, но сейчас немножко не то настроение, чтобы по магазинам разгуливать.
– Пойдемте, – только и вздохнула Василиса и зашагала в сторону мелькавшего меж крон деревьев деревянного купола небольшой церквушки, увенчанного скромной миниатюрной золотой маковкой с небольшим крестом.
Витые железные ворота церкви, выкрашенные в черный цвет, были гостеприимно распахнуты. Рядом с ними росли старые вязы, а посреди небольшого дворика был разбит газон, обложенный беленым кирпичом. На газоне пышными замысловатыми узорами стелились красные, голубые, белые и желтые цветы. К дверям церкви, спрятавшимся под небольшим портиком о двух колоннах и иконой, вела широкая дорожка, выложенная серой, с черными вкраплениями плиткой. Справа, за церковью, раскинулся небольшой яблоневый сад. За ним виднелись грядки, укрытые пленкой.
– Довольно уютное место, – произнес Иван, оглядываясь. – Странно, но, сколько живу, ни разу здесь не был.
– Я тоже. Далековато, другой конец города, – сказала Василиса, ежась от порывов ветра и придерживая одной рукой трепещущий подол платья. – Давай уже войдем. Сейчас, кажется, дождь хлынет.
И, словно кто-то наверху, услышав ее слова, ударил в литавры и нечаянно опрокинул на город небо. Первые крупные капли посыпались на землю, выбивая из нее небольшие пыльные фонтанчики, а следом сплошная стена воды накрыла людей.
Василиса взвизгнула, обхватив себя руками, и побежала к дверям церкви. Иван припустил за женой, но Кот обогнал всех, первым влетел под портик и вжался в дверь, чтобы капли не попадали на него.
– Терпеть не могу сырость! – пожаловался он, брезгливо подергивая лапами. – Откройте кто-нибудь, наконец, дверь.
– Сейчас, – подбежавший Иван потянул дверь за ручку. Кот тут же скользнул в образовавшуюся щель.
– Стой, Котам туда нельзя! – засмеялась Василиса, вбегая следом и пытаясь ухватить нахальное животное за хвост.
– Предрассудки, – фыркнул Кот и присел, наткнувшись на чьи-то ноги. Попятился.
Над ним возвышался тщедушный старичок в черной рясе, с узким лицом, впалыми щеками и острым подбородком, покрытыми не очень длинной седой бородой. Подвижные умные глаза с интересом разглядывали Кота.
– Ой! – Василиса остановилась у входа, убрав с лица мокрую прядь, и оправила облепившее ноги платье. – Извините нас, там дождь.
– Дождь – благо. Земле, как и человеку, нужно пить, – мягким густым басом отозвался святой отец.
Иван протиснулся в тесноватый притвор мимо Василисы, прикрыл за собой дверь и отер мокрое лицо ладонью.
В церкви было сумрачно и пусто, пахло воском и ладаном. В двух кандилах перед ликами святых горели несколько свечей, едва подрагивая огоньками.
– Помолиться пришли, молодые люди? – спросил батюшка.
– Да нет, мы от дождика. – Василиса показала рукой на дверь.
– Понимаю, неверующие. – Батюшка спокойно, с легкой печальной улыбкой на губах, прячущейся в бороде, смотрел на Василису.
– Нет, что вы! Просто… – Василиса не нашлась что ответить.
– Да-да, главное, чтобы Бог в душе был.
– Мы просто промокли. Кот, иди сюда! – махнула она рукой Коту. – Вы извините нас.
– За что же? – удивился священник, заходя за столик, на котором аккуратно были разложены на продажу книги, иконки, крестики, свечи и много чего еще.
– За кота. Мы только дождик переждем.
– Божья тварь, она тоже тепло и уют любит. Негоже ее на улице держать в такую погоду. – Батюшка порылся в сундуке и достал из него два сложенных одеяла. – Нате вот, накиньте, а то простынете еще.
– Спасибо, – поблагодарила Василиса, кутаясь в теплое войлочное одеяло.
– Присядьте, в ногах правды нет, – предложил батюшка, указав на длинную деревянную скамью, устеленную стареньким, вязанным крючком тряпичным покрывалом. – Я вам сейчас чайку с малиной принесу.
– Ну что вы! Не стоит беспокоиться, – запротестовал Иван.
– Да какое ж в том беспокойство? – удивился батюшка. – Гостей чайком горячим напоить – руки не отвалятся и из мошны не убудет!
– Ну-у… – Иван окончательно растерялся.
По полу из-под двери тянуло сырым холодком. Кот, дождавшись, когда батюшка скроется из глаз, забрался на скамейку и с трудом примостился на краешке, свернувшись клубком. Сидеть на узкой скамейке было неудобно, ему постоянно приходилось балансировать хвостом, чтобы не сверзиться на пол.
Иван поправил одеяло на плечах жены и пригладил пальцами влажные волосы. Василиса, немного согревшись, перестала дрожать.
– Чего это он? – шепотом спросил Кот.
– Не знаю, – пожал плечами Иван. – Может, скучно старику. Поболтать хочется. Видишь, никого нет.
– Странно все это, – проворчал Кот, оглядывая помещение.
– Чего ж тут странного? Церковь маленькая, непрестижная – всем сейчас подавай храмища, чтоб дух захватывало, и золото с парчой глаза слепили.
– Это верно, – согласился Кот. – Даже к Богу с претензиями!
Хлоп!
Василиса с Иваном вздрогнули. Кто свалился на пол и, ворча, полез под скамейку.
– Вот вы где спрятались! – затрепыхал крылышками обрадованный ангелок.
– Ты не мог бы появляться не столь эффектно? – зло бросил Иван. – Когда-нибудь заикой оставишь.
– Подумаешь, какие мы нежные! Значит, так: с вашим бизнесменом я все утряс. Операцию удалось закрыть как спасение души прожженного грешника, даже благодарность вам выхлопотал.
– Благодарность? Мы же, вроде как, исполнению контракта воспрепятствовали?
– Белая сторона не может ни разорвать эти контракты, ни помешать их заключению, но, как ты сам понимаешь, она только «за», если контракт кем-либо будет прерван досрочно.
– Почему?
– Да потому что человек меньше грехов на себя возьмет! Разве это не светлое деяние?
– По-твоему, мужика на тот свет спровадить раньше времени – это светлое деяние?
– Неприятно, конечно, – вздохнул ангелок, – но в господине Привалове уже ничего человеческого не осталось. Я внимательно пролистал его личное дело и могу смело заявить – он чистый демон в человеческом обличье!
– Все равно как-то нехорошо получилось. – Василиса в сомнении покачала головой.
– Слушайте, я вам не психолог внештатный, чтобы успокаивать и развеивать сомнения! – возмутился ангелок. – Мое дело ограждать вас от лишних неприятностей и следить за соблюдением законов и условий договора. И я вам авторитетно заявляю: никаких законов и договоров вы не нарушили! К тому же, – захихикал он в кулачок, – Черная сторона потеряла одного из лучших своих адвокатов, а это, знаете ли… Нет, надо же так лопухнуться – вылакать целый стакан святой воды!
– Полстакана, – поправил Иван.
– Ну вот что вы за человек такой? – надул щеки ангелок. – Я ему…
– Исчезни! Батюшка возвращается.
– Э-э… – завертел головкой мелкий проныра. – Вы правы, мне пора, – и с тихим хлопком растаял в воздухе.
– А вот и чаек, молодые люди!
Батюшка поставил на угол стола три кружки с горячим чаем, которые он нес одной рукой. В другой он держал две вазочки – одну с малиновым вареньем, а другую с медом.
– Угощайтесь. Варенье, медок – все свое.
Он передал одну кружку Василисе, другую – Ивану, а третью взял сам и сел напротив на шаткий деревянный табурет.
– Спасибо, – поблагодарила Василиса, держа кружку двумя руками.
Батюшка, прихлебывая из бокала, молча разглядывал молодых людей. Те маленькими глотками потягивали чай, уставясь в пол. Неловкая пауза затягивалась.
– Медок-то отведайте, – напомнил батюшка.
Василиса из уважения к старику потянулась к вазочке и подцепила немного чайной ложечкой.
– Вкусно! – сказала она, запивая ароматный, с горчинкой, мед чаем. – Попробуй, – повернулась она к Ивану и засунула ему в рот следующую ложку.
Ивану поневоле пришлось отведать хозяйского меду.
– Действительно вкусно! – согласился Иван. – А что это у вас в церкви никого?
– Так у меня церквушка-то небольшая, прихожан немного. Сейчас народ все больше на внешний вид смотрит – богатство отделки, дорогие оклады. Вопрос только, есть ли во всем этом святость?
Иван скосил глаза на Кота. Тот лежал под скамейкой, полуприкрыв пушистые веки – только острые уши подергиваются, прислушиваются к чему-то.
– Только не подумайте, будто я другие приходы в чем обвиняю – каждому свое, конечно. И зла ни на кого не держу. Просто обидно за людей иногда становится, как души измельчали… Вот и вы только от дождя-то и забежали. А не дождь, так и вовсе не зашли бы, даже ради любопытства, что ж это за церковь такая.
– Вы неправы, – сказала Василиса. – У вас здесь очень даже мило и уютно. Просто мы в другом районе живем и здесь ни разу не были.
– Мило и уютно, – почему-то расстроился батюшка. – Ну да ладно. Вы вареньице-то попробуйте.
– Обязательно. – Василиса, чтобы не обидеть старика, подцепила ложечкой немного варенья.
– Кот у вас странный какой-то, – сказал батюшка, заглянув под скамейку. – Огромный такой. И грустный. Никогда таких видеть не приходилось.
Кот распахнул глазищи и уставился на батюшку немигающим взглядом. Иван с Василисой промолчали.
– А в глазах у него печаль большая, будто обидел кто.
– Колбасу у него утром отобрали, – пошутил Иван.
Кот вздохнул и отвернулся.
– Гляди-кось, будто понимает! А вы, молодые люди, почему хмурые такие? Не из-за дождика ведь?
– Ну что вы, у нас все в полном порядке! – торопливо заверила батюшку Василиса.
– А вот знаете, ко мне вчерась один человек заглядывал, каялся во грехе… – Старик задумчиво огладил бороду. – Про демона все сказывал, как тот душой его завладеть хотел. Прибежал, весь бледный, трясется.
Батюшка замолчал, изучающее уставившись на Ивана. У того по спине пробежал холодок.
– И что? – спросил Иван, старательно пытаясь скрыть волнение, внезапно охватившее его.
– Да так. Он говорил, будто демон тот рогат и силен был. А побороли его двое неизвестных молодых людей, а с ними еще кот огромный был. Рыжий такой.
– Правда? – как-то уж слишком наивно спросила Василиса. – Как интересно!
– А еще давеча бабка одна захаживала, – продолжал батюшка, оглаживая сухой ладонью острую коленку, выпирающую сквозь рясу. – Говорит, страху натерпелась: помыться пошла в баньку-то, а там такое началось!.. И тоже, кстати, парень молодой был, и тоже с котом… Слыхали про баньку-то нашу? – хитро прищурился батюшка.
– Так, – пространно отозвался Иван, весь напрягшись.
Кот опять уставился на батюшку, нервно задвигав усами.
– А чего это, батюшка, вы на меня так смотрите? – сдавленным голосом спросил Иван.
– Значит, не слыхали ничего. – Батюшка как-то сразу сник и опять отхлебнул из бокала. – А вот слышь-ко, захаживала ко мне сегодня тетка одна, слезами обливается, спасу, говорит, нет. Мужик-то у нее, как вчерась у баньки-то той повертелся да домой воротился, так с вечера ест не переставая. Все подметает, до чего руки-то дотянутся. По швам трескается, а все ест и ест. Дышит еле ужо. Вот такие дела… Тоже с перепугу, небось.
Иван с Василисой переглянулись, а Кот выбрался из-под скамейки и уселся, навострив уши.
– Да, развелось всякого непотребства, – продолжал батюшка, ни на кого не глядя. – А все почему? Душа нынче у человека пуста, а пустота душевная – идеальное вместилище для всякой нечисти.
– Вы правы. – Иван поднялся со скамейки и поставил оба бокала – Василисин и свой – на краешек стола. – Но нам пора. Дождик, кажется, кончился уже. Спасибо за все.
Иван снял одеяло и, сложив его, положил на скамью.
– Уже уходите? А то посидели бы еще, поболтали.
Батюшка тоже поднялся с табурета, повертел в руке бокал и поставил его на стол.
– Премного благодарны, но нам и вправду нужно идти.
– Да-да, – подтвердила Василиса. – Мы к вам как-нибудь еще заглянем.
– А как вы, сказали, зовут этого, который жрет без остановки? – как бы между делом поинтересовался Иван.
– Да Митька Фомин! Здесь недалече живет. Если хотите, провожу, – с готовностью предложил батюшка.
– Неудобно как-то отрывать вас от дел. – Иван уже пожалел, что спросил. – К тому же мы просто так спросили.
– А теперь просто так посмотрите. Да и мне не помешает с Митькой тем парой слов перекинуться, – суетливо засобирался батюшка, достав из-под стола холщовую сумку с длинной лямкой и запихнув в нее серебряный крест и библию.
– Святую воду не забудьте, – посоветовал Иван, наблюдая за скорыми сборами батюшки.
– Твоя правда. – Батюшка вынул из-под стола бутыль с водой и, сунув ее туда же, в сумку, поспешил на улицу. – Пошли-от, что ли? Нет, погодьте! – спохватился он, обернувшись лицом к церкви и крестясь. – Я храм-то на замок закрою, а то ворье всякое шастает – ни стыда ни совести у людей…
Частный сектор напоминал собой стройную американскую систему стрит-авеню: Калашникова, Стрельникова и Бутырина под прямым углом пересекались с первой, второй, третьей и так далее Свердлова. За Свердлова следовали пронумерованные Садовые; за Садовыми – Луговые. Видимо, власти не особо утруждали себя подбором названий улиц. Да и разобраться, где какая гораздо проще. Одна беда – от того же Нью-Йорка наши стрит и авеню отличались полным отсутствием асфальта. И не только асфальта, а даже бетонных плит, которыми так любят у нас выкладывать бездорожье.
После обильного дождичка Калашникова превратилась в жуткое буро-рыжее месиво – в пору принимать грязевые ванны. Пройти по улице можно было разве что прыгая по редким травяным кочкам и булыжникам, которые еще не успела поглотить прожорливая грязь. Еще неплохо подошли бы болотные сапоги, но их у Василисы с Иваном, к сожалению, не было.
Батюшка, несмотря на преклонный возраст, шустро перескакивал с кочки на кочку, высоко подобрав рясу. За ним, брезгливо дергая лапами, шествовал Кот. За Котом, тихонько ругаясь, осторожно двигался Иван, чьи туфли из черных и начищенных до блеска превратились в покрытые слоем грязи бесформенные боты. Василиса шла босиком, неся туфельки в руках.
– Нам долго еще идти? – спросил Иван, с натужным чмоканьем в очередной раз вытаскивая туфель из грязи.
– Ужо скоро придем-от, – отозвался батюшка, не оборачиваясь. – Через улицу и налево третий дом.
– И чего его в третий затащило? – проворчал Кот, взмахнув хвостом. – Не мог, что ли, в первом поселиться, на самом краю.
– Это тот редкий случай, – ответил Иван, – когда я с тобой полностью и абсолютно согласен.
– Надо же! – фыркнул Кот, перепрыгнув на следующую кочку, и остановился. – Слушай, а ты уверен, что это он? А то опять получится, как с тем бизнесменом, чтоб его.
– Ни в чем я не уверен, но ты же сам слышал: мужик крутился у бани, а потом внезапно заболел булимией.
– Чем-чем? – переспросил Кот.
– Болезнь такая нервная, когда человек наесться никак не может. Не слышал?
– Нет, слава богу. Ты лучше вперед иди, а то батюшка сейчас скроется за поворотом.
– Не скроется. Некуда ему здесь скрываться, – отозвался Иван, брезгливо отирая туфель о травяную кочку.
Кот прыгнул, высоко вскинув передние лапы, сразу перескочил через две кочки и, распушив хвост, помчался вдогонку за батюшкой. Тот остановился на пару секунд, оглянулся и, прыгая по камням, свернул влево.
– Кажись пришли, – сообщил Иван Василисе. – Интересно, как мы только в таком виде домой потом пойдем через весь город?
– Меня, если честно, больше заботит, как мы отсюда вообще выберемся?
Наконец долгий и мучительный переход закончился у покосившейся деревянной калитки с синим, скошенным набок алюминиевым почтовым ящиком. Пока батюшка настойчиво вжимал кнопку звонка, спрятанного от дождя под жестяным навесиком, Иван отыскал у дороги кривую палку и принялся соскребать с туфлей внушительный слой грязи. Грязь отваливалась комками, но чище от этого туфли не становились. Василиса тем временем ополоснула ноги в придорожной канаве и надела туфельки – будто и не ходила по грязи. Кот до дома решил ничего не предпринимать – лучше уж слой грязи, чем вода.
– Да что ж они там, позаснули все, что ли? – возмущенно воскликнул батюшка и, убрав палец с кнопки, толкнул калитку. Калитка, покачнувшись, с тяжким скрипом отворилась и замерла, повиснув на одной нижней петле.– Эй, хозяева!
– Ох, это вы, отец Матвей!
Из дверей дома на крыльцо вывалилась дородная, русская по всем меркам женщина в простеньком свободном платье ниже колен, перетянутом на талии пояском замызганного передника. Бледное, опухшее от слез лицо женщины было все в потеках туши, которую та размазывала руками.
– Слава богу, это вы! Умоляю вас, сделайте что-нибудь. Мочи моей больше нет!
– Сейчас-от разберемся, – пообещал отец Матвей, шустро взбираясь по ступенькам. – Где твой баламут?
– В кухне он. Мимо не пройдете, – всхлипнула женщина, прикладывая к глазам передник и подозрительно косясь на сопровождение батюшки.
– Федор? – позвал с порога батюшка.
– Здесь я! – хрипло, с натугой, произнес мужской голос из кухни. – Кого там принесло?
Батюшка пересек короткий темный коридорчик и замер в дверях кухни.
– Так.
За его спиной замерли Иван с Василисой. Кот просунул голову у дверного косяка и выпучил глазищи. Собственно, глаза полезли из орбит у всех. Все четверо на своем веку повидали много толстых людей, но такого толстого…
Федор, сидевший за столом в майке и трусах, запихивал в рот ломоть сала и закусывая его зеленым луком. Огромное, словно воздушный шар, пузо лежало у него на коленях. Венчал пузо торчащий пупок. Майка на Федоре больше походила на детскую – на живот она не натягивалась, и оттого собралась вся на отвислой груди. Федор тяжело дышал и сопел от удовольствия. Перед его носом на столе стояли тарелки, заполненные разнообразной снедью, которой можно было накормить как минимум десятерых. Табурет под внушительного вида хозяином дома, поскрипывал, ножки его заметно расходились в стороны – того и гляди, сдадут.
– А, отец Матвей! Заходи, присаживайся, – с набитым ртом прочавкал Федор. Шмат сала свесился из его рта, словно язык, вывалившийся от жары у собаки. – Есть будешь?
– Так, – повторил батюшка и шагнул через порог, на ходу доставая из сумки серебряный крест и библию. Крест он повесил себе на шею, а библию, послюнявив палец, раскрыл в заложенном закладкой месте.
Остальные, стараясь держаться за спиной священника, шагнули следом.
– Ты чего? – удивился Федор и попытался приподняться с табурета, но из этого ничего не вышло.
– Если гора не идет к Магомету… – сказал батюшка и принялся читать: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»
– Кончай уже, не смешно. – Федор повторил попытку встать, но она тоже закончилась ничем. Вернее, не выдержал табурет – ножки его с громким треском разошлись, и хозяин дома обрушился на пол. Дом чуть вздрогнул.
– Лучше водой, – подсказал Иван, но батюшка, пропустив его слова мимо ушей, продолжал читать.
«…Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим…»
Федор всосал сало в рот, облизнулся и вновь попытался подняться с пола, перекатившись набок.
– Слышь, завязывай трындеть! Кому говорю? – пыхтел Федор, плюясь крошками и ошметками зеленого лука.
– Может, все-таки водой? – никак не унимался Иван.
Батюшка, не отрываясь от книги, открыл сумку, вытащил бутыль и всучил ее Ивану. Иван поспешно свинтил пробку и, протиснувшись мимо батюшки, от души плеснул на Федора. Тот зарычал и ударил кулаками в пол. Необъятное пузо закачалось, подпрыгнули щеки.
«…и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!» – Батюшка дочитал и осенил троекратным крестным знамением хозяина дома.
Неизвестно, что именно сработало – то ли молитва, то ли святая вода, то ли все вместе, – но лицо Федора вдруг покраснело, а изо рта обратно полезло сало. Жена Федора вскрикнула, прикрыв рот передником. Федор дернулся, еще раз, и тут его вырвало.
Рвало его долго. Кухня наполнилась тошнотворной кислой вонью. Все отступили на всякий случай за порог. Кот, зажав нос, выскочил первым. Василиса, у которой закружилась голова, выбежала на улицу. Иван схватился за занавеску на двери и заткнул ей нос, не решаясь ретироваться в самый ответственный момент. Самым стойким оказался батюшка – он, невзирая на отвратительное амбре, безраздельно царившее в кухне, продолжал стоять в дверях, пристально наблюдая за происходящим.
Внезапно изо рта красного, сильно похудевшего Федора выбрался демон. Жена Федора повторно вскрикнула и хлопнулась в обморок, перегородив своим тучным телом коридор.
Демон Вельзевул оказался низок ростом, необычайно толст как животом, так и красной мордой. Рот до ушей разевался в страшном оскале акульих зубов. Рога, правда, были коротковаты, но их длина вполне компенсировалась мощными ножищами с широкими копытами и кряжистыми лапами с длинными пальцами-когтями.
Батюшка перекрестился, вновь послюнявил палец и перелистал страницы:
«Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него…»
– Опять вы! – возмутился демон, клацая зубами и до хруста в пальцах сжимая кулаки. – Как вы мне надоели, смертные!
«Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его…»
– Эй ты, чернец! Сейчас же прекрати свои завывания, – поморщился демон, пыхнув пламенем из пасти, но Иван опять просунулся в кухню и плеснул на демона из бутылки, сбив пламя. – А-а! – зарычал тот, размахивая лапами.
Красная шкура его вмиг покрылась дымящимися язвами. Демон попытался отступить к окну, но поскользнулся и растянулся на полу в отвратительной вонючей жиже.
«Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходяшия, от сряща, и беса полуденнаго…»
– Замолчи! – выкрикнул демон, грохнув кулаками в пол.
Дом дрогнул, но устоял. Зазвенели, вылетая, стекла, с потолка посыпалась известь. Со стенного шкафа сорвалась банка с мукой и просыпалась на демона, сплошь покрыв его белой пудрой.
– Какая гадость! – Демон, чихая и плюясь, погрозил кулачищем собравшимся в дверях. – Ну, я до вас доберусь, мерзкие людишки!
Демон предпринимал тщетные попытки встать на ноги, но копыта все время скользили и разъезжались, отчего Вельзевул раз за разом шмякался на пол. Он уже весь, с головы до ног, был покрыт результатом неудачного пищеварения.
Рыча от злости и бессилия, демон выпускал из пасти клубы едкого дыма. К кислой вони прибавился запах серы.
«…Падет от страны твоея тысяща, и тьма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши…» – продолжал нараспев декламировать батюшка, а Иван понемногу брызгал водичкой, что приводило демона в неописуемую ярость.
– Замолчи-и-и!!! – вновь взревел Вельзевул, схватившись за голову. Затем внезапно рванулся вперед, вцепившись когтями в доски пола. Оставляя на них глубокие рваные царапины, он попытался сбить с ног отца Матвея, но тот вдруг захлопнул книгу и со всего размаха заехал ей по рогам демону.
– Изыди, мерзкая тварь!
Рога демону снесло почти под корень, словно раскаленным ножом срезало слой масла. Меж рогов на лбу начала вспухать огромная шишка.
Вельзевул, застыв, ощупал остатки рогов когтями, прикоснулся к шишке и взбесился окончательно. Он оттолкнул батюшку, вновь занесшего над его головой святое писание, и вывалился в коридор. Иван только и успел, что отпрыгнуть, а Кот, заметавшись в тесном коридоре, внезапно подпрыгнул, вцепился в морду демона, полоснул по ней когтями и скакнул на люстру, поджав хвост. Демон отпрянул от неожиданности, и тут отец Матвей второй раз огрел его святым писанием по безрогой башке. На затылке набухла вторая шишка, от которой повалил дым.
Демон взвыл, словно ошпаренный ринулся к двери на улицу, но зацепился копытами за перегородившую проход хозяйку дома и, кувыркнувшись через голову, выкатился в дверь и растянулся на крыльце.
– Вы молодец, отец Матвей! – похвалил Иван, выставив большой палец.
– Слово обретает особую силу, – сказал батюшка, убирая библию в сумку, – когда подкреплено делом.
– Это вы точно пометили, – расхохотался Иван.
Демон на крыльце зашевелился, приподнял морду, покрутил головой и вдруг взял с места в карьер.
– Стой! – кинулся за ним Иван, грозя кулаком.
– Держи его! – взвыл Кот, спрыгнул с люстры и в три прыжка настиг демона у самой калитки.
Василиса, сидящая на перевернутом вверх дном тазике, вскочила, вскинула руки. Вельзевул влип в невидимую стену и медленно сполз по ней на землю.
– Получилось, у меня получилось! – радостно запрыгала Василиса, хлопая в ладоши.
Но демон уже пришел в себя, вскочил и затряс безрогой башкой. И в этот момент ему преградил дорогу Кот. Развернувшись на месте, он загородил проем калитки своим телом, зашипел на демона и забил лапами.
– Как вы мне все надоели!
Вельзевул сначала попятился от настырного животного, но потом смачно, по-верблюжьи, плюнул в Кота и припустил вправо, к забору. Проломив его, демон вывалился на улицу и ухнул все еще дымящейся головой в канаву. Из канавы в разные стороны прыснули лягушки, оглашая окрестности дома возмущенным кваканьем.
Кот увернулся от плевка но, не удержавшись на деревянном мостке, перекинутом через канаву у калитки, с головой ушел в застоялую воду, подернутую ряской.
– Помогите, – истошно завопил он, молотя лапами по воде. – Тону! Да тону же!..
Демон тем временем спешно выбравшись из канавы и не оглядываясь, побежал по улице к стоявшей на перекрестке синей «Ниве», наполовину заляпанной грязью, в движке которой, матерясь, копался злой водитель.
Заслышав шум, он выглянул из-за крышки капота. Последние несколько волосков на блестящей лысине мужчины, аккуратно уложенные вбок, распрямились и встали дыбом. Поток мата мгновенно иссяк. Водитель захлопнул капот, одним прыжком запрыгнул за баранку и, с ужасом глядя назад, повернул ключ.
– Ну же, заводись! – прорычал он, глядя через заляпанное грязью заднее стекло, как к нему приближается ужасное безрогое чудовище, клацающее острыми зубами, потрясающее когтистыми лапами и кое-где дымящееся. – Да заводись ты, старая развалина!
Стартер запыхтел, двигатель чихнул и… завелся! Мужчина воткнул первую передачу. Машина взревела и рванула с места, окатив демона грязью по самые уши, когда тот уже почти настиг автомобиль.
«Нива» скрылась за поворотом.
Вельзевул остановился и в растерянности огляделся. С него на землю, бугрясь и перекатываясь, стекала жидкая грязь. Он утер нос, зло сплюнул и внезапно начал распухать. Когда к нему подбежал запыхавшийся Иван с бутылкой воды в руке, демон, показав ему язык и расхохотавшись напоследок, рванул. Комки грязи – все, что осталось от Вельзевула – разбросало на добрые пару метров.
– Все! – Иван устало опустился на корточки и отхлебнул из бутылки. Остатки воды он вылил себе за шиворот. – Не успел!
– Где эта образина? – гневно выкрикнул Кот, подлетев к Ивану. – Я ее на куски порву! Так надуть доверчивого Кота – какое свинство!
С него ручьями стекала вода, мокрую, вздыбленную шерсть покрывали пучки водорослей и всякий сор. На голове, меж ушей, тараща любопытные глаза и раздувая зоб, сидела лягушка.
– Самоликвидировался.
– Уже? – Кот скинул лапой лягушку с головы и горестно опустил усы.
– С вами все в порядке? – участливо спросил подоспевший батюшка, склонившись над Иваном.
– Все в полном порядке.
– Слава богу! Вы не поверите-от, ничего подобного я никогда в жизни не видел! – воскликнул он.
– Если вас это успокоит, то я тоже, – честно сознался Иван. – До вчерашнего дня.
– Но все же мы с ним разделались!
– Не совсем, святой отец, не совсем, – грустно покачал головой Иван.
– Почему вы так говорите? – недоуменно спросил отец Матвей.
– Потому что так оно и есть.
– Хорошо, – поразмыслив, произнес батюшка. – Идемте ко мне. Почиститесь, обогреетесь, а заодно все мне и расскажете. Нет, ну это же надо, живой демон-от!..
