Кристина Французова
Сталкер. Приручая тебя
Глава 14
– Ты рано ушла.
Линда с Джейсоном не торопились и вернулись домой спустя несколько часов моего позорного бегства.
– Устала.
– Что-то случилось? Он ничего противозаконного не сделал? – слегка заикаясь, неуверенно поинтересовалась подруга. Видимо, я затянула молчание… – Если он позволил себе лишнее, мы это так не оставим.
Джейсон нарисовался в поле моего зрения и пристально разглядывал. Пришлось срочно исправлять напряжённую ситуацию.
– Всё хорошо. Спасибо, что спросили.
– Честно? – Линда села рядом на диван и заглянула в глаза. Её лицо выражало беспокойство.
Я кивнула с полуулыбкой, на большее меня не хватило. Только она всё равно буравила недоверчивым взглядом.
– Ну правда, Лин. Завязывай надо мной трястись.
– Тогда мы будем вручать тебе подарок, – торжественно изрекла подруга и оглянулась на повеселевшего Джейсона.
Я умудрилась забыть, что не получила ни единого, даже самого маленького подарочка. Купание в чужом бассейне не считалось. Джейсон принёс длинный бархатный футляр. В предвкушении я с трудом справилась с защёлкой, примерно так же, как нетерпеливые дети терзали подарки под рождественской елью. Заглянула внутрь и обомлела: тонкую платиновую цепочку украшал кулон геральдической лилии с голубыми топазами.
– Вы с ума сошли! – На глаза навернулись слёзы. Подарки для меня большая редкость. Дарить-то их, кроме Линды, некому. И эта лилия… она пронзила сердце стрелой нежности. Слёзы всё-таки потекли. Я зашмыгала и прижалась к подруге. Происходящее слишком важно, чересчур остро и волнительно.
– Спасибо. Это должно быть ужасно дорого. – Я оглянулась на Джейсона и повторила: – Спасибо вам обоим, что вы у меня есть.
– Мы же любим тебя, детка, – подруга гладила мою спину и снова поздравляла.
– С вами весело, девочки, но мне пора. Завтра рано вставать.
Пока Линда провожала бойфренда, я любовалась подарком. Восхитительная красота.
– Давай, помогу одеть, – сказала она и села рядом.
– Я обязательно возмещу вам половину стоимости.
– С ума сошла! Даже не вздумай. Это ведь подарок. Тем более, Джейсон неплохо зарабатывает кулаками.
Хихикая, Линда отвела мои волосы в сторону и быстро застегнула цепочку.
– Как увидела эту вещицу, сразу подумала о тебе. Вы с ней будто одно целое.
Новые объятия грозили затяжной сентиментальностью.
– Если не пойдём спать, затопим соседей слезами.
– Ага, юристы RLSCP надерут нам задницы в суде и взыщут стоимость ущерба до цента.
– И лишат премии.
– Скорее уволят. Хотя не раньше, чем отработаем долг.
Безрадостные перспективы впечатлили, и мы разошлись по спальням.
*******
– Здравствуй, Лилиан.
Как быстро разговоры вслух превращаются в диагноз? Ответ бесполезен. Мысли заняты только одним, постоянно, каждую секунду каждого грёбаного дня. Сколько ещё изворачиваться, притворяться?
Экран монитора жесток. Холодный отпечаток убивает податливую мягкость тела, дыхание, опаляющее жаром кожу, сочность розовых губ. Монитор безразличен к человеческим страстям. Ни звуков, ни вкуса, ни ощущений, ничего. Лишь голый контур обнажённого тела. Покрывало скомкано, девочка спит на боку с ладошками под щекой. Громкий рык, звон стекла. На вычищенной до блеска напольной плитке расползается лужа: виски, нерастаявший лёд, осколки стакана. В голове эхо недавнего звона.
Ругнувшись, я поворачиваюсь ко второму экрану, груда накопленных видеофайлов давно требует зачистки. Подружка с бойфрендом на удаление. Для самых интересных видео – отдельная папка. Через два часа беспрерывной работы один из файлов на просмотре.
Дверь в ванную комнату открывается и заходит Лилиан. Через минуту платье заброшено в корзину с грязным бельём. Кружевной белый лифчик и такие же невинные трусики напрягают член до боли.
– Чёрт, – рычу сквозь зубы и запускаю руку в штаны. Сжав у основания ствол, я выигрываю передышку.
Девочка снимает трусики, заводит руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, и вертится юлой перед зеркалом, напевая что-то под нос. Член пульсирует. Если так пойдёт дальше, я кончу без единого прикосновения. Бельё летит в ту же корзину. Камеры переключаются с одной на другую, когда Лилиан проходит в кабинку. Ополоснувшись, она выжимает на мочалку гель и взбивает пену.
– Бл*дь, я сдохну недосмотрев.
Разбитый стакан в алкогольной луже вызывает стойкое сожаление. «Надо принести бутылку сюда. И не одну», – разумная мысль прилично опаздывает, потому что рука сжимает член, и я ни за что не выйду, пока на одном мониторе моя девочка посапывает, а на другом…
Пенистой мочалкой Лили кружит по плечам, шее, переходит к торчащим грудкам. Член дёргается, но я ни разу не шевельнул рукой. Бл*дь, я даже не моргаю и не дышу.
– Только не останавливайся, Сладкая… Послушная девочка, молодец.
Поощряю я ту, которая под душем, и слежу за той, кто мирно спит в кровати. Никакой возможности определить, что заводит больше. Спит Лилиан или моется, или спорит с подружкой, ругаясь, как портовый грузчик, я хочу её, любую… Узкая ладонь продвигается след в след по намыленной коже. Пальчики оглаживают груди, подмышки, живот.
– Попадёшься папочке, и никакого самостоятельного мытья. Только мои руки на твоей коже, девочка. Только мои.
Губка ныряет между ног, пальчики следуют за мыльной пеной, Лили отодвигает ножку в сторону и…
– Не-ет, Сладкая… Твою ж мать… Бл*дская девчонка, ты меня убиваешь…
Сперма заполняет кулак и пачкает штаны. Если останусь в комнате, то загваздаю пол.
– Так дальше продолжаться не может. Прости, Лилиан, папочка нуждается в тебе.
*******
Следующую рабочую неделю я с прилежным старанием избегала гадского главного босса. Сомнений быть не могло – Мистер Сторм жаждал возмездия. К собственному изумлению, я преуспела. Хотя нет-нет дерзкая мыслишка пробегала: моих заслуг – на цент. Хитрый гадский босс притаился и позволил мне чувствовать себя «верхом на коне». Как бы то ни было, победителей не судят.
Иногда я действовала радикально. Может, даже излишне. Чтобы унять булькающий гнев, требовалось время. После первого звонка от мистера Сторма, я внесла его номер в «чёрный список». Если звонил стационарный телефон, то, заслышав голос гадского босса, я бросала трубку. Невежливо – чертовски да, непрофессионально – можно поспорить. Технически, приказы мне отдавал руководитель отдела маркетинга, а это – Джон Гилмор. Мистер самый главный босс, следуя корпоративной иерархии, должен был связаться с Джоном и через него огласить требования. И только Джон Гилмор возлагал на меня поручения, ему я отчитывалась о проделанной работе и получала взбучку за опоздания от него же. По идее, с мистером главным боссом точек соприкосновений у меня быть не могло в принципе. Поскольку моим рабочим временем безраздельно владел Джон, да и количества ступеней корпоративной лестницы между мной и главным гадским боссом тьма-тьмущая. Вот так поразмыслив, я набралась смелости – или слабоумия – и навесила на звонки Эдриана Сторма жёсткое вето. Каким получится итог – думать я себе запретила, направив нерастраченную энергию (читай: издёрганные нервы) в работу. Джон, наблюдая за скоростью выполнения заданий, попадавших ко мне, с каждым разом округлял синие глаза всё больше. Я опасалась, что однажды они вовсе выпадут из глазниц, но надеялась, очки в тонкой оправе не позволят укатиться далеко.
Обеды в корпоративной столовой проходили без эксцессов, главный босс в опасной близости замечен не был. Складывалось впечатление, что он пропал с радаров окончательно, и к концу недели я успокоилась. Девичью компанию во время обеда разбавлял Брендон – IT-специалист. Цифровые каналы маркетингового этажа входили в зону его ответственности. В понедельник мы встретились по пути в столовую, я познакомила их с Линдой, а подруга, проявив странную вежливость, пригласила его пообедать с нами. И пятый день подряд Брендон превращал дуэт в трио.
– Ты идёшь сегодня на бой Джейсона? – спросила я у Линды, хотя знала ответ заранее.
– Конечно. Если откажу, то обиды растянутся на месяц.
– А зачем ему твоё присутствие? – заинтересовался Брендон. Мы с Линдой переглянулись, и он уточнил: – Ну, я понимаю, когда рядом тренер, спарринг-партнёр или физиотерапевт. Они ему помогают, наставляют. А для чего приглашать девушку? Разве он не будет отвлекаться на тебя?
– Линда для Джейсона всё равно что жена или мамочка, он без неё никуда, – пустилась я в объяснения, а подруга жмурила хитрые глаза.
– А насчёт отвлекаться, там все в курсе кто такая Линда. В здравом уме ближе пяти футов к ней никто не подойдёт. Иначе останется без яиц или в лучшем случае без рук.
– А ты, Ана, ходишь с ними?
– Нет, нет и нет.
– Почему? Крови боишься? – неподдельно изумился он.
Должна сказать, Брендон – парень симпатичный, даже смазливый. Рослый, фигуристый, не перекачанный, но скорей всего спортзал навещал. Светлые волосы, синие глаза, розовые губки – было чем увлечься. А взгляд и вовсе разил наповал. Ну, как мог взрослый человек двадцати пяти лет смотреть на мир широко и открыто и оценивать убогую жизнь с наивностью двенадцатилетней школьницы? Его родители, должно быть, святые люди, а он сам ангелочек во плоти, коли отзывчиво доверял всему, что видел и слышал. Без понятия для чего мне лишняя информация, но я подозревала, что Брендон – девственник. В двадцать пять, да. Если бы не моё закостенелое мужененавистничество (выговаривать красивое слово без запинки я тренировалась, и долго, чтоб вы знали), я с превеликим удовольствием сделала из Брендона мужчину, ей-богу. А как тут удержаться? Губки бантиком, тёмно-голубые глазки с пушистыми ресницами, невинно взирающими на тебя, крепкое молодое тело. До зуда в причинном месте хотелось открыть перед мальчиком врата ада, пройти пару кругов Данте с плёткой в руке и вывести мужчиной. Чтобы смазливый паренёк перестал мнить себя ангелочком, а наконец осчастливил десяток-другой девушек, истосковавшихся по мужской ласке.
– Ана, ау… Хьюстон вызывает Ану.
– Отстань, уж и помечтать нельзя.
– Мечтать на рабочем месте будешь. А сейчас ты часть нашей маленькой компании, и мы хотим делиться с тобой новостями.
– Ты имела в виду: собрались, чтобы посплетничать.
– Так почему ты не болеешь за Джейсона вместе с Линдой? – ангелок донимал глупыми вопросами.
– Не люблю бестолковый мордобой, Брендон, – снизошла я до пояснений.
– А разве бывает толковый? – ляпнул чудо-мальчик. – В том смысле это же спорт. Нет особой разницы заниматься лёгкой атлетикой или боксом.
– Для тебя, может, и нет. А для меня отличия существенны. Вот если бы они в шахматы играли, тогда да. Я бы пришла, восхитилась, впечатлилась и за одного выскочила замуж. А так… большого ума не надо – кулаками махать.
– А я думал все девчонки любят драки и накачанных парней.
Мы с Линдой громко рассмеялись и плевать на скопление коллег в столовой.
– Брендон вместо того, чтобы думать о предпочтениях девушек, ты бы начал встречаться с одной из них. Поверь, она тебе расскажет такое, о чём ты никогда и ни при каких обстоятельствах не догадаешься сам. И все твои представления о женщинах падут, как карточный домик.
После моих слов Брендон смотрел на меня пристально, и я бы сказала вдумчиво. За время его гляделок я успела пожалеть, что насоветовала ерунды. Показалось, что в голубоглазом взгляде мелькнула тень. Возможно, Брендон не настолько наивен, каким представлялся. Продолжать размышления стало скучно. Я воспринимала нового приятеля обычным дружелюбным сотрудником, которого при случае можно попросить о настройках рабочего компьютера, минуя лист ожидания.
Домой возвращалась я в одиночестве, Линда укатила к Джейсону. Но как образцовая подруга я пожелала удачи и передала чмок… через Линду естественно. Никогда и ни за что, даже под дулом Smith & Wesson я не прикоснусь губами к тому, чья голова обслужила промежность подруги у меня на глазах.
Глава 15
Вечер в одиночестве – вариант не хуже прочих. После ду́ша я надела сарафан в мелкий голубой цветочек с оттенком Луизианы и устроилась на диване. По телевизору большеротая страшная тётка с лошадиными зубами между гиалуроновых губ вещала об очередной катастрофе на железной дороге. Химикаты в земле, люди в ядовитом тумане, президент в Белом доме. Мир прежний, для паники никаких причин. Я слушала краем уха и пролистывала в телефоне новостную ленту. В дверь постучали. Странно, судя по времени бой Джейсона был в самом разгаре. Друзей, кто мог запросто нагрянуть в гости и без звонка, мы с Линдой в Лос-Анджелесе пока не завели. Вспомнив, что внизу консьерж, охрана и по этажам натыканы камеры, я всё же открыла… И захлопнула обратно. Чёрт, не успела. Начищенный ботинок стал непреодолимым препятствием между дверью и косяком.
– Пустишь? – Спокойный бархатистый голос оцарапал мои нервы наждаком.
– А ты спрашиваешь?
Рука с зажатой бутылкой белого сухого протиснулась в щель.
– Пойдём наверх. Ненадолго…
Кто бы просветил, почему я до сих пор оставалась жалостливой? После всего… Когда-нибудь отвратное качество выйдет мне боком.
В пентхаусе Эдриан сразу вышел в патио, а я притормозила. Бассейн воскрешал не самые приятные воспоминания, точнее, я не хотела думать, что вероятность возмездия за мою прошлую выходку очень высока. Вот и задержалась у диванчиков в лаундж-зоне.
– Может, останемся внутри?
– Ты за день не насиделась в душном кабинете? Свежий воздух полезен.
– В офисе современная система кондиционирования, не знал?
– Договоришься, девочка.
Последняя фраза, сказанная Эдрианом совсем беззлобно, тем не менее заставила меня прикусить язык. Но не потому, что всемогущий главный босс, способный щелчком пальцев, изменить судьбу наглой девушки, возомнившей себя акулой маркетинга, меня испугал. Когда Эдриан звал к себе, то приглашение ощутимо поскрипывало грустью. Пусть мозги Аны Уорт не больше одноклеточной амёбы, но я всё равно пожалела босса, хоть и знала, что делать этого ни в коем случае нельзя. Особенно мне, с неадекватными тараканами и неподъёмным багажом за спиной. При всём том невозможно оставаться равнодушной, когда взрослый, самодостаточный мужчина смотрел взглядом: «ты моя последняя надежда». Ни один живой человек, обладающий яичниками вместо яиц, не откажет мужику после такого.
Проглотив готовые сорваться с языка колкости, я покорно вышла на воздух. Эдриан открыл бутылку, разлил золотистый напиток. Он дождался, когда я устроюсь за баром, и передал наполненный фужер. Тихий «дзинь» сопроводило тихое: «За тебя, девочка». После чего странный главный босс опрокинул в рот всё содержимое бокала, управившись в три огромных глотка. Мне оставалось пучить глаза и молиться, что ничего ужасного не стряслось.
– Хм, у тебя всё нормально?
Из вежливости я пригубила вино и отодвинула фужер в сторону, но мою руку перехватила более сильная.
– Пей Лили, ты напряжена.
Дева Мария, для чего мне расслабляться? Что гадский босс задумал? Я начала вспоминать, где оставила телефон и номер службы спасения. Номер, то я помнила с детства, а вот где телефон – ни одной сто́ящей идеи. Если только… скорей всего он остался лежать на диване и вместо меня смотрел по телевизору новостной канал.
– Прекрати! – громко одёрнул Эдриан, напугавший своим поведением до икоты. – У тебя такое лицо, будто Тед Банди* восстал из мёртвых и пригласил на бокал вина.
[*Тед Банди – Американский серийный убийца и насильник, действовавший в 1970-е годы, казнён на электрическом стуле]
– Какое лицо ты ожидал, если ведёшь себя как придурок? – зашипела я.
Чудесный вечер… Последствия жалости всегда непредсказуемы.
– Вот об этом я и толкую, Лили.
Мои благопристойные манеры полетели к чертям, и я взвилась:
– Перестань говорить Лили! Я – Ана, А-Н-А! Никакая не Лили! Раз уж твоё приглашение заключалось в том, чтобы снова испортить мне настроение, то я, лучше, пойду. На ссоры у меня закончились силы неделю назад.
– Стой.
Эдриан обошёл барную стойку и встал рядом. Стул, на котором я сидела, был высоким, и наши лица сравнялись. Широкие ладони огладили мне щёки, заправили пряди волос за уши и замерли на плечах, только подушечки больших пальцев гладили ключицы. Карие глаза смотрели в душу. Проникновенно, с чувством. Понять бы, что это были за чувства и что требовалось от меня.
– Лилиан, пожалуйста, давай зароем томагавк. Ты не хочешь ссориться, я тем более этого не хочу. Думаю, нам по силам провести спокойный вечер на двоих.
Близость Эдриана волновала, даже не так… она будоражила. Кровь взрывалась пузырьками, кожу кололо иголками, а я хотела, не пойми чего: то ли бежать прочь, то ли поцеловать, то ли начать убивать неповинного в общем-то мужика. Между нами происходило что-то сложное – факт, но перейти к радикальным действиям мешало любопытство.
– Давай пересядем, на стуле неудобно, к концу дня спина ноет.
После моего предложения Эдриан развил бурную деятельность. По другую сторону бассейна стояли шезлонги с матрасами. Он пододвинул один из них и уложил на него второй матрас. Проводил меня, проконтролировал, чтобы я расположилась с удобством и хотел снять мои шлёпанцы, но не успел. Я была шустрее и скинула их до прикосновений. Эдриан упоминал, что не маньяк, но вёл себя очень похоже. Затем он принёс вино с бокалами и сел рядом. На всякий случай я прикусила кончик языка, чтобы не сморозить глупость. Поведение гадского босса обескураживало. Но затея оказалась бессмысленной, поскольку собственный язык – мой первый враг:
– Ты не хочешь рассказать, что случилось? – Удивительно, что я догадалась сделать голос мягче, как советовали умные специалисты, сожравшие вагон соли на переговорах с психами.
– Ничего такого, что ты сама не знаешь, Лили.
– Почему Лили? – я опять вспылила. Что означало – ещё чуть-чуть и бокал вместе с бутылкой полетят в Эдриана.
– Мне нравится твоё имя.
– Это не имя, а сокращение. И как всегда моё мнение ты не учитываешь.
– Наоборот.
Ну как с ним разговаривать? А вдруг, мои реакции на самом деле избыточны, местами агрессивны, и по мне истосковалась психушка? Накачанный медбрат специально припрятал новенький комплект смирительной рубашки и в ожидании будущей любимой пациентки поигрывал натренированными мускулами. Если скручивать буйных психов ежедневно, то мышцы вырастут быстрее, чем у Рокки Бальбоа (в своё время папа заставил меня пересмотреть все серии франшизы про Рокки, и в отличие от ровесников я знала кто такой Сильвестр Сталлоне. Джейсон тоже знал, и это ещё одна причина его большого терпения ко мне). Но я не понимала, как разговаривать с человеком, который не хотел слышать. То есть понятно, что Эдриан Сторм не глухой. Он превосходно слышал ушами, но не улавливал суть или мастерски притворялся. С такими собеседниками на меня всегда накатывал гнев до состояния: убью всем, что попадётся под руку, даже плюшевым зайцем (было бы желание). Следом накрывала дикая апатия, а какого чёрта напрягаться, если все усилия заведомо падут прахом.
– Ты притихла.
«Ещё бы мистер-очевидность, ты же буйный. Точнее, выходит, что буйная это я, а ты до жути странный». Но вслух сказала:
– Просто не могу тебя понять.
– Лилиан – красивое имя.
– Согласна.
– Кто его тебе дал или в честь родственницы назвали?
– Нет, мама так захотела. А папа не возражал. Он вообще никогда с ней не спорил.
«Зачем я рассказываю о родителях незнакомому типу?»
– Они любили друг друга?
– Очень любили. Я не знала другую пару, чтобы любили так же сильно.
Воспоминания резали ножом моё бедное исстрадавшееся сердечко. Оно всё ещё кровоточило, хотя, казалось, уже должно быть выжато досуха, до последней капли крови. Но мне до сих пор больно, нестерпимо больно вспоминать. Перед глазами стоял день автомобильной аварии, изменивший спокойную, размеренную жизнь навсегда.
Весёлая девочка Лили, смешливая, бойкая с любящими мамой и папой осталась в далёком прошлом. В новой жизни она недолго отзывалась на Лили, улыбки закончились быстро и возвращались только при острой нужде, вроде встречи Рождества. Нет, плохой пример. Рождество хороший, добрый праздник и омрачать его подлыми родственниками нельзя. Родной тётке, приютившей Лили из жалости (как выяснилось позднее: жалостью не пахло, зато смердело корыстью), она вымученно улыбалась в первый месяц. А через короткое время мутная тоска поглотила всё.
Чужие пальцы пробежали по моим щекам, стирая влагу.
– Не плачь, Лили.
«Он смертник», – захихикала я про себя, а душа́ выла из-за потревоженных воспоминаний. Мужик сам не знал, какую бомбу только что поставил на таймер. Каждое его «Лили» ускоряло обратный отсчёт. Тик-так. Скоро рванёт.
– Ты мне нравишься. Ли-ли-ан.
Наверно сейчас и рванёт… Эм, кто и кому нравился, повторите, пожалуйста, я не расслышала.
– Очень нравишься, Ли-ли.
Смертник заставил сработать часовой механизм… Мягкие губы накрыли меня поцелуем. Ласка получилась робкой, едва заметной, воздушней облачка. А внутри всё булькало, клокотало, бушевало. Вот сейчас рванёт… сейчас… Имя Лили перерезало красные провода, и взрыв должен прозвучать! Обязан!.. Лёгкое пёрышко незнакомых тёплых губ, едва ласкающее мои, так сильно отвлекало. Нежность снаружи, буря внутри. Нежность… буря. Я не знала, на чьей стороне задержаться. Что выбирать…
Эдриан очертил подушечкой пальца мою нижнюю губу. Затем облизал палец, как уже делал в бассейне. По-моему, взрыв всё-таки будет, но не наружу, а вовнутрь. Разнесёт несчастную Ану на куски. Как противостоять такому Эдриану?
Я до сих пор мужененавистница. Моё презрение ширилось на всю аристократию, всех богачей, всех, кто имел деньги, власть и использовал во вред. Но стоило Эдриану меня поцеловать, я словно забыла, что должна ненавидеть. Хотя он и есть тот самый мужик с властью и банковским счётом. Но почему после поцелуев с ним это становилось неважным, каким-то малозначительным?
– Извини за прошлую неделю.
– А что было на прошлой неделе?
Хм, подождите… Самый крутой босс из всех возможных боссов на западном побережье извинялся передо мной, обычной среднестатистической американской девушкой из среднего класса?
– Ты что-то употребляешь?
Мой язык почему-то всегда опережал мозги, или тараканы съели серое вещество. Но какие ещё у меня могли возникнуть предположения? Эдриан перед встречей со мной явно сходил в церковь, исповедался, как следует помолился, поставил свечи за здравие всех живых, поэтому сейчас обладал воистину ангельским терпением.
– Нет Лили, я не употребляю. Не принимаю наркотики, транквилизаторы и любые запрещённые вещества. Впрочем, разрешённые тоже. За сегодня я выпил только один бокал вина у тебя на глазах. И, кстати, не курю.
– Ты странный.
– Знаю. Простишь?
– Да я, вроде как, не обиделась. – Его непонятное поведение оказалось заразным, или почему я сказала правду.
– Спасибо. У меня к тебе будет очень важная просьба. – Карие глаза прожгли серьёзностью.
– Какая?
– Верни мой номер из «чёрного списка» и не бросай трубку, когда я звоню. – Он умолк лишь на секунду и действительно попросил: – Пожалуйста.
Мне пришлось приложить усилие, чтобы не засмеяться, но предательская улыбка всё равно растянула губы от уха до уха.
– Всё настолько плохо?
– Ты даже не представляешь, насколько, – с искренним пылом согласился чудаковатый мужик.
– Хорошо.
Я продолжала улыбаться непонятно чему и была готова удовлетворить любые просьбы, слетающие с его губ. Эдриан, потеснив меня, лёг рядом и снова поцеловал. Только совсем иначе. Настойчивый язык с энтузиазмом и жаром исследовал глубины моего рта. По-хозяйски прошёлся по дёснам, зубам и даже до нёба добрался. Вскоре мой язык всосали требовательные губы, и я чудом оставалась в собственном теле и сознании. Мурашки на коже не взбесились, они взлетели на воздух и распылились на атомы. По венам струилась огненная лава, потому что вулкан внизу жива породил огненный шар такой силы, что я думала, воспламенюсь сама и подожгу всё вокруг. Не выдерживая накала, я жалобно застонала в рот мучителя. Впервые в жизни я очутилась посреди чего-то ослепительно яркого и очень вкусного. Линда была права. Если удовольствие придёт, то спутать его с чем-то другим невозможно. Потому что прямо сейчас обычный поцелуй меня убивал и швырял в облака. Неужели после единственного поцелуя возможно очутиться в шаге от оргазма?
«Только не останавливайся», – закричала я про себя. Эдриан как будто услышал или хотел того же самого. Его рука спустила бретель сарафана. Жёсткие пальцы безошибочно отыскали сосок, огладили по кругу, на что тот моментально отозвался и закаменел. Целый сноп огненных искр вылетел из очага возгорания. Промежность активно сжималась, требуя большего. Живот в районе лобка заныл. Я мычала громче, поскольку не понимала, как долго продержусь, как вообще терпеть подобное. Интересно так у всех и всегда или мистер Сторм особенный? Эдриан разорвал поцелуй, затем сдёрнул вторую бретель сарафана, оголил другую грудь и осторожно сомкнул горячие губы вокруг ореолы соска. Огладил, едва заметно пососал. И… с силой втянул самый кончик и прикусил зубами. Я взвыла. Поначалу испугалась, что сработала пожарная сирена. Подскочила вверх. Надавив ладонью мне на грудину, Эдриан заставил улечься обратно.
– Чшш, это всего лишь я. Всё будет хорошо, Лили. Расслабься.
Отсутствие ласк слегка остудило мозги, я перестала трястись как припадочная, прикрыла веки и задышала глубже, чтобы унять сердечный стук. Эдриан дал моей груди отдохнуть, переместился с поцелуями на шею, ключицу, иногда прихватывая мочку уха. Влажные поцелуи становились всё настойчивей, затем и вовсе шею прожгло укусом, который тут же зализался шершавым языком.
«Святая Мария, забери меня на небеса. Хотя поздно… я уже парю в облаках. Только бы это не заканчивалось!»
Лава в животе бурлила, наружу вырвался горячий стон:
– Эд-ри-ан…
Мужская ладонь вернулась к груди и сжала потяжелевшую плоть. Дорожка из влажных поцелуев протянулась ко второй. Яичники сжались в предвкушении и впрыснули в кровь зашкаливающее количество гормонов. Господи Иисусе, ещё немного и я сама изнасилую мужика. Но мало того что я всегда была чокнутой, с такими же ненормальными тараканами в голове, вдобавок оказалась фатальной неудачницей.
Телефонный звонок из штанов прозвучал – не побоюсь высокопарности – как гром среди ясного неба. И совершенно не вовремя. Недопустимо не вовремя. Безобразие. Наглость. Да за такое давно следовало ввести уголовную ответственность. Я, грешным делом, подумала, Эдриан не ответит. Но к моему изумлению и, чего скрывать, сожалению, он вытащил из заднего кармана телефон. Прочитав имя абонента, он нахмурился, сквозь зубы выругался и оставил меня одну. Game over.
Мир властных богатеев жил по установленному голливудскому сценарию, неизменному из года в год. Вот появилась девушка вся такая молодая, горячая, неопробованная. Мужик тут же распускал павлиний хвост и щедро заливал девичьи уши мёдом, мастерски отвлекал её внимание, чтобы заполучить трофейные трусики. Тут на горизонте мелькнула вторая девушка, но уже без белья. Через секунду у первой неудачницы ни мужика, ни пера от павлиньего хвоста, а мёд из ушей, оказывается, вытек, почему-то вместе с последними мозгами.
Без слов и матов, которые по идее должны были литься из меня бесконечным потоком, я молча вернула бретели сарафана на положенное место и бросила недопитый бокал вина вместе с бутылкой в бассейн. Да, по-детски. Но пусть говнюк раскошелится на дополнительную очистку. Какому-нибудь мексиканскому нелегалу перепадёт работёнка, и чьи-то дети получат лишнюю конфетку. Почему-то в реальной жизни лёгкие деньги с поразительной быстротой превращались не в детскую конфету, а дозу запрещённого вещества. Или их воровал сутенёр, или тот, кто имел огнестрельное, или попросту отбирал самый сильный. «Такова Америка взрослых, детка».
– Лилиан, подожди.
Эдриан догнал меня у входной двери и за плечи развернул к себе. Наблюдать за ужимками обманщика претило, но он мог вообразить, что я струсила. Только поэтому я сжала зубы покрепче, напрягла ягодицы и посмотрела ему в глаза.
– Идиотская ситуация.
Демонстрируя бесстрастность, я усмехнулась про себя: «Иногда ты особенно сообразителен. Жаль, что редко».
– Мне придётся отъехать ненадолго. Я хочу, чтобы ты дождалась моего возвращения.
Наглости гадскому боссу было не занимать. Мои взмокшие трусики замерли в режиме паузы, а там, куда он ехал, судя по всему, девушка в полной боевой готовности, то есть давным-давно без трусов. «Ха, мужик, ты много на себя берёшь!»
Что-то отразилось на моём лице. Эдриан прижался пересохшими губами и решил провернуть трюк с поцелуем, от которого у Аны заново снесёт крышу, и она дождётся возвращения кобелиного члена подобно преданной собачонке. Не почувствовав от меня отклика, он с разочарованным стоном отстранился. Его взгляд метался взбесившимися солнечными зайчиками (поправка – карими). Но все напускные переживания были мне безразличны. Я вспоминала уютную кровать, мягкую подушку и мечтала об отдыхе.
– Постарайся не обижаться слишком сильно. Завтра я тебе всё объясню. Хорошо?.. Лили, хорошо?
Пришлось кивнуть, иначе мы простояли бы у двери полночи.
– Постой тут, я возьму пиджак и провожу тебя до квартиры.
