Константин Эдуардович Амур
Небесные огни. Часть вторая
– Он бы ничего не сказал, товарищ адмирал. Или сообщил бы, что купил ее по случаю на рынке где-нибудь в Эквадоре у уличного старьевщика, потому что понравилась, – ответил капитан 1 ранга, его заместитель. – Этот Шелест совсем не такой простак, за которого себя выдает. И мы еще хлебнем лиха, имея дела с ним.
– Да, пожалуй. А что у нас по его контактам в Германии?
– Пока ничего нового. Работа у Руига в экологическом центре в «Коллегиум Хуманум», хозяева которого являются старые нацисты. Ханс Руиг наш давний клиент, на него есть досье. Установлен контакт Шелеста с Павлом Петровым, кстати, нашим бывшим коллегой, входящим в группу черных копателей Яна Ковача. Все они служили ранее в военных разведках стран Варшавского договора. Люди тертые, проследить их деятельность будет трудно, вряд ли где-то наследят.
– Может быть, есть смысл проверить предполагаемые контакты этой группы с разведками стран НАТО? – предложил адмирал.
– Не думаю. Они на себя работают, творчески используя свой профессиональный опыт, – с иронией заметил Торопов.
– Что по вояжу Шелеста в Южную Америку?
– Зачем Шелест летал в Аргентину, Парагвай, Бразилию и Эквадор до сих пор неясно. Говорит, отдохнуть решил на заработанное, экзотики поглядеть. Надо запрашивать наши резидентуры, на проверку их сотрудниками вояжа нашего подопечного нужно много времени и совсем не гарантирован результат.
Они помолчали.
– Вам то зачем все это надо, Виталий Андреевич? – спросил адмирала Торопов. – Случайно найденный экипажем подводного аппарата ГУГИ контейнер из странного сплава металлов, который невозможно получить в земных условиях. Древние артефакты из золота высочайшей степени чистоты, которых непонятно к какой из прошедших культур можно отнести. Да это и не по профилю нашего управления.
В июле 1995 года при проведении совместной секретной операции силами ГУГИ и военно-морского управления ГРУ министерства обороны России по забору обзорно-прицельного контейнера нового поколения, добытого российской разведкой, в территориальных водах Испании у побережья Канарских островов на глубине ста метров случайно был обнаружен затонувший галеон XVI века, на котором нашли емкость из неизвестного сплава и золотые изделия времен конкистадоров10 весом около четырех тонн. Присутствующий в гостиной контр-адмирал Берестнев был начальником этого военно-морского управления ГРУ.
– Видишь ли, Сергей. За всем этим могут скрываться технологии, по сравнению с которыми новейшие типы вооружений просто рогатка в руках пацана, – ответил своему заместителю Берестнев. – А кто будет владеть подобными вещами, тот и хозяин положения, потому что в современном мире и политике сила – это главный аргумент в серьезном споре. И не важно где это будет использовано, внутри страны или снаружи….
…Вернувшись в Питер на машине приглашающей стороны Виктор Шелест приехал домой. Его родители находились на работе и у него было время как следует обдумать прошедшую беседу в Сестрорецке.
Внезапно зазвонил телефон.
– Слушаю вас, – произнес в трубку Шелест, оторвавшись от своих мыслей.
– Добрый день. Я хотел бы поговорить с Виктором Шелестом, – раздался в динамике доброжелательный мужской голос по-немецки. – Я – Конрад Альтманн, профессор геологии из университета города Бреслау.
* * *
Российская империя
Санкт-Петербург
улица Жуковского, 37
июнь 1903 года
Двенадцатого числа июня месяца в своей химической лаборатории, расположенной по месту жительства, при странных обстоятельствах был обнаружен без признаков жизни редактор столичного журнала «Научное обозрение» Михаил Филиппов. После констатации его смерти по неизвестной причине вызванным на дом вольнопрактикующим врачом Полянским в квартиру редактора, неизвестно кем оповещенные, нагрянули жандармы, агенты охранки и эксперт Главного артиллерийского управления, специалист по взрывчатым веществам и боеприпасам Гельфрейх, для проведения осмотра и следствия. Из лаборатории Филиппова было вывезено в охранное отделение все оборудование и записи погибшего химика, представлявшие несомненный интерес.
– Он просил не будить его до полудня, собиравшись задержаться за проведением опытов допоздна, – сообщила прибывшим чинам и следователю убитая горем супруга Филиппова, Любовь Ивановна. – В полдень пошли будить, в постели Михаила Михайловича не оказалось. Дверь его лаборатории была заперта. Пришлось взломать и вот!
– Официальная версия смерти Филиппова – отравление парами синильной кислоты по неосторожности при ее приготовлении, – доложил начальнику охранного отделения Санкт-Петербурга полковнику Кременецкому прибывший к нему в кабинет ротмистр Самохвалов. – На теле погибшего не обнаружено синяков и ссадин, в лаборатории не нашли следов борьбы.
– Существуют яды, не оставляющие следов, – произнес начальник охранного отделения, глянув на присутствовавшего в кабинете криминалиста Даля.
– Точнее сказать, Леонид Николаевич, у нас пока нет таких методов и реактивов, чтобы обнаружить эти следы, – заметил Кременецкому пожилой, интеллигентного вида криминалист.
– По словам близких и сотрудников его журнала господин Филиппов собирался осчастливить весь мир новым изобретением, могущим разом покончить с войнами. Якобы он придумал способ производить выборочную детонацию на больших расстояниях складов боеприпасов и взрывчатых веществ, – продолжил доклад Самохвалов.
Спустя день газета «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовала открытое письмо Михаила Филиппова, отправленное им в редакцию буквально накануне своей смерти. В нем он сообщал:
«В ранней юности я прочёл у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну. Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстояние тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дешев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мною указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайною опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как треххлористый азот, частью крайне ядовитых».
Чтобы успокоить общественность, взбудораженную смертью Филиппова и его письмом в редакцию газеты, для дискредитации последнего охранным отделением была организована публикация в газетах заметки журналиста «Нового времени» Петерсена под заголовком «Мрачная загадка», где он подверг сомнению компетентность изобретателя и несостоятельность его идей. В защиту своего ученика и друга на страницах газеты «Санкт-Петербургские ведомости» выступил известный русский химик Менделеев, у которого он неоднократно публиковался:
«Философски образованный человек, – писал Менделеев, – никогда себе не позволит подвергать столь резкому осуждению еще не произведенные открытия, тем более что идеи Филиппова (кстати сказать, насколько мне известно, изучавшего химию в Гейдельбергском университете) вполне могут выдержать научную критику. В них нет ничего фантастического: волна взрыва доступна передаче, как волна света и звука».
Примерно в это же время в кафе «Доминик» на Невском проспекте двое господ пробовали лучшее мороженное в Санкт-Петербурге.
– Настоящее крем-брюле! – сказал молодой мужчина, одетый неброско, публицист и сотрудник «Научного обозрения» Финн-Енотаевский, по виду из тех, кто запросто способен прихватить из гостей серебряный подстаканник или там положим ложку на память о хлебосольных хозяевах.
– Попробуйте лучше вон то, персиковое, Александр Юльевич, – ненавязчиво предложил своему спутнику сидящий напротив за столом пожилой господин в заграничной темной шерстяной тройке, подернутой красной нитью. – Не менее изысканный вкус.
Изрядно обрусевший немецкий натуралист Штерн потчевал своего нового приятеля, украдкой поглядывая на свои часы из жилетного кармана.
За большим, широким окном заведения по главному проспекту столицы в обе стороны шло оживленное движение. Степенно следовали запряженные четверкой лошадей экипажи. Проворно обгоняли их пролетки и быстроходные ландо. Иногда неторопливо проезжала конка.
– Вы принесли мне обещанное? – поинтересовался он у молодого мужчины.
– Конечно, Яков Карлович, – подтвердил Финн-Енотаевский с набитым ртом и сразу спросил. – Деньги при вас?
– Покажите сначала рукопись.
Публицист подал Штерну толстую картонную папку с завязками. Раскрыв ее, Яков Карлович долго перекладывал машинописные листы с местами вписанными от руки чернилами химическими формулами и уравнениями, отдельные листы ватмана с конструкционными схемами аппарата.
Александр Юльевич нетерпеливо открыл под столом протянутый наконец ему немецким натуралистом саквояж. Внутри оказались перетянутые бечевой пачки казначейских билетов.
– Позвольте, дайте хотя бы половину банкнотами или червонцами! – толком не прожевав, возмутился молодой человек.
– Полно, голубчик, я и так пошел вам навстречу. Ввергли меня в большие расходы, еще неизвестно, купят ли у меня папку. Да и не стоит она столько, переплатил я по доброте душевной, – возразил Яков Карлович и спросил так безмятежно. – А что, вдова то Филиппова не хватится трудов покойного? Вы ведь на время папку взяли или как?
– Скажу, со страху сжег рукопись, с перепугу даже. Там ведь сейчас допрос по всей форме охранное отделение учиняет, не полиция, нет-с. Говорят, покойный с бомбистами, душегубами царскими дружбу водил, просвещал их химией, – в рассуждениях наскоро закончив пересчет наличности сразу повеселел Финн-Енотаевский11. – А вон как обнаружат чины сей труд у вдовы, что скажут потом?
– Получите за хлопоты, милейший, – окликнул прислугу Яков Карлович, рассчитавшись и дав хорошие чаевые.
После встречи с сотрудником «Научного обозрения» Штерн проследовал на Михайловскую улицу в сторону площади Исскуств, где зашел к приказчику сделать на гектографе12 копию рукописи, Затем в доходном доме Рогова он посетил остановившегося там проездом представителя американского банка «J. P. Morgan & Co.», уезжавшего вечерним поездом в Ригу и далее пароходом в Нью-Йорк, передав тому папку с работами Филиппова.
Впоследствии среди петербуржцев стала ходить еще одна версия смерти Филиппова, согласно которой убивцем самобытного изобретателя с пацифистским уклоном был некий полусумасшедший Яков Грилюк, студент-естественник Петербургского университета. Уговорить Грилюка охранке при помощи небольшой толики денег не составило большого труда, тем более что означенный субъект не вполне адекватно воспринимал окружавшую его действительность. Арестованный позже охранкой, он к тому же был неизлечимо болен открытой формой туберкулеза, от чего и помер вскорости в тюремном лазарете.
Спустя два года начальник охранного отделения Санкт-Петербурга полковник Кременецкий был вынужден освободить должность в связи с убийством в 1905 году дяди царя Николая II, великого князя Сергея Александровича, разорванного на куски бомбой революционера Каляева, и ввиду́ ставших известными подлогов Кременецкого по организации последним фальшивых типографий социалистов с последующим их раскрытием.
* * *
Российская империя
Санкт-Петербург
Слоновая улица
июнь 1903 года
– Здесь останови, любезный! – окликнул лихача сидевший в пролетке Финн-Енотаевский, протянув тому рубль серебром. – Возьми за труды. Подожди меня здесь, еще столько же получишь.
– Стой, холера! – кучер осадил кобылку с норовом. – Благодарствую, барин!
Сотрудник столичного журнала «Научное обозрение» вылез из коляски на бордюр тротуара и немного пройдя в переулок вальяжно зашел в номера́, расположенные рядом со Слоновой улицей. В глубине просторного помещения, отделанного темными породами дерева с настенными канделябрами и заставленного кадками с тропическими растениями, находилась дубовая стойка с ключами.
– Что будет угодно? – благожелательно поинтересовался у вошедшего лощеный крепкий малый в пикейном жилете с шелковым галстуком-бабочкой и набриолиненными волосами.
– Меня ждут. Я к господину Штерну, – произнес Финн-Енотаевский.
– Пожалуйста. Четвертый этаж, сорок пятый номер, – сообщил ему малый и указал на широкую лестницу сбоку от стойки, ведущую наверх.
Сотрудник журнала легко поднялся на нужный этаж и пройдя по коридору постучал в одну из дверей.
– Открыто, – послышалось изнутри.
Молодой человек толкнул дверь и вошел в богато меблированную комнату, где на широком кожаном диване перед низким столиком сидел в вольной позе, закинув ногу на ногу, известный натуралист Штерн Яков Карлович собственной персоной.
– А, Александр Юльевич! Пришли-таки! – воскликнул он улыбаясь. – И правильно сделали. Делу время, потехе час. Я вас сейчас хорошим бургундским побалую, из Франции вчера пару ящиков привезли с оказией. А потом мамзелей снизу позовем. Говорят, шаловницы каких нет, французскую любовь жалуют.
Яков Карлович отвернулся на минуту к сервировочному столику, уставленному разнокалиберными бутылками и посудой, чтобы взять обещанное и два бокала. Повернувшись назад, ему в лицо уставилось дуло бельгийского «браунинга», который держал в вытянутой руке гость.
– Что это вы, батенька, с пистолетиком балуете? – стараясь держать себя в руках, спросил натуралист молодого человека. – Не ровен час, пальнете с перепугу.
– Половина ваших ассигнаций, что вы мне дали, оказалась подделкой! – свистящим от волнения голосом сообщил Финн-Енотаевский, глядя на Штерна и не опуская оружие. – Правда, хорошей подделкой, фабричного качества. Мне это мои товарищи сказали.
– Не те ли это товарищи, господин социалист, что ухлопали намедни вашего работодателя Филиппова синильной кислотой? – с усмешкой спросил немец и продолжил. – В газетах ясно писали о причине его смерти. Предлагаю разойтись по-хорошему. Вам и того, что я вам дал, за глаза хватит.
– Яков Карлович, морда! Не испытывайте моего терпения! – повысив голос сорвался сотрудник журнала. – Гоните деньги!
Из коридора послышались пьяные мужские голоса и вульгарный смех профурсеток13, что отвлекло внимание гостя.
В тоже мгновение наотмашь выброшенная натуралистом гирька на цепочке вышибла «браунинг» из руки Александра Юльевича. Пистолет по дуге улетел в угол комнаты. Штерн прыгнул вперед через низкий стол, чтобы еще раз приложить своим кистенем оппонента, но не рассчитал и потерял равновесие. От неожиданного удара с оттягом пламенного революционера «колбасой» – носком с песком по голове, Яков Карлович кулем осел на пол.
Бесцеремонно содрав с безымянного пальца оглушенного и тихо постанывающего немца массивный перстень, Финн-Енотаевский также экспроприировал у классово-чуждого ему элемента дорогой брегет и кожаное портмоне с толстой пачкой английских фунтов стерлингов и американских долларов. Обыскав номер дома терпимости, он обнаружил в портфеле копию рукописи Филиппова, которую отвез на ожидавшей его пролетке в германское посольство к военному атташе, с коим состоял на тайной связи. Молодой человек незамедлительно первым поездом отбыл по поддельному паспорту в Финляндию через железнодорожную станцию Белоостров в Гельсингфорс14, чтобы переждать некоторое время и отдохнуть, благо наличные средства это позволяли.
* * *
Соединенные Штаты Америки
штат Нью-Йорк
Лонг-Айленд
30 июня 1908 года
В 1900 году, заручившись финансовой поддержкой американского мультимиллионера, банкира и предпринимателя Джона Моргана, являвшегося негласным представителем семейства Ротшильдов в США, а также акционеров созданного им общества по реализации проекта «Уорденклифф», сербский изобретатель Никола Тесла на купленном им земельном участке в шестидесяти километрах севернее Нью-Йорка на острове Лонг-Айленд с помощью подрядной строительной компании воздвиг сорокасемиметровую башню с медным излучателем наверху, являющуюся копией конструкции, созданной им ранее в Колорадо-Спрингс. Официальной версией строительства новой башни являлось реализация проекта Моргана с акционерами сети подобных излучателей-радиотрансляторов. Истинной же целью, сокрытой от компаньонов Теслой, была беспроводная передача электрической энергии на большие расстояния.
В один из дней с раннего утра сербский изобретатель решил провести очередной эксперимент по возбуждению резонанса стоячих электромагнитных волн в земной атмосфере на своем новом излучателе. В это же утро по случайному совпадению к нему в лабораторию на Лонг-Айленде пришли два немецких господина с деловым предложением.
– Чем могу быть вам полезен? – осведомился у них Тесла.
– Германское правительство хотело бы приобрести у вас патент устройства на беспроводную передачу электрической энергии, – сообщил один из визитеров.
– Это будет стоить недешево, – заметил серб.
– Все имеет свою цену, – произнес второй господин. – Но мы бы хотели предварительно увидеть излучатель в действии.
– Вы пришли как нельзя вовремя, – сказал Тесла, выглянув в окно. – Сейчас с океана надвигается грозовой фронт. Я давно хотел попробовать использовать в своем эксперименте силу небесного электричества.
Когда он запустил генераторы в помещении лаборатории рядом с башней, то на них возникли длинные коронарные разряды.
– Выйдем наружу, господа. Так вам будет нагляднее, – предложил гостям изобретатель.
Все покинули здание.
Грозовой фронт уже был над Лонг-Айлендом. Черно-фиолетовые тучи клубились, закрывая все небо над океаном, в пару милях от них сверкали молнии, шел небольшой дождь. Над медным куполом излучателя башни стояло сильное свечение, из него непрерывно били коронарные разряды, достигавшие длины десятков метров.
– Черт, что это?! – воскликнул один из визитеров, когда между его стоп проскочил синий зигзаг искры. – Меня ударило током!
На решетке ограды участка, на оконных металлических подоконниках, на водостоках тлели огоньки электростатики, словно «огни святого Эльма» в горах.
– Во многих домах этого города к великому удивлению их обитателей сейчас горят электрическим светом неподключенные лампы накаливания, – с усмешкой сказал Никола Тесла, продемонстрировав своим гостям ярко светящуюся лампочку, которая была у него в руке.
– Нам надо с коллегой посоветоваться, – сообщил сербу второй визитер, увлекая своего компаньона к выходу с участка. – Мы позвоним вам о нашем решении.
На следующий день немецкие гости Теслы из нью-йоркских газет узнали о падении «Тунгусского метеорита» в русской тайге и о возможной взаимосвязи этого происшествия с работой башни сербского изобретателя прошедшей ночью. Газеты писали, что Тесла зажег небо на пространстве в тысячи миль над просторами океана. Еще газеты писали о массовом падеже скота и домашних животных в районах, примыкающих к участку на Лонг-Айленде. О затоптанных пешеходах лошадьми гужевого транспорта, которые получали сильные разряды тока от мокрого асфальта через подковы. Сообщалось также о необъяснимом повышении рецидивов у сердечников и людей с отклонениями психики, срочно помещенных властями в соответствующие госпиталя.
Представители германского правительства, оценив перспективы увиденного, незамедлительно приобрели патент у гениального изобретателя на его условиях по беспроводной передачи электричества с помощью излучателя конструкции Теслы.
* * *
Священная Римская империя
курфюршество Рейнский Пфальц
ноябрь 1326 года
– Лу́ка, ты где?! – на ходу́ обернувшись в седле позвал отставшую и чего-то вынюхивающую под кустами собаку Герметик. – Догоняй нас быстрей!
Крупный серый, с темными пятнами, пес, услышав голос хозяина, чуть поднял обвислые уши и, смешно закидывая задние ноги вперед передних, упругими прыжками помчался вслед за тремя всадниками на добрых конях и одноосной открытой повозкой, запряженной одной лошадью, ехавших в узкой лощине среди стоявших голых деревьев.
Было холодно и зябко. Пар вылетал изо рта при разговоре со спутниками. С утра еще зарядил мелкий дождик, грозящий идти целый день. Рыцарь Ордена Храма Пьер Дельмонт с помощником Андрэ, Гай Герметик со своим учеником Фридрихом и верным псом Лукой, выехав из Праги от Арношта из Пардубице, держали путь в графство Рейнский Пфальц, в славный город Хайдельберг. Они проехали Богемию15 и вступили в немецкие земли, входящие в состав Священной Римской империи с середины Х века, управлявшиеся императором Людвигом IV, которые были разделены на семь княжеств-курфюрств, обладавших полной самостоятельностью во внутренних делах.
Путники проезжали утлые деревушки с хижинами крестьян, пустынные поля, с которых давно был собран урожай. Несколько раз издали видели стоящие на возвышенности замки удельных рыцарей-баронов, стараясь держаться подальше от господских милостей.
В пути питались в тавернах городков или по-простому у костра, на огне готовя еду из припасов, перевозимых в повозке. На ночлег останавливались на постоялых дворах. Пару раз заехали в дома знакомых Дельмонта, возглавлявшего группу и пригласившего Гая в эту поездку.
Так, с Божьей помощью, за двадцать дней они добрались до предместий Хайдельберга. Подъезжая к городу, компания во главе с Пьером Дельмонтом увидела направляющуюся к ним наперерез группу всадников, резво припустивших галопом. Подскакав ближе, незнакомцы окружили остановившегося рыцаря и остальных.
– Кто вы и куда путь держите? – спросил путников выехавший вперед на красивом пегом жеребце ратник в добром панцире под шерстяным плащом.
Он был без шлема и его кудрявые, смоляного цвета волосы слегка шевелил ветер.
– Я странствующий рыцарь Пьер Дельмонт из Нанта, – с достоинством его происхождения ответил тамплиер. – А это мои люди – лекарь, оруженосец и слуга. Держу путь из земель польского вассала короля богемского Яна Люксембургского к королю португальскому по надобности службы, о чем записано в моей подорожной.
– Хочу взглянуть на нее, – требовательно молвил кудрявый.
– С коих это пор в землях курфюрста Пфальца подорожной стали интересоваться все кто вздумается? – насмешливо ответил Дельмонт, глянув на щит одного из всадников кучерявого. – Или у него своей стражи мало?
– Я – Норберт Хельд, сотник барона фон Манне. Ты пересек его земли и должен заплатить за проезд.
Мимо неторопливо следовал верховой разъезд воинов с изображением желтого льва на черном фоне на своих щитах, как родового герба курфюрста Пфальца, неприязненно покосившихся на ратников кудрявого.
– Бог подаст! – с издевкой произнес тамплиер. – Обирайте оброками своих нищих крестьян!
Он, взнуздал своего коня и, не очень вежливо отодвинув его крупом одного из всадников сотника, проехал далее за людьми курфюрста. Следом за Дельмонтом устремились Герметик, Андрэ и повозка с Фридрихом.
Ратники барона не посмели при стражниках чинить препоны чужестранным путникам.
– Хочу познакомить тебя с одним моим хорошим знакомым, – сказал Пьер Дельмонт, когда всадники и повозка остановились на берегу реки Неккар, рассматривая раскинувшийся перед ними город с замком. – Он живет здесь неподалеку.
– Чем занимается твой знакомый? – спросил Герметик у рыцаря.
– Делает стекло. Производит из него утварь, чаши, вазы с бокалами на заказ богатым господам, – ответил тамплиер. – Но мне кажется, он знаком и с алхимией, иначе не стал бы столь искусным мастером и состоятельным человеком. Думаю, тебе будет интересно с ним поговорить, да и мне есть, что узнать у него.
Всадники с повозкой проехали по мощеным улочкам Хайдельберга, разглядывая идущих по своим делам горожан, ремесленников. Остановились около городского рынка, чтобы купить свежего мяса и овощей, да пару добрых кувшинов вина.
Подъехав к одиноко стоящему дому, построенному из грубо сложенных камней за высоким забором, расположенному у подножия горы Всех Святых, довлеющей над Хайдельбергом, постучали в массивные ворота.
– Он немного нелюдим, – пояснил Дельмонт, слезая с коня. – Потому живет на отшибе в уединении.
Через некоторое время послышались приближающиеся шаги и путникам открыл высокий пожилой, с коротким ежиком седых волос, мужчина в кожаном фартуке поверх не очень свежей одежды.
– Рад тебя видеть, Пьер! – произнес открывший ворота, тепло поздоровавшись с рыцарем и доброжелательно кивнув остальным. – Проходите!
Раскрыв пошире створки проезда мужчина в фартуке запустил всадников и повозку во двор, а потом проводил гостей внутрь строения.
Войдя в просторную мастерскую с высоким сводом, где находились горн, несколько плавильных печей и длинный верстак Гай с Фридрихом невольно остановились, залюбовавшись потрясающим по своей красоте большим витражом во всю стену, установленным в основательной раме с решетчатым переплетом.
Был солнечный день, и изображения летящих птиц на цветном стекле были словно живые.
– Восхитительно! – только и мог сказать Герметик, любуясь работой мастера. – Никогда не видел ничего подобного!
– Альберт умеет передать мельчайшие детали движения, – согласился с Гаем Дельмонт.
– Такому искусству место в храме или во дворце высоких персон, – произнес Герметик.
– Там достаточно моих работ, – усмехнувшись, ответил мастер.
Витражи в средневековой Европе делали, начиная с X-XI веков. Сначала варили в печах в керамических горшках стекло, в состав которого входил речной песок, поташ, флюс и известь. Затем придавали стеклу цвет, добавляя различные окислы металлов. Но получался довольно ограниченный спектр тонов. Для его расширения применяли краски на основе природной эмали, покрывая уже готовые кусочки стекла витража с последующим их обжигом в печи.
– Как ты получаешь стекло стольких цветов? – поинтересовался у Альберта Гай.
– Варю его из песка в присутствии разных руд и солей, – ответил мастер. – Но не все цвета стекла мне известны, Иные никак не получаются, да и другие мастера тщательно оберегают свои секреты.
– Кто изобрел стекло? – спросил хозяина дома Фридрих.
– Природа. Еще с древних времен были известны спекшиеся от удара молнии в минералы и руды стеклянные комки темного цвета разной формы. От ее удара в песок получаются стеклянные трубки с гладкой или пузырчатой поверхностью, иногда ветвистые и напоминающие корень дерева. Их цвет бывает от прозрачного до бурого, темных тонов. Встречается и вулканическое стекло – обсидиан, темно-зеленого и черного цвета, известное с незапамятных времен, из которого делали украшения, зеркала, ножи с очень острой кромкой.
Стеклоделие пришло в Европу с Ближнего Востока, говорят из Египта еще до христианства. К началу XIV века признанным центром изготовления стекла стала Венеция, где рядом на острове Мурано собрались целые цеха ремесленников, возглавлявшихся опытными мастерами, тщательно охранявшими от постороннего взгляда секреты своих технологий. Для сохранения тайны производства венецианского стекла мастера не имели права покидать территорию острова.
– Там во дворе я заметил высокий железный прут, зачем-то установленный на крыше мастерской, – сказал рыцарь, внимательно поглядев на Альберта.
– Я же говорил о встречающемся в природе стекле от удара молнии, – ответил ему мастер. – Вот и использую ее силу, когда приходит гроза, для изготовления подобного.
– Смотри, попы обвинят в ереси и колдовстве, а там и до Святого отдела инквизиции рукой подать, – пошутил тамплиер.
Пса Луку разместили в углу мастерской, положив ему в миску вареного мяса и каши, которые проголодавшийся четвероногий стал с жадностью есть. Компания приготовила и себе на очаге рагу с овощами, присев за столом перекусить и выпить.
– Хотел попросить тебя о помощи, – после некоторой паузы насытившись, произнес Альберт. – Мне необходим материал для новых варок стекла. Витраж вот заказал настоятель собора. А поднять на поверхность одному тяжело.
– Поможем. Откуда поднимать будем? – спросил Дельмонт.
– Из старого колодца на горе Всех Святых, – нехотя пояснил мастер.
– Откуда?! – заинтересованно переспросил рыцарь. – Из заброшенного колодца рядом с обителью Святого Михаила?
– Да, – подтвердил Альберт.
– Ты и впрямь знаешься с нечистой силой, – подначил хозяина дома Дельмонт, сразу посерьезнев лицом.
– А что там с этим колодцем? – спросил Герметик.
– На горе Всех Святых, возвышающейся над Гейдельбергом с незапамятных времен, есть один заброшенный колодец, – стал объяснять Гаю и остальным с ним приехавшим тамплиер. – Сказывают, что это шахта древних язычников, откуда они добывали руды и минералы, и сбрасывали туда захваченных пленников, дабы умилостивить духов подземелий. Местные жители и послушники из недавно построенного монастыря Святого Михаила, расположенного поблизости, обходят его стороной. За ним стоит дурная слава. Говорят, люди пропадают в том гиблом месте. Из колодца по ночам слышны крики и нечеловеческие голоса. Иногда из него дым валит и сполохи пламени, в которых кто-то видел пляшущих чертей.
– Нет там никаких чертей! – раздраженно возразил мастер. – Давно пересохший колодец, глубиной локтей на сто, на дне которого есть проход в подземелья горы. Может и впрямь древняя шахта, крепей и мест ломки руды я не заметил. А дым оттуда иногда бывает от горячего дыхания земли. Я там минералы полезные нахожу для моего ремесла. Золото встречал, каменья драгоценные. Только ехать туда надо к ночи, а не то увидит кто – разговоры пойдут.
Выехали, когда стемнело.
Дом мастера Альберта находился недалеко от подножия горы Всех Святых, от которого наверх шла мощеная дорога среди покрывавших склоны деревьев и густого кустарника. Отправились все, посадив ремесленника рядом с Фридрихом, правившим повозкой.
Добравшись по лесной дороге до заброшенного колодца, привязали к деревьям коней.
– Смотри-ка, тут и спуск налажен! – удивился помощник рыцаря Андрэ.
Края неширокого спуска шахты были облицованы замшелыми валунами, имелся и навес на столбах над ним. В проеме под мощным воротом барабана с намотанным на него толстым канатом висела большая, крепкая корзина, вмещавшая двух человек.
– Это я все сделал, – сказал Альберт. – А раньше здесь царило запустение.
Кобеля Луку привязали к повозке, чтобы не мешался под ногами.
– Не украдут без присмотра? – кивнув на барабан с канатом прозорливо спросил мастера хозяйственный Фридрих.
– Сюда и вправду никто не ходит, – сообщил тот и усмехнулся. – Чертей боятся, темные люди. Кто пойдет со мной?
– Давай я, – вызвался Гай.
– Сначала наверх поднимем минералы и несколько стеклянных сосудов, потом уже нас, – сказал оставшимся Альберт, показав емкости, привезенные из его дома в повозке. – Сосуды будут тяжелые. Открывать их нельзя, иначе то, что будет находиться внутри, убьет вас.
