Константин Штольц
Живое и мертвое слово Норы Галь. Конспект для копирайтеров
Впрочем, этот раздел книги совсем не предназначен для копирайтеров.
***
Ночь нежна
Но не удержусь.
Приведу фрагмент комментария Норы Галь к переводу Евгении Калашниковой романа Фицджеральда «Ночь нежна».
Для наглядности – текст перевода Е.Калашниковой выделен жирным курсивом.
Нора Галь пишет:
«Вот какой с первых страниц появляется начинающая, но уже знаменитая киноактриса, юная Розмэри:
Всякий был бы приворожен розовостью ее ладоней, ее щек, будто освещенных изнутри. И дальше в переводе сохранен живой, цельный образ цветка, заключенный уже в самом имени. Сохранен благодаря оттенкам, присущим языку перевода, а не подлинника: Глаза… влажно сияли (а не были влажные и сияющие – were… wet and shining). Вся она трепетала (hovered delicately), казалось, на последней грани детства: без малого восемнадцать – уже почти расцвела, но еще в утренней росе. Сколько такта и поэзии в простой, словно бы, замене, верной образу подлинника. Не слишком поэтично было бы по-русски «ее тело, почти созревшее» (complete буквально скорее даже завершенное, а ведь английское body много-значно, гораздо шире первого по словарю значения), или «роса еще оставалась на ней» (the dew was still on her тут, конечно, переносное, подразумевается свежесть юности).
Все, что окружает Розмэри или увидено ее глазами, .. под стать ей, все красиво и привлекательно.
Перед нами приятный уголок роскошного курорта, где красуется розовый отель. Пальмы – Deferential palms cools its flushed facade – не буквально почтительные и охлаждают, а услужливо притеняют его пышущий жаром фасад. Даже об этом фасаде сказано почти как о девичьем здоровом румянце, ведь страницей дальше подчеркнуто: у Розмэри румянец природный – «это под самой кожей пульсировала кровь, нагнетаемая ударами молодого, крепкого сердца». И зной еще не в тягость, поэтому в переводе, хотя на солнце пекся автомобиль и солнце это беспощадное, все же Средиземное море понемногу отдает ему не буквально pigments, а свою синеву.
