Константин Мазуренко
Роман, в издательство
– Сонь, а ты всегда такая?
– Какая? – слегка кокетничая, но внимательно и с хитрым прищуром, глядя мне в глаза, спросила не моя красавица.
– Все умеешь, все контролируешь, всегда знаешь, как действовать, везде свои люди…
– Ни один человек не умеет все контролировать. Не преувеличивай мои способности!
– Коричневый пояс по джиу-джитсу…
– Просто увлечение юности… – хихикая над ситуацией, ответила спортсменка.
– Коричневый? – улыбнулся я. – Ну-ну!
– Коричневый, – улыбнулась она в ответ.
– Сонь, а про мою маму ничего неизвестно? – решился, наконец-то, я спросить.
– Что ты имеешь в виду?
– Там, в коме, выяснилось, что могила пустая, и маму держат в пансионате. Сделка такая: я жив, она сидит, не рыпается.
Софья внимательно посмотрела на меня:
– А ты знаешь адрес?
– Я знаю, где твой Максим меня подобрал, когда я удирал от ментов. Рядом был лесок, а за ним пансионат. Наверное, на карте можно найти?
– Давай посмотрим.
Софья открыла ноутбук, я назвал поселок…
Пока она искала, я спросил:
– А ты мне об этом ничего не говорила?
– Нет.
– А Лиза?
– И Лиза – нет.
И да. Мы нашли и лесок, и пансионат.
– Минуточку! – голосом, контролирующим все и решающим любые вопросы, произнесла сейчас, как и тогда, в коме, моя-не моя любимая Софья.
– Тихон Владленович, здравствуйте! Очень нужна ваша помощь! Я скину эсэмэской фамилию и координаты местопребывания женщины. Отправьте кого-нибудь толкового выяснить, что да как, неофициально очень, чтобы не спугнуть, чтобы наверняка узнать. Боюсь, что органам не скажут… Да, ребятки могут быть опасными, лучше … да. Спасибо, Тихон Владленович, буду ждать! Спасибо!
– Завтра узнаем… – прокомментировала звонок для меня Соня.
– Тихон Владленович – это ведь папа Лены-Марго, да?
– Кто такая Лена-Марго? Нет! У него два сына…
– Но ты упоминала в гипнозе про него, когда я якобы убил Романа?
– Ты убил Романа? Новости какие! Ты реально его убил?
– Да нет же! Баба Маня всем растрезвонила, что я его убил, а на самом деле у твоего соседа операция была, аппендицит вырезали.
Софья улыбалась.
– Что? Что ты улыбаешься? – улыбнулся я в ответ. – А еще знаешь, что там было?! – не выдержал я. – Ты мне дочку обещала!
– Бедный, ты наш бедный! – подошла она и снова погладила меня по голове. – Зато живой…
Отвернулась и отошла к окну.
Я все еще сидел в инвалидном кресле… Ой, я не сказал? Да, все эти смены машин сопровождались пересаживанием меня из машины в кресло и обратно. Откуда у этой женщины столько терпения, я не знаю!
– Сонь, можно спрошу? – окликнул я ее.
– Да? – отозвалась она и, смахнув слезу, повернулась ко мне. Глаза были влажными…
– Ты ведь могла, войдя внутрь моей башки, вытащить оттуда все, что угодно. А ты возишься, прям даже и в прямом смысле со мной. Почему?
– Сережка, я так долго ждала того момента, когда придет время… – задумчиво произнесла она.
– Что значит? Ты же сказала, мама умерла недавно… А – нет, не ты сказала, Лиза твоим голосом сказала. Все было не так?
– Лиза сказала правду. Но она не знала другого… Когда со мной прощался отец, он сказал: «Сонь, придет время! Оно обязательно придет! Верь только…» А на следующий день я узнала, что его убили. И я вспомнила эти слова и поняла, что они значат. Надо было дождаться… Я не знала, чего ждать, но понимала, что надо готовиться. Я стала врачом и постаралась быть нужной каждому своему пациенту, чтобы потом иметь возможность попросить их об услуге. Я многим людям помогла, да таким, что порой страшно вспоминать… Зато теперь тебя вывезли из больницы, пока найдут куда – умаятся…
– Да ладно! Вычислить по камерам машину уже давно стало реальностью.
– Согласна, но иногда у машин бывают такие веселые номера… Есть такая уникальная фишка – программируемые номерные знаки, издалека выглядят как обычные. Тебя немножечко повозили кругами, и каждый раз, при встрече со скорой, машина, на которой тебя везли, меняла номер на номер встреченной, и, разъезжаясь в разные стороны, они были с одинаковыми номерами. И какая из скорых была твоя, и куда уехала, пока полиция разберется… Да до полиции еще надо этим ребяткам добраться…
– Ладно! И? Вопрос был обо мне, и почему ты меня не бросишь?
– Сереж, я знаю, что такое жить, когда твоего отца убили. Когда ты не живешь, а ждешь того момента, когда ты сможешь расквитаться с тем, кто это сделал! Мне хочется, чтобы каждый из нас получил долю удовлетворения от раскрытия тех преступлений!
– Ты хочешь его, или их, убить?
– Нет. Это слишком просто. Нет, убить, может, и не просто, но для них смерть – это слишком легко! Убиты, и сразу на небе, рядом с моим отцом? Нет! Слишком не честно! Не хочу так. Я хочу, чтобы они страдали столько же, сколько и я. Пусть в тюрьме сидят.
– Но ты ведь понимаешь, что люди с такими деньгами и связями не сидят в тюрьме…
– Возможно. Я сначала узнаю имя, а потом что-нибудь придумаю… Расскажи лучше, кто такая Лена-Марго?
Всю ночь мы просидели, и я рассказывал ей про всех персонажей моей комы, Соня то хихикала, то смеялась до слез. Время пролетело чудесно.
Она, кстати, рассказала мне, что Владленович действительно генерал. А у мужика из палаты, которая находится рядом с ее кабинетом, действительно был приступ аппендицита, и его оперировали, только не ножиком, а лапаро… аппенд… ктомия какая-то, нет, не выговорить, в общем, используя современные технологии, и мне об этом никто не говорил. А про дом деда моего она сняла фильм и включала видео в моей палате. А про бабушку и сестру Сашу ничего не знала.
Утром раздался звонок, Софья слушала и не перебивала, потом поблагодарила и положила трубку.
Посмотрела на меня в изумлении и сказала:
– Она действительно жива, мама твоя…
Я чуть не вскочил с кресла в порыве бежать немедленно, но Софья продолжила:
– Только в том пансионате ее нет давно. Какое-то время назад в пансионате начали делать ремонт, когда директор был в отпуске. Рабочие сказали, что это его распоряжение. Завозили стройматериалы, красили, чинили, белили и без того идеальный корпус, а дней через пять твоей мамы в пансионате не стало, так же, как и всех ремонтников, бросивших все там, где что-то делали. Ее увезли на машине в неизвестном направлении. В розыск никто подавать не стал. Не признана умершей, значит все стабильно, и завещание в силе. Я только не понимаю, откуда ты мог знать про пансионат?
– Знаешь же, есть теория, что вокруг земли находится информационное поле, содержащее всю информацию о прошлом и будущем? Возможно, разум человека умеет к нему подключаться как-то… Что получается? Кроме тех, кто ее держал в пансионате, она ведь никому не нужна, правильно? А им избавляться от нее нет никакой надобности. Значит, ее вывез кто-то из друзей?
– Значит – так… А может был там, в коме, какой-то еще знак? Что-то необычное?
Я задумался…
– Тот Павел, в коме, мне сказал, что мама учит испанский и изображает из себя сеньору, которую похитили ради выкупа. Читает книги на испанском. Может, это и была подсказка, что ее вывезли в Испанию?
– Это мысль. Я напишу генералу, чтобы он проверил всех, кто покинул страну в том направлении в интересующий нас временной отрезок. Утро уже, давай вздремнем пару часиков, да? А потом мы едем дальше, в 16 часов за нами приедет машина.
– Зачем ждать?
– Машинка будет прикольная, спим.
К полпятому Софья с водителем загрузили меня вместе с креслом в автодом, и мы поехали.
– Куда направляемся? – спросил я, рассматривая роскошную машину. – И откуда такие деньги?
– Денег у нас хватит, чтобы купить эскадрилью самолетов и облететь пару раз вокруг нашего шарика…
– Ого! Врачи в нашей стране такие богатые? – реально удивился я, понимая, что Софья мне не врет.
– Нет. Мужья в нашей стране такие богатые. А врачи, как раз, умеют экономить и складывать в кубышечку…
Это уже ни в какие логические рамки в моей голове не помещалось!
– Зачем врачам с такими мужьями кубышечка? – реально хлопал глазами я от изумления.
– Для такого вот случая, как этот… – улыбнулась она.
– У Макса столько денег?
– Да, он наследник огромной издательской империи, – посмотрев на меня внимательно, ответила Софья и перевела взгляд.
Не придав особого значения ни словам, ни этому взгляду, я повторил вопрос:
– Так куда мы едем?
– Илья Фролов сказал, что ему совсем не интересна эта история. И почему-то решил немножечко меня придушить. Может, он и был тем, кто знал о кассете и сдал нас тем, кто ищет брюлик?
Вторая в списке – Виктория Смоленская – живет и работает в Большом Утрише под Анапой, тренер дельфинов.. С Викторией тоже все не так просто: она отказалась общаться! У нее ведь отца и мужа убили, хочет все забыть как страшный сон. Страну и банк мы теперь знаем, и ее информация нам не нужна, но поговорить и предложить поехать вместе я считаю необходимым.
– А что с ключом?
– Максим Шапашников, судя по новостям, пропал в Альпах, при восхождении на Монблан… Но не все так однозначно… Я наняла детектива. Он нашел странного персонажа во французском городе Шамони, который должен быть Максимом, но чел открещивается от такого имени и показывает документы на другое имя. Детектив считает документы купленными. Мы думаем, Максим сменил имя. Остается узнать, прячется ли он от нас, отдав ключ людям, на которых работает Генрих, или, наоборот, прячется от людей Генриха. Павел будет нас ждать во Франции.
– Почему не самолетом?
– Мы с Павлом решили, что так спокойнее. Пока найдут, где мы перешли границу, пока найдут машину… Да и спешить нам некуда. Павел все еще занят, а без него идти в банк неразумно. Я, кстати, нашла твоего Сашу Белого по имени Слава, пишет довольно сносные стихи… Меня интересует вопрос: узнаем ли мы когда-нибудь, как мозг человека в коме добывает такую информацию…
– У него есть какая-нибудь страничка в соцсетях? Почитать бы что-нибудь из последнего…
Софья нашла и развернула ко мне ноутбук, а сама пошла готовить нам обед.
– Ты предусмотрительна, – заметил я, кинув взгляд на холодильник, который был забит до отказа.
– Да, есть такая черта в моем организме. – Улыбнулась Софья.
Раздался звонок на смартфон Софьи, на экране высветилось имя: муж.
– Включи громкую связь, пожалуйста. Руки заняты, – прокомментировала жена Максима.
Я включил.
– Дорогая, а ты где? – как-то подозрительно спросил Максим.
– У нас перерыв в конференции, едем загород, – совсем обыденным голосом ответила жена мужу.
– И в каком же городе ваша конференция? – странно, как будто он в чем-то ее подозревал, задал очередной вопрос Максим.
– Мельбурн, – так же просто, как и в предыдущий раз, ответила Соня.
– У меня время высвободилось, я соскучился, хочу к тебе приехать!
Я не на шутку испугался, что он нас сейчас вычислит и застукает, как будто мы сбежали не от бандитов, а от него.
– Максим, не смеши меня! – так же спокойно продолжала Софья. – С какого перепугу ты решил изображать благоверного мужа?
– А с того перепугу, что моя жена, выкрав пациента, увезла его в неизвестном направлении и решила наставить мне рога на глазах у честной публики! Мы договорились с тобой, что все, что выходит за рамки приличного брака, должно быть скрыто от посторонних глаз! Что за цирк ты устроила с похищением Сергея?
– Сергея похитили? Не может быть! Что ты такое говоришь? Кто? Его увезла психиатрическая скорая. Он на меня кидался, что я его предала! А я тихо-мирно уехала на конференцию, все как мы с тобой договаривались. Никто ничего не должен заподозрить!
– Ты уверена?
По голосу Максима я понял, что он поверил словам жены.
– Абсолютно уверена! Просто совпало так. Моя поездка была запланирована давно, и что я могла сделать при таком срыве Сергея? Психика после комы и не такие фортеля может выкидывать! Он громил там все, оставлять его в клинике было и опасно, и бессмысленно. Приехала психиатричка и забрала. Да, я просила держать меня в курсе, оставила телефон санитарам. Мне пока не звонили. Вернусь, разберусь! Все в рамках договоренностей. Не переживай, милый! – улыбнулась Софья так искренне, как будто говорила сущую правду. – А кто тебе такую чушь про меня рассказал?
– Лиза, – признался Максим.
– О, ты с ней спишь? Это честно? С моей подчиненной?
– Ну, так случилось. Она ко мне пришла, рассказала такое странное известие про тебя, и я с досады… да и дозвониться до тебя не мог.
– Ладно, все равно Сергея перевели, она больше не нужна ему. Я побежала? А то меня тут ждут…
– Да, дорогая! Хорошего отдыха. Звони, не пропадай!
Мои глаза выражали такую гамму чувств, что я даже не мог подобрать слова и просто молча смотрел на любимую. Она взглянула на меня и прыснула смехом.
– Если бы ты себя видел!
Бросив готовку, Соня, смеясь, подошла ко мне и поцеловала!
Глава 11. Генрих
– Это было восхитительнее, чем в коме! – прокомментировал я поцелуй Софьи.
– Мы там тоже целовались? – хитро улыбнулась она.
– О, еще как! Ты же здесь говорила, что мы останемся друзьями! Соня-братик и всё такое…
– Да ну его! Надоел со своими похождениями…
– Это месть? – грустно то ли спрашивал, то ли констатировал я.
– Нет, это не месть! Много месяцев подряд хотелось, но ты был в коме…
– Я и сейчас еще немножко в ней, – смущенно проговорил я, пытаясь намекнуть, что, кроме нежности, организм пока не чувствует больше ничего.
– Я знаю, не парься. Это нормально, все со временем восстановится…
Софья пошла готовить…
– Можешь, наконец, объяснить, что это за брак у вас такой? И что вообще этот разговор означал?
– Могу, – улыбаясь, ответила Соня. – Максу посоветовали нашу клинику, как лучшую в стране. И он тебя к нам перевел. Мы познакомились, потому что кома – тема моей диссертации, и профессор отдал тебя под мое наблюдение. Макс захаживал, проведывал тебя и болтал с тобой. Общался со мной, потом предложил встречаться, я отказалась.
А однажды ночью, я была на дежурстве, влетел в клинику весь белый с трясущимися руками, белыми губами, с перекошенным от страха лицом, просил меня подтвердить, что весь вечер провел у меня, будто я его невеста…
Я позвонила Владленовичу и попросила выяснить. Он через время ответил, что, по всей видимости, Макса хотят по какой-то причине подставить и что, скорее всего, он ни в чем не виноват, но, если у него не будет алиби, его посадят однозначно.
Я согласилась предоставить это алиби и подделала видеозаписи охраны. Но если бы на этом все закончилось, то как бы было бы все это странно. И мы официально поженились. Ему удобно выходить со мной в свет, а я пользуюсь его деньгами в том количестве, которое мне необходимо. И – да, мы спим в разных комнатах, всегда и изначально. Он гуляет направо и налево, я изображаю из себя дурочку, которая терпит такого кобеля, и живу одна.
А какое-то время назад поняла, что в моей жизни появился ты… Я так привыкла с тобой ежедневно разговаривать, что незаметно для себя влюбилась. – Софья, улыбаясь, смотрела прямо в мои глаза, внимательно и испытующе. Как там, в коме…
– А как же Соня-братик? – хитро решил уточнить я.
– То есть ты хотел, чтобы я сразу бросилась тебе на шею, даже не поняв, кто ты и чем живешь? Я же даже ни разу не слышала твоего голоса на тот момент…
Я, радуясь, смотрел на любимую и купался в состоянии счастья, которое, с детства верил, должно приходить к каждому человеку, просто надо дождаться…
Большая половина пути прошла спокойно, мы болтали, рассказывали друг другу всю свою жизнь, и чем жили, и что волновало.
Спала моя доктор целомудренно на своем диванчике, сказав, что сначала дождется моего полного выздоровления, а потом… посмотрим.
Мы ехали всю ночь. Оказалось, что вместе с автодомом она заказала смену водителей.
А утром позвонил Максим и абсолютно ровным голосом, как будто читал приговор из какого-нибудь подземелья, начал:
– У меня на столе лежат документы, подтверждающие твою девичью фамилию. Я управляю издательством твоего отца, и ты знаешь об этом.
Человек, который посоветовал мне твою клинику, был твоим пациентом, значит, ты попросила его об этом.
Когда я пришел за алиби к тебе, это по твоей просьбе меня подставили.
Едешь ты сейчас в сторону Анапы с Сергеем, издательством которого я управляю.
В Южной Корее, а потом в Израиле ты встречалась с Павлом, издательством отца которого я управляю.
Ты недавно встречалась с Ильей, издательством отца которого я управляю.
Ты едешь к дочери Смоленского, которая работает под Анапой, издательством отца и мужа которой я управляю.
Остается только мой тезка с фамилией через «а». Не знаю, что ты на его счет сочинила, но думаю, у тебя и на этот случай уже есть план.
Я не был причастен к убийствам ваших родителей, я был слишком молод на тот момент. И мой отец никого не убивал и не отдавал приказы, его назначили, и он не мог отказаться.
Но сейчас ты едешь разрушить все, а когда это произойдет, ничего не изменится с этим издательским бизнесом, я тебя уверяю, но не станет меня.
А я, прости, себе дороже, чем ты и этот парень из комы. Я отдал им доступ к трекеру на твоем телефоне. Они скоро вас догонят.
Это те ребята, чей брюлик спрятал в банке муж Виктории. Ради 300 миллионов фунтов они из вас вытрясут все, что им необходимо.
Я бы на вашем месте не сопротивлялся и просто рассказал им обо всем, что они хотят узнать.
Они получат брюлик, я кассету, а вы жизнь. И любите друг друга счастливо! Денег ведь у тебя, Сонь, хватит жизни на три, как я понимаю, да?
Я не кровожадный, и бабла мне не жалко, просто выхода у меня другого не было. Прости!
Макс отключился, машина остановилась, видимо, сменился водитель, и мы свернули с дороги и въехали в лес.
Метров через пятьсот автодом остановили. К нам зашел человек и очень вежливо попросил Софью выйти, а ко мне зашел Генрих.
– Я не хочу никому причинять боль. Мне нужно имя, и мы уедем, и вы о нас больше и слова не услышите! – произнес он без намека на какой-либо акцент.
– Я не знаю имя своего главного врага, у меня и врагов-то никогда не было. Мне было тогда 15, может ваша Лиза что-то напутала?
Я взглянул своими честными глазами на Генриха и дальше не помню ничего.
Очнулся я, когда уже стемнело. Все воспоминания о происходящих в коме событиях были стерты из моей головы. Откуда я это узнал? Генрих так и сказал, открыв дверь: «Я вычистил все его воспоминания о том, что было в коме! Он чист. Заходи».
Софья вошла и посмотрела на меня. По ее взгляду я понял, что выгляжу я совершенно убого. Я попробовал вспомнить то, о чем он сказал и понял, что помнил только момент аварии и то, как очнулся в клинике.
На душе заскреблись кошки, и стало как-то пусто и тоскливо.
– Мы едем с вами! То есть будем вас сопровождать, пока он не придумает имя своего главного врага, потому что он его действительно не знает и пытать его незачем. Я профессионал. Человек не может от меня скрыть под гипнозом то, что он знает.
Остаток пути ехали молча. Софья что-то читала, а я тупо смотрел в окно, пытаясь собрать осколки мыслей во что-то более-менее связное.
Софья вела себя потрясающе. Никогда бы не подумал, чтобы человек после тотального провала своего плана, судя по словам Макса, готовимого на протяжении не одного года, мог быть таким спокойным.
По прибытии в Утриш Генрих не пустил Софью к Виктории, а пошел к ней сам. Вернулся, улыбаясь.
– Она с нами не едет. Таких женщин я еще не встречал. Возможно, дельфины так влияют на человека? Она выслушала и сказала: «Пристрелите прямо здесь. Я никуда не поеду. Это мое последнее слово». Я ушел. Это все.
И – да. Вот эту романтику заканчиваем. Едем до аэропорта, а дальше с пересадками туда, где ищем ключ. Где мы его ищем, Софья Леонидовна?
– В Шамони.
– Вот и умничка. Собирайтесь, нам до аэропорта пару часов. И кстати, Сергей, вы в курсе, что механизм атрофии мышц запускается в голове, естественно. За вами в клинике был потрясающий уход. Я бы не отказался от такого ежедневного массажа. Ваши мышцы в идеальном состоянии. И я в связи с этим заодно починил вашу голову, чтобы не возиться с креслом. Вы можете ходить. С костылями, скорее всего, пока только, но исключительно из-за страха и неверия, чтобы помочь психике привыкнуть. Добро пожаловать в полноценный мир человечества. Выбирайтесь из фантазий и живите уже, раз выкарабкались!
– С чего такая щедрость? – съязвил я.
– А вы не огрызайтесь! Я врач, любой пациент для меня – это возможность утвердиться в своем если не всемогуществе, то хотя бы превосходстве над другими смертными! Вставайте Сергей.
Я встал.
– Идите.
Я пошел.
– Видите, как все легко? Садитесь!
Я сел.
– Вы ведь так не умеете, Софья Леонидовна?
– Нет, – сдавленным голосом ответила Соня.
– Я не мог не похвастаться перед вами. Я читал ваш диссер. Заслуживает уважения. Ну что ж! Кресло выкинули и погнали? Вперед, к бриллианту? Берите ваши вещи, и бросаем этот дом на колесах, у меня в машине комфортнее и быстрее доедем.
Мы пересели, ехали, потом летели, потом снова сменили самолет. Потом снова летели. Генрих убеждал меня радоваться жизни и начать уже кутить, раз у моей барышни столько денег. А я ничего не чувствовал, как будто меня выключили, как будто, украв мои воспоминания, он уничтожил мою сущность. Я стал роботом, который мог только фиксировать события, есть, пить, спать, вставать, идти, садиться.
В аэропорту Франции всех, кто нас с Софьей сопровождал, Интерпол положил на пол… простите, очень хотелось так написать! Не сдержался… арестовал, надел наручники и увел.
Оказывается, все, с самого первого шага, как только мы вошли в автодом, Софья записывала на видеорегистратор и передавала Павлу. Во Франции нас ждали.
Теперь мы ехали в Шамони, но все равно в сопровождении… Только теперь не бандитов, а четырех машин с мигалками. Как мне показалось, офицеры полиции боялись, что мы сбежим, не меньше нас самих.
В их глазах, по-моему, мы были какими-то мафиози. Не заложниками, которых надо было освободить, а бандитами, от которых можно было ожидать чего угодно…
Я увидел горы! Впервые в жизни. Это было зачетно. Я никогда не был в горах, да и, если вы помните, и заграницей никогда не был. Все было в диковинку.
В городе полиция нас отпустила, потому что всем было понятно, что в банк инкогнито мы не зайдем, и охранять нас не было никакого смысла.
Софья сказала, что устала и ушла спать, а я пошел в местный бар, в котором все говорили на знакомом мне языке. Это было удивительно! Сам не понимая почему, в институте я выбрал французский, и потому что он шел в охотку, я блестяще для русского студента его знал.
Через полчаса я уже болтал с местными ребятами-альпинистами, то есть местными они были только потому, что сидели в баре, а по сути – были со всего мира.
Через час я уже был знаком со всеми отдыхающими в этом заведении.
Еще через два часа я знал истории восхождений всех моих новых приятелей.
А к утру мы договорились до того, что я пойду с ними на какую-то первую в своей жизни гору.
Конечно, все знали, что так не бывает, чтобы без подготовки, но все так прониклись моей историей про кому и гипнотизера, который за один сеанс поставил меня на ноги, что забились: ради меня, ради торжества жизни они затащат меня туда, чего бы им это ни стоило.
Конечно, все мы были уже пьяными…
Глава 12. Ячейка
Проснулся я в чужой постели голый. Голова трещала. К Софье идти не хотелось! Что я должен был ей сказать теперь? Что напился до беспамятства, и даже неизвестно, в чьей постели проснулся? Сказать той, которая почти два года жила одна в отдельной комнате в квартире фиктивного мужа и два года ухаживала за больным в коме? Это было выше моих сил! Мне было не то, что стыдно, я ей ничего не обещал, да и кто она мне? Врач, вытащившая меня почти с Того света? Профессор сказал, что она очень постаралась. Но и он очень постарался! Я что, теперь и на нем должен жениться?
Это был не стыд! А осознание какой-то убогости своей жизни что ли… Когда убили её отца, ей было столько же лет, сколько и мне. Да, у нее осталась мама, а я оказался в детдоме, но не мама ее, а она добилась того, чего добилась.
Простроить такую авантюру, чтобы выйти фиктивно замуж за своего главного врага, контролировать его и заполучить немаленькую часть его финансов, насколько я понял. Кто те люди, кто подставил Макса под статью? Чем его шантажировали, что он – управляющий крупной издательской империей, прибежал к ней за алиби, а не решил вопрос своими силами?
А как изящно она решила вопрос с Генрихом…
Требовалась перезагрузка и какое-то переосмысление, для чего это все и что с этим делать…
Не дождавшись исчезнувшую в душе хозяйку комнаты, напевающую что-то по-французски, я вышел и побрел в сторону гор. Зайдя в аптеку, купил таблетки от головы.
Я пристроился на каком-то средней высоты бордюрчике и, задумавшись, какое-то время так и просидел, уставившись в одну точку.
– Первый раз в горах? – услышал я вопрос из-за спины.
Я оглянулся. Сзади стоял один из офицеров Интерпола, сопровождавших нас вчера.
– Да, я знаю русский, мама была русской… Учила меня языку. Хорошо вы вчера шороха навели. Давно Франция не получала в руки аферистов такого масштаба. И ты вчера зажигал не по-детски! Как в тебя столько алкоголя вошло?
– Наверное, давно не пил, – удивляться такому персонажу за спиной не было сил.
– Ты правда в коме два года пробыл, и тебя собирались отключить?
– Да. Правда.
– Забавно. Вы здесь кого-то ищете, а потом в Швейцарию?
– Типа того… – говорить не хотелось вообще.
– Ясно.
– Тебя за мной приставили следить?
– Типа того…
– Ясно…
– Эй, приятель! – раздался голос на французском. Обращались явно ко мне.
Офицер ретировался, как будто и не было его здесь мгновение назад.
– Мы полгородка в поисках тебя обошли! Хорошо, что местные всегда все видят и все знают. Пошли уже, время-время…
– Куда пошли? Я после вчерашнего вообще еще ничего не соображаю, – пытался отделаться я от группы альпинистов, судя по снаряжению, готовых к восхождению.
– Нет-нет, Серж! Отказы не принимаются! Мы насобирали для тебя все необходимое, будешь учиться на ходу.
Не спрашивая меня и не уговаривая дальше, две девчонки, щелкая карабинами и позвякивая молниями, надевали на меня то, что считали нужным. Одна из них странно мне улыбалась. Закралась мысль, что ночевал я, по всей видимости, у нее. Ничего не помню.
Тройная доза лекарства помогла быстро, и минут через десять я уже шагал куда-то вперед и вверх.
Альпинистов было шестеро, две девушки и четыре парня. Девчонок я помнил смутно, троих парней помнил отчетливо, потому что с ними в основном и пил, а четвертого, самого молчаливого из всей группы, казалось, и не видел вчера.
Мы сели на автобус. Девчонки без умолку болтали и давали мне советы, казалось, их энтузиазму не было конца и края. Видимо, они решили выдать мне исчерпывающий курс молодого альпиниста за несколько десятков минут.
Далее, когда мы пересели на канатную дорогу, девчонки чуть поутихли, дав мне посмотреть по сторонам и восхититься видами.
А после канатной дороги пересели на горный трамвай, на котором красовалось имя «Anna» и который минут за 20 должен был доставить нас, как мне объяснили, до того места, откуда мы уже должны были пойти по маршруту.
Я устроился у окошка и намеревался насладиться красотами горной Франции, но минут через пять ко мне подошел тот молчун из нашей группы, которого я не мог припомнить среди вчерашних знакомых, и представился:
– Тьери.
– Очень приятно, – ответил я по-французки.
– Я тот, ради кого ты здесь, – ответил парень по-русски, видимо уверенный, что нас никто не понимает. – Вот это ключ, который вам нужен. Только это дубликат.
– То есть? Есть еще один такой?
– Есть еще не один такой…
– И что ты хочешь этим сказать?
– Был тут недавно умник, который опередил вас. Мне же не было сказано, кому отдать ключ, просто сказано: храни, отдашь тому, кто придет. Но я подумал, что лучше сделаю копию, а потом решил, что надежнее заказать парочку…
Так что бери, и уверен, тебе сейчас лучше вернуться к своим. Если это то, о чем я думаю, то вам, наверное, это важно…
– А ты? Ты не поедешь с нами?
– Я – нет.
– Почему?
– Свою часть истории я уже знаю…
– А как же ребята? – кивнул я на альпинистов.
– Я им объясню. И у меня есть просьба: не надо больше ко мне возвращаться. Что бы вы там ни нашли, ко мне это уже не имеет никакого отношения. Я не хочу ничего знать. Ты же понимаешь, что после вчерашнего твоего загула, о тебе знает весь Шамони, и я мог бы утром уйти в горы и не вернуться, оставшись по ту сторону Монблана в Италии, и вы бы меня здесь искали месяцами. Пожалуйста, выполни мою просьбу и уговори Софью больше не лезть в мою жизнь!
Я кивнул. Фальшивый Тьери пошел к альпинистам что-то про меня объяснять. Я смотрел на эти горы, которые 15 минут назад казались такими беззаботно манящими, а теперь стало грустно: вернулось чувство какого-то липкого предательства, и сколько я не уговаривал себя, что я ничего Софье не обещал, настроение от этого не менялось. Как смотреть этой суперправильной мадам в глаза, я не знал.
Ко мне подбежала одна из моих альпинисток и, снимая с меня все то, что они на меня повесили, скороговоркой прошептала:
– Тьери сказал, что ты сбежал от невесты, и тебе реально надо возвращаться. Мне жаль, что у тебя есть невеста, но если так, то хочу тебе сказать, у нас с тобой ночью ничего не было. Ты просто спал нагишом. Разделся, лег и уснул. Женись! Тьери сказал, что она классная! – Она чмокнула меня в щеку, трамвай остановился, и я вышел, помахав рукой всем этим чудесным людям.
Подошел обратный трамвай. Настроение улучшилось. Я вроде как ничего не натворил, да и еще возвращался героем с ключом. Не будучи таким, можно же было себя таким представить перед другими? Кто знает, как я добыл ключ? Может, я выследил Макса, прячущегося под именем Тьери, выведав информацию у местных… Эдакий детектив… доморощенный, правда…
Выйдя из трамвая, я увидел того же офицера из Интерпола.
– Не хотел мешать вам с Тьери, – по-русски прокомментировал он происходящее.
– Откуда ты знаешь? – искренне удивился я и его появлению, и словам.
– Работа такая. Пьер, – представился он, наконец.
– Серж, – ответил я грустно. Кажется, моя легенда с детективным расследованием рушилась на глазах.
Софья ждала меня в кафе.
Весь трехчасовой путь до Женевы, где по данным Интерпола хранилась кассета, мы проделали, не сказав друг другу ни слова. Я не хотел оправдываться, не понимая, должен ли, она молчала. Я подумал, что если этот Пьер все знал, то, возможно, и Софья знала, где я провел ночь. Но что-либо говорить по этому поводу не хотелось.
Встретившись с Павлом и заселившись в гостиницу, мы пошли к банку в надежде, что там я вспомню имя своего врага, и мы сможем открыть ячейку.
Но сколько я ни пыжился, сколько они оба меня ни мучили, результат был один – у меня не было врагов.
