Коллектив авторов
Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах

Нет, немцам жизнь оставлять нельзя. Стереть эту расу начисто.

30 августа 1942 года

Месяц заканчивается. Я принял новую группу. Обстановка вполне обеспечивает нормальную работу и жизнь. Теперь можно полностью отдаваться работе, нет нужды терять время на поход на ночлег домой.

Вот результаты: доложил два дела, провел допрос и был на предъявлении статьи 206.

Товарищи по работе обладают своими индивидуальными особенностями.

Б-а – простой человек, умеет четко работать, любит и знает дело. Честна и искренна. Порой резка до самонадеянности, но человек прямой, с открытой русской душой. Готова всегда помочь товарищам.

П-в осторожен, тих и замкнут. Скрытен и чем-то недоволен. С людьми сходится трудно. Я с ним в одной комнате скучаю. Поможет, если спросишь, но сам навстречу не пойдет. Дело вести умеет, но чувствуется боязнь, как бы другие не заслонили его. Такие люди в трудную минуту способны забыть товарища.

31 августа 1942 года

Работал со следователем Р. Он скромен, хорошо ведет дело. Чувствуется крепкий большевик. Предъявлял ст. 206.

Прокурора ценят как представителя власти. В 15 часов доложил дело К. и М. Дела приняты.

1 сентября 1942 года

Работа, работа и работа. О личном нет времени подумать. Личное сливается с долгом служения Родине.

Тов. Ч. откомандирован, я принял его дела. Новые люди, дел больше. Допросы, ставки, доклады.

Все идет нормально. События и дела волнуют, захватывают. Уничтожать врагов – дать спокойно стоять на своих постах нашим защитникам – такова задача. Дни победы все ближе.

26 октября 1942 года

В 16 часов пришел домой, чтобы взять белье, полотенце и табак. Когда завертывал белье, со мной стало что-то необычное. Чувствую, все рушится. Сел за стол и, чтобы проверить себя, стал обрезать фотокарточки.

Сохраняю спокойствие, наблюдаю за собой в зеркало. Сознание выпадает.

Вот-вот буду кричать, бить и все ломать. Что это? Боже мой? Да неужели начинаются припадки помешательства? Я буду бороться до последних сил.

Люди, партия, я не хочу погибнуть и быть жертвой пошлых происков врагов. Враги иезуитски взяли у меня все силы и здоровье. Они били меня болезнями. Неужели мне суждено испить чашу до дна и лишиться рассудка.

Это ужасно, но меня ничего не сломит. Буду стоять на посту до последнего проблеска. Мысли мои мутятся. Неужели конец… Голова моя, сердце, руки – все, что есть во мне живого, хочу отдать борьбе с врагами.

Трепещите, изверги рода человеческого, если я и лишусь рассудка, все равно мое нутро ненавидит вас и я сумею умереть в борьбе на трупе врага народа.

Чувствую, что сознание вернулось ко мне…

Страшно ждать распада мозга. ‹…›

В. С. Владимиров^[22]. «Умер еще один брат…»

«Похоронили Бориса. ‹…› 27 января хлеба не было ни в одной булочной. ‹…› Остались карточки после смерти дяди Феди. ‹…› Опять послали на сколку льда. ‹…› Занимаюсь на курсах в Военно-учебном пункте. ‹…› Скончался самый меньший братишка Коля. ‹…› Вручили предписание явиться завтра в 7 часов утра с кружкой, ложкой для направления в воинскую часть».

[Не позднее 10] января 1942 года

Хлеба так же рабочим – 350, иждивенцам и детям 200 граммов. Все так плохо чувствуем, что еле ходим. Проходит первая декада, продуктов никаких нет. [Неразборчиво]

Еще приносил капусты кислой от Любы В[неразборчиво], тоже клали в щи. Дядюшка приносил с фабрики шкуры, которые палили, скоблили и через мясорубку пропускали и клали в суп. Еще он приносил муку [неразборчиво] и тоже клали в суп, уже второго никогда нет. Жиров никаких нет уже давно и сладости никакой. Вместо сахара за декабрь получили повидло. За январь нет ничего. Сейчас в [городе] творится жуткая картина. Свету нет уже два месяца, вода замерзла, ходим к дворнику. Уборная тоже не работает. Дров мало, суп варим в печке. Керосина нет, так что из-за супа в комнате холодно. Сидим вечером часов до 8 и 9 с коптилкой, жжем воск. Окна после бомбежки выбиты, забиты фанерой, и днем темно. На заводе нет тока и очень холодно. Мы то гуляем, то нас посылают за углем, пилить и возить дрова или на кладбище зарывать могилы.

Сейчас очень холодно, кровь уже не греет. t° –28–30. В городе умирает очень много народу, по 20 тысяч в день. По всем улицам так и везут покойников.

15 января 1942 года

Сегодня в пятом часу утра скончался мой брат Борис 16 лет. В ремесленном училище его кормили плохо и мало. Он постепенно отощал. Через врача мы требовали усиленного питания, но ничего не получили. Его организм требовал жиров, а их он давно уже не пробовал и достать негде. В столовой мучной суп – вода и каша мучная без масла, чай без сахара и хлеб.

19-го [января 1942 года] я получил в магазине по 300 г на детские карточки крупы и на иждивенку 100 г и на мою ‹…› взял 112,5 г муки, варим суп с клеем и крупой. Еще дали на детские карточки по 75 г масла, на рабочие и иждивенческие – 50 г за две недели – все.

21 января 1942 года

Хоронили Бориса. Сварили суп, на второе немного кашки из крупы, которые выдали в ремесленном училище на похороны. С 18 по 21 января проходила перерегистрация карточек. Все ждали прибавки хлеба, говорили, что после 21-го прибавят, но вот уже 21 января, день смерти Ленина, завтра будет семь месяцев войны, а прибавки нет. Не знаю, долго ли еще мы протянем, но пока двигаемся.

Сегодня 24/I-[19]42 года опять радостный день. Хлеба прибавили рабочим – 50 г, служащим – 100 г, иждивенцам и детям – 50 г. Итого стало рабочим – 400 г, служащим – 300 г, детям и иждивенцам – 250 г, но этого, конечно, не хватает, так как больше ничего не дают. Получили муки ржаной. Рабочим 350 г, дет[ям] и иждивенцам 300 г. Варим суп из клея и этой муки.

Сегодня, 27 января [1942 года], хлеба нет ни в какой булочной.

28 января [1942 года] мама стояла с пяти часов утра до двенадцати ночи и не достала.

29 января [1942 года] встал в 5 часов утра и пошел за хлебом. В одиннадцать меня сменила мама, но все же получила в 12 часов. Я за это время сварил супишко такой же, только без муки, а на всех пятерых две ложки риса. И чай без сахара, попили с солью и хлебом.

Что будет дальше, не знаю, потому все умрем с голоду и холоду. Дрова кончаются, на улице мороз 27–32. В комнате холодно, даже будильник мерзнет. Воды нет, света нет.

Сегодня февраль месяц, 6-е. Мамаша ушла в магазин к 7 часам, сегодня выдали за январь месяц масло животное. Рабочим – 200 г, дет[ям] и иждивенцам – 150 г. Пили кипяток с хлебом, но сегодня даже с маслом. Масло сразу же разделили. Это хорошо, но не из чего сварить супа. Сегодня 6-е, а на новый месяц еще ничего не дают. Вчера получили письмо от Лебедевых (маминой сестры). Они эвакуировались в Ново сибирск. Пишут, живут и работают хорошо, и продукты есть, а мы здесь так мучаемся.

8 февраля [1942 года]

Сегодня мама ушла в магазин к открытию, говорят, что будут давать мясо, и вот ходила через каждые полчаса, но все же получила по 200 г на детскую и на иждивенческую 200 г. На мою карточку я приносил биточки из столовой, а дядюшка в первую декаду все съел, и крупу. Теперь за январь все. Завтра 9 февраля, по новым карточкам ничего нет.

10 февраля [1942 года] ночью умер дядя Федор, папин брат, наш дядя и крестный.

11 февраля [1942 года] мамаша пришла из магазина в настроении, так как прибавили хлеба. Теперь рабочим – 500 г, детям и иждивенцам – 300 г.

12 февраля [1942 года] объявили норму на крупу: рабочим – 500 г, детям – 300 г и иждивенцам – 250 г. Мы получили на рабочую [карточку] горох, а на мамину – овсянку, теперь ждем мясо, а то с одной крупой суп получается плоховат.

Сегодня, 13 февраля [1942 года], получили сахарный песок на рабочие [карточки] по 300 г и иждивенку – 200 г.

14 февраля [1942 года]

Сегодня мама получила на детские карточки сахарный песок по 250 г и крупу, она взяла чечевицу, так как ее уже давно не пробовали, была гречневая.

15 февраля [1942 года]

Воскресение и у нас тоже праздничный день: есть песок сахарный и мамаша получила мясо на рабочие [карточки] по 450 г, на детские и иждивенку – 125 г. Сегодня утром в 10 часов попили чаю, поставили суп – горох с мясом, – всего понемногу, но суп всем понравился. После уже в 1-м часу я пошел на завод, получил деньги и в столовой взял шесть порций каши пшенной, принес домой. Еще не пропускают с кашей в проходной, но я ее завернул в бумагу и спрятал. Пришел домой, поставили суп с чечевицей, на второе каша пшенная по 200 г. Я еще на рынке купил немного жиру. Кашу поджарили и чай. Только плохо, что все это при коптилке, так как света нет, но и то, сегодня у нас такой день, первый за семь месяцев: сегодня и на улице так хорошо, тепло, светло, охота стало жить. Чувствуется, что дело идет к весне.

16 февраля [1942 года]

Сегодня на улице небольшой мороз, у нас и форточка в цветах стала. Мама сегодня ходила в 7 часов в магазин. Нового пока нет ничего, взяла хлеб и, вернувшись домой, поставила самовар. Гриня ушел себе за хлебом и ходил около двух часов, все искал ему нравящиеся маленькие буханки и чтобы хлеб был почерствей. Попили чаю. [На] обед варили суп с чечевицей, вечером суп с горохом.

17 февраля [1942 года]

Мама получила горох вместо крупы. Взяла на свою и дядину [карточки]. Всего дали 370 г, больше пока ничего нет. На мою карточку и на детские хотим взять чего-нибудь другого.

18 февраля [1942 года]

В магазине ничего нет, все идет без изменений: утром чай, в обед и вечером суп. Мясо кончается, осталось на один раз. Я пока еще не работаю – бюллетеню. Погода стоит еще холодная, ждем как тепла, так и прибавки хлеба, также и выдачи всех продуктов.

19 февраля [1942 года]

Сегодня в магазине ничего нового нет. На мою карточку взяли 300 г муки и 200 г гороху. Сегодня на улице мороз 23°. Я ходил на завод, взял шесть порций каши и принес домой, где половину положили в суп и оставили на завтра к обеду. Мясо кончилось, сахару нет и вместо него кладем в чай муку. Еще осталось на завтра утром попить – и вся мука.

20 февраля [1942 года]

Сегодня мама ушла в магазин в 7 часов. Там уже [собралось] много народу. Объявили по радио, что будут выдаваться сухие овощи. Мама принесла хлеб и ушла в очередь. Принесла сухой картофель. На обед сварили суп с горохом, сухим картофелем по 150 г. На всех получила 900 г. В 11 часов попили чаю. В обед варили суп с горохом и сухим картофелем и положили каши.

Вечером мама купила на детские карточки мелкую перловую крупу. Варили суп с перловкой и картофелем. Легли спать в полде вятого.

21 февраля [1942 года] – третья декада

Сегодня получили мясо на одну рабочую [карточку]. Варили суп. Взяли на одну, потому что была солонина.

22 февраля [1942 года]

Сегодня объявили норму на крупу и масло. Мама пошла в магазин в полседьмого. Там уже была большая очередь, так как объявили еще вчера. К тому же воскресенье – выходной день. Пришла в 11 часов. Получила масла на рабочую [карточку] по 150 г, на детей и иждивенцев – 100 г, мясо 450 г – на рабочую [карточку] и 125 г – на другие. Сегодня делили хлеб на два раза. Сварили суп. Половина первого: попили чайку без сахара и вечером. Теперь ждем сахару, так как не с чем пить чай.

23 февраля[1942 года]. День Красной армии

Сегодня я привез дров от Любы, приехал в час, поел супу, к вечеру сходил на рынок, купил две плитки клея, будем варить студень. Сегодня в 7 часов вечера объявили по радио, что с 24 будут выдавать шоколад по 25 г. Завтра мама пойдет рано утром в магазин.

24 февраля [1942 года]

Получили шоколад уже вечером, так как утром было много народу. Я делал сегодня весь день буржуйку. Вечером варили суп с горохом и студень.

25 февраля [1942 года]

Сегодня встали позже, чем всегда, поставили самовар. Гриня ушел за хлебом, поели студень и стали пить какао с шоколадом, который получили по 25. Сегодня в обед ничего варить не будем. Съел весь хлеб 500 г и не оставил к вечеру. Гриня с Верой доели масло. Я после чая закончил буржуйку и затопил и пошел к врачу. Завтра выписал на работу. Сегодня будем вечером варить суп на чугуночке. Напилили дров, которые я привез от Любы, и накололи. Сегодня у нас плохо чувствует [себя] мама, болит горло, температура. У Грини с Колей вчера был врач. Выписал молоко. С 1 марта будем получать.

26 февраля [1942 года]

Сегодня объявили норму на мясо и крупу, но мы не получили, так как мама больна, я работал, Гриня пошел – уже мяса не было.

27 февраля [1942 года]

Сегодня я работаю на сколке льда в Новой Деревне под мостом. На обратном пути получил карточки. Сегодня получили сахарный песок: рабочим 300 г, детям 250 г, иждивенцам 200 г – и взяли чечевицы на две рабочие карточки один килограмм, варили суп с чечевицей, но без мяса.

28 февраля [1942 года]

Конец месяца. Еще один месяц прожили, но этот месяц уже гораздо легче, так как у нас были дядины карточки не сданы. Главное – хлеб, да и в этом месяце с выдачей было лучше. Только с маслом было плохо. Всего выдали 150 г на рабочую карточку в месяц.

Сегодня получили мясо и клюкву по 250 г. Варили горох с мясом и пили чай с клюквой. Хлеба маловато.

Сегодня я опять работал на сколке льда, вернее не сколке, а обрубке «быков» на Каменноостровском мосту. Сегодня погода была хорошая. Весь день солнце, но все же холодновато. t –21°. Скорее бы хоть было потеплее да прибавили бы хлебца. Работали с 10 до 2 [часов]. На обратном пути зашел на завод. Хотел пообедать, но по новым карточкам еще не давали, а крупы на старых у меня не было. Я взял пару сарделек и принес домой. Одну отдал маме, одну себе и понемногу всем попробовать.

1 марта [1942 года]

Воскресение. Я сегодня выходной. Встал в 9 часов. И стал ставить чайник. Мама пошла в магазин и пришла ни с чем, только выкупила хлеб. Попили чайку. Начался большой обстрел в городе, [в] нашем районе. Потом затопили чугунку. Сварили суп, поели, и мы с Гриней пошли в баню. Попали случайно, заплатив 5 рублей, там пускали только по талонам от жакта. Хорошо помылись. Пришли в шесть вечера. В магазине сегодня ничего не было. Погода сегодня холодная, к тому же ветер и снег. Завтра мне опять колоть лед. Не знаю, как и быть, так как там очень холодно.

2 марта [1942 года]

Я работал опять на льду. После работы пошел на завод, взял два супа гороха и три каши. Теперь вырезают за суп 20 г, а за кашу 40 г. Суп немного лучше, чем был за 12,5 г. Каши теперь вешают перловой и пшеничной по 400 г.

3 марта [1942 года]

Сегодня ровно год, как у меня украли пальто на вечере. В театре пр. Володарского, 53 был от завода вечер. Приятно вспомнить, как мы с другом Виктором Игнатовым хорошо выпили в тот вечер на 3 марта, закусили и пошли на вечер, а теперь в этот день вот сегодня я работал опять на сколке льда, потом пошел на завод, взял два супа с лапшой, но супа все же жидкие, съел с маленьким кусочком хлеба и четыре каши взял домой. Пришел, попилили дров и стали варить суп на буржуйке. Кашу положили в суп, но это бывает все же редко, а то только один суп и чай. Сегодня погода опять холодная, ветер со снегом. Скоро ли будет потеплее. В магазине ничего не дают. Опять затор – прикрепление карточек до 5-го числа.

4 марта [1942 года]

Сегодня пришел на работу к 10 часам. Опять послали на сколку льда. Работали до 12 часов, так как больше было невозможно. Был сильный пронизывающий ветер и холодно, нас отпустили. Я пошел на завод в столовую. За супом простоял до половины четвертого.

5 марта [1942 года]

Работал опять на Каменностровском мосту. Сегодня очень холодно, промерз до костей. Работали до двух. Потом зашел в столовую. Съел суп-рассольник без хлеба. Три гороховых каши хотел взять домой, но попробовал и не удержался, съел все.

Дома ничего не было. Получили мясо на детские и иждивенческие [карточки] по 100 г и сварили бульон. Я съел весь свой хлеб и с песком выпил пять кружек чаю, которым опился. Очень вздуло живот, думал, умру.

Сегодня в 12 часов дня по радио объявили норму на мясо 300 г на рабочих и по 100 г на всех остальных, детям – 150 г меланжа. В 7 часов объявили сахар: 300 г – рабочим, 200 г – иждивенцам, 250 г – детям, и сухих фруктов всем по 100 г.

Чувствую себя слабо, нет жиров, мясо сбавили, и хлеба не хватает, а ходить очень далеко, работа тяжелая, рубить, нагнувшись, топором лед, и к тому же очень холодно, а едим только воду и хлеб. Не знаю, как и перенесем все это. Хотя бы хлеба побольше.

6 марта [1942 года]

Работал на льду, после пошел в столовую, взял три порции каши, простоял до четырех часов, принес домой, и положили в суп. Сегодня получили песку на две детские карточки. Больше ничего не было. Сегодня на улице очень холодно. t – 18°, но сильный ветер.

7 марта [1942 года]

Сегодня работал до часу дня, отпустили пораньше в честь женского праздника. Я получил пропуск, скользящий, в столовую. По шел взял шесть порций супов и принес домой.

8 марта [1942 года]

[В] День женщин получили по 100 г изюму, который весь и съели, и на две детские и одну иждивенческую [карточки] крупу пшено всего 600 г. Вечером суп с пшеном, и на мою карточку взяли мясо 300 г.

Сегодня мама в честь своего женского праздника убирала снег – заставили всех домохозяек. Потом я с ней пошел в столовую. Пообедали, чем она осталась очень довольна, говорила, что всю жизнь не ходила, ну а тут – как в честь праздника.

9 марта [1942 года]

Сегодня я не работал, а только отвел на свое место, а сам пошел домой, принес гороховую кашу.

10 марта [1942 года]

Вторник. Я сегодня выходной. Встали в 9 часов, попилили дровишек на буржуйку, которые я спер еще позавчера в сарае [неразборчиво], и попили чайку. В два часа дня я пошел к Любе (В.). От нее привез дров второй раз еще три полена. Протопили печку немного, так как еще все холодно на улице –16°, а в комнате + 7. Сегодня идет снег. Скорее бы какой-нибудь конец, но [его] не видно.

11 марта [1942 года]

Сегодня с утра работал с заводскими на очистке улицы, скалывали лед у завода. В столовой съел суп с лапшой и овсяную кашку. Пришел домой сегодня пораньше. Сегодня мы с мамой еще раз ходили в столовую, что ей очень нравится. Съели по супу с лапшой и по маленькой сардельке – вес 50 г – с гарниром (лапша) и одну порцию мучной кашки, но хлеба был один кусочек на двоих 50 или 60 г, что, конечно, мало.

Да, еще забыл, получили письмо от тети Симы. Она пишет, что ее мужа Илюшу убили еще 22 августа, и осталась она одна с двумя малышами.

12 [марта 1942 года]. Работал с заводскими на сколке льда. Кон чили работать в 12 часов. Сегодня получил повестку на медкомиссию.

13 марта [1942 года]

С сегодняшнего дня начинаю жизнь по-новому, занимаюсь на ВУПе.

14 марта [1942 года]

Занятия у нас с 7 час. утра до 7 час. вечера. То есть в 7 час. проверка, до 9:00 – завтрак, с 9 до 1 часу – занятия, с часу до двух – обед, с двух до шести – трудовые работы, в половине 7-го – ужин.

15 [марта 1942 года]. Сегодняшнего дня перехожу на казарменное положение. Общежитие на Малой Посадской, д. 26, в институте помещение, которое хорошее и большое, но холодное, и на улице еще пока холодно. Кормят пока плохо: утром – суп, в обед – суп и на второе или студень, или вермишель с маленьким кусочком мяса, вечером – суп и чай, сахарного песка на день – 30 г.

24 марта [1942 года]

До сего времени все приходится ходить ночевать домой, так как в общежитии все места заняты и притом очень холодно. Скоро будут еще отведены комнаты под общежитие теплые. Кормят не так плохо, но мала порция. Утром суп и два стакана чая сладкого, в обед суп, на второе котлетка с гарниром (горох, вермишель), вечером суп и один стакан чая, хлеба тоже мало. Утром и вечером по 150 г, в обед 200 г.

Занимаемся по 4 часа и 4 часа трудовая повинность. Проходим станковый пулемет «максим», зачислен в спецвзвод. На улице все еще холодновато, хотя уже начало таять два дня назад, но моя кровь еще плохо греет, все мерзну.

Дома пока что все живы и здоровы, в общем, все еще ходят, здоровье такое вот. Я 23-го пришел домой и пошел достал дров, а то было нечем топить.

Электричества все нет, трамваи тоже не идут ‹…› приходится ходить пешком, что очень трудно. Ноги еще не окрепли, так как питался я еще хуже до этого и мы все еще [не наелись], нам еще мало хлеба и продуктов, а главное – жиров, что нам их совсем не дают. Рабочим всем в магазинах выдали, а нам не дают. Я никак не дождусь тепла, и дома, и на занятиях, и на работе, и на улице – все время на холоде, согреваюсь только лишь под одеялом, а с 6 до 10 вечера все время на холоде.

29 марта [1942 года]

Воскресенье – наш выходной, но нам приходится сегодня заниматься до обеда. Пообедали, получили ужин и пошли домой.

30 марта [1942 года]

Сейчас у нас идут усиленные занятия, я вот уже второй день имею бюллетень: грипп и понос, – но занятия не пропускаю, боюсь отстать. Теперь будем заниматься четыре часа до обеда, два часа труд[овых] работ, и два часа до ужина станковый пулемет. Всего 6 часов, а если кто отстанет и не сдаст, тот будет ходить еще столько.

31 марта [1942 года]. Вторник

Прожили еще один месяц, и вновь у нас горе. Сегодня в 12 часов дня скончался самый меньший братишка Коля.

В общем-то этот месяц в смысле выдачи продуктов был самый лучший, так как выдали все: сахар, масло, мясо и крупу. Мне только жалко очень масло, карточки были сданы, а нам там не давали, а в магазине дали 800 г. Кругом видишь – едят масло, а я хлеб, и то плохой и сырой.

Сегодня я ходил на завод, получил карточки. Сразу взял запеканку и съел без хлеба. Хлеб возьму завтра, может быть, прибавят, хотя бы немного.

На улице сегодня тает и тепло, по утрам опять все замерзает. Мы никак не можем дождаться тепла, и немного улучшилось с питанием, а то ноги не ходят.

11 апреля [1942 года]

С первого апреля по 11 апреля ничего существенного не произошло. За этот период дома у меня получили: масло по 100 г на каждого сливочное, крупы по 250 детям, 200 – иждивенцам, по 100 г селедки, по 100 г еще сахар-песок. Я же занимаюсь пока все время. На ВУПе кормят не так плохо, но все мало. Утром суп, два стакана чаю сладкого, 150 г хлеба. В обед – суп, котлетка 50 г или запеканка с мясом или рыбой, гарниру мало; ужин: суп, один стакан чаю, изредка дают в обед или ужин запеканку из соевых отжимов или молоко соевое. Уже было несколько раз.

Вот сегодня уже 11 апреля, а на улице еще много снега и льда и все еще свежо, погода пасмурная, сырая, кругом вода. Сегодня я пришел домой за бельем. Завтра пойдем в баню.

На занятиях в военно-учебном пункте мы изучили станковый пулемет, теперь будем изучать мотоцикл и миномет, когда кончим, не знаю.

У меня есть желание поступить в военно-морскую школу, написал заявление. У нас уже некоторые ушли. Там и кормят хорошо, хлеба дают 800 г. Не знаю, как будет дальше, может быть, и я устроюсь туда, сейчас нет времени сходить туда, так как с занятий не отпускают, а в воскресенье, завтра, там выходной. У нас до обеда субботник по уборке города, потом свободны.

12 апреля [1942 года]. Воскресенье

Ничего существенного не произошло. Работали до обеда. После обеда убирали помещения.

16 апреля [1942 года]

Занимался в ВУПе до обеда, после отпустили домой. Я поступаю в Военно-морскую школу. У меня приняли заявление и сказали прийти 20-го с документами. А на ВУПе прошли пулемет, 17-го пойдем стрелять, обещали скоро выдать шинели. Всех перевели на казарменное положение. Погода сейчас хорошая, тепло, солнце, все тает, уже весна.

28 апреля [1942 года]

У нас опять в семье несчастье. Умер еще один брат, Гриня, тринадцати лет. Умер 27 апреля.

Я сейчас кончаю ВУП со специальностью «станковый пулеметчик». К маю, наверное, нас возьмут в армию. Но я хотел бы справить 1 мая и свой день рождения, а потом уйти в школу, так как в школу военно-морскую мне надо явиться 5 мая. Не знаю, куда попаду, но хотел бы в школу.

29 апреля [1942 года] пришел на пункт и меня направили на медкомиссию.

На пункте меня направили в военкомат, оттуда отправили на медкомиссию.

Прошел комиссию, и дали предписание явиться 30 апреля для отправки в часть. Не дали и справить Первое мая. 1 мая – мой день рождения.

30 [апреля 1942 года] в 7 часов быть в военкомате с ложкой, кружкой и т. д. До свидания.