Коллектив авторов
Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе
Яна Семёшкина
О проблеме подросткового чтения и поколении Z – тех, кто родился после 1996 года
Проблема подросткового чтения активно переходит из педагогики в поле маркетинга и социологии. Сегодня мы наблюдаем настоящий взрыв интереса к представителям поколения Z, тем, кто родился после 1996 года. Generation trouble, или поколенческая тревога – если перефразировать современную исследовательницу Джудит Батлер [3], – становится актуальной темой не только для журналистов и HR-специалистов, это еще и новый академический тренд. Важно понять, что именно за ним стоит: маркетинговый ход или вынужденная реакция на что-то действительно новое, происходящее с молодежью?
Поколение Z называют digital natives – первыми «цифровыми аборигенами» (в то время как Y – цифровые мигранты). Они рождены в эпоху Интернета и опережают в IT-грамотности не только преподавателей и родителей, но иногда и старших братьев-гиков. В каждом классе есть ученик, который разбирается в информатике лучше, чем его учитель. В Сети любой школьник способен найти информацию, неизвестную педагогу. Это, в свою очередь, откладывает отпечаток на стиле потребления информации. «Зеты» не принимают подчинения, они выстраивают горизонтальную модель отношений с родителями, друзьями, учителями и, что особенно важно, – с текстом. Поэтому им так сложно воспринимать русскую классику, которую, по выражению Павла Басинского [4], школьные педагоги согласны скорее с почетом и скорбными лицами похоронить, чем согласиться на актуализацию Чехова и Достоевского в комиксах или радикальных театральных постановках Константина Богомолова.
Кандидат экономических наук, преподаватель НИУ ВШЭ, эксперт в сфере социологии чтения Любовь Борусяк подтверждает намеченную тенденцию: «У школьников наблюдается повышенный интерес к фанфикам, что приводит к замене субъектно-объектной коммуникации с писателем на субъект-субъектную, когда подросток вступает в равные отношения с автором и книга изначально создается как открытый проект»[5].
Поколение Z всегда онлайн, 86 % подростков, по данным исследования «TrifectaResearch», в течение дня не выпускают из рук смартфоны. В результате у «зетов» формируется нарастающая «раздерганность сознания». Общение онлайн, обновляемая лента новостей формируют поколенческий синдром – постоянный страх упустить что-то важное, пока ты не заглядывал в монитор компьютера. Подростки теряют способность длительной концентрации на чем-то, пребывая в ожидании уведомлений, сообщений и лайков. «Мы говорим о поколении, которое выросло на гипертексте, – отмечает Андрей Лисицкий, директор московской Библиотеки Достоевского, – они все время перескакивают с одного формата на другой и могут перемещаться по тексту в разные стороны. Для них характерна нелинейность и гибридность потребления информации из различных источников: книг, гаджетов, видеоблогов. Поколение Z – значительная часть аудитории нашей библиотеки в дневное время».
Любовь Борусяк считает, что бытование понятия «чтение» исчезает в классическом понимании. «Под чтением сегодня понимается гораздо большее количество типов коммуникации. Прослушивание аудиокниги, просмотр кино или спектакля по литературному произведению – это тоже чтение. Даже знакомство с кратким содержанием перед уроком позиционируется как чтение», – отмечает эксперт.
Недостаток критического отношения к информации весьма характерен для Z. У них высокий уровень доверия к непроверенным источникам, например Википедии.
Однако они уже не так охотно реагируют на яркие образы – умение фильтровать информацию помогает им вычленять самую суть контента из информационного потока.
Социальные сети – основной источник информации, новостей, общения и развлечений. Новые медиа, которые органично живут на страницах соцсетей, воспринимаются Z гораздо лучше. Во многом потому, что это позволяет им участвовать в жизни СМИ – высказывать свою точку зрения в комментариях, ставить лайки и делать репосты, быть вовлеченными в процесс.
Преподаватель литературы в «Хорошколе», писатель и автор телеграмм-канала «Говорящий тростник» Артем Новиченков считает, что изменились не способы потребления информации, а процессы, от которых они зависят. Для получения удовольствия «игреки» шли в кинотеатр или брали в прокате видеокассету – прилагали активные усилия. С появлением Интернета цепочка действий сократилась до одного клика. Доступней стала не только информация, но и сами удовольствия. «Мы можем вырабатывать дофамин, просто кликнув мышкой по иконке YouTube, включив любимый сериал или взяв джойстик в руки. Если информация требует от человека усилия, то у нее меньше шансов быть услышанной, стать массовой. С этим связана популярность соцсетей. Фишка в фрагментарности, в максимально быстрой скорости доставки», – полагает Артем.
Книга для поколения Z – это прежде всего акт самопрезентации. Важно не только прочесть книгу, но и выложить ее фото в Instagram. Книга, ориентированная на поколение Z, должна быть самодостаточным арт-объектом, этим обусловлен ренессанс комиксов. Digitalnatives любят, когда сложные вещи объясняются через визуальный ряд.
«„Зеты“ провели большинство сознательной жизни уже после трагедии 11 сентября. Все сюжеты современной массовой культуры, которые нам предлагают Соединенные Штаты Америки (а именно они являются главным производителем сюжетов и медиаконтента в XXI веке), сводятся к истории 11 сентября», – отмечает Артем Новиченков. Возьмите „Мстителей“, „Игру Престолов“, весь „Netflix“ строится по схеме: у нас была идиллия, но тут появились маньяки, инопланетяне, мистические существа – нужное подчеркнуть, – и стало плохо. Дети, в том числе российские, всю свою сознательную жизнь проводят внутри одного и того же сюжета с супергероями и хеппи-эндом. Скажем, сюжет, который транслируется в русских сериалах: „сейчас плохо, но когда-нибудь будет хорошо“ им не откликается, потому что он актуален для старшего поколения. В этом смысле наши дети ценностно больше ориентированы на Америку, чем на Россию».
Социологические исследования «Trifecta Research» показывают: роль «бумажной книги» как культурного носителя по-прежнему остается важной в современном обществе. Чтение становится все более элитарным занятием, и здесь, по мнению Любови Борусяк, нет поколенческой тенденции: «В этом вопросе социальные различия существенно важнее, чем поколенческие. Такой тип коммуникации, как чтение, формируется в семье. Есть интеллигентные семьи, где пытаются сформировать традиционный тип коммуникации с книгой, есть семьи менее благополучные, где дети проводят целые дни за компьютером. Традиционная образованная семья до сих пор прививает детям классический стиль коммуникации. Кроме того, вовлеченность в цифровые коммуникации возникает позже, чем первое взаимодействие с книгой. С раннего возраста родители читают детям сказки на ночь, и эта устная традиция до сих пор не изменилась».
«Книга становится статусным социальным объектом, который фиксирует определенное неравенство, – считает Андрей Лисицкий. – «Бумажная книга» – это социальный статус, атрибут интеллектуальной элитарности. Чтение позиционируется поколением Z как элитарное времяпрепровождение».
Артем Новиченков отмечает: «Мы до сих пор живем в христианской культуре, и книга остается сакральной. На фоне развития соцсетей и Интернета она еще больше сакрализируется».
Круг чтения поколения Z строится вокруг бестселлеров «young-adult» литературы. Особым успехом пользуется «Гарри Поттер» и зарубежная литература XX века – романы Ремарка, Сэлинджера, Брэдбери, Экзюпери. Практически отсутствует зарубежная классика XIX века, за исключением сестер Бронте. Из русской прозы с интересом читают «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова и «Два капитана» Вениамина Каверина.
Современная школа продолжает успешно формировать представление о сверхценности русской классики. Однако практики чтения сильно расходятся с ценностями, считает Любовь Борусляк, в рамках исследования ею были опрошены 700 школьников [6]. Опрос показал, что современных отечественных авторов большинство из учеников не читают, поскольку уверены, что они не соответствуют уровню классиков. Напротив, зарубежная литература популярна у подростков, так как не подлежит сравнению с русской классикой.
Процесс обучения у поколения Z проходит по отличному от миллениалов сценарию. Сошлемся на распространенные памятки для менеджеров из книги «Поколение Z на работе» (2018) Дэвида Стиллмана: пишите четко по пунктам, объясняйте внятно, говорите коротко. Дети поколения Z слушают новую информацию только 8 секунд. Устная задача должна состоять примерно из 25 слов и быть разбита на подгруппы. При этом лучше давать им задачу в виде комикса. Социолог Елена Омельченко отмечает: Z с детства захвалены родными и педагогами, у них, как правило, большое количество медалей и призов за образовательные победы: чтение стихов, образование, плавание, пение. Поэтому за все, что они сделали, они должны получать призы. Без похвал и поощрений они не могут ни работать, ни учиться. Нельзя подавать информацию в поучительной форме: их это быстро утомляет.
Нынешние преподаватели в большинстве своем люди книжной культуры, они привыкли учиться и познавать жизнь через усвоение сложных текстов. Поэтому пытаются учить молодых так, как учились сами. Но школьники зачастую отказываются понимать длинные сложные тексты, они хотят получать весь смысл сразу, в готовом, нарезанном виде. Единственное решение – уходить от вертикали власти в школе, превращаясь из закрытого монастырского сообщества в поле эксперимента, где между учителем, автором и учеником выстраиваются приятельские, партнерские отношения, где Пушкин и Достоевский – это не идолы на школьных портретах, на которые можно смотреть только снизу вверх, а в первую очередь собеседники и современники. Даже если их читают в комиксах. В конце концов, истинное величие классики состоит не в том, что она классика, а в том, что спустя двести с лишним лет она умудряется оставаться современностью.
Алексей Сальников
О современном читателе в Сети
Столько всего, что и не знаешь, за что хвататься. Вот эта волна читателей, что поставила с ног на голову, или на бок поставила, или вообще перетряхивает все прежние представления о том, как читатель должен общаться с автором. Причем речь не только о литературе. Лет двадцать назад как было? Автор читает критика, глядит, все хорошо у него в тексте, ну, либо читает и видит, что все плохо. Или критик вовсе автора не видит в упор, и автор ощущает себя этаким призраком. Или, допустим, читатель покупает какой-нибудь журнал типа «ОМ», не знаю, «Медведь», что там еще было? «Премьер», «Хакер». Вообще, удивительно, в журналах про моду писали о кино, в журнале про кино – про литературу, в журнале про компьютеры – про моду, литературу и кино. Ну так вот, открываешь любой из таких журналов, а там, допустим, отзыв на книгу. Конечно, нужно бежать в магазин, покупать книжку, на которую отзыв, потому что если про нее в глянце написали, то как она может быть неинтересной?
И действительно, рекомендовали совсем неплохие книги. К примеру, «Философы с большой дороги» Тибора Фишера издания «АСТ», к которому бесплатно прилагалось ощущение того, как завинчены гайки, ах, ах, в то время, когда мы и понятия не имели, как их могут закрутить на самом деле.
В газете можно было почерпнуть, что читать. Например, в той же «Литературной газете».
Но вот, покупаешь, читаешь, советуешь друзьям – и все. Может, кому-то в голову приходила мысль написать письмо автору. Поделиться любовью. Поделиться неприязнью. Но в этом тоже был такой интимный момент. Третьи лица не видели этой переписки. А сейчас читатель может высказать все на публику, и другие могут это прочитать и разделить. Может добавиться в фейсбучные или вконтак-товские друзья и высказать все, что накипело, – или набежать на чужой отзыв и устроить там сущий ад.
Разумеется, часто это просто порыв, часто – собственная амбиция, как в рассказе Шукшина «Срезал». Но почему бы и нет? Почему писатель может протащить читателя через некую историю, наполненную подчас ненужными подробностями, некими собственными комплексами, а читатель не может ответить, как ему было неловко за писателя в некоторые моменты этой самозабвенной игры? Тем более какая может быть тут сепарация? Сами же ну не всеми книгами довольны. И не только книгами.
Тут подходим ко второй штуке, которая имеется сейчас повсеместно, которая неимоверно захватывает. Это халтура в том, что можно назвать индустрией в целом. И литература еще вполне достойно выглядит на фоне всего остального, но все равно участвует во всей этой карусели безумного хайпа и молниеносного забвения. То есть когда думаешь, вроде как хватит книжек, что-то не везет на них последние два месяца, пойду-ка я в кино. А затем, когда три часа и так и эдак ворочаясь в кресле кинотеатра, спрашиваешь себя, зачем, собственно, пошел на «Оно 2»? Зачем собрали всех этих актеров во всех этих сценах? Зачем наснимали эти душные приключения со спецэффектами? Понимаешь, что все происходящее – прямое следствие того, что Сапковский слил концовку «Ведьмака», Роулинг – концовку «Гарри Поттера», что труп Терминатора насилуют уже какой раз подряд, и можно было ожидать, что так произойдет и с «Оно», потому что множество интернет-ресурсов в лице неискушенных зрителей буквально вопили о том, что фильм не очень, но сам ты полез на некие более авторитетные порталы с рецензиями, а там фильм не сказать чтоб сильно ругали, говорили, что актер, игравший Пеннивайза, очень хорош, и т. д.
Зато смотрите, как это все толкает к чтению! Да, книга может оказаться плохой. Но фильмы и сериалы-то еще хуже! Особенно насчет последнего люди начинают что-то понимать. Это вот нагнетание до последнего сезона, а затем решительный слив в канализацию после нескольких лет многообещающих сюжетных поворотов. Только-только что-нибудь мелькнет, да тут же и скатится. То же и с книжными сериалами. Как в этом плане прекрасен законченный роман, а еще лучше классическая вещь, про которую уже все заранее знаешь задолго до того, как приступишь к чтению, а если чего не понял, всегда можно прочитать еще и толкования. Иностранная литература тоже не всегда так хороша, как ее расписывают, когда очередной роман только издан. Он такой же, как наш, только иностранный, тоже подчас имеющий и скучные диалоги, и то, что можно считать лишним, и то, что у нас считают чернухой, только с местным колоритом, и все прочее.
Растет количество читателей, которые благодаря Интернету не только получили доступ к огромному количеству книг, но и потребляют просто массу литературы без необходимости листать страницы, то есть в виде аудиокниг. Растет масса прочитанного таким способом. Поскольку есть возможность оставлять где-то отзывы, увеличивается и количество отзывов.
Да, те люди, что шельмуют современную литературу, подчас с той же мерой подходят и к классикам, тоже как бы срывают покровы, с удовольствием лепят единицы за роман Тургеневу, Достоевскому, Толстому. Но есть и другие читатели. Просто до нынешнего времени мы не слышали их голосов. Все оставалось в тех рамках, в каких все обвыклись. Происходящее сейчас ни хорошо, ни плохо. Оно просто непривычно. Этот процесс не заменяет ни экспертных оценок профессионалов (да, да, здесь можно закатить глаза и тяжело вздохнуть, потому что есть взгляд, что все мертво: литература, критика, филология, литературоведение и литературное образование, а еще издатель мертв, куплен и что-нибудь еще), ни привычного литпроцесса (которого тоже нет, разумеется).
Мы все до сих пор не изжили эту совершенно идиотскую привычку смотреть на происходящее как бы из башни, из-за некоторого забора писательской дачи, даже если и дачи никакой нет. С высоты стопки прочитанного, написанного. Может, отсюда все эти сетевые склоки, не делающие чести ни одной из сторон литературного спора? До сих пор не поняли, насколько тесно мы живем, насколько знаем друг друга. И при этом, как бы ни были враждебны друг другу, вот появление наивного чужака, которому ответить бы по-доброму, вовсе не отвечать, словом, быть более терпимым, так ведь нет – растет ветка или такого окармливания адепта, или стеба над незнакомцем. Очень красиво, знаете, видеть, как культурный человек относится к некультурному некультурно.
Мне кажется еще, что эти сетевые читательские высказывания сильны именно внетусовочностью. Не собираюсь ставить под сомнение авторитет современной критики, вот нисколько. Но что-то подсказывает, что отношения внутри нынешней литературной тусовки наверняка могут как-то влиять на то или иное критическое высказывание. Откуда знаю? Да по себе и знаю, что уж скрывать, насколько симпатия, антипатия могут искажать восприятие текста, насколько личное знакомство делает автора симпатичнее, чем автор абстрактный.
Похоже, стоит привыкать, что о литературе будет говорить все больше людей. Забавно повторяется история. За месяц до столетнего юбилея ликбеза писать про что-то подобное по массовости, по потрясению устоев.
Кирилл Молоков
О пользе и вреде аудиокниг и чтеце как посреднике между писателем и читателем
В современном, бегущем непонятно куда мире довольно сложно найти время для чтения, если ваша профессия хотя бы косвенно не связана с этим занятием. Даже при самой педантичной организации распорядка дня не каждый может сесть и провести за книгой хотя бы полчаса. Кто-то слишком устает на работе. У кого-то сидячий образ жизни и в приоритете – вечерняя пробежка. Причин много. Не стоит также забывать, что не все качественные книги носят развлекательный характер. Чтение серьезных произведений, например условного Сартра, без базы и хорошего читательского опыта может невольно спровоцировать тошноту и абсолютное неприятие литературы. А если книга представляет собой детективный блокбастер а-ля Стиг Ларссон, то ей всегда найдется достойный конкурент в виде экранизации, которая, в общем-то, отлично передает содержание произведений, делающих ставку на неожиданные повороты в сюжете. Книги сегодня находятся в крайне комическом положении: они гордо пылятся на вершине человеческой культуры. И ключевое слово здесь вовсе не «вершина». Литературе сложно конкурировать с другими формами искусства по той простой причине, что она требует слишком много времени и абсолютно исключает возможность заниматься параллельно чем-то еще. Как это ни парадоксально, но спасение безумным потокам сознания Бенджамина Компсона и Леопольда Блума пришло именно оттуда, откуда его рьяные книголюбы ждали меньше всего, – от технологий.
Помню, как я в студенческие годы впервые наткнулся в Интернете на слово «аудиокнига». Со скептически нахмуренными бровями я скачал обычную электронку, но, пробежавшись еще раз глазами по списку не прочитанных для экзамена книг, неохотно пошел искать аудиоплеер. Слушать первую аудиокнигу было несколько непривычным занятием, однако в день экзамена я ловил себя на мысли, что прослушанные книги я помнил и был в состоянии проанализировать точно так же хорошо, как и прочитанные. Огромное преимущество аудиокниг заключается в том, что их можно слушать где угодно и как угодно. Унылая поездка в метро внезапно превращается в увлекательную одиссею, а монотонные упражнения в спортзале – в подготовку к защите Хельмовой Пади. Как результат, время, которое мы отводим на вынужденные передвижения, не тратится впустую, а возможность совмещать прослушивание аудиокниги с условным фитнесом удваивает его полезность.
Да, кто-то возразит, что и книги можно читать, например, за обедом. Можно, но беда в том, что тот же «Мисо-суп» Рю Мураками потребует такой высокой концентрации, что вы едва оцените вкус самого блюда. Аудиокниги позволяют более эффективно использовать время, не имея при этом явных «побочных эффектов» – скажем, чтение в автобусе очень сильно сажает зрение из-за отсутствия четкого фокуса на тексте.
Разумеется, как и у всего, у аудиокниг есть свои недостатки. Не раз устанавливалось, что при их прослушивании студенты и даже специалисты порой не так хорошо запоминали второстепенных персонажей и мелкие детали, а сами аудиокниги гораздо быстрее забывались (с чем, к слову, не раз сталкивался и я). Усвоение аудиокниг требует определенного навыка и может совершенно не подойти людям, плохо воспринимающим информацию на слух. И все же сложно не согласиться с тем, что плюсов у современного носителя текста настолько много, что, выбирая между «нечтением» вообще и аудиокнигами, многие предпочтут второй вариант. Нет никаких сомнений, что аудиокниги несут огромную пользу. Вопрос в ином: насколько чтение сопоставимо с прослушиванием? Является ли аудиокнига оригинальным произведением или же это еще один способ ее интерпретации?
Если подумать, то основное предназначение книг состоит в трансляции мысли, которая была зафиксирована в тексте с помощью символов того или иного языка. Даже если текст изобилует стилистическими изысками, он все равно остается некой мыслью, которую мозг должен обработать и понять/оценить. С этой точки зрения написанная фраза едва ли приобретает большее смысловое и художественное наполнение (если речь не идет о какой-нибудь графической поэзии), нежели фраза сказанная; и в этом отношении аудиокнига и книга на равных правах могут претендовать на статус «оригинала». Ключевая разница между двумя носителями, как мне кажется, заключается в их восприятии. Нет, проблема даже не в том, как работает наш мозг при чтении и аудировании, а в том, какую роль играет чтец и музыкальное сопровождение аудиокниги. Грамотный чтец, пусть и в крайне редких случаях, может создать неловкую иллюзию того, что вы слушаете не бульварный детектив, а серьезный психологический триллер. Чтец становится неким посредником между автором и читателем, разрушая художественную интимность их отношений.
Какой бы качественной ни была начитка, она невольно будет ограничивать свободу интерпретации читателя. В процессе чтения мы часто по-своему расставляем акценты и обращаем внимание на вещи, которые тревожат нас больше всего. Это позволяет читателю напрямую взаимодействовать с автором, а каждый отдельно взятый читательский опыт становится особенным и уникальным. Аудиокниги лишают слушателей такой возможности, предлагая всем одинаковые интерпретации. С другой стороны… так ли это важно, если в приоритете вечерняя пробежка?