Кирилл Юрьевич Аксасский
Среднеградск
19
Афанасий Сергеевич был само радушие.
– Иван Васильевич, уж извините, что так вышло, но не всё, к сожалению, в этой жизни от нас самих зависит, – Бочкаренко выскочил из своего кресла и пошёл навстречу Крестову. – Присаживайтесь вот сюда на любое место, которое Вам понравится, – повёл он правой рукой после их рукопожатия.
– Понимаю, Афанасий Сергеевич, бывает. Не волнуйтесь, я не в обиде, – сел Крестов спиной к окну и поближе к выходу.
– Вот, мы тут к Вашему приходу чаепитие соорудили. Угощайтесь. Надеюсь, это не помешает нашим серьёзным разговорам.
Поскольку комнаты отдыха председателю гордумы не полагалось, чай был накрыт прямо на столе для заседаний президиума думы. Крестов отметил про себя, что у Оксаны всё было приготовлено гораздо скромнее, и подумал: «Надо попросить Закревскую проанализировать выделение и использование представительских расходов в думе».
– Съесть по пути что-нибудь вкусненькое вовсе не помеха, а даже помощь в таких разговорах. А со вкусом, я вижу, у депутатов всё в порядке.
– Да уж, хоть с этим-то у нас никаких проблем, – рассмеялся Бочкаренко. – Ну что, Иван Васильевич, повестку нашего заседания рассматривать и утверждать не будем: я готов работать по Вашей.
– Весьма великодушно с Вашей стороны, Афанасий Сергеевич. Хочу, прежде всего, договориться о регулярности наших встреч. Например, по понедельникам после обеда, поочередно – один понедельник здесь, другой у меня. И, кстати, о повестке наших заседаний: можно так определить, что у меня заседаем по Вашей повестке, а у Вас – по моей.
– Очень разумно. Принимается. А то мы с Дьяконовым встречались, только когда уже совсем припрёт, а когда припирает, уже не разговариваешь, а ругаешься.
– Хорошее начало. Теперь кадровый вопрос, Афанасий Сергеевич. Я до обеда с четырьмя замами встречался. И в разговоре с Сафиным предложил ему перейти на другую работу.
– Так сразу. Но, Иван Васильевич, мне кажется, Вам стоит учитывать, что это ведь не просто зам, а …, – Бочкаренко выразительно закатил глаза под потолок.
– Я учитываю, поэтому и не предлагал просто уволиться, а предложил повышение в должности.
– Ну, выше-то куда – там Вы теперь на 5 лет.
– Я предложил ему стать председателем контрольно-счетной палаты и обещал сегодня же поговорить с Вами на эту тему.
– Во как! – неподдельно удивлённое вырвалось у Бочкаренко.
– Афанасий Сергеевич, только без ненужных обид. Я знаю, что вылезаю тут за свои пределы. Но я же и не вылезаю вовсе, а просто предлагаю тому, в чьих пределах это находится, и хочу обосновать Вам такое свое предложение.
– Иван Васильевич, не сомневаюсь, что это не Ваш сегодняшний экспромт. Но есть формальности, о которые разобьются все Ваши обоснования на сей счёт. Контракт у Орловой Марии Ильиничны в силе ещё три с лишним года. А расторгнуть этот контракт без её желания – это. я Вам доложу, лучше и не браться.
– Значит, если мы захотим. Нет, неправильно. Значит, если нам понадобится, то надо у неё такое желание сформировать. А нам ведь всё равно всем надо переместить куда-то Сафина.
– Всем? Мне, например, зачем?
– Афанасий Сергеевич! Уверен, что за год жизни в этом здании Вы уже поняли, что тут над водой, а что под водой. Убеждён, что Вам, например, не очень нравится, что по многим ключевым вопросам большинство голосов в думе у Сафина, а не у вас. Я имею в виду сейчас не Вас лично, а партийную фракцию. По секрету Вам скажу, что мне известно, как Вам уже три раза приходилось разводить руками в столице на заседаниях ЦИК Вашей партии по поводу довольно странных решений гордумы. Кому такое понравится? И Вам тоже не нравится.
– Иван Васильевич, думаю, что уже можно чай разливать, – заварился. Вот в этом чайничке «Венецианский карнавал», хороший чёрный чай с грамотно подобранным букетом добавок, а в этом – облепиха с мёдом. Вам какого налить?
– Давайте Вашего облепихового попробую.
– Тогда я Вам рекомендую его вприкуску вот с этой кукурузной соломкой пить.
Не меньше пяти минут они просто пили чай, обсуждая свои вкусовые предпочтения и демонстрируя свои немалые познания в этой приятной сфере человеческого бытия. Крестов спокойно поддерживал эту милую беседу – понимал, что Бочкаренко обдумывает услышанное и формирует своё отношение к такому возможному развитию событий.
– Александр Мартынович сам-то согласен на такую смену позиции?
– Он был очень удивлён моим предложением. Немножко полавировал вокруг него, но определённого мнения своего не выразил. Но Вы же понимаете, он не может сам принимать таких решений, – Крестов, копируя Бочкаренко, тоже выразительно закатил глаза под потолок. – Мне почему-то кажется, что губернатор будет звонить Вам сегодня как раз по этому поводу. Сафин, по моим сведениям, ушел с работы и уехал из города. Так что, вполне вероятно, он сейчас с Ростовым моё предложение и обсуждает.
– И что они решат? Какой Ваш прогноз?
– Афанасий Сергеевич, я не метеоролог, чтобы прогнозы давать. Но они оба умные люди с хорошо поставленным логическим мышлением. Думаю, что согласятся. Тут ведь ещё фактор незавершенного расследования убийства Иванцова надо учитывать. Говорят, что Сафин сильно изменился после похорон своего школьного товарища. А я ему свет в конце тоннеля зажёг.
– Ещё чаю?
– Пожалуй, треть чашки «Венецианского карнавала» не помешает. Я обычно меньше мёда к облепихе добавляю.
– Это уже кому как, но будем знать на будущее. Извините, Вы пока запивайте избыток мёда, а я через пару минут вернусь.
Крестов отхлёбывал несладкий чай, рассматривая кабинет председателя гордумы, пока Бочкаренко сходил в туалет.
– Так Вы говорите, Иван Васильевич, желание уйти самой у Марии Ильиничны и сформировать можно?
– Да, вполне. Я почти уверен, что если мы с Вами этого захотим, то и она захочет уйти прямо со следующего понедельника, – ответил Крестов и переложил тоненькую пластиковую папку с соседнего стула справа на стол. – Понимаете, Афанасий Сергеевич, в наш Союз налогоплательщиков уже лет пять нет-нет да и жалуются предприниматели на Орлову. Представители малого бизнеса, получавшие финансовую поддержку по муниципальной программе развития малого и среднего предпринимательства. Суть этих жалоб примерно одна и та же: получателей поддержки проверяет контрольно-счётная палата, а затем за положительное заключение о результатах проверки Орлова требовала выполнения разных условий в виде каких-то мелких услуг, как правило, со стороны проверяемых.
– О, Иван Васильевич, у нас в думе на палату в целом и на Орлову персонально каждый месяц по несколько жалоб разбирается. Ещё ни разу никому ничего доказать не удалось. Я не утверждаю, что они такие уж безгрешные, я просто говорю, что они вполне квалифицированные люди.
– Согласен. Мы всякий раз, когда в союзе начинали проверять поступившую жалобу, убеждались, что для возбуждения уголовного дела оснований недостаточно. Кстати, я Вам тоже скажу, что далеко не всех предпринимателей белыми и пушистыми считаю. Разбор двух жалоб у нас закончился тем, что подателей жалоб из союза своего мы исключили за попытку оклеветать руководителя органа местного самоуправления.
– Вот-вот, я и говорю…
– Но теперь у меня в этой папке лежит ксерокопия заявления от одного достаточно известного и уважаемого предпринимателя с подробным описанием всей истории. Он мне это заявление передал уже не как президенту Союза налогоплательщиков, а как кандидату в мэры города. Краткое изложение истории: предприниматель в течение нескольких лет получал ежегодную поддержку из средств муниципальной программы на общую сумму в 7 миллионов рублей; весной этого года его проверила палата; нашли формальные нарушения – предприниматель закупал не то сырьё, которое указывал в заявке на получение поддержки; в отчёте о результатах проверки аудиторы указали нецелевое расходование всей суммы поддержки; объяснения предпринимателя о том, что указанного им в заявке сырья уже не было на рынке, а закупленное им сырьё эквивалентно по свойствам заявленному и использовано на производство тех же изделий, что и были указаны в заявке, аудиторы в отчет не включили; предприниматель пошёл к Орловой за правдой, а она ему назвала цену этой правды – один миллион двести тысяч рублей. Беда Марии Ильиничны заключается в том, что предприниматель записал весь их разговор на диктофон. Он ведь нам уже раньше на неё жаловался по другому случаю, но доказательств, достаточных для обращения в суд, предоставить тогда не сумел. На этот раз решил записать разговор. Я запись прослушал – состав вымогательства взятки налицо.
– Ну, знаете, Иван Васильевич, даже с такой записью в суде напурхаешься не один месяц.
– Знаю. Поэтому и предлагаю отправить Марью Ильиничну на заслуженную пенсию с хорошей муниципальной надбавкой по её собственному заявлению о досрочном расторжении контракта по состоянию здоровья.
– А предприниматель?
– Её уход вполне его удовлетворит: он не кровожаден. Я спрашивал его, какого конечного результата от своей жалобы он хочет.
– Так, завтра у меня с ней запланированная встреча. Копию заявления мне оставите?
– Конечно, для этого и взял с собой, – Крестов передвинул пластиковую папку от себя к Бочкаренко. – Если она захочет послушать запись, то я Вам потом перегоню аудиофайл.
– Перегоните сегодня на адрес председателя думы, я предупрежу секретаря, что это только для меня. Хочу сам до разговора с ней послушать и убедиться. Нам только ещё такого скандала не хватает сейчас. Уйдёт сама. Уйдёт как миленькая. Иначе, как минимум, муниципальную надбавку к пенсии потеряет.
– Хорошо. Завтра утром файл будет в Вашей почте.
– Что ещё, Иван Васильевич, в Вашей повестке нашей встречи?
– Структура. Структура администрации города. Действующая совершенно бестолковая и я прошу депутатов поработать вместе со мной над проектом новой.
– Депутатов? Но у Вас, как нового главы администрации, есть право самому подготовить свой проект новой структуры, а уже потом дума и будет его рассматривать и утверждать.
– Афанасий Сергеевич, всё правильно – с формально процедурной точки зрения. Но взгляните на этот вопрос с моей точки зрения. Во-первых, внутри администрации к разработке новой структуры отношение будет, мягко говоря, не восторженное.
Нет, конечно, я уже запустил процесс в администрации: и на собрании общем объявил об этом, и трём замам задание дал в следующий понедельник мне свои соображения о необходимых, по их мнению, изменениях в действующей структуре. Там всё будет идти своим чередом. При этом я отлично понимаю, что любой работник администрации, размышляя о необходимых изменениях в её структуре, будет исходить, минимум подсознательно, из того, как лично на нём скажутся эти изменения.
Но мне нужны ещё и внешние соображения и предложения на эту тему, относительно свободные от такого давления субъективного фактора.
– Ну, Иван Васильевич, высокого же Вы мнения о наших депутатах.
– Я очень высокого мнения о статусе депутата. Депутат – полномочный представитель горожан, направленный ими во власть для осуществления местного самоуправления. А о каждом конкретном депутате моё мнение складывается на основе того, как он справляется со своими обязанностями.
– Важное уточнение, Иван Васильевич.
– А во-вторых, вот с этими тридцати пятью конкретными депутатами, избранными горожанами, мне минимум 4 года предстоит вместе управлять Среднеградском в интересах всех горожан. А многие ведь и в следующий состав думы наверняка пройдут, и значит с такими не 4, а 5 – весь срок моих полномочий. Поэтому я считаю правильным в целом, и выгодным мэру, организовать именно нашу совместную работу по созданию основного инструмента управления – городской администрации.
– Выгодным мэру?
– Да, есть совершенно конкретные выгоды от такой организации этого процесса. Их так много и они такие разные, что давайте я Вам как-нибудь в следующий раз эти секреты раскрою, а то мы сейчас можем сильно отклониться от моей повестки.
– Хорошо. Но я об этом обязательно вспомню – мне лично очень интересно разобраться.
Так что Вы тогда от меня хотите по этому направлению, Иван Васильевич?
– Да я и сам про это не забуду, не волнуйтесь. Мне ведь очень выгодно, чтобы Вы лично хорошо понимали мотивы моих управленческих решений.
А нужно мне от Вас, Афанасий Сергеевич, следующее. Запланируйте, пожалуйста, на третью неделю октября специальные заседания комитетов и комиссий по подготовке новой структуры администрации. Я сам буду приходить на эти заседания, представлять своё видение общей структуры администрации и готов детально обсуждать, вплоть до штатного расписания, часть структуры, соответствующую профилю комитетов и комиссий.
– Если специальные заседания, то сейчас это практически означает дополнительные, внеплановые… Я, конечно, попрошу председателей комитетов и комиссий. Они, правда, ноют, что кворум и на плановых-то заседаниях не всегда удаётся собирать… Вы точно, лично сами будете приходить?
– Афанасий Сергеевич, точно. Только, разумеется, надо составить такой график этих спецзаседаний, чтобы у меня была физическая возможность на них всех присутствовать.
– Ну, тогда явка депутатов обеспечена, а календарный график мы с Вами, конечно, согласуем. Давайте, я его проект пришлю Вам в пятницу.
– Спасибо, Афанасий Сергеевич, за поддержку.
– Иван Васильевич, во-первых, не за что – планировать работу думы это моя обязанность, а во-вторых, погодите благодарить – походите по комитетам и комиссиям, наверняка не обрадуетесь.
– Ну, жизнь покажет. Идём дальше?
– Давайте.
– А дальше у меня к Вам огромная просьба, Афанасий Сергеевич. Надо максимально оперативно принять решение думы о проведении комплексной инвентаризации Среднеградска как муниципального образования.
– Да, о необходимости такой инвентаризации я уже и читал в Вашей предвыборной программе, и слышал от Вас в теледебатах во время избирательной кампании. Но, похоже, идея Ваша мне до конца ещё всё-таки непонятна. Инвентаризации всякие ведь у нас проводятся регулярно по установленным правилам. Вы всё время упираете на слово «комплексная» и на привязку этой процедуры к муниципальным выборам.
– Давайте тогда я попробую объяснить, зачем комплексная инвентаризация нашего муниципального образования нужна лично Вам, каждому депутату и всей гордуме. Честно говоря, я удивляюсь, почему такую инвентаризацию Вы не инициировали год назад, когда новый состав думы приступил к работе. Итак, смотрите. Вы год назад на пять лет стали представителями собственников – жителей Среднеградска – и отвечаете за эффективное управление всей муниципальной собственностью – и финансов, и имущества. До вас этим занимался предыдущий состав думы, после вас будет заниматься следующий состав. Через пять лет на следующих выборах о вас будут судить, прежде всего, по результатам этого управления. При этом, если вы не фиксируете того состояния города, в котором вы его приняли, то отвечать вам нужно будет не только за результаты своей деятельности, но и за результаты деятельности всех предыдущих составов думы. А если фиксируете, то отвечаете только за итоги своей работы. Тут ведь всё на уровне здравого смысла.
– Эта Ваша логика, Иван Васильевич, мне очень даже понятна. И это, действительно, логика здравого смысла. Но есть ведь и другая логика.
– Да, есть ещё российская логика.
– Вот-вот. Ну, Вы же всё понимаете. Но я бы даже её и российской не называл – это общечеловеческая логика, просто у нас всё еще часто работает именно она, а не здравый смысл. И выходит по этой другой логике, возвращаясь к предмету нашего разговора, что если такая комплексная инвентаризация муниципального образования не проводится, то никто никогда ни за что не отвечает.
Дверь в кабинет отворилась, и секретарь председателя гордумы показала Бочкаренко на телефон и прошептала: «Губернатор».
Афанасий Сергеевич вскочил, перебежал в своё кресло и взял трубку телефона связи с приокской госвластью.
– Добрый день, Пётр Никифорович.
Что говорит Ростов, разумеется, Крестов не слышал, но по репликам Бочкаренко можно было догадываться.
– Встречаюсь с нашим новым мэром.
– Да нормально разговариваем. Знакомимся. Договариваемся, как будем взаимодействовать.
– Она уже семь лет в Среднеградске председатель палаты и ещё три следующих года у неё по контракту.
– Нет, когда она заключала контракт, у неё ещё не пенсионный возраст был.
– До четырёх. Но начали на пятнадцать минут позже запланированного, так что где-то к 161–5 закончим.
– Если прямо сейчас выехать, то к пяти и получится.
– Да я объясню и извинюсь. Всяко бывает ведь. До свидания.
Бочкаренко потихоньку положил трубку на место и вышел из-за стола. Крестов тоже встал и пошёл к нему навстречу.
– Иван Васильевич, Вы же всё слышали, а что не слышали – поняли. Вызывает. Надо ехать прямо сейчас. Видимо, Вы были правы про поездку Сафина в Приокск. Тема именно эта.
– Ничего страшного. Мы тут в одном здании всегда можем встретиться. А губернатор с нами не всегда может встретиться. Значит, как договорились: в следующий понедельник у меня в 143–0. Только сначала мою сегодняшнюю повестку надо будет до конца отработать. Нас ведь на очень интересном месте Пётр Никифорович прервал.
– Хорошо, с этого места и продолжим.
Крестов вернулся к себе в очень хорошем настроении: перемещение Сафина он уже считал практически состоявшимся; Бочкаренко произвёл на него впечатление человека, с которым можно будет сработаться; появилось время, чтобы получше подготовиться к совещанию у прокурора.
20
Женя Юрина по совету своего Васгена от стоматолога на работу возвращалась через служебную однокомнатную квартиру: форель надо было в холодильник положить и отчёт Замойлову в два адреса перегнать и удалить из своего компа. Она вошла, сняла с охраны квартиру, бросила пакет с форелью в направлении двери на кухню и, не разуваясь, прошла в комнату, включила загружаться ноутбук, wi-fi-роутер она отключала только когда уезжала надолго, и отправилась закончить дело с форелью. На кухне ещё выпила чашку вишнёвого сока и потрогала языком новую пломбу: зуб не болел, заморозка от обезболивающего укола отошла.
Вернувшись в комнату, она села к компьютеру открыла электронную почту, составила два раздельных письма и стала вкладывать в них файл с отчётом. Из почтовой программы файл не находился. Женя уже с мурашками на спине открыла нужную папку в «проводнике». Файла с отчётом там не было.
Тут только она обратила внимание на стерильную чистоту клавиатуры ноутбука – её тщательно протёрли часа два назад, не раньше.
Мурашки со спины ушли, теперь её бросило в пот и возникло то ощущение сосущей тоски, которое у неё появлялось только при понимании полной безысходности ситуации. Минуты три прошло как бы без её присутствия в этом мире. Она очнулась от простой мысли, что это уже всё случилось, исправить ничего невозможно и надо решать, как теперь жить, чтобы выжить, в новых обстоятельствах. Всё-таки факультет экономической безопасности Женя заканчивала в столичном университете МВД, и их там не только экономике учили.
Итак, удаление отчета из её компьютера означало, во-первых, что поработала она очень хорошо и её логическая цепочка вела в нужном направлении. В нужном, в смысле для настоящего расследования убийства Иванцова.
Но, во-вторых, это же означало, что её ещё раз предупреждают о секретности текста отчёта. Кроме того, при желании её теперь можно довести до увольнения со службы за работу со служебными материалами за пределами служебного помещения. Для этого им придётся, конечно, всё как-то доказывать, а значит, и признавать факт несанкционированного проникновения в жилое помещение. А, собственно, с чего это она решила, что проникновение в её квартиру было несанкционированным? Они без проблем могут оформить все нужные бумаги хоть сегодня. Если ещё не оформили. Ну нет, увольнять её сейчас – это лишний шум, служебное расследование, пусть и формальное, возможность для неё апеллировать вверх… Сейчас увольнять не будут. Потом, если ещё понадобится, да и не за это, а найдут какой-нибудь другой повод.
И в третьих, они отлично понимают, что удаление файла из её компа совершенно не означает исчезновение текста отчёта из её головы. То есть, теперь потенциальной угрозой для них является сам факт её существования. Однако физическое устранение члена следственной бригады ещё до окончания расследуемого дела может привести к тому, что дело это резко вырастет в масштабе и его почти наверняка передадут в другие руки. А это абсолютно не в их интересах. Значит, пока дело Иванцова не закрыто, за жизнь свою ей опасаться нечего. Нет, ну конечно, кирпичи по крышам и просто так ползают, но это уже не сюда.
Получается, что до полного завершения дела посадкой назначенного убийцы её просто будут пасти, не трогая. Тогда у неё есть ещё несколько месяцев… И надо помогать им пасти её: сидеть подольше на работе, выполняя новые задания; никуда не ездить из Среднеградска за исключением служебных командировок (но их теперь уже и не будет); не контачить с новыми людьми, а только с им уже известными… И пусть спокойно пороются ещё в её квартире…
Женя достала редакционный мобильник Замойлова, который он передал ей в гипермаркете, и позвонила на его другой номер:
– Васген, я сегодня допоздна на работе. Заберёшь меня оттуда часов в девять, полдесятого?
– Ого, а чего так поздно-то?
– Заберёшь?
– Заеду, конечно, не сомневайся. – Василий Генрихович стоял в своей квартире перед зеркалом и не сразу почувствовал напряжённость в голосе Жени, и не сразу понял, что она звонила с его телефона: он ещё находился под сладким артистическим впечатлением от своего спектакля у Кошёлкиной. А когда почувствовал и понял, то перестал отклеивать профессорскую бородку с лица и прилепил её назад – сообразил, что образ ещё может понадобиться прямо сегодня же. – Ты откуда звонишь?
– Я после зубного. Посылать тебе нечего. Сегодня ночую у тебя.
– Хорошо, ужин с меня, – сказал Замойлов, но в трубке были уже короткие гудки.
«Так, покатился ком. Всё ещё серьёзнее и быстрее, чем я думал. И Замойлов тут Юриной не помощник. Наши отношения уже давно всем известны. Моя любая активность по этому поводу будет только означать для них, что Женя действует через меня. А меня тоже будут отслеживать, как и её. Они уже уверены, что я знаю всё, что знает она. Короче, мы им опасны оба, то есть мы в опасности оба. Значит, надо действовать через Зарецкого. И немедленно».
Замойлов внимательно оглядел в зеркале Петра Петровича, взял чистый лист бумаги, быстро написал на нём пару предложений, положил его в профессорский портфель и пошёл на автобусную остановку – не мог же Зарецкий ездить за рулём автомобиля Василия Генриховича.
– Уважаемая Оксана Валентиновна, я всё понимаю, но Ивана Васильевича мне нужно увидеть прямо сейчас, хотя бы на пару минут: дело моё не терпит ни малейшего отлагательства, и для господина Крестова имеет значение не меньшее, а скорее даже большее, чем для меня самого. Разрешите представиться, Пётр Петрович Зарецкий, профессор экономики в отставке.
– Здравствуйте … Пётр … Петрович, – Оксана была на мгновение поражена, прежде всего, стилем речи вошедшего: это было прямо из какого-то фильма. Да и вид у него был такой же киношный. – Но Ивана Васильевича сегодня уже не будет. Кроме того, есть ведь процедура записи на личный приём.
– Оксана Валентиновна, ну зачем Вы так со мной-то? Автомобиль мэра напротив парадного входа в мэрию. У Ивана Васильевича совещание у прокурора только в 163–0, а сейчас ещё 161–0. И потом, уважаемая Оксана Валентиновна, на личный приём записываются по личным вопросам, а мой вопрос, прямо скажу, государственного значения.
– Пётр Петрович, а откуда Вы знаете про совещание у прокурора? – Оксана опять была слегка выбита из своей тарелки.
– О, это просто дело случая, я как раз заносил в редакцию одной из городских газет свою давно обещанную статью и слышал, как в приёмной редактора обсуждался пресс-релиз с распорядком дня Ивана Васильевича. Уважаемая Оксана Валентиновна, мне кажется, мы понапрасну теряем драгоценное время мэра – пока мы тут с Вами беседуем, я бы уже побывал у него в кабинете и вышел. Будьте любезны, попросите его принять меня на две минуты.
Оксана не очень понимала ещё, как Крестов будет реагировать на её рассказ о «кинематографическом» посетителе, которого она всё равно не пустила – не по правилам ведь. Чутьё ей подсказывало, что лучше нарваться на замечание о нарушении правил, чем на выговаривание по поводу невнимательного отношения к людям. Она встала, приоткрыла дверь в кабинет и, встретившись с удивлённым взглядом Крестова, сообщила:
– Иван Васильевич, извините, конечно, но, мне кажется, что Вам стоит уделить две минуты профессору Зарецкому прямо сейчас по вопросу государственной важности, как он говорит.
– А какой же ещё? Разумеется, государственной. По другим вопросам профессор к мэру бы не пришёл, – решил шуткой снять заметное волнение своего секретаря Крестов. – Пусть зайдёт, но, и в самом деле, только на две минуты: я ведь не президент – мне опаздывать не положено по статусу. Проследите за машиной, Оксана Валентиновна.
– Машина уже ждёт, Иван Васильевич.
– Только на две минуты, мне сейчас просто больше и не требуется, глубокоуважаемый Иван Васильевич, – проскочил с удивительной для пожилого профессора прытью Зарецкий в кабинет и прикрыл сам дверь с внутренней стороны, пока Оксана, уже раздражённо шепча себе что-то под нос, закрывала её снаружи.
– Проходите, пожалуйста, – Крестов встал и вышел из-за стола, не приглашая сесть вошедшего и подчеркивая тем самым, что времени и вправду совсем нет.
– Пётр Петрович Зарецкий, профессор экономики в отставке, – протянул руку первым посетитель.
– Иван Васильевич Крестов, мэр Среднеградска, – в тон ему ответил хозяин кабинета. – Что за срочность такая, Пётр Петрович?
– Секундочку, – Зарецкий поставил свой портфель на стол для заседаний, достал из него лист бумаги и протянул Крестову. Там было написано почти печатными буквами только два предложения: «Следствие об убийстве Иванцова ведётся в интересах убийц. Назначьте время для изложения сути не позднее завтрашнего дня – это очень важно для Вас».
Крестов вернул лист Зарецкому, внимательно глядя тому в глаза – Пётр Петрович взгляда не отводил и молчал. «Ё, кто он и зачем это? Но отказываться от такой информации было бы глупо, даже если информация будет ложной», – подумал Крестов, повернулся, подошёл к своему столу и нажал клавишу громкой связи:
– Оксана Валентиновна, у профессора действительно важный вопрос, запишите его на завтра, на 140–0, на 15 минут.
– Благодарю Вас, глубокоуважаемый Иван Васильевич, – Зарецкий опять первым протянул руку.
– До завтра, Пётр Петрович, – пожал и слегка встряхнул её Крестов.
