Кирилл Тиунов
Четверо с бородой. Ыква и Новогоднее чудо
Часы стояли на огромной кованой подставке и почти упирались в потолок. Оле Матрос мог часами (уж простите за каламбур) сидеть напротив и наблюдать за ходом минутной стрелки, неспешным, как сами дни на берегу пруда.
Понтус причмокивал, держа в руках большую кружку с кофе, который Оле Матрос привез из Бразилии давным-давно во время одного из плаваний. Кофейных зерен в мешке с годами становилось все меньше, а новых дальних походов не предвиделось, и Оле уже не так охотно предлагал гостям кружечку ароматного напитка. Но сегодня Новый Год, и ему так не хотелось быть жадным, а Понтусу так хотелось кофе, и совсем не удавалось быть скромным, поэтому случилось как случилось.
В это время дверь открылась (да, Оле никогда ее не закрывал), и в бунгало ввалились Ыква и Кочерыжка. Оба они посмотрели на часы, а Ыква еще и моргнул. Следом за ними ворвался снежный вихрь, но он никуда не смотрел и не моргал.
Оле удовлетворенно хмыкнул – часы были его гордостью, и их никак нельзя было не увидеть, заходя в дом. А на железной подставке удобно было сушить варежки, шапку и носки, возвращаясь с прогулки.
Ыква и Кочерыжка выглядели такими замерзшими, что Оле самому стало холодно, а Понтус громко отхлебнул из горячей кружки. Оле Матрос вздохнул – теперь и этим двоим нужно предложить кофе.
– Мы должны ей помочь! – пробухтел Кочерыжка сквозь ледяные усы и бороду.
Понтус на всякий случай отвернулся и выглянул в окно. Помогать означало работу, а кресло такое удобное. Но за окном не было видно никакой «её», только пушистый снег, и Понтус успокоился.
– Еще чего! – нахмурился Оле Матрос. – Никому я ничего не должен.
– Но она же девочка! – изумился Кочерыжка.
– А я – гном, – пожал плечами Оле.
– Но гномы могут помогать девочкам, – настаивал Кочерыжка.
– Точно. А могут и не помогать. Я вот не помогаю, – безапелляционно заявил Оле Матрос. Иногда он становился ужасно упрямым и ничто не могло его переубедить. Причем упрямство возникало по какому-нибудь пустяку, и пустяк этот все раздувался и раздувался во все стороны и мог лопнуть, как огромный воздушный шар. А когда шары лопаются, они пугают всех вокруг.
Удивительным было то, что Кочерыжка еще ничего не рассказал про девочку и о том, как ей нужно помочь, а Оле уже наотрез отказался. Может быть еще потому, что он любил все планировать самостоятельно, и если что-то шло не по плану, он ужасно расстраивался и даже злился.
– Понтус, но ты хоть с нами? – спросил Кочерыжка.
Тот даже кофе чуть не подавился.
– А это придется на улицу выходить, да? – нерешительно спросил Понтус. Снег сказочно красив, когда он идет за окошком. А когда вместе с ним за окошком ты, а свет, тепло и уют – в домике, но уже без вас, ситуация выглядит совсем по-другому.
– Эх, вы! – махнул рукой Кочерыжка, и стремительно вышел из домика.
– Ребята, ребята, – вздохнул Ыква и вышел следом за Кочерыжкой.
Понтус смотрел то на дверь, то на Оле Матроса, который насупившись пялился в циферблат. Даже кофе казался уже не таким вкусным. Наконец Понтус поставил кружку на стол и начал натягивать валенки.
***
– Я бы мог купить санки на рынке, – неуверенно сказал папа, потирая щеку, – но для этого придется продать обеих кур, да к тому же сегодня тридцать первое. Работают ли лавки?
– И куда ты в такую погоду? – заволновалась мама. – Все дороги замело, ты до деревни не доберешься без трактора. А трактора у нас нет.
«И зачем они собрались покупать санки? – удивилась Катя. – Ведь одни санки мне подарит Дед Мороз, а вторые мне ни к чему».
Она тихонько сидела за спинкой кресла, боясь высунуться и этим расстроить родителей, ведь они уложили ее спать и обещали разбудить под самый Новый Год. Кате было уже шесть с половиной лет, и в следующем году она пойдет в школу. А сейчас ей просто хотелось санки. Именно поэтому она написала письмо Деду Морозу (а писать она уже умела, хоть и с помарками), и отправила его через морозилку. Кладешь туда письмо, а ночью снеговик отвозит его Деду Морозу. Утром Катя первым делом проверила, справился ли снеговик. Письма в холодильнике не было, значит о санках можно не волноваться.
