Кирилл Олегович Елистратов
Черный шелк, белый песок
─ Дори, моя девочка…
Матиас прижимал голову Доротеи к своей груди и смотрел в одну точку стеклянными глазами. В этих мертвых глазницах догорала его измученная душа. Сантьяго оторвал от рубахи треугольный кусок ткани и приложил грубую материю ко лбу. Доротея кашляла кровью.
─ Беги за доктором сейчас же! – приказал Матиас бледному Сантьяго.
─ Матиас, прости меня. Я отставлю тебя на время, ─ прошептала Доротея. ─ Уйду на несколько мгновений, но мы еще обязательно встретимся. Я люблю тебя…
─ Прошу не уходи… Ты поправишься. Я вызову доктора, и он поставит тебя на ноги. Все будет, как раньше. Только не уходи. Прошу тебя, не отставляй меня. Держись, родная. Ты помнишь, я когда-то был художником?..
─ Прощай, Матиас, ─ сказала Доротея, и сердце ее затихло. Черное платье разлетелось золотым потоком и устремилось к небесам. Слезы Матиаса падали на землю и растворялись в почерневших пятнах крови. Почва пропиталась алыми каплями Доротеи и слезами художника. На том месте выросли две розы: одна черная и одна белая. Одна – под цвет ее платья, другая – под цвет ее души.
Матиас ушел и продолжил странствовать по свету в одиночестве. Год за годом он пытался написать портрет девушки в черном платье, но ничего не вышло…
Эпилог
Вечер догорал, словно угли в камине. Мой собеседник начал клевать носом, и я направился в прихожую. Доктор очнулся и вызвался проводить меня.
─ А что тот художник, не появлялся в городе? – спросил я.
─ Нет. Я слышал, что он подался в Южную Америку. Столько лет прошло. Не представляю, как он теперь выглядит.
─ А что с хижиной в горах?
─ Там поселился пастух вместе с супругой. Имени не вспомню.
─ Неужели Матиас не показывался в городе с тех пор?
─ Рыбаки поговаривали, что несколько раз видели старика в сером плаще возле «Dos montanas». Может это был Матиас, а может и не он. Не знаю…
─ Спасибо вам за вечер, доктор. Я уезжаю с побережья. Думаю, увидимся мы теперь не скоро.
─ Куда же вы направляетесь?
─ В Португалию, на Мадейру. Поеду к родственникам.
─ Что ж, я буду скучать по нашим разговорам у камина. Прощайте, мой друг.
─ Прощайте, доктор.
В дверь постучали. Оказалось, почтальон. Смуглый парень в кепочке достал из служебной сумки белый конверт.
─ На чье имя? ─ спросил доктор.
─ Ни на чье. Сказали доставить вашему гостю.
─ Кто сказал?
─ На почте распорядились. Странно все это: конверт не подписан, но просили доставить именно в эту минуту и в эту секунду.
Доктор пошевелил густыми бровями, принял конверт и отпустил таинственного посланника.
─ Что ж, держите. Чудно, поистине чудно… Ну, до свидания.
Я взял конверт, отворил дверь и двинулся к железным воротам. Вдруг слышу из-за спины:
─ Вы забыли соломенную шляпу. Мой кот ее на куски порвет. Лучше заберите.
─ Благодарю, ─ ответил я и взял шляпу. Во дворе особняка росли яблоневые деревья. За одним из них валялся мой плащ. Я подобрал его, оттряхнул от пыли и вышел за ворота. Мы часто говорили с доктором о Матиасе. Художник упустил свое счастье, а у меня еще есть немного времени… Ах да, письмо. В нем было сказано: «От восхищения делал тебе больно».
