Ирина Валерьевна Дынина
Хмурый город. Ненастье для Насти
Глава 6 Новая реальность
Настя громко хлопнула дверями и покинула здание центральной городской поликлиники, еле удержавшись от того, чтобы не пнуть эти двери ногой.
Много они понимают! Доктора, так называемые!
– Здорова, как бык! – передразнила она кого-то противным голосом. – Идите, девушка, не мешайте работать! У нас и без ваших придумок проблем хватает.
Потрясая зажатым в руке листком с результатами всевозможных анализов, Настя медленно поплелась к парковке, натянув шапку на самые уши.
Да, натянула, не смотря, на то, что нынче стоял дивный денёк, один из последних дней золотой осени.
А что ей оставалось ещё делать, коли у неё на голове свил гнездо самый, что ни есть, настоящий эльф. Или, фейри или, пикси или, дух, как он сам себя называл.
Мерзкий мальчишка, росточком со спичечный коробок, Мальчик-с-пальчик по имени Шкода. Да-да и имя это ему Настя придумала сама.
Вот угораздило!
Девушка злобно пнула ногой пустую банку из-под пива – разбросали тут! Чтоб у того, кто это сделал, чиряк на заднице вскочил! Здоровенный такой чиряк, с дулю величиной! Не меньше!
Пожелала и, тут же, услышала чей-то болезненный вскрик. Оглянувшись, Анастасия заметила, как один из пары, затрапезного вида, мужичков, спокойно распивающих на лавочке поллитра «Беленькой», кривится и хватает себя за отвислый зад.
– Уй! Уй! – верещал мужик, тряся задом, обтянутым домашними «трениками». – Уй, как прихватило!
– Что, Толяныч? – второй, засунув в рот карамельку, вполне удачно заменившую отсутствующую закуску к водке, понимающе хмыкнул. – На горшок пора? Клапан срывает?
– Да, нет же. – заныл мужик, продолжая беспокойно поглаживать собственный зад. – Ох и печёт! И, дёргает! И, ноет! Главное, ни с того, ни с сего! Ты бы глянул, Серый, чего там у меня. Может, пока не поздно, в больницу бежать надобно?
– Ну, не знаю. – собутыльник первого, по имени «Серый», обтерев руки о точно такие же «треники», как у приятеля, только чёрного цвета, брезгливо скривился. – Я, тебе, что, проктолог, зад твой щупать?
– Ну, Серый, чего ты, на самом деле? – первый едва не скакал на одном месте. – Не могу, терпеть мочи нет! Дёргает-то, как! Сейчас вот ёжиком разрожусь!
– Ты, главное, раком не стань. – пошло пошутил гыгыкающий Серый и, смилостивившись над страдальцем, согласился. – Ну, заголяйси, что ль. Смотреть буду – покажите доктору попку, пациент, гы-гы, не стесняйтесь.
Первый оперативно стянул с себя штаны вместе с трусами, ничуть не смущаясь присутствием Насти, стоявшей чуть поодаль, разинув рот, людной улицы и многочисленными окнами домов, смотрящими прямо в этот небольшой скверик, а, так же, детишками, прыгающими и бегающими по детской площадке. Заголив зад, первый, согнувшись, прохрипел.
– Ну, Серый, чего там видно?
Серый замер, глаза у него медленно округлялись.
– Да, там, Толяныч, вообще – жопа!
– Ясное дело, что жопа. – согласился первый, переступая с ноги на ногу. – На жопе-то, что?
– Да тут, полная жопа! – заявил хмельной Серый, почесывая затылок. – Вот, полная! И вся красная ищ-що! Гноище – кругом! Как ты, вообще, ходил и сидел на ней, а?
– Да, ты, что? – Толяныч застонал и ноги у него начали мелко трястись. – Чё, в натуре?
– Ага! – Серый снова нагнулся и взглянул. – Ну, трындец! Полный!
– Ах, вы, извращенцы поганые! – громкий крик вспугнул и пациента и само назначенного проктолога-любителя. – Гады! Бесстыжие гомики! Ты погляди, чаво удумали – средь бела дня чуть ли не сношаются у всех на виду! При детях! Ах вы, паразиты недобитые! – и на парочку любителей выпить на лавочке в тихом скверике, накинулась рослая тётка в оранжевом жилете, воинственно потрясающая метлой. – Уж, я вам и задам! Твари! А, тебе, Толяныч, точно не жить – я твоей Машке все обскажу про бесстыдство твоё! Всё, как есть, обскажу – и как ты водку жрёшь, и как тебе Серый, алкаш проклятый, зад щупает ручонками своими погаными. Извращенцы! Уроды! Полиция! Полиция! – и вновь принялась махать метлой, целясь в лицо поганым уродам и грязным извращенцам, которые прикидываются порядочными людьми.
Настя, согнувшись в поясе, оглушительно хохотала, наблюдая за тем, как ражая тётка-дворничиха гоняет по двору двух щетинистых, неухоженного вида, мужичков, пребывающих в лёгком подпитии и обалдении от того, что их обзывают извращенцами, гомиками и прочими, не очень приятными, словами.
Впрочем, тётка выражалась куда более ярко, но, нецензурно.
– Ты, хозяйка, полегче б, проклятиями разбрасывалась. – неодобрительно запищало у Насти за ухом. – Вона, как, мужика-то, скрутило! Чуть ли, не в бараний рог согнуло! Ишь, бежит, а сам себя за задницу придерживает, чтобы, значится, у него ничего не отвалилось лишнего. Небось и ноет у него там, и свербит. А, коли бы, ты лопнуть кому пожелала, от души? Что, тогда? Собирали бы клочки по закоулочкам?
– Я тут при чём? – охнула Настя, едва удерживаясь от того, чтобы не почесать саму себя за ухом и не прихлопнуть невзначай обладателя писклявого голоса.
– Как это – при чём? – возмутился Шкода. – А, кто бедолаге чиряка пожелал, величиной с фигу? – ехидно поинтересовался противный дух. – Я, что ли или, колдунья одна? Проклятье, оно не птица. Вылетит – не споймаешь!
– Ведьма, отстань от меня. – орал бедолага Толяныч, а Настя, мгновенно побледнев, как смерть, забилась в узкую щель между гаражами, щедро понатыканными по всему двору.
– Ты ещё и обзываешься, извращенец? – неугомонная дворничиха продолжила свой забег с метлой наперевес. – Ведьма, говоришь? Кто, ведьма? Я – ведьма? – горячилась она, загнав мужика в угол между гаражом и стеной высотки. – Это Машка твоя – ведьма! Цыганка подлая! Чёрная, как головёшка и глаз у неё недобрый! Все про то знают! Ведьма, ить, я тебе дам – ведьма!
– Кому это ты там давать собралась, лахудра? – женский голос с балкона пятого этажа звучанием напоминал визг бензопилы. – Даст она! Погань! Да ты приплачивать станешь и то, не возьмут! Стерва рыжая! Отстань от моего мужика, чего приколупалась? Вот, я сейчас спущусь, да лохмы твои распрекрасные повыдергаю все!
– Спустись, спустись. – дворничиха с метлой чувствовала себя уверенно, да и зевак во дворе, хватало, свидетелей, то есть. – Спустись и на мужика своего, извращенца полюбуйся, на то, как они с соседом вашим, Серым, друг друга за зады ощупывали. Ох и зад у твоего Толяныча – красный! Чисто бибизьян из зоопарка!
– Сама ты – обезьяна облезлая! – та самая Машка, высунувшись из окна по пояс, продолжала орать на всю улицу. – Дура с метлой наперевес. А, ты, урод, – это уже несчастному Толянычу. – домой не приходи! К мамочке своей катись малахольной. Нехай она тебя по заду гладит, сволочь ты небритая! – и, плюнув на платок горластой тётке с метлой, исчезла с балкона.
Настя, отдышавшись и убедившись в том, что, если кого и обзывали ведьмой, то не её, осторожно, короткими перебежками, прячась за естественными укрытиями – ларьком, детской горкой и чьим-то «Лексусом», припаркованном на тротуаре, бросилась к своей машине. Крохотный «Матиз», совсем незаметный на фоне всех этих джипов, «Киа» и прочих «Тайот», казался ей спасительным островком спокойствия и благополучия.
– Не спеши, хозяйка, не спеши! – все тот же, тоненький голосок продолжал назойливо пищать за ухом. – Споткнёшься, упадёшь и ещё кого проклянёшь ненароком. Ой-ой! – это Настя, устав выслушивать всяко-разное в свой адрес, глубже натянула шапку на уши, отрезая своему духу-помощнику саму возможность орать в белый свет дурным голосом.
– Анастасия Павловна? – глас с небес прозвучал неожиданно и очень некстати. – Конева Анастасия Павловна?
– Вы ошиблись. – не глядя на говорившего, Настя гордо распрямила спину. – Кобылка, если вам это интересно. – и взглянула на очередного нахала, коверкающего её честное имя.
И, обомлела – перед ней, собственной великолепной персоной, ухмыляясь во все свои тридцать два зуба, находилось то самое, высокое начальство – Соловей Никита Добрынич. Тот самый Соловей, родный внук гадюкинской ведьмы Степаниды Савишны.
– Точно-точно, Кобылка! – продолжал улыбаться губами Соловей Никита Добрынич, но глаза при этом, у него оставались холодными. – Я помню – какая-то лошадиная фамилия.
– Сам ты – конь педальный. – захотелось огрызнуться Насте, но она сдержалась, особенно, принимая во внимание то обстоятельство, что ершистый дух, свивший гнездо у неё на голове, сноровисто пинал ногой Настю за ухом, да так активно, что серьга-колечко неравномерно тряслась.
– Смотрю, вы, Анастасия Павловна с поручением моим справились вполне успешно, да и сами, как я слышал, внакладе не остались? – вкрадчиво поинтересовалось то самое, большое начальство. – Вас можно поздравить с новообретенными навыками и умениями? – и Соловей, широко проведя рукой по воздуху, ткнул прямо в незадачливого страдальца по имени Толяныч, медленно ковыляющего к зданию городской поликлиники и продолжающему ощупывать свой многострадальный зад. Приятель его, а по совместительству и собутыльник, Серый, держался чуть поодаль, опасаясь новых обвинений в нетрадиционной сексуальной ориентации.
– О чём это вы? – Настя взирала на начальство честными-пречестными глазами. – Не понимаю я вас.
– Даже, так? – хмыкнул Соловей Н.Д. – Ну-ну.. Желаю всяческих успехов на новом для вас поприще – и, усвистал. Вернее, влез в свой здоровенный «Лексус» и был таков. Только его и видели.
– Гад улыбчивый. – не сдержалась Настя, подпрыгивая от возмущения. – Это, что ж, получается – в городе, куда не плюнь, сплошь ведьмы, да такие непонятные Соловьи шастают? Разбойники? Да чтоб ему с настоящими разбойниками повстречаться! Ишь, улыбается он, а, если бы меня с этой материальной помощью, те бандюганы раньше остановили? За золото, да еще в таком количестве, прикопали бы под каким-нибудь уютным кустиком и, поминай, как звали? Одно слово – нелюди!
– Нелюди и есть. – Шкода высунулся из-под шапки и, держась за серьгу, ловко перепрыгнул на плечо к хозяйке. – Бабка – ведьма, а, энтот, стало быть, колдун. Сразу же видно. Их породу ни с какой другой не спутаешь. Потомственный колдун, а не новодел, как некоторые. – и уставился на девушку бесстыжими глазами.
Настя насупилась – новодел! Мелочь пузатая, а обзывается обидно. И не поспоришь, потому как, правду сказал.
– Кому видно, – вспылила Настя. – а, кому и нет. Я тебе, что, рентген, всех насквозь видеть?
– Так, аура у него тёмная. – независимо пожал плечами мальчик-дух. – Ты, хозяйка, присмотрись в другой раз хорошенько. Колдун он, Соловей этот, и аура у него соответствующая.
Настя, не смотря на все свои сомнения и недоверие, совсем уж безграмотной не была и книжки про разных там попаданцев, везучих и не очень, почитывала регулярно. О том, что такое «аура» и с чем её едят, понятие имела и сейчас, после краткого разъяснения Шкоды, припомнила о том, что что-то такое заметила, какую-то смутную дымку вокруг головы начальства – серую и дрожащую, как фруктовое желе. Заметила, но значения феномену необычному, не придала. Вот, что значит – молодо-зелено.
– Так, он – маг! – ахнула Настя и прижала ледяные ладошки к горящим щекам. – Он меня специально к бабке той отправил, получается?
– Конечно. Дотумкала, наконец-то, голова твоя садовая. – Шкода, дождавшись пока хозяйка втиснется в салон своей крохи, запрыгал у той на коленках. – Колдунья, совсем юная, неопытная и необученная – это же, подарок судьбы. С даром нераспечатанным, еще и немалым. Тебя и послали к ведьме с пустяковым поручением, дабы та слугой новым обзавелась. Поработила бы тебя старуха из Гадюкино и стала бы ты ей слугой верной, на веки вечные, коль не поумнела бы и выкрутиться не исхитрилась.
– Какой мрачный гад! – Настя воинственно сжимала и разжимала кулаки, жалея, что не может зарядить ими в лоб негодяю. – Я же ни о чём не знала. – пожаловалась она Шкоде. – Ни про Марковну, ни про дар этот, будь он неладен.
– Так, заметно то. – Шкода независимо передёрнул плечами. – Я, вот, сколько лет с тобой мучился. Думал, всё – сгину в цвете лет, как и многие другие из нашей братии.
Настя замерла, затем, резко хлопнула ладонью, придавив мальчика-духа к собственной коленке. Тот отчаянно заверещал, пытаясь освободиться, серебряный ободок слетел с его светловолосой головы и затерялся где-то под сиденьями.
– Рассказывай. – повелела Настя. – Всё рассказывай, о чем информацию имеешь, а то мне, знаешь ли, боязно на своих собственных ошибках учиться. Лучше уж на чужом опыте уму-разуму поднабраться.
Шкода замер, перестал дёргаться и вырываться, шмыгнул носом и покладисто согласился.
– Хорошо, хозяйка, расскажу. Ты только отпусти меня, а то все внутренности меж собой перекрутились и слипнуться норовят. Расскажу, как не рассказать? Я, как создание волшебное, могу, кой, о чем, тебе поведать, но, мал я ещё, не вырос, да и неопытен. Тебе бы с кем солидным пообщаться, знаний зачерпнуть полной горстью, а то, схарчат тебя, колдовку юную и маму позвать не успеешь. Да и не поможет мама, не спасёт.
– Ближе к делу. – Настя подпустила в голос суровых ноток, чувствуя себя, то ли рабовладелицей, то ли, помещицей с крепостными крестьянами. – Не отвлекайся.
Шкода примостился на флешке, вставленной в проигрыватель и принялся, качая ногами, утирать покрасневший нос.
– Замёрз малец. – догадалась Анастасия и почувствовала себя крайне неудобно – волшебные существа, оказывается, тоже нуждаются в тёплых вещах. Подумать только – дух, и замёрз! Впрочем, дело поправимое – р-раЗЗ, и на голове у мальчика-духа появилась шапка, тёплая и пушистая, а сам он оказался укутан в замшевую куртку с меховым воротником.
– Вот, это да! – радуясь обновкам, подпрыгнул мини-паренёк. – Благодарствую, хозяйка, за доброту и заботу. Балуете вы меня безмерно.
– Рассказывай, давай, не томи, негодник, благодарить потом станешь. – Настя требовательно взглянула на помощника. – Где мне сыскать ту самую, колдовскую книгу?
И Шкода раскололся. Рассказывал он долго и подробно, а Настя внимала, раскрыв рот, совершенно позабыв о том, что на заднем сиденье валяются коробки с заказами, необходимыми к срочной доставке.
– Так. – произнесла она через полчаса. – Дело ясное, что, дело темное. И, где говоришь, искать мне эту книженцию? Та самая колдунья, что мне дар передала, точно такую имела? Может статься, и не было у неё никакой книги?
– Была, как не быть? – надулся мальчик-дух. – Зачем мне врать-то? В чём корысть? Эх! Коли бы раньше, мы бы её духа-помощника поискали бы. Может быть, он и не развеялся от грусти-тоски, а сидит где-нибудь, в укромном уголке, добро хозяйское охраняет?
Настя, вспомнив о том, что она, вообще-то, на работе, медленно поехала по улице – дел у неё осталось с Гулькин нос, а обед совсем уже скоро. Вот она домой заедет, перекусит, заодно и Шкоду покормит. Дух у нее тощий, косточки торчат хрупкие, того гляди, кожу проткнут, от того мальчишка и мёрзнет постоянно.
Пока до дому ехали, Настя обдумывала услышанное и размышляла. Выходило так, что Марковна, своим даром внезапным, Настину жизнь изменила кардинально, развернув её на много-много градусов. Жила Анастасия простой девушкой, самой обычной, из серой толпы ничем не выделялась, а стала колдуньей, колдовкой, по словам, того же, Шкоды, пусть не потомственной, но, колдуньей, немалой силой чудесной обладающей. Опять же, если верить словам мальчика-духа, дар Насте достался случайный, но, могучий. То-то, Степанида Савишна, всё губы поджимала – не ожидала ведьма старая того, что темноглазая девчушка силы такие поимеет, как говорится, на халяву. Проклятия Анастасии обрушивались, как снег на голову и обратной силы не имели. Мало кто мог от них отбиться и в том, Насте ещё предстояло убедиться и пообещать самой себе, что отныне, она станет аккуратнее со словами и пожеланиями.
Кстати, о возможностях.
Изрядно удивила Анастасию новая способность собственного организма, обнаруженная чисто случайная и явившаяся приятным бонусом ко всем тем неприятностям, что свалились на её голову в последнее время.
Там, в Гадюкино, подонки, ныне примерившие на себя волчьи шкуры, особо не церемонились с девушкой, отвесив Анастасии пару смачных оплеух и разбив строптивой девчонке губы в кровь.
Так вот, вернувшись домой из странной командировки, Анастасия бросилась к зеркалу – лицо рассматривать. Что бы там ни случилось, но являться на работу избитой и с синяками на моське, Настя желанием не горела. Такое начнется! Женскому, скучающему коллективу только повод дай – злословить станут до Нового года! Особенно, Анжелка Манохина – та, так и вовсе, язык сотрет, Настины проблемы обсуждая.
Синяки не обнаружились и губы выглядели обычно, слегка припухшими, разве.
Настя некоторое время с недоумением, пялилась в зеркало, но противный, кукольный голосок, вернул девушку с небес на землю.
– Это называется – ре-ге-не-ра-ция. – медленно и с удовольствием произнес дух-паразит, высовывая нос из разлохмаченной прически. – Не опасно. У ведьм и колдуний часто случается.
И Настя, успокоившись и погрозив духу пальцем, устало поплелась в ванную комнату, твердо решив, с утра отправиться в поликлинику – анализы сдавать.
.. Доставив посылки по назначению, девушка заехала в родной двор и припарковавшись, поспешила к дверям своего подъезда. Торопилась она напрасно – у самого входа в подъезд, её перехватила суровая тётка, по фамилии Тяпкина и, остановив самым бесцеремонным образом, схватив за рукав, рявкнула.
– Где шляешься, Кобылка? Почему я должна тебя дожидаться целых три часа? На улице, видишь, совсем не месяц май, а как-то, осень. Захолодало, да ещё зараза эта, прилипчивая, ходит, будь она неладна! Замёрзну, заболею, кто меня лечить станет? Ты, что ли?
– Это вы про «Ковиду»? – уточнила Настя и усмехнулась. – Не беспокойтесь – к вам «Ковида» никогда не прицепится. От таких, как вы, Лариса Михайловна, зараза сама убежит, без оглядки.
Лариса Михайловна Тяпкина, старшая по подъезду, как-то сразу расправив плечи и подобрев взглядом, уже более миролюбивым голосом, произнесла.
– Эх, Настя, вот умеешь ты, настроение людям поднять. У меня вся семья слегла с заразой этой – и молодые, и хрыч мой старый, одна я ногами своими хожу. Если ещё и меня свалит, то всё, амба. Кто ж тогда станет по больницам мотаться, да супы им, болезным, варить? Сама знаешь, как дело с питанием обстоит в бюджетных учреждениях.
Настя кивнула, соглашаясь, хотя, понятия не имела, о чем ей Тяпкина вещает – сама она, благодаря крепким генам, в больнице ни разу не лежала, и не собиралась делать этого в дальнейшем.
– Вот, держи, Кобылка. – Лариса Михайловна передала Насте большой ключ от ячейки, запакованный в целлофан. К ключу прилагалась бирка, с адресом и номером ячейки. – Этот пакет тебе Семейкина передать просила, Алевтина Марковна. Упокой Господь душу её грешную.
Настя пакет в руках повертела, повертела, да и спросила соседку.
– Какая-такая, Семейкина?
– Так, Алевтина же! – всплеснула руками Тяпкина. – Марковна, соседка твоя. Сказала ещё – мол, ты, девочка сообразительная, разберешься. Кто ж знал, что её, горемыку, на другой день машина собьёт, та, проклятущая. И тебе, тоже досталось – Марковну на тот свет провожать. Считай, что последний вздох приняла от страдалицы.
Настя судорожно вздохнула и в пакет вцепилась скрюченными пальцами – что ж, получается, знала соседка пожилая о том, что на следующий день, её беда подстережёт на дороге и Настю, в преемницы сознательно выбрала? Вот, посылочку, заранее приготовила. А урода того, что Марковну сбил на пешеходном переходе, до сих пор отыскать не могут.
– Жалко Алевтину Марковну. – Настя и в самом деле жалела о том, что соседка умерла и своей смертью, её, Настину, жизнь изменила. – Родственники, что говорят?
– Приехали родственники-то. – загадочно зашептала Тяпкина, нагнувшись к самому Настиному уху. – Всю квартиру перерыли, стучали чего-то, по соседям бегали. Может, искали чего? Завещание, наверно. – важно проговорила старшая по подъезду. – Но, я про этот ключ им ничего не сказала – Марковна тебе его передать велела, значит, тебе им и владеть. – и, пошла прочь, как человек, добросовестно справившийся с важным поручением, лёгким шагом и с чистой совестью.
Настя постояла, вслед Тяпкиной посмотрела и домой пошла. Обедать.
У дверей квартиры её уже поджидали двое – странный, слегка дёргающийся, молодой человек в строгом костюме и расфуфыренная дама, внешне похожая на сильно раскормленную болонку. Дама была облачена в плащ, ядовито-розового цвета, словно девочка-тинейджер, но выглядела лет на сорок с хвостиком. С, хорошим таким хвостиком.
– Мамочка с сыном. – безошибочно определила Настя. – Хм.. А, ведь, дух прав оказался – вижу я ауры. Еще как вижу! Вот и у этой парочки ауры имеются. Правда, какие-то смазанные.
– Коняшкина Анастасия? – высоким, слегка визгливым голосом обратилась к девушке дама. – Это вы?
– Это, я. – Настя почему-то не захотела поправлять нервную дамочку. А, то, что дама нервничает, было сразу заметно – губы кусала мадам в розовом, всю помаду сожрала, Барби-перестарок. – У вас какое-то дело ко мне, неотложное?
– Да! – молодой человек в костюме подпрыгнул на месте, приблизившись к Насте на пару шагов. – Дело! К тебе! Воровка!
– Я? – поразилась Настя и отступила на один шаг – мало ли? Вдруг у молодого человека припадок случится? Или, приступ бешенства? Или, ещё чего? – Ничего, что я вас вижу первый раз в жизни?
– Воровка! – молодой человек продолжал тыкать в Настю пальцем, тонким и хищным. – Ты дар украла, тётки моей. Мой дар! Запечатанный! Тётка Алька его сколько лет хранила для меня, а ты.. Хапуга наглая! Из простецов в колдуны выбиться захотела? Выкуси! – и ткнул под нос Анастасии пальцами, скрученными в дулю.
Дулями в Анастасию ещё никто и никогда не тыкал!
Настя мигом смекнула в чем дело, догадалась. Видать, Барби эта с сыночком на пару, смерти тёткиной дожидались, хотели поживиться от родственницы не только материальными благами, но и еще кое чем. Мамашка этого нервного, судя по всему, владеет силой колдовской, но слабо. Сынок мутный, на большее рассчитывал, а тут, такой облом!
– Ну, в эту игру можно играть вдвоем. – решила Настя и включила режим блондинки. То есть, начала хлопать ресницами, приняв совершенно беспомощный вид.
– О чём это вы говорите, молодой человек? Ой, мы с вами не знакомы. Я – девушка одинокая, но порядочная. Ой, да, вы же с мамой пришли? Она вас всегда сопровождает? Вместо поводыря? А вашу тётю, Алевтину Марковну, что, похоронили уже? Ой, а я её и не знала совсем, так, встречались пару раз на лестничной площадке. «Здрасьте» и до «свидания», ничего личного. Я вам так сочувствую, так сочувствую! Ужасная потеря! Но, вы же наследство получите, я надеюсь. Квартирку, вон, сдавать можно. Какие-никакие, а, всё же, деньги.
– Наследство? – зашипел молодой человек возмущенно, подкрадываясь к Насте, точно самка богомола в брачный период. – Наследство ты захапала, воровка! Незаслуженно, незаконно! Я этого так не оставлю – дар мой, по праву и не тебе, самозванка, им распоряжаться.
И тут Настя не выдержала – маска недалекой блондинки слетела с нее, точно ее ветром сдуло.
– Не по праву? – озлилась она. – А, почему же тётка тебя не позвала, хоть и знала о том, что помрет вскорости, племянничек? Может, недостойным ты ей показался? Силой владеть немалой? А, ну, пошли вон от моего дома! И чтоб дорогу к нему навсегда позабыли. – и рукой отмахнулась, закрепляя сказанное повелительным жестом.
Подействовало!
Странная парочка близких родственников, враз поникнув, отправилась восвояси. Сынуля-богомол резко трусил в низ по лестнице, а дамочка в розовом плаще, оглянувшись, напоследок обожгла девушку гневным взглядом.
– Ух и силища у тебя, хозяйка! – восхитился мелкий пакостник по имени Шкода, ловко спрыгивая с Настиной головы и вбегая в квартиру первым. – Надо же – ведьму прогнала. Она, конечно же, вернется через какое-то время, после того, как проклятье твое переборет! Но, сам факт! Факт! И сынка её, что колдуном стать вознамерился, взашей выгнала. Дар им подавай – глупая ты, что ли, совсем?
– Что произошло бы, в том случае, если я им дар передать решила? – поинтересовалась Настя, проворно сбрасывая курточку и переобувая обувь, из уличной, в домашнюю. – Очень уж они на том настаивали? Дерганный этот, колдуном бы стал? Вот так, сразу?
Шкода, аж воздухом поперхнулся, остановился, закашлявшись, а затем взглянул на Настю и у виска пальцем покрутил.
– Совсем, что ли, того? Гм.. – он осёкся и покраснел от собственной, непростительной для слуги, дерзости. – Для того, чтобы дар кому-то передать, тебе, хозяйка, умереть придётся. Готова ли ты к смерти в цвете лет? Нет? – парнишка довольно захихикал. – Я так и думал. – и, тут же, нацепил на физиономию серьёзное выражение. – Они ж, злыдни, просто так не отстанут. Это Степанида Савишна подличать не стала, двумя братцами-бандюганами свой интерес ограничив. Эти – жадные. До силы дармовой алчные. Ведьма энта, в розовом, на поросёнка похожая, не для себя старается, для сыночка. Хочется ей, сына своего, могучим колдуном видеть и делами его недобрыми любоваться.
– У него и ауры никакой нет. – недоверчиво пожала плечами Настя. – Дымка вокруг него серая, размытая. Обычный человек, без особенностей, как мне показалось. И я такой была, пока Алевтина Марковна мне свой дар не передала?
– Смотрю, ты времени зря терять не приучена. – одобрительно кивнул головой дух-помощник. – Так, да, не так. Не простой он колдун, потомственный. Разве что, малосильный, от того, и аура блеклая. Не досталось ему ничего от рождения. Так, по мелочи – прыщи, там, наслать на кого, да, может, еще пакость какую малую сотворить сумеет. А, хочется-то, всего и сразу. Теперь они к тебе прицепятся – человек ты несведущий, переменами в себе, подавлена должна быть и испугана до полусмерти. Вдруг, да согласишься с даром добровольно расстаться? Они ж, злыдни, не знают о том, что тебе ведьма всамделишная и матерая, подсобила и дар распечатала? Так сказать – выписала путёвку в новую жизнь. Они ж, думают, что, несогласная ты с новым для себя состоянием, выхода ищешь, а они, тут, как тут – спасители и благодетели. Им, значится, дар, а тебе, гроб и кол осиновый в грудь.
– Кол? – ахнула Настя, ошарашенно ощупывая себя в районе живота. – Зачем, кол? Я, что, вампир?
– Для наглядности. – важно произнёс Шкода, задрав вверх указательный палец. – Но ты, молодец, хозяйка. На их угрозы не поддалась. Они теперь обиду затаят и пакостить начнут. Убить, вполне себе, могут – тогда, конечно, часть силы пропадёт, развеется без толку, но и молодому колдуну, что-то, но перепадёт, коли он, в тот момент, рядом с тобой окажется и ворон ртом ловить не станет.
– Убить? – взгляд Насти заледенел. – Меня? Блондинка эта толстозадая? Фигушки! Ишь, чего удумали.
– Ходи теперь и оглядывайся. – стращал Настю Шкода. – А, то, неровен час.. Мне-то, умирать раньше времени, не хочется. Развоплощаться. Я, может, как Любава, мечтаю до трехсот лет жить и радоваться.
Настя слушала болтовню духа вполуха, ставя чайник на плиту и размышляя о том, чем бы перекусить на скорую руку, а когда чайник закипел, оглянулась и ахнула, не первый раз за этот суматошный день. Было с чего – на столе уже было накрыто. Глаз радовала приятная горка бутербродов на тарелке, блюдце с вареньем и галетное печенье.
– Вот, хозяйка, – на краю стола, свесив ноги вниз, восседал Шкода и что-то сосредоточенно жевал. – можно трапезничать. Давай уже, а то жрать охота, мочи нет терпеть.
Настя жутко обрадовалась – надо же, какой у неё дух полезный. Может быть, он ещё и посуду мыть умеет? Было бы здорово.
– Домовуху нам приманить надо поскорее. – посоветовал ей дух-помощник. – Она бы быт твой обустроила по-умному, а то, питаясь одними бутербродами далеко не ускачешь. Супы надобно вкушать наваристые, борщи смачные и кашу с мясом. Чипсы же, да прочую гадость – то, пусть другие едят, те, кому силы для колдовства не надобны. Хотя, – призадумался Шкода. – сырные можно и оставить, потому как, вкусные они очень и духовитые.
– Домовуху? – удивилась Настя вполне искренне. – А, ты, разве не..
Дух возмущенно засопел, сдвинув тоненькое колечко серебряного обода вбок, ближе к слегка заостренному уху.
– Кто? Я? Нет! – отказался он разом. – Я тебе, хозяйка, для другого надобен – пособить чем, совет дать добрый, разведать чего. Домашнее хозяйство домовые ведут и домовухи. Домовые, те, важные жуть. Они у потомственных ведьм и колдунов заводятся, им и служат, а чужим не показываются никогда.
Настя, сразу же припомнила, что домовуху или же, домового, она у Степаниды Савишны так и не встретила. Тем временем, Шкода продолжал посвящать хозяйку в тонкости колдовского житья-бытья.
– У тебя хозяйка, собственного домашнего слуги и дома хранителя, нету, потому и говорю о том, что подманить такового надобно. Когда домовой в доме живет, в нем всегда чистота и уют будут и покушать можно вкусно и сытно, а не абы что. – и Шкода, пренебрежительно фыркнув, запихнув в рот крошки от сыра.
– Где ж её искать-то, домовуху? – задумалась Настя. – Для них, наверно, питомник особый устроили, в котором подобных существ выращивают для нужд колдовских. Ладно, разберемся, не к спеху. Жила же я раньше, без домовухи как-то, не пропадала? Пока что, надо с ключом вопрос решить.
– Чего тут решать-то? – удивился Шкода, поражаясь неразумению молодой хозяйки. – К ключу твоему, бумажка прилагается, с адресом. Пойдём и на месте все уладим. – парнишка поправил скособоченный ободок у себя на голове и уставился на Настю невозможно зелёными глазами. – Машина у тебя, хоть и плохонькая, но, чай не телега, в которую лошадь запряжена. Доберёмся до места, как-нибудь. Ух, нам бы такую машину, быструю, как у того колдуна. Сразу бы все увидели, что хозяйка моя, сильна и могущественна!
– Нет у меня лишних денег, – огрызнулась Настя. – и не предвидится, в ближайшем будущем. Довольствуюсь тем, что имею. И тебе тоже самое советую.
– Как знать, как знать. – загадочно усмехнулся дух, но тихонечко, дабы чуткие уши хозяйки не услышали его дерзких слов.
В родной офис Настя попала после обеда. Оставив машину на парковке и кивнув знакомому охраннику, она легким шагом взбежала по ступенькам и, сразу же, в бухгалтерию.
Как обычно, в коридоре, возле горшка с чахлым фикусом, отиралась Анжелка Манохина. Тупик рядом с фикусом – стратегическое место из которого отлично просматривалась дверь в кабинет начальства.
Анжелка курила длинную, душистую дамскую сигарету, совершенно нагло и беспардонно игнорируя плакат с грозной надписью: «Не курить».
Настя курящую Анжелку, в чем -то, понимала – смотрелась девица с сигаретой в руке, отпадно. Да и хороша была, чертовка – белокурая, глазастая и длинноногая красотка в мини юбке. О собственной привлекательности Манохина знала прекрасно и подкарауливала Артур Петровича, преследуя вполне определённые, корыстные цели – хотелось хищной блондинке сменить неказистую фамилию Манохина на яркую и броскую – Краснобай.
