Ирина Итиль
Поступь Хели

Локи не смотрела назад, туда, где издыхал Озерный край. Она не хотела думать о Броне или Моркант. Не хотела больше думать о Райдере, который знал ее деда. Она смотрела на встающие из синей утренней дымки горы, на дремавшего Ки, на напряженную спину Даану и расслабленные плечи Тобиаса. На катану, вернуть которую она хотела теперь как никогда прежде. Их укрыла удушающая дорожная пыль. Локи прикрыла глаза и пролила одинокую слезу своей глупости и доверчивости. Больше она не собиралась верить на слово, больше никаких промахов. Если бы не внезапное сотрудничество Тобиаса, их бы уже взяли молодцы из «Ока». Думать о том, что могло их ждать, она себе запретила.

Локи тайком взглянула на хельхейм сквозь стекло. Валецкий был бледным и измученным, кожа на заострившемся лице натянулась, как у трупа, но глаза прояснились. Он с любопытством глазел по сторонам и не походил на того, кто может строить коварные предательские планы. Она должна закрепить их союз, должна предложить что-то, что обратит его на их сторону, что-то, что купит его верность. Надавив пальцами на воспаленные глаза, она откинула голову назад, на бортик пикапа, взглянула на сваленные рядом вещи, на которых посапывал Ки.

Кончар.

Наверное, Скай бы ей гордилась. Ведь у нее было предложение, от которого Валецкий не сможет отказаться.

Глава 5. Категории истины

Цверги раскинулся к югу от подножия Трех Сестер. С севера попасть в город можно было либо через узкий перевал, который рано закрывался на зиму и поздно открывался весной, либо делать огромный крюк и обходить горы с запада. На юг и восток от Цверги шли подземные поезда с сырьем, а назад возвращались с технологиями Хели и легким текстилем, предметами искусства и роскоши из богатого Муспельхейма. Огромная восточная страна, затерянная среди песков и гор, все еще неохотно сотрудничала со своими соседями по эту сторону Хребта Дракона. Но сварта могли предложить им нечто большее, чем звездное железо или кору для печатей духовников. Лингвисты сварта довели до совершенства руническое письмо, извлекли скрытые смыслы из каждого символа и начали использовать руны для усиления способностей варденов. Они добавляли нужные сочетания рун на печати. Лингвистическая экспертиза стоила больше, чем вагон поезда, ведь на кону стояла человеческая жизнь: одна лексическая ошибка могла лишить вардена жизни.

Ночь пришлось провести в паршивом хостеле с тараканами, но хотя бы с горячей водой. Заплатили ручным трудом, перемыв полсотни тарелок и отдраив туалеты. Ки достал для Тобиаса новую рубашку, потому что его от крови не отстирывалась. Как и откуда, никто не спрашивал, хотя Даану пошутила, что, мол, не Церковь ли Девятиединства он ограбил? Ки смущенно потупился, вызвав шквал негодования со стороны сварты. Куртку хельхейм выбросить отказался, ссылаясь на душевную привязанность, постирал ее и кое-как заштопал. Тобиас шел на поправку, а когда побрился и вымылся, снова стал похож на того бледного оконосца, которого они встретили в «Цваральге».

С удовольствием вымыв голову два раза, Локи отметила, что мерзкий рыжий цвет почти пропал. Отскребая себя до скрипящей чистоты под горячим душем, она с какой-то гордостью рассматривала все синяки и ссадины, полученные за эти недели. Каждая отметина будто бы добавляла ей значимости, будто бы стала боевым шрамом. Завернувшись в вылинявший от многочисленных стирок халат, она блаженно зевнула и с сожалением покинула ванную. Ночью она долго лежала, думая о всяком, и напоследок беззвучно заплакала от чувства острого одиночества и осознания ответственности за жизни людей, спящих на соседних койках. Она нащупала под подушкой прохладные рукояти катаров, но это не подарило спокойствия. Промучившись час, она все же отрубилась от усталости.

Утром, не сговариваясь, они вывернули карманы и, отсчитав немногочисленные деньги, купили масла, рисовой бумаги, пудры и привели в порядок оружие. Локи разобрала и почистила чехлы катаров, смазала клинки маслом и промокнула бумагой; бережно протерла тряпочкой печати. Ки с Даану вышли за припасами, и они с Тобиасом остались вдвоем. Точнее, Локи осталась присматривать за хельхейм. Его кончар лежал на столе. Локи взяла катану и аккуратно вынула из ножен, невольно любуясь узорами рун и драконов на лезвии.

– Зачем тебе лишний духовник, Ангейя? – спросил Валецкий, вальяжно откинувшись в кресле.

– Это катана моего друга. – Локи сидела на кровати и старательно наносила на катану масло.

– Этот твой друг в Идаволле? – продолжал допытываться Тобиас, сверля ее ледяными буравчиками глаз. Ангейя чувствовала себя неуютно от расспросов, но виду не подала. Пусть думает о ней как пожелает.

– Что ты хочешь узнать, хельхейм? – устало спросила она.

– Просто пытаюсь понять тебя. – Он пожал плечами и поморщился от боли. – Асы для меня всегда были самовлюбленными, жадными до денег идиотами. За пачку одинов готовыми продать Хеймдалль. А ты совсем другая. Могла бы убить меня давно, выпытав всю правду. Или оставить где-нибудь подыхать.

– Люди всегда разные, хельхейм. Я не лучше прочих.

– И все-таки идешь неизвестно куда, чтобы вернуть какого-то там друга.

Локи встала, положила катану на подоконник – на просушку – и ответила ему таким же тяжелым взглядом.

– Четыре года назад я пришла домой. И увидела убитого папу. А потом на моих руках умерла истекающая кровью мама. Они погибли, защищая меня. С тех пор я стараюсь помочь всем, кому могу. Каге я могу помочь. Все просто.

Тобиас ухмылялся, когда Локи смотрела ему в глаза. Ангейе надоело, что ее не воспринимают всерьез и считают малолетней дурочкой. Улыбочка Валецкого резко угасла.

– Я тоже видел смерть матери, – вдруг разоткровенничался он. – Видел, как ее похитили асы. Раньше такое часто встречалось в долине Эпоны. Теперь я знаю, что это для работы в шахтах «Цваральга». – На его узких губах мелькнула уже невеселая улыбка.

– Мне жаль.

– Не надо. Благодаря ее смерти я стал тем, кем являюсь сейчас.

– Взрослым мужчиной на побегушках у Джона Смита? Или тем, кого нашинковала маленькая девочка? – развеселилась Локи, понимая, что рискует, но позволяя себе эту вольность. Это была крошечная проверка: может ли она дальше воспринимать Тобиаса как врага или все же следует перейти на иной уровень отношений. Гейс он так и не принес, но не пытался ни навредить, ни сбежать. В итоге страдала только гордость сварты, которую он оскорблял для развлечения.

– Мне ведь стоит только руку протянуть, чтобы тебя разрубить пополам, – лениво произнес Валецкий.

– У тебя не получится. – Локи села обратно на кровать, беспечно поджав под себя ноги.

– И почему же?

– Во-первых, я быстрее. Во-вторых, потому что я могу научить тебя быть настоящим варденом. – Она закинула удочку и с замиранием ждала его реакции.

Валецкий остолбенел. Он растерянно потер шею, словно ему не хватало воздуха, но ничего не ответил. Распахнулась дверь, и Ки, кажется, совсем не заметив напряженной атмосферы в комнате, вывалил на кровать консервы, бытовые мелочи и ворох бесплатных газет за последние десять дней, что они провели вдали от больших городов.

– Как ты просила, ас. Вряд ли найдешь что-нибудь не про местные криминальные разборки или урожай, но все же…

Локи жадно схватила ближайший лист и следующий час провела, разыскивая хоть малейшую заметку о Хеймдалле. Ки цепким взглядом журналиста отсеивал ненужное. Неравномерно тикали сломанные часы: часовой молоточек застрял на двенадцати, и механизм не опускал его вниз. Даану неохотно объяснила вчера, что шкала времени в свартаи течет не слева направо, как привыкли асы и хельхейм, а снизу вверх, как растет Вседрево. Вот и часы они привыкли изготавливать с вертикальной шкалой, где справа шел минутный молоточек, слева – секундный, по центру – часовой, сейчас безнадежно застрявший и жалобно взвывший, когда шестьдесят минут истекли. Тобиас заснул в кресле, свесив голову на грудь и скрестив руки, но проснулся, стоило скрипнуть двери. Даану тихонько зашла внутрь. Сварта долго мялась на пороге, хотела что-то рассказать, но Локи испуганно взвизгнула:

– Мать Ринфе Гиафа-ас скончалась девятого мая!

– Это плохо, ас?

– Это ужасно! – Локи пробежалась глазами по газетке, но ничего, кроме некролога, не увидела. – Это перекосит все силы в городе. Эгир Гиафа-ас тут же сделает какую-нибудь пакость. Я даже не знаю, выбрана ли была Наследница. А если нет? Как это скажется на Биврёсте? Надеюсь, с ними все в порядке…

– Даану, ты чего? – Ки заметил, что сварта бочком хотела протиснуться в ванную, и застыл с очередной распотрошенной газетой в руках.

Она замерла, вздохнула и хрипло буркнула:

– Нормально все. Не нужно за мной следить.

– А я не слежу, – мягко улыбнулся Ки, вытряхивая вкладыш из газеты. – Просто ты настолько бледная, что это трудно игнорировать. Да, ас?

Локи кивнула. Даану забормотала что-то невнятное, не в силах проговорить, что хотела. Тобиас откинулся на спинку скрипучего кресла, наблюдая сквозь полуприкрытые веки за непривычно косноязычной свартой. Неожиданно он схватил кончар и в два удара выбил из ее рук веер, прижал клинок к шее. Сквозь зубы она выдавила злобное шипение, отвела рукой лезвие.

– Что это ты себе позволяешь, хельхейм?

– Ну, хоть заговорила. Колись, козочка. – Тобиас непринужденно отдал оружие вскочившему Ки и сел на свое кресло.

Вместо ответа Даану развернулась и, даже не подняв веер, вылетела из комнаты.

– Кажется, я знаю ответ. Дайте мне пару минут. – Ки сложил газетный вкладыш пополам, засунул в карман и вышел следом.

Сварта обнаружилась у входа в хостел, под навесом, где стояла скамейка и на колченогом столике застыла незаконченная партия в наперстки. Ки все еще не разбирался в многочисленных «Домах», «Кланах», «Цветах», хоть Локи и пыталась ему объяснить. Утренняя духота, сдобренная отдаленным ворчанием грома, сменилась щедрым дождем и струйки воды с грохотом, минуя водосток, обрушивались на порыжевший от ржавчины сломанный стул. Молнии сверкали над горами, озаряя узкую улочку, заполненную дешевыми мотелями и гостиницами. Даану следила, как брызги разлетаются от деревянного сиденья и смачивают поросшую мхом стену хостела. Ее скрученные в узел волосы пушились от влажности, а шрам на щеке как-то болезненно алел. Грузный мужчина, лениво покусывая вонючую сигарету, откинулся на скамейку и почитывал утреннюю газету при желтом свете из окон гостиницы.

– Лучше молчи. – Сварта поджала губы и потерла шрам.

– Как прикажете, мэм.

Они помолчали. Мужчина перевернул страницу. Где-то недалеко пропыхтел мотор крузера. В соседнем доме резко открылось окно: истошно заорал телефонный звонок и захныкал ребенок.

– Уходить ты не собираешься, – вздохнула сварта, неохотно обращая на него взгляд.

– Не собираюсь, – подтвердил Ки. Некоторое время они смотрели друг на друга, изучали. Она подозрительно и устало, а он – с легкой полуулыбкой и грустью. Сварта была высокой, почти одного роста с Ки, но сейчас казалась маленькой. Заколку с цветочком Ки где-то потерял и тряхнул головой как собака, чтобы избавиться от мешающей челки.

Даану протянула к Иогме руку, пристроила за ухо непослушный, почти белый чуб, невесомо погладила по щеке, покрытой легкой щетиной. Он убрал ее руку со своего лица и крепко, решительно сжал. И сварта неожиданно разревелась. Стояла и молча лила слезы, смущенно всхлипывая и вытирая лицо свободной рукой. Казалось, что поток этот копился годами, и вот сейчас чаша сия переполнилась и разразилась тяжелой, бурной истерикой под стать весенней грозе. Мужчина покосился на них, покряхтел и, громко сложив газету, потушил сигарету. Он протиснулся на крыльцо, грузно и тяжко скрипнув досками лестницы, хлопнул дверью и оставил их наедине.

Это отрезвило сварту. Даану напоследок икнула и почти сразу же успокоилась. Несмотря на красные глаза и нос, выглядела она суровой, но готовой к разговору. Они сели на скамейку. Ки дождался, пока сварта вытрет лицо и высморкается в его платок, достал из кармана и разгладил на коленке газетный вкладыш с карандашным портретом:

Она не выглядела удивленной, скорее, приняла это как данность.

– Идем. Локи должна узнать это от меня, а не от спецполиции Цверги, – неохотно, но уже спокойно сказала сварта.

– Спасибо, – сказал Ки.

Даану прищурилась.

– За что?

– За доверие… и что решила рассказать все сама. Мы… должны защищать ее. Как-то иногда забывается, что ей всего шестнадцать лет. Она пытается заботиться о нас, потому что мы пошли за ней.

– Эти нежности не ко мне. Я не состою в вашем клубе спасателей Гиафы. Я просто дала необдуманный гейс. Я вас использую. Просто выгода.

– Нет, Даану. – Ки покачал головой и беззаботно улыбнулся. – Ты ведь так гордишься своей честностью, но лжешь сама себе. Увы, но ты в клубе.

Даану недовольно покосилась на него, правда промолчала.

Они поднялись на второй этаж. Ки пропустил сварту вперед, отрезая путь к выходу, закрыл за собой дверь и, как вышибала, встал в проходе. Тобиас все еще валялся в кресле, а Ангейя невозмутимо складывала газеты. Сварта решительно села напротив, на скрипнувшую под ее весом кровать, и под асинхронное тиканье сломанных часов начала свой рассказ, глядя на Ангейю в упор. Вцепившись пальцами в покрывало, она вздохнула и начала без предисловия:

– Как все уже заметили, я сварта только наполовину. Отец мой родом из Муспельхейма, из Птичьего клана. Его семья там достаточно богата и знатна, чтобы союз младшего отпрыска с адвокатшей из Свартальхейма стал поводом для ссоры и последующего лишения наследства.

– Постой, Птичьего клана? – спросил Ки, усаживаясь на пол и снизу вверх глядя на сварту. Пробегающие по полу тараканы его не волновали.

– Престол императора Муспельхейма держится на двух знатных кланах: Птичьем и Зверином, – тусклым голосом объяснила Даану. – В Дохеймскую эпоху император брал себе по жене из каждого клана, и так семьи хотя бы внешне мирились друг с другом. Говорят, что до сих пор существует легендарный Лиственный клан, созданный выжившими родственниками Миробели Жемчужного Дракона, но пока что никто из них место в правительстве себе не попросил.

– Твой отец?..

– Журавлиная семья Туан, разбогатевшая на торговле шелком. И, как потом выяснилось, оружием. Но папа так втюрился в мою маму, что готов был забыть про клан и жениться на ней в первую же неделю знакомства. Он был в составе торговой делегации, которая приехала судиться за испорченный товар. Мама разнесла иск в пух и прах, отстояла честь своей конторы и производства Цверги. – В голосе Даану проскочила ирония. – Папа пришел к ней вроде бы ругаться или даже хотел вызвать на дуэль, но ругани не получилось. Говорил, что мамин острый ум, ослепительные аргументы и мини-юбка, мода на которые до Муспельхейма еще не дошла, переубедили его. Да так, что папочка остался в Цверги навсегда. Пока она в суде защищала всяких отморозков, меня воспитывал отец, так и не получивший рабочую визу. Веер, – Даану бережно подняла его с пола и положила на колени, – наследие его семьи. Он учил меня драться и, когда я в девять приручила духа, испек торт.

Через год мама получила крупное повышение и вошла в консервативную политическую партию. В ту пору эти консерваторы решили отбросить Свартальхейм на сто лет назад, в славную эпоху Галар Клох, Каменной чумы, снова закрыть границы и вернуть грамматической категории истины прежнее значение. Когда мне было двенадцать, она бросила нас с отцом ради карьеры: будущему депутату негоже иметь мужа-иждивенца и полукровку-дочь. Три года назад я узнала, что все это время, – Даану почти шипела от злости, – отец состоял в подпольной политической организации, и она время от времени устраивала беспорядки в рабочих кварталах, поджигала склады и грабила поезда с сырьем. Но главным в их манифесте было уничтожение реликвии Цверги, священного артефакта, дающего маминой партии небывалую власть. По лицу хельхейм вижу, что он уже догадался, что это «Полный рунический словарь» в семи томах – дополненная редакция профессоров Зняка из Хели, Рианнона из Цверги и Манна из Асгарда.

Даану перевела дух, шумно откашлялась и продолжала в полной тишине:

– Понятное дело, что у них ничего не получилось. Отца поймали. Он успел передать словарь, который я распотрошила и спрятала в двух местах. Я проходила по его делу как свидетель. Мать выступала в обвинении. Уже тогда я окончательно поняла, что она меня ненавидит и не верит ни единому слову в защиту отца. И тогда я солгала под присягой. Сказала, что это был ее план и часть словаря уважаемый суд сможет найти в квартире в верхнем квартале, снятой на ее имя. «Домик на скале» – называла она его. Иногда мы встречались там, когда на нее находило хорошее настроение. Никогда не забуду ее глаза, – безжизненным голосом пробормотала она, – глаза, полные удивления, страха и… обиды?.. Она в суде схватила меня за воротник и ударила по лицу за ложь. Обручальное кольцо, как оказалось, она все еще носила. – Даану провела пальцем по шраму.

– Половину книги нашли. Мама была уничтожена. Отец отправился за решетку, а потом сослан вниз, на рудники, и там пропал без вести. Скорее всего, его тихонько убили в темном закоулке, потому что смертная казнь в Свартальхейме запрещена. В ту ночь, когда маме вынесли приговор, я собрала вещи, выгребла все деньги, что нашла, и сбежала в Асгард с помощью папиного друга и соратника по организации. Почти год я скиталась по Срединным землям, работала на фермах за еду, грабила и воровала, а потом смогла перебраться в Хеймдалль. Там оказалось не лучше, но хоть лицо мое затерялось в столице. В начале года я вступила в банду «Воронов». Те еще идиоты, но идиоты с кодексом чести и своих никогда не бросали. А в марте до Асгарда дошли ориентировки. Так я поняла, что дело матери пересмотрели и она ищет меня, чтобы уничтожить за самый страшный проступок для сварты. За ложь.

– Ты сказала, – Локи медленно подбирала слова от потрясения, – что разделила словарь на две части.

– Да, разделила.

– И где же вторая часть?

Даану горько фыркнула:

– Конечно же, все это время она была со мной. Не смогла ее уничтожить.

– Что ты будешь делать?

– Наверное, то, что должна была сделать еще три года назад. Швырну ей в лицо эту вонючую книжку и сдамся.

– Но ты не можешь! – Ки стиснул кулаки.

– И почему же? Я сразу говорила, что Цверги – мой пункт назначения.

– У тебя гейс перед Каге, помнишь? – скрипнула зубами Локи. – О его сестре. Придется тебе сдаваться властям на обратном пути.

Даану побледнела.

– П-поздно. Я уже передала сообщение, что подхожу к Цверги.

– Сядем на экспресс, который не останавливается в городе, а сразу идет через Врата Модгуд по Пути Хели, – предложил Ки, который взял на себя роль проводника после «Цваральга».

– Если повезет, – лениво заметил Тобиас.

– Мое лицо сейчас во всех газетах. Обвинений во лжи сейчас не так много, но они громкие. Консерваторы захотят крови. Хочу прийти сама, а не убегать как крыса. Я устала.

– Ну уж нет! – вспылила Локи. – Исполни гейс, будь добра, Даану! Уж не ты ли мне говорила не раскисать? Я считала, что ты честная и выполняешь обещания, а ты просто жалкая трусиха. Как там?.. О-Даану!

Даану молчала, хотя Локи предполагала, что сварта заорет, выйдет из себя, даже нападает, но она потупила глаза, словно соглашалась с ее словами.

– Собирайтесь! – Ки уже сгребал вещи. – Надо успеть купить билет на дневной поезд. Сколько у нас денег, ас?

– Хватит на билета полтора, – покачала головой Локи, показывая две бумажки по пятьсот одинов.

– Тогда нужно перебраться в другой хостел, где Даану не засветилась, и заработать на билеты.

– Но как?

– Если вы мне дадите оружие, – протянул Тобиас, – я смогу достать денег.

– Нет! – хором возразили Локи и Ки.

– Ты понимаешь, что это звучит жутко? – рыкнул Ки.

– Я про дуэльный клуб на перекрестке, а не что вы оба подумали! – возмутился хельхейм.

Внизу громко хлопнула дверь. Вроде бы ничего особенного не было, ведь в хостел постоянно заходили и выходили, но на этот раз все замолчали и подобрались, будто ожидая, что сейчас спецполиция ворвется в комнату и всех повяжет.

– Так. Хватит. – Сварта резко поднялась, будто бы что-то решила. – Я выполняю гейсы. Я… сварта, хель возьми.

– Ты куда? – переполошился Ки, хватая ее за руки.

– Уж явно не в дуэльный клуб, – съязвила Даану, вырывая руки. – Сделаю телефонный звонок.

– Я пойду с тобой! – Локи чуть не упала с кровати, пытаясь поспеть за ней.

– Проследишь, чтобы я не сбежала?

– Прослежу, чтобы с тобой было все в порядке.

Они вместе вышли в дождь и, перебежав улицу, заскочили в телефонную будку. От дыхания стекло тут же запотело. Даану сунула в щель монетку, которая звонко укатилась в недра приемника, и набрала номер, жестом приглашая Ангейю прижаться к другой стороне трубки. Ловя гудки, она хмурилась и накручивала на палец грязные колечки провода.

– Слушаю, – хриплый, старческий голос утонул в помехах.

– «Еще не родился тот, кто в битве со мной сравнится».

Молчание на том конце провода затянулось. Локи закусила губу.

– «Лишь Горонви на меня способен поднять оружье», – наконец исторгла трубка с каким-то небывалым облегчением. – Птенчик?

«Птенчик?» – беззвучно повторила Локи, совершенно по-гиафовски выгибая брови. Сварта ответила ей убийственным взглядом.

– Да, дедуль, это я.

– Ты?..

– У меня мало времени. Мне нужна твоя помощь.

Трубка закашлялась.

– «Терраса Эурона» в час расставания.

– Я… я скучала.

– Я тоже, Птенчик, я тоже…

– Теперь у нас есть план. – Сварта нажала на рычаг и повесила трубку. Дождь почти прекратился, гроза уходила в горы, но Локи промокла до костей и чувствовала, что из носа начинает течь.

– Где эта… «Терраса Эурона»?

– Притон у пропускного пункта… Хель! – выругалась Даану, резко утягивая Локи в глубокую лужу, за пустующий из-за дождя лоток с мороженым. Умильная рожица логотипной белочки с вафельным стаканчиком в лапках с укором воззрилась на Ангейю.

Возле хостела остановился представительный черный автомобиль. Марки Локи не заметила, но поняла, что модели такой в Асгарде еще нет. Сначала под дождь вышел водитель и, раскрыв зонт, открыл заднюю дверь. Высокая женщина в брючном костюме проворно выскользнула из машины, расправляя помятый ярко-красный плащ. Рука Локи онемела от хватки Даану. Сварта во все глаза смотрела на женщину и кусала губы. Тем временем та поправила каштановые волосы, завязанные в высокий хвост, и направилась прямо в отель рядом.

– Ты ее знаешь?

– Нет. Но из-под плаща у нее торчит значок партии консерваторов. Ничего хорошего. Идем, нужно сматываться.

Убедившись, что в машине никто не сидит и путь чист, они распрямились, спокойным шагом пересекли улицу, зашли в отель и поднялись на второй этаж, оставляя на рассохшейся лестнице мокрые следы.

Вещи были собраны, и Ки они застали за внимательным изучением из-за пыльной шторки вида из окна, которое выходило на задний двор. Тобиас, морщась, натягивал непросохшую куртку.

– Итак? – Он деловито поднял бровь.

– Покупаем билеты на автобус до перевала. Час езды отсюда, не больше. Нам помогут, если не наделаем по дороге глупостей.

– Ты про ту женщину в красном плаще? – спросил Ки, не поворачиваясь к ним и все еще наблюдая.

– Как?..

– Просто она перемахнула через забор и курит, поглядывая на черный вход.

Тобиас и Даану оказались у наблюдательного пункта одновременно и так же одновременно отпрянули.

– Я ее знаю, – задумчиво протянул Тобиас. – Это Кайлах, специалистка по аномалиям Утгарда из «Ноденса». Погодная ведьма. Дамочка весьма цепкая и умная… Просто так она тут не появилась бы.

– И что же ее сюда привело? – подозрительно протянула Локи, перекидывая перевязь катаны через плечо.

– Твой тон полон подозрения, но я тебя прощаю, – самодовольно сказал Валецкий. Кажется, он шутил. – Подозреваю, она тоже расследует то, что происходит в Кромежнике.

– Она знает тебя в лицо? – вдруг спросил Ки.

– Мы виделись пару раз. Если я ее запомнил, то и она могла.

– Но наш план все еще в силе…

– Постой, турс, не мельтеши. Я хочу узнать, что она здесь делает.

– И как же? – скептически буркнула Локи.

– С твоей помощью, Ангейя, – вдруг кровожадно ухмыльнулся хельхейм. – Я сдам тебя в плен!

– Сдурел? – заорал Ки, хватая его за грудки.

– Не ори, идиот! Хочешь, чтобы половина отеля сбежалась на тебя посмотреть? – Тобиас дождался, пока турс остынет и отпустит его, и продолжил: – Я все еще официально из «Ока». Новость о моей пропаже до Джона Смита не дойдет благодаря той девице, как ее?

– Бронвен, – подсказал Ки.

– Да. «Око» как-то нанимало Кайлах для исследований, но она с тамошними учеными рассорилась. Я представлю Ангейю как эксперимент Джона Смита, ей понравится. Ас из Хеймдалля, да еще и с такой захватывающей аурой, – Локи скривилась, – ее убедит. Я попрошу подвезти нас до перевала и по дороге разболтаю. Да и новости узнать внутренние не помешает.

Ангейя задумалась. Говорил он весьма разумно, хоть выглядел весь план как шаткий карточный домик.

– И речи быть не может, ас! – Ки испуганно помотал головой. – Я здесь по просьбе генерала-фельдмаршала. – Тобиас приподнял брови. – Защищаю тебя от глупостей.

– Ки, в Утгарде творится что-то странное. Я вам не говорила, но… – Она покосилась на Валецкого и продолжила: – Когда перемещаюсь туда, я вижу дым.

– Дым? – удивилась сварта.

– Да, весьма странно, что в мире мертвых кто-то развел огонь, да? К тому же во снах… Там, у Моркант, я видела костер. Это предупреждение, и оно как-то связано с Каге, я это чувствую.

– Но не повод же оставлять тебя на него, ас! Мы можем доверять только его словам! Словам хельхейм, человеку Джона Смита, оконосцу! – Кажется, Локи не помнила, чтобы Иогма злился, но сейчас происходило именно это.

– Я не буду безоружна, Ки, – мягко напомнила она.

– Я могу… дать гейс, если хотите, – вдруг сказал Тобиас.

Даану выпучила глаза и расхохоталась.

– Ты? Гейс?

– А что такого? Могу закрепить на мече, что ни словом, ни делом Локи Ангейе не наврежу.

– Какая тебе все же выгода, хельхейм? Давно бы сбежал уже, и никто догонять тебя не стал бы, а?

Валецкий моргнул.

– Никакой на самом деле. И от «Ока» никакой. Просто… я устал уже. От работы на «Око», на «Цваральг», на Джона Смита. Не знаю, кто я и что мне делать. Я просто хотел быть варденом. Ангейя обещала меня научить.

– Да, это так, – подтвердила Локи.

– Впервые за десять лет мне стало интересно. Как кучка детей сможет найти Идаволл? Как они собираются тягаться с Джоном Смитом? И, в конце концов, ас впервые за столетие ступит на землю Хели. Ну не событие разве? Позвольте доказать уже, что я не хочу сдавать Ангейю «Ноденсу» или «Оку».

– Принеси гейс, – сухо приказала Ангейя, подавая кончар. – Только без собачьего мяса и гостеприимства, пожалуйста.

– Я, Тобиас Валецкий, накладываю запрет на вред словом или делом Локи Ангейе. Гейс этот закрепляется моей кровью на духовнике, – Тобиас порезал лезвием палец, – при трех свидетелях, двое из которых – вардены. В случае нарушения жизнь моя будет во власти Утгарда.

– Да будет так, – сказала Локи.

– Да будет так, – вторила ей Даану.

* * *

«Терраса Эурона» являлась скромным, но плотно застроенным гостинично-пропускным комплексом перед перевалом и ютилась под и над засевшим намертво обломком скалы, упавшим когда-то между двумя небольшими горами. Начиналась она действительно когда-то с террасы: лет сто назад перед паршивой таверной музыканты сколотили деревянный настил, чтобы не стоять по колено в грязи во время выступлений. Затем настил обзавелся крышей и перилами, чтобы под зимними ливнями ожидающие зеваки не мокли. Так что многие музыканты считали своим долгом хоть раз за карьеру выступить на сцене перед «Террасой». Свартальхейм неофициально начинался здесь, с гладких, обтесанных стен, на которых с двух сторон от входа возвышались каменные барельефы вязов, символов правосудия. Раньше посох судьи сварта изготавливали из вяза, а на вершине его было стилизованное каменное изваяние Трех Сестер.

Сидеть в машине напротив, хоть и в обществе курящей без остановки Кайлах, было намного удобнее, чем идти пешком или тащиться на драндулете Моркант, который заглох на полпути. Хотелось подремать, но Локи себе такой роскоши позволить не могла. Тобиасу удалось убедить Кайлах их подбросить, но разговаривать женщина не желала, обмолвившись, что уезжала из Цверги по особым делам. Новости, известные из газет, она процедила с явной неохотой и будто бы нервничала. Молчание в машине затягивалось.

– Кайлах, ты можешь рассказать мне, в чем дело, – внезапно горячо заговорил Валецкий. Между собой они общались на каком-то раздражающем пиджине асгарди и свартаи. Лексика была пополам, сложные фонетика и словообразование свартаи упрощены до ударения на втором с конца слоге и всего одной, нейтральной категории правды; хитрая система свободно-несвободного синтаксиса асгарди строго выстроилась от субъекта к предикату. Локи с трудом выхватывала основную мысль, скользя глазами по приближающейся скале с каменными вязами и туче ласточек, снующих между горами.

Женщина нахмурилась еще больше, выбросила в окно недокуренную, испачканную помадой сигарету.

– Что-то не так с Утгардом. Ты не выяснила? – Тобиас в упор посмотрел на нее, но женщина отказалась заглатывать наживку.

– Даже если и выяснила, какое тебе дело? – Ее голос был низким и хриплым.

– «Око» и «Ноденс» никогда не враждовали. У нас разные средства, но цели – одинаковые: сделать Утгард доступным для не варденов.

Кайлах цокнула языком и проворчала:

– Ученые хелевы. У нас нет цели делать его доступным для людей. Утгард – не место для живых, но некоторые умники все еще пытаются построить бизнес на туризме. Знаешь, как они называют это? «Тропой снов»! Водят по разломам великих битв и показывают старушкам скопления духов. – Она на секунду замолчала, будто сама была недовольна собственной тирадой, и продолжила: – Как давно ты не был в Кромежнике?

Тобиас приподнял бровь, удивляясь резкой смене темы.

– Два года.

– Достаточно. Ты не лжешь, я это по твоей речи слышу. На свартаи не так-то просто врать даже для самих сварта. В последний год по Хели прошла лавина студенческих волнений, много арестов даже среди детей чиновников. В парламенте полный хаос после убийства депутата Зойнича, и из-за этого до Кромежника нет никому дела. Госпожа мэр справляется как может. Северная часть, там, где Дом Змеи, еще держится, а вот южная под контролем Джона Смита. Полувоенное положение длится с начала года, припасы у северян заканчиваются, сообщений с соседними городами почти нет. Кто-то взорвал дамбу, и теперь Кромежнику грозит эпидемия из-за наводнения. Последнее, что я слышала: идет ожесточенная борьба за Южный мост, потому что за ним арсенал. Джон Смит уезжал на какое-то время, но несколько недель назад вернулся, и кажется, скоро ситуация изменится.