Ирина Андрианова
Худшая из фанаток
Но пару раз случались действительно неприятные эксцессы. Вот, примерно, как сейчас. Иной фанатке нет-нет да и захочется победить конкуренток, вырвавшись вперед перед стадом. Для этого нужно совершить что-то экстраординарное. Правда, даже в экстраординарном жанре они выбирают самое банальное и предсказуемое… Впрочем, как говорил его директор Джим, «скажи спасибо, что они пытаются убить себя, а не тебя». Да уж, стать вторым Джоном Ленноном такой ценой он бы не хотел. Тем более, что его бы забыли все-таки быстрее, чем Леннона. На этот счет он не обольщался.
В общей сложности он припоминал трех так называемых «трагических» фанаток. Одна довольно гнусно преследовала его всюду, требуя… да непонятно чего. Ну в самом деле, не любви же! Все-таки даже самое ограниченное существо должно понимать, что нельзя взять и влюбиться в совершенно незнакомую женщину. Тем более ему. Скорее всего, если разобраться, она просто хотела приобщиться к нему как к символу мега-успеха. Отчасти она своего добилась: стала на какое-то время модным инфоповодом, о ней писали в таблоидах и приглашали на ток-шоу. Надо думать, это удовлетворило ее, потому что в итоге она заметно подуспокоилась и исполняла роль трагифанатки просто как привычную и приятную работу. Неприятно было лишь ему, так как волей-неволей приходилось в этом участвовать. Пусть и молча. Он принципиально никак не комментировал действия этой девицы (не очень, кстати, молодой, как ему помнится) и заранее оговаривал запрет на подобные темы в интервью.
Единственное, чего он опасался – что ее примеру могут последовать другие. Но, к счастью, тут его спасли законы шоу-бизнеса. Который, как известно, не терпит повторов. Желающие прославиться тем же способом не преминули появиться, и в большом количестве, но он уже об этом не узнал. Потому что соцсети и таблоиды не уделили эпигоншам необходимого внимания, и их попытки утонули в равномерном шуме мирового эфира.
Второй раз масс-медиа лицемерно воззвали к его совести лишь тогда, когда другая фанатка пригрозила покончить с собой. Покончить, если он не… опять-таки, непонятно что сделает. Это было какое-никакое новаторство, поэтому у нее были довольно высокие рейтинги. Ему тогда пришлось даже встретиться с ней, что-то подарить, сфотографироваться в обнимку и сказать несколько утешительных слов перед камерой. К слову сказать, эта вторая девица вызывала больше симпатии. Пусть она навряд ли привела бы свою угрозу в исполнение, но в ней не было того мерзкого расчетливого цинизма в сочетании с умственной ограниченностью, как у первой. Он понял, что ей стало стыдно. Она искренне краснела. Поэтому, очевидно, той толики внимания, которую он счел возможным ей уделить, хватило на то, чтобы утешить ее на всю оставшуюся жизнь. Она плакала от умиления и раскаяния, когда прощалась. Он и сам невольно расчувствовался при мысли, что вот так несложно смог сделать кого-то счастливым.
Но, разумеется, при всем своем природном добродушии он не имел намерения выводить спасение подобных страждущих в тираж. Он понимал, что все их любовные страдания – не что иное, как самая неприятная форма детского эгоизма. Они не удовлетворены своей жизнью (в большинстве своем, возможно, справедливо, но в этом нет его вины!). Завидев же на горизонте привлекательный символ счастья, мужской любви, красоты, успеха и т.д., они инфантильно желают непременно к нему причаститься, прилагая при этом минимум усилий. В традиционном обществе им, вероятно, не пришло бы в голову ничего большего, чем смиренное молчаливое обожание. Но в наше время, с его культом прав всевозможных сирых и убогих, почему-то предполагается, что любая ленивая толстая тетка из глубинки в принципе имеет право протянуть к нему руку и капризно сказать «хочу!» И он, который приложил для достижения своего успеха столько сил, сколько им и не снилось, должен учитывать (в известной степени) желания этих жадных лентяек. Он, оказывается, должен их жалеть! И даже испытывать чувство вины за то, что эти создания сидят перед экранами своих ноутбуков в декорациях своих жалких жизней и бесплодно плачут о нем…
Нет, он опять-таки понимал, что именно такое активное «фанатение» формирует его славу, и что не будь десятков тысяч этих теток, ролей и приглашений у него было бы как минимум вдвое меньше. Но все-таки это было слишком утомительно. И после второго раза он так мечтал, чтобы третьего никогда не случилось! Тем более, что все трагические инфоповоды вроде как были выбраны. Но увы. Как видно, в запасе оставалось еще реальная попытка суицида (о том, что возможна реальная и успешная попытка, он предпочитал не думать). И на эту вакансию нашлась охотница.
Из страны третьего мира. Да еще и из провинции. Естественно, бедная, немолодая и некрасивая. Все данные для успешной депрессии налицо. Но и для того, чтобы он был «обязан» ее пожалеть – увы, тоже.
Да, на молодом красивом лице эти слезы смотрелись бы эстетичнее. (Впрочем, живя в мире исключительно красавиц, он был толерантен к дурнушкам). Но обладательница эстетичного лица, наверное, все же не стала полосовать себе руки бритвой из-за невозможности обладать Им. Она бы нашла, на что отвлечься – какие-никакие надежды, мужские взгляды, гипотетическое будущее (хотя какое может быть будущее в их стране!). А эта… В сущности, да, при некоторых усилиях ее можно понять. Он изо всех сил попытался заставить себя посочувствовать ей. Но понял, что не может. Просто потому, что их слишком много, а он, сочувствующий – всего один.
