Ирина Анатольевна Кукушкина
Зима и незима
Павел
Проснувшись, Павел посмотрел на лежащую рядом женщину. Он и сам не понимал, как его угораздило войти к ней в комнату и завязать это знакомство. Вчера после разговора с Тамарой он долго бродил по городу, по тем местам, где гуляли когда-то они с Мариной, влюблённые и счастливые. Опоздал на автобус и отправился в гостиницу. Купил в магазине бутылку вина (водку не любил) в надежде хоть немного отвлечься от чёрных мыслей. Отвлёкся.
Он увидел её в холле гостиницы. Что-то показалось в ней смутно знакомым. Он задержал на ней взгляд, и что-то словно приковало его к этой женщине. Лариса ему даже не понравилась, но непонятная сила заставила его постучать в её номер. А потом был длинный вечер, вино и изматывающие душу разговоры. Павлу чудилось, что есть за этой встречей какая-то тайна. Что-то было недосказано, что-то должно было то ли вспомниться, то ли открыться, но не вспоминалось и не открывалось. Ему хотелось встать и уйти, броситься бегом из её номера, но он не мог разорвать эти странные путы. А потом они вместе оказались в постели, и её тело казалось ему тоже смутно знакомым, будто было это всё когда-то раньше. Но когда и где, вспомнить он не мог.
Женщина открыла глаза, и он увидел насторожённый взгляд, словно она удивлялась тому, что он всё ещё был здесь. И опять она показалась ему знакомой и таинственной. Она собралась что-то сказать, да, видно, засмущалась того, что так вот сразу с незнакомцем легла в постель. Возникла неловкая пауза. И пока она подбирала нужные слова, он торопливо и неожиданно для себя самого, как бы предупреждая её речь, произнёс то ли в шутку, то ли всерьёз:
– А может нам пожениться, если ты, конечно, не замужем и не возражаешь?
– Я свободна и не возражаю, – как-то слишком поспешно и радостно ответила женщина, словно боясь, что предложение окажется всего лишь пустой фразой.
Позже он так и не смог объяснить себе, что вдруг потянуло его за язык. Но предложение было сделано, и из какого-то странного упрямства, он не отказался от этого неожиданного брака, словно пытался наказать себя или самому себе досадить.
* * *
Свадьбу они решили не играть. Просто расписались, собрали стол у неё дома и посидели небольшой компанией. Потом съездили на недельку к родителям Павла. Правда, Лариса провела все дни в квартире, никуда не выходя и жалуясь на головную боль. Откуда было ему знать, что она боялась быть узнанной в этом городке, где она провела два довольно бурных года и, где люди ещё хорошо помнили о её неудачной беременности.
Родителям Павла она не понравилась, показалась им недоброй и нагловатой.
– Ох, и эта не сделает Павла счастливым, – вздыхала мать.
* * *
Медовый месяц они провели в Крыму, куда отправились отдыхать дикарями. Купались, загорали, по вечерам сидели в кафе, иногда заходили в парк на танцплощадку.
Лариса наслаждалась отпуском. Она любила море, жару и всё здесь приводило её в восторг, возбуждало, радовало. Ей шёл южный загар, и она с удовольствием крутилась перед зеркалом, любуясь гладкой матовой кожей.
В отличие от жены, Павел восторгов не испытывал. Он млел на солнце, отсыпался и ни о чём не мог думать. Напала на него равнодушная апатия. Женщина, которая оказалась рядом, не волновала его, не заставляла трепетать сердце. Иногда он спрашивал себя, зачем женился и не стоит ли развестись после возвращения с юга, но то ли держало его и не отпускало неудовлетворённое любопытство, то ли просто лень одолела, но развода не последовало.
После отпуска Павел вернулся в часть, подал рапорт на жильё, написал коротенькое письмо супруге и забыл о ней, пока не вызвали его в жилищную комиссию и не объявили, что выделена ему комната в коммуналке. Он даже не обрадовался.
«Всё, теперь придётся привозить её сюда», – подумал Павел равнодушно и удивился тому, что ни одна часть его тела не откликнулась на возможность скорой встречи с женой.
Нет, не надо было ему жениться. Не надо. Ну почему он, Павел, вечно совершает безумные поступки, которые калечат ему жизнь? Перед глазами опять всплыло Маринино лицо с последней сохранившейся фотографии.
Эту фотокарточку он отнёс на лодку и спрятал в своей каюте. Каждый день, приходя на службу, он бережно доставал снимок, внимательно рассматривал его и мысленно здоровался с Мариной, а по вечерам, собираясь домой, говорил:
– До свидания, любимая.
Постепенно это превратилось в особый ритуал, без которого он уже не мог обойтись, словно бессловесная фотография придавала ему силы.
Лариса
В родительском доме Лариса с нетерпением ждала известий от Павла, и её очень разозлило его короткое письмо. Конечно, она чувствовала равнодушие его взглядов и чуяла сердцем, что не любит он её и вряд ли когда-либо полюбит. Но это было для неё даже не важно. Упивалась тем, что достался Павел, в конце концов, ей, а не той добренькой дурочке. Волновало её и другое.
Разбирало любопытство, что же случилось у него с Мариной, почему они разошлись. Чувствовала, что была в этом вина Павла и, что мучался он этой виной. За собой вины она не чувствовала. И более того – мысль о том, что причиной их разрыва могла быть она и её ребёнок даже доставляла ей удовольствие. И, как прежде преследовало её мстительное чувство:
– Вот теперь-то я отплачу тебе за мои слёзы. Ох, и поплачешь ты ещё у меня! Ох, и настрадаешься. – И составляла она разные планы о том, как испортит ему жизнь, как заставит помучиться.
Но не только эти чёрные мысли подтолкнули Ларису к быстрому замужеству. Надоело ей маяться в глухом городишке, где трудно сыскать порядочного жениха. Захотелось побыть офицерской женой, посидеть дома, понежиться без работы. Школа раздражала. Своих учеников она едва терпела, на работе у неё часто случались размолвки и конфликты. Вечно она что-то не доделывала и пропускала. Дети её также не любили. Боялись и на уроках сидели тихо, а за спиной корчили рожицы и придумывали обидные прозвища. Дети всегда чувствуют равнодушие и злобу и платят взрослым той же монетой. Вот и установились у Ларисы с ними враждебно-напряжённые отношения.
Дома Ларисе тоже было неуютно. Надоела родительская опека. Хотелось самостоятельности и своего угла. Да и деньги Павел получал неплохие, что также было важной причиной для замужества.
Томительное ожидание писем наводило тоску и зарождало смутные опасения, что он передумал вызывать её к себе. Сам же рассказывал, что не все жёны едут на север за мужьями. Некоторые годами жили у родителей, получали от мужей деньги на содержание и горя не знали. Но Ларису это не устраивало. Вот, если бы её родители жили в Питере или в Москве. Там можно бы и остаться, и не спешить к мужу. Там она нашла бы способ развлечься, а в этой глухомани ей порядком надоело. Да и доброхотные местные кумушки часто спрашивали со скрытой издёвкой, когда же она уедет к дорогому супругу. Оттого и посылала она Павлу горячие письма, убеждая забрать её поскорее, дескать, истосковалась она, да и пора уже совместный быт налаживать.
Наконец-то пришло письмо, приглашающее её налаживать этот самый быт, и Лариса срочно засобиралась в дорогу.
* * *
Павел встретил её на вокзале, небрежно поцеловал в щёку, задал пару дежурных вопросов и повёл к автобусу. Лариса сразу почувствовала холодок встречи, словно и не муж с женой увиделись после нескольких месяцев разлуки.
Ещё был день, но город выглядел сумрачно, шёл мокрый снег и превращался под ногами в чавкающую грязь. Ветер забирался под воротник её осеннего пальтишка и продувал вязаную шапочку. Ларису пронизывал холод и снаружи и изнутри. Север встречал её без радости, словно обещал такую же безрадостную жизнь. Она сразу же почувствовала себя неуютно, и ей неожиданно захотелось вернуться домой. Павел говорил мало. Народ на остановке тоже молчаливо ждал автобуса. Все зябко поёживались. Многие женщины уже были одеты в зимние пальто и шубки.
– «И всего-то середина октября, – думала Лариса – а уже совсем пахнет зимой».
В серых сумерках она почти не рассмотрела ни вокзала, ни города. За окном автобуса мелькали лишь фонари, фары автомобилей, да горящие окна и витрины магазинов, освещающие бегущих по своим делам, сутулящихся от ветра прохожих.
До места добирались долго. Сначала медленно ползли почти через весь город вдоль мрачного залива, затем город стал заканчиваться, и они въехали на старый мост. Переехав на другой берег, автобус опять покатил вдоль того же залива, но уже в обратном направлении. Они снова ехали вдоль города, но теперь он был на другом берегу и долго провожал их своими огнями.
Становилось темно. Дорога петляла вдоль сопок. Справа всё время оставался залив, пугая иногда тёмными силуэтами кораблей. Сначала Лариса с интересом поглядывала из окна, потом устала, глаза стали слипаться, голова клонилась набок, и она задремала в не очень удобной позе на жёстком сиденье. Иногда автобус потряхивало, и она открывала глаза. Дорога была долгой и утомительной, Павел, не расположенный к разговору, тоже дремал, и Ларисе оставалось только терпеливо ждать окончания нудного пути.
Автобус оживился только у КПП . Народ стал доставать документы, мужчины выходили покурить. Сзади кто-то хихикнул, она оглянулась и увидела странную сцену. Девушка с дальнего сидения ловко забралась в большой чемодан, свернулась калачиком, а парень, который сидел рядом, очевидно муж, быстренько его застёгивал. Лариса вопросительно взглянула на Павла.
– Бывает, – хмыкнул он, – видно, везёт жену, а пропуск оформить не успел. Ничего, патруль пройдёт, и он её вытащит. До следующего КПП.
Сидящие вокруг люди понимающе отворачивались, и Лариса тоже стала сосредоточенно смотреть в другую сторону. Она невольно позавидовала этой женщине:
– Надо же! Так любит, что готова ехать за мужем даже в чемодане. Да и тот ради любимой явно на многое готов. Вот бы и мне так!
Проверка документов прошла спокойно. На следующем пункте всё повторилось. Наконец они приехали.
Автобус спускался с сопки к лежащему внизу небольшому городку, мигающему огоньками. Он показался таким крошечным, что Ларисе подумалось, что это всего лишь небольшой посёлок.
– Такой маленький! – воскликнула она.
– А ты думала, в столицу едешь? – хмыкнул Павел, и Лариса замолчала, не зная, что возразить.
Автобус остановился. Они вышли, и Павел повёл её к крутой железной лестнице, по которой они поднялись на сопку.
– Здесь старый район, бывшая вертолётная площадка. – сказал Павел, – Завтра осмотришься. Вот наш дом, а там магазин.
Муж говорил отрывисто, скупо, делая лишь самые необходимые замечания, словно изо всех сил стараясь быть вежливым. Но вежливость явно давалась ему с трудом.
Они вошли в грязный полутёмный подъезд, поднялись на второй этаж. И Павел достал ключ. В квартире оказалось пусто.
– Сосед сейчас в море, а жена его ещё из отпуска не вернулась, но скоро они появятся, – объяснил Павел, – Нам сюда.
Их комната была справа и оказалась вовсе не маленькой. До приезда жены Павел успел поклеить свежие обои и покрасить пол. Правда, выглядела она казённо и не уютно. У одной стены стоял старый разложенный диван, у другой – поцарапанный шкаф. Окно было заклеено газетой.
Войдя в своё новое жилище, Лариса с любопытством огляделась.
– В ОМИСе мебель достал, – пояснил Павел, отвечая на её вопросительный взгляд.
– Где? – не поняла Лариса.
– Да есть тут такая организация. Флотским имуществом ведает. Семьям военнослужащих мебель выдаёт. Потом во всём разберёшься, – Павел не собирался знакомить её с особенностями гарнизонной жизни. Он как будто намекал: захочет остаться, сама узнает, а не захочет – чего ж тогда и объяснять?
– Ничего, – решила Лариса – для начала займусь устройством квартиры, а потом посмотрим.
* * *
Уже на другой день Ларису закружили хлопоты. У Павла был лишь минимум вещей, необходимых для жизни. Много ли надо одинокому холостяку, часто переезжавшему с места на место? Но жена быстро познакомилась с местными магазинами и занялась покупками.
Магазины приятно удивили, оказавшись довольно богатыми и, хотя в них часто стояли очереди за дефицитами, она, не обременённая детьми и работой, успевала везде, и вскоре их комнатка уже сияла чистотой, улыбалась новыми шторами и согревала красивыми коврами. В углу появился чёрно-белый телевизор, и Ларисе сразу стало уютнее и веселее.
Труднее всего было купить мебель. Здесь были две проблемы. Первая – застать в магазине и не прозевать очередь; вторая – суметь доставить всё это в дом. Павел вечно был на службе, приходил поздно, усталый, уходил рано, часто заступал в патрули и на вахты, и Ларисе везде приходилось крутиться самой. Она быстро научилась общаться с незнакомыми женщинами в очередях, ругаться с продавцами, обращаться на улице за помощью к незнакомым мужчинам и вскоре почувствовала себя здесь очень уверенно. Она втянулась в размеренную жизнь городка с его дневными хлопотами и тихими вечерами. Днём ей было хорошо. Она общалась с людьми, была занята множеством домашних дел, с удовольствием стояла в очередях и обсуждала городские новости с незнакомыми женщинами. Но вот по вечерам ей было тоскливо. Павел часто приходил ночью, когда она уже засыпала, говорил мало, уходил, пока она ещё не проснулась. И часто случалось так, что они по неделе не могли даже переброситься словом. Она стала писать ему записки.
Прошло несколько недель после её приезда, но они не становились ни ближе, ни роднее друг другу. Иногда Павел возвращался со службы раньше. В такие вечера они вместе ужинали, смотрели телевизор, вяло рассказывали кое-какие новости из своей жизни. Лариса всё больше магазинные сплетни и бытовые мелочи, Павел – о своей службе. Общих тем для разговора почти не находилось. Было скучно, и Лариса начинала понемногу раздражаться, цепляться к словам, и у них уже случались небольшие перепалки. Но чаще Павел старался не отвечать на её уколы и просто уходил на кухню.
После таких размолвок он снова задерживался на службе допоздна, и они почти не виделись. Лариса начинала скучать и в другой раз старалась придерживать свой язык. Но раздражение копилось, и она опять не выдерживала. Ссоры возникали всё чаще. Всё реже они находили друг для друга приветливые слова, и даже постель их совсем не сближала. Казалось, что оба лишь исполняли свои супружеские обязанности, не получая при этом никакого удовольствия.
* * *
Дни стали скучными и однообразными. Но всё изменилось, когда появились соседи. Сначала Лариса познакомилась с Владом. Выйдя как-то утром на кухню в простеньком домашнем халатике, она увидела там незнакомого мужчину, легко управляющегося с кастрюлями.
– Привет! – сказал он, – Я – Влад. Едва ступил на сушу, спешу скорей покушать. А в холодильнике – пустота. Он покачал головой, улыбнулся и, наконец, спросил, – Ну и как же зовут мою новую соседку?
– Лариса, – представилась она.
Весёлый, подвижный балагур, он сразу втянул её в разговор, развеселил несколькими шутками. Умудрился тотчас дать её пару магазинных поручений – готовился к приезду жены. И Лариса ожила и опять стала деятельной и весёлой.
Через два дня приехала Светлана с маленьким сынишкой, и квартира наполнилась детским смехом и плачем, голосами, движением. С соседями стало интереснее, веселее. Соседка оказалась такой же говорливой и приветливой, как и её муж и женщины быстро нашли общий язык. Светлана рассказывала об особенностях жизни их городка, познакомила Лариску со своими приятельницами. Начались дневные посиделки и чаепития, и Ларисе это очень понравилось.
* * *
Полярная ночь, на удивление, проходила быстро и незаметно. Готовились к Новому году. Выяснилось, что Павел заступал в наряд. Но Лариса особо не расстраивалась. Компания и так подбиралась весёлая. Женщины хлопотали вокруг стола, наряжали ёлку, готовили украшения. Мужчины тоже помогали, как могли. Толпа собралась большая и шумная. У Светланы с Владом было много друзей. На празднике Лариса оказалась не единственной одинокой дамой. Была ещё одна женщина, у которой муж ушёл в море. Были и лишние кавалеры. У одного жена гостила в Питере, а другой и вовсе холостяк.
Сели за стол, проводили под Куранты старый год, и веселье захватило всех. Мужчины вставали, поднимали тосты – за милых дам и за тех, кто в море. Включали музыку, танцевали. Принесли гитару. Зазвучали морские песни. Лариса заметила, что иногда жёны говорили что-то своим мужьям, те одевались и куда-то убегали.
– Куда это они всё бегают? – спросила Лариса у Светланы.
– Да домой. Проверяют, как дети спят, – Светлана засмеялась – Вот заведёшь своего малыша, тогда и поймёшь, что веселье весельем, а дети есть дети.
Слова слегка кольнули, и Лариса впервые почувствовала, что всё же рознило её со всеми этими женщинами. Она была единственной бездетной среди них. Но у неё пока не возникало желания заводить ребёнка, да и думать в такой праздник об этом не хотелось.
Гуляли всю ночь напролёт. После полуночи сходили к большой ёлке у Дома Офицеров. Распили шампанское, погорланили песни, пообщались со знакомыми и двинулись назад. Ларису опекал холостяк Михаил. Подавал ей пальто, держал под руку на скользкой лестнице, ухаживал за столом и часто приглашал потанцевать. Такого удовольствия от праздника она давно не получала. В конце вечера Михаил уже шептал ей комплименты и намекал на встречу. Ларисе было приятно его внимание, и она кокетливо ответила, что, мол, поживём – увидим.
* * *
Время шло своим чередом. Отношения с Павлом немного улучшились. Общение с соседями сглаживало семейные размолвки. Павел стал чаще приходить пораньше. Вечерами они иногда сидели общей компанией, и он вроде начал немного оттаивать и добреть по отношению к жене. Наедине с нею он обычно был не разговорчив. В компании же любил пошутить и посмеяться и, как заметила Лариса, был интересным собеседником. Женщины охотно общались с её мужем, находя его очень милым и галантным. С Ларисой он тоже всегда был корректен и вежлив, хотя в его отношении к жене сквозило с трудом скрываемое равнодушие. Но после вечерних посиделок с соседями Павел и в своей комнате чаще улыбался, больше общался с Ларисой и даже иногда позволял себе пошутить по какому-либо поводу.
Увы, это затишье длилось не слишком долго. Участились выходы в море, экипаж Павла готовился к автономному плаванию, и в начале марта он попрощался с женой на несколько месяцев. Лариса расстроилась, что в женский день она останется одна. Некому будет поздравить её и подарить подарок. Её приятельницы с нетерпением ожидали этого праздника. Вспоминали, какие подарки получали они от мужей и строили догадки о том, чем их удивят на этот раз. Обсуждались наряды и праздничный стол, суетились вокруг детей, бегали по магазинам, стараясь достать что-нибудь вкусненькое. Ларису тоже захватила эта суета, но не покидало её тоскливое чувство одиночества. К тому же соседи на этот раз собирались в гости к своим старым друзьям, и Ларисе предстояло присоединиться к прежней компании без них. Грядущий праздник и радовал, и расстраивал.
Этот день принёс ей несколько неожиданностей. С утра в её комнату постучался Влад и от имени Павла вручил ей коробочку с духами, а от себя – шоколад. Потом в почтовом ящике она обнаружила открытку с поздравлениями от командования экипажа. Даже уходя в долгое плавание, мужчины не забывали о своих женщинах. День улыбался ей, а потому вечером, нарядная, и в приподнятом настроении она отправилась к знакомым.
Хозяйка квартиры с гордостью показывала гостям букет живых тюльпанов. Ни в их городке, ни в самом Мурманске таких цветов было не достать.
– Представляете, – взахлёб рассказывала она, – Ребята снарядили делегацию в Питер. Летали на самолёте. Привезли цветы для всех женщин экипажа… – Она одарила своего мужа любящим взглядом.
Лариса завистливо посмотрела на цветы и слегка нахмурилась, но долго расстраиваться не стала. Праздник, всё же, обещал быть приятным. Пришёл Михаил, которого она не видела с самого Нового года, снова ухаживал за нею и говорил комплименты. Он же и проводил её домой. Она вернулась раньше соседей и потому рискнула пригласить настойчивого кавалера в свою квартиру.
Было страшновато и сладко, когда он целовал её в коридоре. Но она боялась, что соседи скоро вернутся, и потому не рискнула провести его в свою комнату. Лариса потихоньку выпроводила разочарованного мужчину из квартиры, пообещав, что как-нибудь они снова увидятся. Это было вовремя. Светлана с Владом появились всего несколько минут спустя.
В эту ночь Ларисе совсем не спалось. Одолевала истома, в голову лезли шальные мысли, и она долго ворочалась с боку на бок, облизывала припухшие губы и вспоминала тепло мужского дыхания и настойчивые крепкие руки.
* * *
Наверное, её роман с Михаилом мог бы начаться сразу после этого праздника. Но пока ещё, видно, было не время: мешали соседи, да и сама Лариса понимала, что сразу растеряет всех добрых знакомых, если заведёт любовника, пока муж в автономке. У самого Михаила, на её счастье, времени свободного почти не было, да и место для встреч найти было сложно. Потому на тех поцелуях пока всё и закончилось. И они лишь многозначительно поглядывали друг на друга при редких встречах.
* * *
А время бежало всё быстрее. Полярная ночь незаметно превратилась в полярный день. На малом озере в центре города лёд начал таять, и в конце мая на него спустили деревянную бригантину на радость детворе и гуляющим прохожим. Ветер гонял её от одного берега к другому, и вид этой бригантины создавал приподнятое настроение.
Прошли майские праздники с военными построениями и парадом, с флажками и разноцветными шарами. Площадь и тротуары заполнила праздничная толпа из нарядных женщин и ребятишек, мужчин в шинелях с золотыми погонами, с кортиками у пояса и белыми шарфиками на шее. Всюду можно было натолкнуться на коляски, велосипеды, малышей, бегающих между взрослыми. Кругом царили праздничная суматоха и суета.
Праздники Лариса проводила в прежней, ставшей уже своей компании. Правда, Михаила на этот раз не было. Его экипаж тоже ушёл в плавание. И Ларисе было скучновато. Грусть навевали и разговоры о предстоящем лете, отпусках, покупке билетов, укладывании чемоданов и прочей дорожной суете. Все строили планы. У Ларисы планов не было. Она ждала скорого возвращения Павла, думала о своих непростых с ним отношениях и больше всего боялась, что предстоящее лето принесёт ей слишком мало радости. А день его возвращения всё приближался.
* * *
Дождливо-снежный май закончился, начался не менее слякотный июнь. Вдалеке, на ставших уже серыми сопках, виднелись остатки прошлогоднего снега. Невысокие тоненькие ещё голые деревца у домов плакали не то от дождя, не то от тающих снежинок, иногда ещё падающих с неба, и дрожали слабыми ветками от порывов ветра. Небо постоянно затягивалось тучами. Асфальт не просыхал, но на каменистой земле то там, то тут проглядывала зелёная травка, да кое-где золотились крошечные жёлтые головки одуванчиков. Они лишь и напоминали о том, что где-то на Большой земле уже расцвело и заиграло всеми красками лето, народ переоделся в летние наряды и грелся под ласковым солнышком.
В июне Лариса всё ещё ходила в осеннем пальто и сапогах. Да и мало было в городке смельчаков решившихся переодеться в плащи.
Женщины разъезжались по родственникам и санаториям. Кто–то только с детьми, самые везучие уезжали в отпуск с мужьями, целыми семьями. Но чаще всего мужья провожали своих жён до Мурманска, кто на вокзал, кто в аэропорт, и возвращались в городок уже одни. Белыми ночами на городской площади можно было встретить много загулявших офицеров и мичманов, которым суждено было целое лето вновь наслаждаться холостой жизнью.
Соседям Ларисы повезло. В этот отпуск они отправились вместе, и она осталась в квартире одна.
В первый вечер Лариса боролась с тоской и скукой, пытаясь занять себя чтением, но книга её не интересовала и она по нескольку раз перечитывала одни и те же страницы. Наконец, она отбросила многострадальный томик и включила телевизор. Показывали новости. На Большой земле всё цвело и зеленело. Она ещё больше затосковала.
На другой день молодая женщина решила прогуляться к ещё оставшимся в городе знакомым. Возвращаясь из гостей, она встретила по дороге жену командира, высокую симпатичную женщину.
– Ну что ж, завтра встречаем нашу лодку. Сбор у дальнего КПП, в 12.00, – сообщила она.
– Как, уже приходят? А у меня ничего не готово! – воскликнула Лариса и помчалась домой. Она допоздна прибиралась в квартире, возилась у плиты, пекла пирог и лепила пельмени. К полудню усталая и не выспавшаяся, но успевшая всё же прихорошиться, она стояла в толпе женщин и детей на склоне сопки и смотрела поверх забора на стальную воду залива.
К пирсу медленно приближалась чёрная громадина, сопровождаемая двумя буксирами. Женщины заволновались, радостно замахали руками, поднимали малышей, как будто могли увидеть своих мужей за толщей стального корпуса.
– Зачем им махать, там же ещё никого не видно? – удивилась Лариса. Одна из женщин посмотрела на неё с усмешкой.
– Наверное, первый раз встречаешь? Они ведь там, в лодке сейчас на нас в перископ смотрят, своих ищут. Вот мы и машем им, чтобы они нас разглядели, – и она с новой силой стала размахивать разноцветным платочком.
День выдался холодный. Было зябко стоять на открытой со всех сторон голой сопке. Лариса куталась в воротник пальто, ёжилась под пронизывающим ветром и не знала то ли радоваться, то ли печалиться. Чем обернётся её новая встреча с мужем? Принесёт ли она ей радость или новые огорчения?
Лодка медленно подошла к пирсу. На чёрном блестящем корпусе появились люди в бушлатах и пилотках. Швартовая команда быстро и слаженно перебросила на пирс стальные тросы. Матросы на причале подхватили концы и ловко намотали их на чугунные тумбы – кнехты, как позже узнала Лариса. Затем с лодки спустили трап. Из машин стоящих вдоль берега высыпало встречающее начальство. Командир первым сошёл на берег, вскинув в приветствии руку, отрапортовал командующему. Затем настала очередь экипажа. Офицеры и мичманы строились на пирсе, нетерпеливо поглядывая в сторону стоящих на сопке жён. Прозвучала поздравительная речь. Приветствия, рукопожатия. Наконец раздалась команда:
– Вольно! Разойдись!
Моряки торопливо потянулись к выходу с КПП. Женщины ринулись бегом с сопки им навстречу. И вот уже первые пары соединились друг с другом в крепких объятиях.
Впервые Лариса наблюдала за этой торжественной церемонией. Она заворожено смотрела на происходившее внизу действо, стараясь разглядеть и запомнить как можно больше. Чувство восторга, охватившее женщин, передалось и ей, и она, увлекаемая общим порывом, бросилась к пирсу. Лариса немного растерялась и замешкалась в бегущей толпе и потому не сразу отыскала Павла. Наконец, увидев его, бросилась к нему на шею. Он, видимо, удивлённый такой бурной встречей, но явно обрадованный, обнял и поцеловал жену. Не слишком крепко и недолго, как хотелось бы Ларисе, но это было уже хоть что-то. Они сказали друг другу несколько слов, и Павел снова вернулся на лодку, как и другие моряки, пообещав к вечеру быть дома. Лариса была разочарована. Ей вдруг очень захотелось гордо пройти по улице под руку с мужем.
Встреча закончилась. Экипаж поднялся на корабль. Служба есть служба. В городок потянулись только небольшие группки женщин и детей, взволнованные, замерзшие, но счастливые.
Как и обещал, к вечеру Павел появился дома. Лариса успела красиво накрыть стол, поставила бутылку шампанского и хрустальные бокалы, надела новое платье и приготовила для Павла чистую рубашку.
В этот вечер им впервые было хорошо друг с другом. И впервые ночь с Павлом доставила ей наслаждение. Всё казалось волшебным и замечательным, и Лариса улыбалась, лёжа рядом с засыпающим мужем. Она чувствовала себя счастливой, наконец-то счастливой. Павел повернулся к ней и положил руку ей на грудь:
– Мариночка, любимая, – прошептал он во сне. Лариса, как ужаленная, сбросила его руку, отвернулась к стене и заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
С этой ночи она поняла, что никогда не будет у неё счастья с Павлом, и снова стали вертеться в её голове чёрные мстительные мысли.
* * *
Через две недели они поехали в отпуск. Сначала понемногу погостили у его и её родителей, стараясь не шокировать их своими холодными отношениями, а потом отправились в дом отдыха, куда собрался весь экипаж с семьями для реабилитации после долгого похода. Время пролетело незаметно и довольно весело, и в памяти у Ларисы остались запах моря, вкус солёной воды и крымских вин, ночные купания, жаркое солнце и каменистый пляж. На обратном пути они снова заглянули к родителям, но на этот раз каждый к своим. В конце отпуска муж заехал за ней, и они возвратились на север.
Тёплое лето показалось слишком коротким, и самолёт тоже слишком быстро перенёс их в холодную осень навстречу бесконечной зиме.
* * *
После возвращения Лариса снова окунулась в ставшую для неё уже привычной жизнь городка. Соседи были на месте, и ей не пришлось скучать. Старые знакомые, новые впечатления – всё это захватило и понесло по течению. Жизнь показалась устоявшейся. Она опять на время забыла о мщении, тем более, что отношения с Павлом стали ровными и даже, кажется, дружелюбными. Он по-прежнему был слишком занят на службе, дома бывал мало, но это устраивало их обоих, и у них реже появлялись поводы для ссор.
Но вскоре начались перемены. Самой неприятной новостью для Ларисы стал переезд соседей. Светлана вот-вот должна была родить второго ребёнка, и им выделили отдельную двухкомнатную квартиру. Лариса помогала подруге упаковывать и перевозить вещи, устраиваться на новом месте, сидела с их сынишкой, готовила угощение к новоселью. Суматоха переезда занимала её, но, возвращаясь в свою опустевшую квартиру, она начинала грустить, понимая, что отъезд соседей лишил её домашнего тепла и уюта. С Павлом тепла и уюта у неё никак не получалось.
Вскоре в квартире появились новые соседи. С ними Лариса не поладила, и поэтому она всё чаще уходила из дома то к одним знакомым, то к другим. Она возвращалась назад иногда перед самым приходом Павла, и едва успевала приготовить ему ужин. Они снова начали ссориться.
Душой Лариса отдыхала только у Светланы с Владом. Там для неё всегда находились доброе слово и дружеская поддержка. Светлана видела, как мается подруга, и однажды, утешая Ларису после её очередной ссоры с Павлом, сказала:
– Знаешь, родить тебе надо, тогда у вас всё наладится. Семья без детей вроде и не семья совсем. Муж сам по себе, жена тоже. Ничего их не объединяет и не связывает.
– Вот ещё! Не готова я ещё к пелёнкам и соскам. Хочется в своё удовольствие пожить пока молодая, – возразила Лариса.
