Ирина Анатольевна Кукушкина
Зима и незима
Лариса
Придя вечером домой, Лариса долго размышляла о своём разговоре с Павлом. До той встречи в ресторане она уже почти не думала о нём, насладившись его переживаниями и, решив, что и так достаточно ему отомстила. Злорадное чувство стало понемногу затихать. Она считала, что ей удалось сломить и уничтожить своего врага, как она мысленно называла бывшего мужа. Но теперь, увидев его радостное лицо и, поняв, что для Павла ещё не всё потеряно, и он, всё-таки, обрёл своё счастье, а она снова осталась ни с чем, Лариса ощутила прежнее чувство губительной и всё поглощающей ненависти. Ненависти, с которой, казалось, ей уже никогда не расстаться. Она принялась размышлять о новых способах отмщения людям, которых она винила в своих бедах.
Вновь и вновь переживала Лариса каждое мгновение своих встреч с Павлом и своей с ним жизни. По сути, она никогда не любила его. Была лишь мимолётная симпатия в начале, да желание получить выгодного мужа. Во многом она была виновата сама. Ведь, именно та её глупая неосторожность и самоуверенность привели к нежелательной беременности и так перевернули и сломали её жизнь. Но о своей вине она никогда не думала. Она всегда считала себя жертвой. Жертвой обстоятельств, чужого эгоизма и коварства. Легче было свалить всю ответственность на других. Что она и сделала, в конце концов, навеки наполнив свою душу и всю свою жизнь злобной и неистощимой ненавистью. Ненавистью, которая не позволила ей исправить уже совершённые ошибки, а ввергла её в пучину новых.
Эта самая ненависть, построенная на зависти и эгоизме, так запутала её жизнь, что не было уже выхода из этого лабиринта, и Ларисе оставалось лишь катиться всё дальше и дальше в бездонную пропасть. Ненависть стала смыслом её жизни, частью её души и самым любимым и пестуемым ребёнком. Уснувшие на время злобные мысли вновь закружились в её голове и заставили мозг лихорадочно работать, изобретая новые планы мести Павлу.
С этого дня её жизнь вошла в какой-то лихорадочный ритм. Лариса почти прекратила пить, много размышляла и, кажется, совсем перестала обращать внимание на мужчин. Она не отвечала на приглашения знакомых, и те, озадаченные и слегка обиженные её безразличием, не зазывали её больше в свои компании. Она была постоянно сосредоточена на своих мыслях и почти ничего не замечала вокруг себя, становясь всё более и более рассеянной.
Лишь одно занимало и интересовало её. При любой возможности Лариса собирала сведения о Павле и его новой семье. Она узнала адрес Марины, о гибели её мужа, имена всех детей, место работы. Узнала, что Павел расписался с ней, и в любую свободную минуту сразу уезжает в Л.. В их городке Марина с детьми больше никогда не появлялась.
«Боится. Ну, что же, бойся. Бойся!» – злорадно думала Лариса, с сожалением понимая, что самой ей в Л. не попасть. Без специального пропуска туда не проедешь, а, чтобы получить пропуск, нужно иметь там родственников или ехать по работе. Родственников у неё там, естественно не было, а работа не предполагала таких поездок. Значит, надо было ждать случая. А случая всё не представлялось. И Лариса, сгорая от нетерпения, всё больше неистовствовала и озлоблялась. Она часто представляла себе, что скажет и сделает этим людям, когда их увидит, как расскажет Никите, кто его мать, как уведёт мальчика из семьи.
Да, уведёт. Мысли о том, как отнесётся мальчик к такому известию, захочет ли уйти с ней и, сможет ли она сделать его счастливым, даже не приходили ей в голову. Это было не важно. Она не задумывалась, зачем ей нужен был этот ребёнок, ребёнок, которого она никогда не любила и совсем не помнила, воспитанный другой женщиной, считавший ту, другую своей настоящей мамой и любивший её. Но это был ребёнок Павла, а, значит, и ему необходимо было мстить, мстить за то, что он принёс таки кому-то счастье. Кому-то, но не ей. Им всем нужно было отомстить, всем сломать жизни и заставить страдать. Страдать даже ещё больше, чем страдала она, Лариса.
Подгоняемая нетерпением, беспредельно озлобленная, она съездила в Мурманск к юристу, выяснить, что можно сделать, чтобы вернуть ребёнка. Ответ был неутешительным для неё и, поняв, что законным образом ей ничего не удастся добиться, она решила искать других путей. Её неуёмные усилия привели лишь к тому, что Павел пригрозил ей выселением из городка. Он действительно мог это устроить, и Лариса испугалась. Но испуг лишь ещё больше озлобил её и подтолкнул к новому неожиданному решению. Её желание мстить так разрослось, что Лариса уже не могла остановиться и, дойдя до последней черты, решила, что только смерть может быть достаточной платой за все её страдания.
– Я убью его Мариночку. Я убью её, – повторяла она каждую ночь, мучаясь от жестокой бессонницы.
* * *
В начале лета Лариса узнала, что Павел собирается в отпуск, и выписал проездные документы на поезд.
– Вот там, на вокзале я их и увижу, – решила она и, бросив все свои дела, отправилась в Мурманск.
Сняв номер в гостинице рядом со станцией, Лариса каждый день стала приходить на перрон к отъезжающим поездам. Она представляла себе, как увидит Павла с семьёй, как неожиданно подойдёт к Марине, как толкнёт её под приближающийся поезд, как исказится от боли лицо Павла, а она будет хохотать над плачем испуганных детей.
Полубезумная женщина нетерпеливо всматривалась в лица пассажиров, и каждый раз разочарованно уходила назад, не увидев тех, кого так искала. Прошло несколько дней, и Лариса уже стала бояться, что так их и не встретит.
* * *
Этот поезд уходил днём. Лариса долго лежала в кровати, вновь и вновь рисуя в мыслях желаемую сцену, потом поднялась, кое-как оделась, провела по волосам расчёской, и подошла к столу. Ей очень хотелось есть, но из еды там не оказалось ничего кроме пары зачерствевших ломтиков хлеба и оплывшего от тепла куска колбасы. Она медленно прожевала их, запивая водой. В шкафу стояла оставленная на вечер бутылка водки.
«Рано ещё пить. Вот сделаю дело, вернусь и отпраздную», – подумала она, но не выдержала и подошла к шкафу.
Стакана под рукой не оказалось, и Лариса сделала глоток прямо из бутылки (здесь, в Мурманске, от непрерывных неудач и безысходного напряжения и, чтобы хоть как-то расслабиться, она снова начала много пить), затем ещё и ещё. Бутылка быстро опустела, и Лариса взглянула на часы. Уже пора. Женщина огляделась, взяла со стула сумочку и, слегка покачиваясь, вышла из номера. На этот раз она несколько перебрала и, её непривычно мутило. На улице было свежо, ей стало легче. Она побрела к вокзалу.
* * *
Поезд прибывал на среднюю платформу, и Лариса спустилась на перрон. Пассажиров было много, и она долго бродила в толпе. Наконец она их увидела и остановилась чуть в стороне, укрывшись за небольшой группой людей, чтобы не быть замеченной, наблюдая и выжидая момент для решающего броска.
Они оживлённо разговаривали, видимо, обсуждая какую-то забытую вещь, потому, что Павел отделился от них и быстро зашагал в сторону вокзала. Марина осталась одна с детьми у края перрона. И тут до Ларисы донеслось слово «мама», сказанное одним из мальчиков.
– Мама! Я покажу тебе, кто твоя мама, – злобно прошептала Лариса сквозь зубы, услышав гудок приближающегося поезда. Она давно обдумала каждое своё движение и каждый шаг, но сейчас, под действием алкоголя и невероятного возбуждения, она вдруг всё забыла, и все её действия стали беспорядочны и не точны. Она вынырнула из-за спин стоявших рядом с Мариной людей и бросилась к ней.
– Я покажу тебе маму! Это я его мама! Я, а не ты. Отдай мне сына. Отдай, – взвизгивала она, толкая Марину с перрона.
Та покачнулась от неожиданности. Казалось, ещё мгновение и она очутится на рельсах, но Никита, стоявший к ней ближе всех, крепко вцепился в её одежду и потянул на себя. Тепловоз, замедляя ход, тащил мимо них пыльные зелёные вагоны.
– Мамочка! Мама! – раздалось у Ларисы над ухом, и она почувствовала, как кто-то оттаскивает её от Марины. Это Алёшка с Дашенькой уже бросились на помощь брату. Лариса отпрянула в сторону. Огорошенная таким порывом детей и своей новой неудачей, она попятилась назад к другому краю платформы.
– Я, я твоя мама, я, – ещё бормотала она по инерции.
Люди, привлечённые шумом, окружили Марину и детей. В первые мгновения никто не смотрел в сторону Ларисы, а та всё пятилась и пятилась назад, сжимая кулаки и растирая ими бегущие по лицу пьяные слёзы.
Толпа, наконец, развернулась в её сторону, и Ларисе показалось, что она начала надвигаться на неё, словно какая-то неотвратимая сила. В глазах всё поплыло. Она уже не понимала, что с ней происходит. Почти бессознательно Лариса снова сделала шаг назад, затем ещё и ещё… Перрон неожиданно кончился, и она полетела спиной куда-то вниз прямо под колёса никем не замеченного в этой суматохе, встречного поезда. Ни последней мысли в её разгорячённом мозгу, ни испуга. Короткий вскрик, скрежет тормозов, гул толпы и кровавые куски тела, протащенного поездом вперёд на несколько метров.
Павел и Марина
Удручённая происшедшими событиями, Марина ждала Павла у своих родителей. В тот трагический день ему пришлось остаться в Мурманске, чтобы решить вопрос с опознанием тела, отправкой гроба домой и похоронами Ларисы. В городок приехали её отец с матерью. Павел, как мог, помогал им и успокаивал. Они увезли Ларису к себе, чтобы похоронить её ближе к дому и иметь возможность ухаживать за могилкой. Павел проводил их до города. На кладбище бросил на её могилку горсть земли, посидел на поминках и, освободившись, наконец, вернулся к семье.
* * *
Был поздний вечер, дети легли спать. Марина и Павел сидели в маленьком палисаднике у дома и разговаривали. Им никто не мешал.
– Вот всё и закончилось, – сказал Павел.
– Ещё не всё, – возразила Марина, – дети уже спрашивали, что это за тётя. Почему она на нас налетела и о чём кричала.
– Что ты ответила им?
– Сначала я хотела сказать, что не знаю, кто она, что она просто была пьяна и с кем-то нас перепутала. Она действительно так изменилась, что я не узнала бы её при встрече, если бы не ждала, что она может появиться в любой момент. Но Алёша узнал её. Он сказал, что это та самая женщина со злыми глазами, которая приставала к нему в ресторане. Я была очень растеряна и, поэтому попросила их подождать немного, пока я успокоюсь. Мальчишки больше не спрашивали, но я вижу, что они ждут. Рано или поздно, нам придётся всё рассказать.
– Придётся, – согласился Павел, – вот только не знаю, как это сделать и, как они отнесутся к нашей истории.
– Они хорошие, умные мальчики. Они всё поймут правильно.
– Должны понять. Боюсь только, сумеют ли они простить меня.
– Ты стал другим. Иначе я не вернулась бы к тебе. Они видят, что ты любишь нас. Они поймут. – Марина прижалась к его плечу, словно пытаясь подбодрить, – А у Ларисиных родителей ещё есть дети?
– Никого. Ни детей, ни внуков. Совсем одни остались.
– Нет. Один внук у них есть. Надо рассказать им о нём. Может быть, им станет легче пережить эту утрату.
– Ты удивительная, Марина. Тебе столько пришлось выстрадать, а у тебя хватает сил думать о других.
– Наверное, это потому, что я знаю, что такое горе и, как тяжело оставаться одной, – она помолчала немного, а потом добавила, – Завтра мы напишем им письмо и пошлём фотографию Никиты. Сначала мы всё расскажем её родителям, а потом детям. Они должны знать правду, какой бы горькой она ни была. Должны.
– Мы сделаем это. Обязательно сделаем, – пообещал Павел.
Он обнял Марину за плечи, крепко прижал к себе и поцеловал. В этот момент им обоим показалось, что их души слились, став единым целым и, что уже ничто и никогда не сможет их разлучить. Они ещё долго сидели, глядя на звёздное небо и вдыхая душистые ароматы летнего сада. Впереди ещё была целая жизнь. Они верили, что теперь вдвоём справятся со всеми будущими проблемами и сумеют сохранить своё, с таким трудом завоёванное счастье.
Гаджиево – С. Петербург.
2003г. – 2010г
