Инесса Давыдова
Мистические истории доктора Краузе. Сборник №1
– Спасибо большое! – обратилась она к Степану с пылающим от смущения лицом. – Как же я вам отдам деньги? Вы часто пользуетесь этим маршрутом?
– Да, часто. Но обычно я еду на час позже. Просто у меня сегодня тренировка.
Она вскинула на него удивленные глаза.
– Да что вы?! – Галина хохотнула. – Вот совпадение! У меня тоже!
На первый раз Степан решил ограничить общение. Пожелав ей хорошего дня, он перешел на заднюю площадку автобуса и сделал вид, что наблюдает за движением транспорта за окном.
***
Краузе совершал привычный утренний заплыв в открытом подогреваемом бассейне. Каждое утро он проплывал пятьсот метров, невзирая на погоду и состояние здоровья. Легкие клубы пара струились над поверхностью воды. Эрих заканчивал двадцатый круг, когда над водой мелькнул стройный женский силуэт.
«Елена!» – подумал доктор, сердце затрепетало от волнения.
Но, подняв голову над водой и сфокусировав зрение, он тут же испытал разочарование, это была подруга жены – Кристина. Телосложением она походила на Елену, но была почти на голову выше. Она стояла в вечернем платье у края бассейна и оценивающе смотрела на Эриха.
Доктор вылез из воды, накинул халат и наспех вытер полотенцем голову. Кристина чмокнула его в щеку и спросила:
– А где Ленусик? Я звонила ей ужас сколько раз, она вне доступа.
– Привет, Кристи, здесь ты ее точно не найдешь, я не видел ее уже неделю, – с тоской в голосе ответил Краузе и потянулся к стакану со свежевыжатым апельсиновым соком.
Кристина вскинула на него удивленные глаза и спросила:
– Ты в порядке? Выглядишь отвратительно.
– Спасибо, ты всегда была ко мне добра, – с сарказмом парировал доктор и прошел на кухню.
Отбросив полотенце на кухонный остров, Эрих заметил сервированный на одну персону обеденный стол и приступил к завтраку. Незваная гостья проследовала в гостиную и остановилась перед портретом подруги, висевшим над камином.
– Тебе не предлагаю, потому что хорошо помню, что ты не завтракаешь, – объяснил свое негостеприимное поведение хозяин дома.
Кристина взглянула на еду и пренебрежительно фыркнула.
– Я бы выпила шампусика, – кокетливо произнесла она и села на диван. – Ночка была улетной, но быстро закончилась.
«Недопила!», – мысленно съехидничал он.
Когда Кристина получила желаемое, она сделала несколько глотков и поставила бокал на придиванный столик. Закинув ногу на ногу, она откинулась на спинку дивана и томно вздохнула, при этом разрез на вечернем платье обнажил ее ногу до самого бедра.
– Мы договаривались, что она мне позвонит обсудить совместную поездку во Францию.
– Думаю, что на этот раз Елена решила поехать без тебя, – с нескрываемой иронией произнес доктор.
Он всегда недолюбливал Кристину и никак не мог понять, что заставляет его жену, пианистку с консерваторским образованием, общаться с вздорной охотницей за богатством.
– У тебя все в порядке? Ты какой-то дерганный. Теперь ты совсем не похож на свое прозвище Ходзуки1.
Эрих знал, что это прозвище дала ему сама Кристина, но что оно означало, понятия не имел.
– Кажется, наш брак трещит по швам, возможно, тебе скоро представится случай позлорадствовать.
– Нет, она мне ничего такого не говорила, – Кристина нахмурилась, потом отмахнулась, сочтя его слова очередной издевкой и добавила: – Ты все это только что придумал.
– Ничего я не придумал. Спроси у Василия. Он отвозил ее чемоданы в «Президент-Отель».
– Кто такой Василий?
– Мой шофер.
Кристина на минуту застыла, пытаясь переварить полученную информацию, потом одним глотком допила шампанское и поднялась с дивана.
– Ты не прав, – твердо сказала она.
– В чем?
– Я никогда не буду злорадствовать, если вы расстанетесь. Я глубоко убеждена, что вы созданы друг для друга, даже завидую подруге чернущей завистью. Она нашла своего мужчину, а я до сих пор мыкаюсь.
– Жаль, что она так не считает, – с грустью ответил Эрих, тяжело вздохнул и продолжил завтрак.
– Когда я ее найду, то вставлю ей мозги на место, – уверенно произнесла Кристина и пошла в сторону двери.
– Кристи! – окрикнул ее Краузе.
Она обернулась и вопросительно на него посмотрела.
– Спасибо! Буду тебе очень признателен.
Кристина кивнула и выпорхнула из коттеджа.
После завтрака доктор прошел в библиотеку и развернул «Новые Известия». Пробежавшись по заголовкам, он не нашел ничего интересного и отбросил газету в сторону. Из головы не выходил приезд Кристины. Ранее он был уверен, что она приложила руку к их разрыву с Еленой. Но, наблюдая за ее жестами, понял, что Кристина говорила совершенно искренне. Получается, что о своем решении уйти от мужа Елена не сказала даже лучшей подруге, хотя они были вместе на благотворительном вечере сразу после их разрыва. Это показалось доктору очень странным, его жена всегда делилась с ней основными событиями семейной жизни. Если она не с Кристиной, тогда с кем? Елена никогда не путешествовала одна. Если уезжала без него, то с компаньонкой, будь то сестра или подруга.
«Наверное, на этот раз она уехала с одной из сестер», – успокаивал себя доктор, но решил проверить и набрал номер Ольги, старшей сестры, с которой у него сложились доверительные отношения.
После третьего гудка услышал бодрый голос и дружелюбным тоном произнес:
– Доброе утро! Не помешал?
– Привет, Эрих! Давно не общались.
– Работа, – воспользовался обычной отговоркой доктор и спросил: – Можешь уделить минуту?
– Засекаю, – усмехнулась она.
– Я по поводу Елены. Она не звонила тебе в последние дни?
Ольга сразу насторожилась.
– Нет, а должна была?
– Неделю назад она собрала чемоданы и сказала, что ей надо побыть в одиночестве, но я знаю, это был просто предлог. Она бросила меня. В последнее время все к этому шло. Она снова замкнулась и почти не общалась со мной.
– Боже… Мне очень жаль, Эрих… – расстроено отозвалась Ольга. – Чем я могу тебе помочь?
– Расспроси родных, может, кто-нибудь что-то слышал о ней, может, говорил с ней. Может, она оставила свой новый номер. Я не буду ей докучать, просто хочу знать, что с ней все в порядке. Старый номер отключен, на электронные письма она не отвечает. Все это время я думал, что она с Кристи. Ты же знаешь эту плутовку, она могла заманить жену на благотворительный вечер, а оттуда увезти на частном самолете куда угодно. Но сегодня Кристи сама пришла в коттедж разыскивать Елену.
– Я сейчас же обзвоню всех и наведу справки.
– Ольга, пожалуйста, не переусердствуй, вдруг с ней все в порядке, а мы напрасно поднимем тревогу. Прозондируй почву осторожно.
– Не волнуйся, я знаю, как это сделать.
***
Дверь кабинета открылась, ассистентка гипнолога пригласила пациента войти. С прошлого приема прошло десять дней. Степан выглядел более уверенным и спокойным. На нем была та же одежда, что и в прошлый раз.
– Проходите, Степан, присаживайтесь, – мягко произнес Эрих.
– Добрый день!
Взглядом, показывая на исписанные листки, лежащие на коленях, доктор сказал:
– Спасибо, что выполнили мои рекомендации.
– Да, я тщательно все записал, – Степан усмехнулся. – Уж не знаю, чем это поможет.
Краузе прожег его пытливым взглядом.
– А как обстоят дела с Галиной?
Степан пригладил волосы и многозначительно закивал.
– Мы познакомились, но я пока не форсирую события.
– Правильно. Есть изменения в вашем состоянии?
– Да, – твердо заявил Степан, – мне стало легче. После того как мы стали общаться, я даже начал немного ее отпускать.
– Это хорошо. Но вернемся к навязчивым снам. Я прочитал ваши заметки и вижу две проблемы. Одна – это злая старуха, которая проклинает вас на все лады. Другая – это девушка, которая молит вас о пощаде.
– Да. Именно так. И эти события тесно связаны, но как, я не могу понять. Есть такое ощущение, если я помогу девушке, то старуха замолчит.
Краузе отложил в сторону записи Степана и взял рабочий блокнот.
– Сегодня мы совершим первое путешествие в ваши прошлые жизни.
– Как далеко можно продвинуться за один сеанс? – поинтересовался Степан.
– Все очень индивидуально. Обычно именно последние три жизни концентрируют в себе проблемы, которые могут влиять на нас в этой инкарнации, но бывают исключения. Все зависит от яркости и значимости события и одновременного воплощения душ в одном временном отрезке.
– Я понял.
– Ложитесь на кушетку, закрывайте глаза и слушайте мой голос.
Степан снял джинсовую куртку и повесил ее на спинку стула, лег на кушетку и закрыл глаза. Доктор нажал на запись, камера, установленная напротив кушетки, замигала красным огоньком. Несколько минут он четким и поставленным голосом давал Степану указания по расслаблению мышц. Ввел пациента в гипноз и приступил к сеансу.
– Степан, вы находитесь на лечебном сеансе, который поможет вам понять ваши сновидения.
Доктор попросил пациента пошевелить правую руку, затем поднять левую и приложить к голове. Когда Степан выполнил команды, доктор, повышая голос на тон, скомандовал:
– Лента времени раскручивается назад!
Степан размерено дышал. Выглядел максимально расслабленным. Глаза плотно закрыты, веки подрагивают.
Краузе подался корпусом вперед и значимым тоном произнес:
– Степан, сейчас вы войдете в длинный темный туннель. Пройдя его, вы попадете в предыдущую жизнь. Туннель похож на цилиндр с темными стенами. В конце туннеля вы увидите ослепительный свет. Я буду считать от десяти до одного, и когда скажу один, вы окажетесь в своей предыдущей инкарнации. При этом вы сохраните свою личность и будете понимать, что это ваша прошлая жизнь. Степан, вы не будете отождествлять себя с прошлой личностью.
Под гипнозом Степан пребывал в абсолютной темноте. После слов доктора он увидел размытые очертания туннеля. Поспешил к нему и заглянул внутрь. Стенки туннеля были круглые и почти черные. Они бликовали, искрились, будто проход был высечен в пещере из пирита. Зрелище завораживало, Степан замер на входе, испытывая невероятное благоговение.
– Десять… девять… Вы входите в туннель и набираете скорость. Восемь… семь… Двигаетесь все быстрее и быстрее. Шесть… пять… Стены начинают светлеть, вы двигаетесь к свету. Четыре… три… Стены почти белые. Яркий, ослепительный свет застилает вам глаза. Два… Ничего не бойтесь. Пусть свет окутает вас со всех сторон. Один… Выход. Вы снаружи. Вам комфортно, вы в безопасности. Вы слышите мой голос?
– Да, – тихо ответил Степан.
– Где вы сейчас находитесь? Что видите перед собой?
Пелена застилает глаза, очертания предметов кажутся размытыми. Степан прищуривается, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но тщетно.
– Смутно все, – произнес он и не узнал собственный голос.
– Резкость настраивается, вы можете все четко видеть. Сейчас день или ночь?
Пелена постепенно рассеялась, изображение стало четким. Степан поднимает голову и видит яркое солнце. Теплые лучи пронизывают и согревают пространство.
– День, – ответил он.
– Вы мужчина или женщина?
Степан посмотрел на свои большие мозолистые ладони и ответил:
– Мужчина.
– Что вы видите перед собой?
Опустив голову, Степан видит под ногами мощеную булыжником дорогу. По обе стороны от нее стоят дома, выкрашенные в яркие цвета. Окна прикрыты деревянными ставнями. На балкончиках в маленьких глиняных горшках растут цветы. Массивные, резные деревянные двери украшают вход почти каждого дома.
– Я вижу дорогу.
– Хорошо. Куда эта дорога ведет? – спросил доктор и начал делать пометки в своем блокноте.
– Домой.
– Где ваш дом?
– В городе.
– Как называется этот город?
Степану мгновенно приходит ответ.
– Бри-уд, – по слогам произнес он.
– Бриуд, – повторил доктор, набирая поисковый запрос в «Гугле».
Краузе взглянул на карту. Бриуд обозначился на границе центральной и южной части Франции.
– Что вы видите справа от себя?
Степан поворачивает голову направо и видит каменную кладку храма в романском стиле. Его стены выложены из камня разных цветов. От белого – до серого, от желтоватого – до коричневого. Это придает постройке довольно пестрый и необычный вид. Внезапно Степану приходит осознание, что изначально стены храма готовились под штукатурку и роспись, но из-за недостатка денег стены остались заделаны только местами. Он окидывает взглядом деревянные ворота с ажурным кованым декором, ответ приходит сам собой:
– Базилику святого Иулиана.
– Хорошо. Где ваш дом?
– Недалеко.
– Идите домой.
Степан уверенно идет прямо и, пройдя два квартала, поворачивает налево и останавливается перед трехэтажным домом с арочными окнами и каменным сводом над дверью. Входная дверь покосилась и держится только на одной петле. Руки сами тянутся к двери, и привычными движениями он вправляет отлетевшую железную петлю. Степан ловит себя на мысли, что делал это уже десятки раз.
Через минуту доктор спросил:
– Вы дома?
Войдя в дом, Степан преодолевает по скрипучим доскам небольшой холл и оказывается в просторной комнате с тремя окнами.
– Да.
– Кто живет в этом доме?
В гостиной сидят за столом женщины. Они плетут кружева, тихонько переговариваясь между собой. Одна из женщин выглядит старше остальных и имеет начальственный вид. Степан внимательно ее рассматривает, но ничего знакомого и родного не чувствует. Из соседней комнаты слышится стон. Одна из девушек смотрит на него с сочувствием. Он заходит в спальню и закрывает за собой дверь. Женщина лет сорока, в белоснежной кружевной рубашке и чепчике, лежит на кровати. Ее голова мечется по подушке. У нее жар. Степан чувствует, как сердце наполняется тоской и жалостью.
– Мама.
– Как зовут вашу маму?
– Эмма. Она лежит в постели.
– Почему? Сейчас же день.
– Она больна. Вернее… она умирает.
– Сколько маме лет?
– Сорок два.
– А вам сколько?
– Восемнадцать.
– Вы знаете, как вас зовут?
Степан шумно сглатывает и тихо отвечает:
– Жак.
– Где ваш отец?
– Умер.
– Хорошо. Вы женаты?
Степан вглядывается в лицо черноволосой девушки, что ухаживает за матерью. В ее взгляде читает упрек и тоску. Он чувствует, что она на него обижена, но за что – пока не понимает.
– Нет.
– А девушка у вас есть?
В висящем на стене зеркале Степан видит свое отражение. На нем монашеская ряса цвета каштана. Капюшон прикрывает лицо. Он снимает капюшон и видит на голове тонзуру – бритую макушку. Оставшиеся волосы образовывали кружок. Степан точно знал, что это было сделано в подражании «венца» апостола Петра.
– Нет. Мне же запрещено, – внезапно догадался он.
– Почему?
– Я монах.
Доктор сделал пометки в блокноте.
– Вы монах. Хорошо. А почему вы не в монастыре?
– Я пришел проведать маму.
– Хорошо. А у вас есть братья и сестры?
В этот момент Степан осознает, что мать – его последняя оставшаяся в живых родственница. На его глаза наворачиваются слезы. Тоска сдавливает горло.
– Все умерли, – коротко ответил он и всхлипнул.
Доктор решил, что пора приступить к основным вопросам.
– У вас есть враги?
Степан поднимает глаза на девушку, но злобу в ней не ощущает. Между ними нет недосказанности. Она недолго тосковала по нему. На безымянном пальце обручальное кольцо.
– Нет. Я – мирный человек.
– Вы с кем-нибудь ссорились?
Он точно знает, что ссорился с этой девушкой, он даже знает ее имя – Жозефина. Но причина ее тоски в том, что он выбрал не ее, а монашеский постриг.
– Нет, – решительно ответил Степан.
– Вас кто-нибудь проклинал?
– Нет.
В следующий момент, Степан обнаруживает себя на окраине города. Он видит, как Жозефина бежит к нему через мост и осознает, что это их предыдущая встреча. В предвкушении свидания она светится от радости. Но по мере приближения к нему улыбка сходит с девичьего лица, девушка понимает, что он собирается ей сказать. Она мотает головой и кричит:
– Нет! Нет! Ты не сделаешь этого! Я люблю тебя, Жак!
Он опускает голову, ему стыдно смотреть ей в глаза. Ему жалко девушку, но зов души сильнее. Завтра он покинет город и отправится в монастырь. Она падает в его объятия и плачет от безысходности. Он поглаживает ее волосы и в последний раз вдыхает их цветочный аромат.
Краузе взглянул на часы. До конца сеанса осталось пятнадцать минут. Он решил прокрутить время вперед, в надежде, что разгадка может таиться в конце жизни Жака.
– Лента времени раскручивается вперед.
Очертания предметов постепенно размываются, Степан снова оказывается окруженным ярким светом.
– Степан, я досчитаю до трех, и вы попадете в последний день жизни Жака. Один… два… три… Что вы видите перед собой?
В следующий миг Степан оказывается в темном затхлом помещении небольшого размера. Его окружают серые каменные стены. Высоко, почти под потолком виднеется небольшое окно арочной формы.
– Окно в келье.
– Что вы делаете в келье?
Степан видит свое истощенное тело. Дотрагивается до слипшихся мокрых волос. Подушка влажная и грязная. Его тело накрыто двумя тонкими одеялами. Где-то неподалеку слышатся мужские голоса.
– Лежу на соломенном матрасе, у меня лихорадка.
– Вы заболели?
– Я умираю, – взволнованно произнес пациент и начал учащенно дышать.
– Сколько вам лет?
– Сорок шесть.
– Какой это год?
– 1634 год от Рождества Христова.
Доктор сделал запись в блокноте и спросил:
– Вы один?
– Нет.
– Кто с вами в келье?
Степан повернулся на звук доносившейся до него молитвы.
– Двое монахов бенедиктинцев.
– Что они делают?
– Молятся за меня.
– Хорошо. Вы прожили всю жизнь в этом монастыре?
– Нет, я у них проездом. Я ехал с посланием в Семюре-ан-Брионне.
– Что в этом послании?
– Прошение о пожертвовании.
– И что с вами случилось?
– В дороге я заболел, меня приютили в этом монастыре.
Доктор решил повторить свои основные вопросы:
– У вас есть враги?
– Я не знаю таких, – уверенно ответил Степан.
– Вы с кем-нибудь ссорились?
– Да, – с сожалением произнес Степан.
– С кем?
– С братьями.
– Из-за чего?
Степан видит себя стоящим за кафедрой. Его руки сотрясают воздух, он решительно и безжалостно осуждает трех братьев своего ордена за несоблюдение целибата. Его слова вызывают возмущение среди братии. Многие спорят с ним, но кинуть в его адрес ответное обвинение не могут. Всем известно, что он строго соблюдает устав Бенедикта Нурсийского.
– Я отстаивал монашеский устав. Многим это не нравилось, – ответил Степан и с силой сжал кулаки.
Доктор заметил этот жест и поспешил спросить:
– Вас кто-нибудь проклинал?
– Нет. Проклятье – это грех. Да и из-за такого не проклинают. Хотя мои призывы вызвали много возмущенных разговоров.
Доктор посмотрел на часы, время сеанса подошло к концу. Он вывел Степана из гипноза и спросил:
– Как вы себя чувствуете?
Степан потянулся, поднялся с кушетки и размял мышцы.
– Нормально, – сухо ответил он и пересел в кресло.
– Какие ощущения?
– Пока я еще не разобрался, – ответил пациент после минутной паузы. – Тревожно как-то стало.
– Тревожно? Странно. Судя по тому, что вы увидели, у вас была вполне спокойная жизнь монаха.
– Когда я был монахом за два дня до смерти меня охватила такая же тревога. Предчувствие скорого конца.
– Такое ощущение – не редкость. В состоянии гипноза мы переживаем смерть и рождение, ощущения необычные и сильные. Нужно несколько дней для того, чтобы ваше сознание приняло увиденную инкарнацию.
– Мне хочется плакать.
– Вы увидели свою смерть. Эмоции будут захватывать врасплох по мере осознания. Страх, иногда гнев или сонливость. Не подавляйте их. Я предоставлю вам запись нашего сеанса, вы можете посмотреть ее дома. Сопоставьте то, что увидели, с тем, что вы мне рассказывали.
– Я видел девушку, ее звали Жозефина.
– Она ваша родственница? – Краузе записал имя девушки в блокнот.
– Нет, она любила меня. Хотела, чтобы мы поженились. Но я выбрал монашество.
– Почему? – спросил доктор и откинулся на спинку кресла.
– Было такое ощущение, будто у меня не было выбора. Мне было чуждо чувство любви к ней, это что-то неестественное и запретное для меня. Ее прикосновения и поцелуи оставляли меня равнодушным. Прижимая ее к себе в последнюю встречу, я ощущал лишь сожаление, что позволил ей в себя влюбиться. Не нужно было этого допускать.
– Интересно, интересно. Такое мой пациент говорит впервые, – признался доктор и записал несколько фраз в блокнот. – Девушку, которая вас молила о помощи, а также старуху, проклинающую вас, мы пока не нашли, так что придется вам прийти на третий сеанс.
– Я готов, – решительно ответил Степан.
Доктор проводил его до двери и попрощался. Следующую встречу ассистентка назначила через восемь дней. Степан высказал ей свое недовольство, но без злости, лишь подметив, что хочет приблизиться к разгадке своих сновидений как можно быстрее. Она пообещала, что в случае отказа пациента от сеанса обязательно ему сообщит.
***
Солнце заходило за горизонт багряным заревом. По небу грациозно плыли облака, переливаясь всеми оттенками красного цвета. Эрих лежал возле бассейна в плетеном шезлонге, накрытый кашемировым пледом. Его домработница, Вера Ивановна, поставила перед ним горячий грог из красного вина, корицы и пряностей.
– Эрих, вам пришло приглашение к адвокату Островскому на эти выходные.
Доктор никак не отреагировал на ее слова. Он всматривался в бесконечную линию горизонта и думал о жене.
«Возможно, она сейчас тоже смотрит на этот прекрасный закат, – с надеждой думал он. Сердце разрывалось от тоски. – Сколько же ей понадобиться дней, чтобы разобраться в себе? Почему она не звонит? Написала бы, если не хочет слышать мой голос. Всего пару слов. Неужели так сложно?».
– Вам нужно развеяться. Вы себя совсем не бережете, – ворчала домработница, убирая использованные полотенца после его вечернего внепланового заплыва. – Раньше вы принимали пациентов до шести часов, а после отъезда Леночки задерживаетесь до девяти. Перестали спать, плохо едите. Вчера даже не притронулись к ужину, а только пили. Утром я выкинула две пустые бутылки из-под вина.
– А вы думаете, что у Островского я обрету душевный покой? – Эрих усмехнулся. – Нет, Вера Ивановна, вы сильно ошибаетесь. Наверняка он хочет предложить мне свои услуги адвоката в бракоразводном процессе. А может, сама Елена обратилась к нему, опережая меня, и он вежливо и деликатно покажет мне дорогу, по которой я пойду, если буду противиться мировому соглашению.
– Батюшки! – всплеснула руками Вера Ивановна. – Он никогда не пойдет на это. Он же ваш друг!
– Вы очень наивная и добрая женщина, Вера Ивановна. Вы оцениваете своей мерной линейкой общество, которое даже не знаете. Понятие «друг» в нашем кругу очень размытое. Друзья там, где благополучие и деньги, где шампанское льется рекой. И их не сыщешь на горизонте, когда у тебя трудности и нужда. Уверяю вас, многие из наших с Еленой, так сказать, друзей уже потирают руки и ухмыляются. Среди них, наверное, мы были единственной парой, которая прожила так долго в любви и согласии.
Доктор допил грог и поставил бокал на поднос. Вера Ивановна сочувственно покачала головой и ушла.
Краузе включил музыкальный центр, патио наполнилось мелодичной композицией Дюка Эллингтона. Он прослушал «In A Sentimental Mood» пять раз подряд и думал, что именно эта мелодия поразительно соответствует облику его жены. Недаром это был ее любимый трек. Он представил, как кружит с ней в танце. Мягкое и осторожное начало мелодии напоминало походку жены. Она не ходила, а порхала, быстро передвигаясь по паркету. Соло на саксофоне похоже на ее мироощущение – загадочное, тоскливое и полное разочарования. Она всегда говорила, что окружающие люди постоянно ее разочаровывают.
«Интересно, я тоже был в их числе?», – с горечью подумал доктор.
Его мысли прервал водитель. Он протянул ему трубку домашнего телефона.
– Это вас.
– Краузе, – недовольно ответил Эрих.
Он не любил, когда его беспокоили после рабочего дня. Если вечер предстояло провести дома, он отключал мобильный телефон и занимался только домашними делами или релаксировал.
– Эрих, привет, это Ольга, – услышал он в трубке голос старшей сестры Елены. – Не могу дозвониться на твой мобильный.
– Есть новости? – взволнованно осведомился доктор.
– Хороших нет. Никто из семьи с Еленой не говорил. Мы тоже не можем до нее дозвониться. В социальных сетях она не появлялась больше десяти дней. В своей квартире на Кутузовском она не была полгода. Отец оставил ей несколько сообщений, но она не выходит на связь. Мы серьезно обеспокоены. Родители хотят к тебе приехать и поговорить.
– Конечно. Пусть приезжают.
– Ты не знаешь, куда конкретно она собиралась поехать?
– Она не сказала. Всем своим видом она дала понять, что хочет избавиться от моей опеки.
– Боже мой, миллионы женщин мечтают о такой опеке, а она хочет избавиться.
– Печально, но это так.
– Родители очень переживают, хотят все уладить без шума, ты понимаешь? Развод – дорогая штука, никому лишние хлопоты не нужны. Надо договориться, чтобы избежать огласки в прессе.
– Для начала ее нужно найти. А потом уже думать об огласке, – с раздражением произнес доктор.
Отбросив телефон на соседний шезлонг, который обычно занимала его супруга, Краузе протяжно застонал и сжал челюсти. Его поглотило липкое ощущение надвигающейся беды. Такое поведение было Елене не свойственно. Она могла игнорировать его, но не свою семью. Тем более отца, его она боготворила.
Глава третья
На третий сеанс Степан не пришел. Ассистентка доктора пыталась с ним связаться, но безрезультатно. Он не перезвонил и не ответил ни на одно сообщение. Такое иногда случалось, пациенты по тем или иным причинам не проходили курс полностью, но случай со Степаном был особенным. Доктор был уверен в том, что такой основательный человек обязательно докопается до истины, слишком долго его мучили навязчивые сны.
Эрих набрал номер рабочего телефона Светланы Анисимовой.
– Светлана, добрый день.
– Привет, – ответила она растерянным голосом.
Эриху даже показалось, что она всхлипнула.
– Ты отправила ко мне своего пациента, Степана Одинцова. Он сегодня не пришел на сеанс. Не знаешь его домашний телефон?
– Телефон я знаю, но он тебе не поможет, – в голосе Светланы зазвучали трагические нотки.
– Почему? Что случилось? – доктор напрягся.
– Он погиб сегодня, спасая женщину с ребенком. Ту самую женщину, которая ему снилась.
– Откуда такая информация? – обомлел Эрих.
– Включи телевизор.
Эрих потянулся к телевизионному пульту. В новостях передавали о происшествии, которое потрясло всех своей жертвенностью. Краузе сделал звук громче. Трансляция шла с места происшествия. Диктор, молодая женщина лет двадцати пяти, с наигранным драматизмом вещала:
– Сегодня в полдень десятки очевидцев на проспекте Вернадского были потрясены мужеством и героизмом обычного мужчины, который спас женщину с ребенком от неминуемой гибели. Местная жительница Галина Смолякова вышла из автобуса с ребенком на руках и переходила дорогу по пешеходному переходу на зеленый свет. Внезапно из-за автобуса ей наперерез на большой скорости выскочил черный внедорожник. От неминуемой гибели женщину и ребенка спас мужчина, шедший следом за ней. В последний момент он толкнул ее вперед, а сам попал под колеса. По предварительным данным, полученным от инспектора ГАИ, прибывшего на место происшествия, водитель джипа находился в алкогольном опьянении. Скорая прибыла на место происшествия уже через пятнадцать минут. Но к этому моменту мужчина уже впал в кому. С ним до последнего момента находилась спасенная им женщина и, по словам очевидцев, она пыталась удержать его в сознании. От полученных травм мужчина скончался в больнице. Мужчину звали Степан Владимирович Одинцов. Три года назад он сам потерял семью в аварии…
Краузе никак не мог поверить в случившееся. Он таращился на экран выпученными глазами. Оператор крупным планом показал лужу крови. В конце репортажа диктор добавила:
– Нам также удалось одними из первых получить видеозапись с мобильного телефона очевидца происшествия…
Не дослушав, Краузе выключил телевизор и раздраженно отбросил пульт в сторону. Ему было искренне жаль Степана, но еще большее раздражение вызывало то, что он так и не узнал, почему его преследовали навязчивые сны.
Состояние доктора было подавленным. Отменив прием, он собрался и уехал домой.
Дома уединиться не удалось. Родители Елены приехали в его особняк как раз в тот момент, когда он после часового массажа решил вздремнуть.
В спальню вошла Вера Ивановна и сказала:
– Приехали по вашу душу.
– Кто? – удивился доктор.
– Маргарита Павловна и Роберт Исаакович.
– Они же хотели приехать завтра.
Домработница закатила глаза и, ткнув пальцем в сторону лестницы, пояснила:
– Сидят в гостиной. Она мне уже намекнула, что они еще не ужинали.
– Придется вам похлопотать, – усмехнулся Краузе.
Доктор принял душ, надел свежую рубашку и джинсы. Спустившись на первый этаж, он тепло приветствовал родителей жены и предложил им скотча.
Роберт Исаакович запротестовал:
– Никакого скотча. Вино! И лучше красное!
Отец Елены – дирижер популярного на весь мир оркестра – часто отсутствовал в Москве. Это был импозантный мужчина преклонного возраста, который, впрочем, не мешал ему иметь многочисленных молодых любовниц и периодически спускать на них приличное состояние. В его редкие набеги домой за ним неотступно следовала жена. Она старалась угодить ему в любом желании. Всем было известно, что своего мнения у нее не было. Она часто приговаривала: «Как скажет Роберт, так и будет». Внешностью она от своей младшей дочери практически ничем не отличалась, разве что выглядела лет на десять старше и постоянно манерничала. Ее подруги завистливо шипели у нее за спиной: «Как законсервированная».
– А я ничего не буду. Я настолько выбита из колеи исчезновением дочери, что не могу даже насладиться вкусом пищи или вина, – жеманно произнесла Маргарита Павловна. – Хотя от бокала хорошего французского вина я бы сейчас не отказалась, – тут же поменяла она свое мнение, – возможно, «Grand cru»?
– Неплохой выбор, дорогая, – похвалил ее муж и натянуто улыбнулся.
Маргарита Павловна сразу встрепенулась, на лице отобразилась щенячья преданность. Она укуталась в норковое манто, хотя в особняке постоянно поддерживалась температура двадцать три градуса.
Доктор спустился в подвал, принес две бутылки вина и разлил по бокалам. Чтобы как-то заполнить возникшую паузу до ужина, Эрих поставил любимый диск жены. Услышав первые фортепьянные аккорды, дирижер начал пальцами отбивать ритм и заметно приободрился.
Разговор не клеился, и доктор решил ускорить события. Он подробно рассказал о последнем ужине и таинственном отъезде жены с чемоданами, сделав акцент на том, что как ее раньше не понимали родители и сестры, так теперь не понимает он.
– Она вся в твою сестру, Марго! Те же претензии и манера поведения! – выпалил разгоряченный рассказом зятя Роберт Исаакович.
К тому моменту Маргарита Павловна выпила уже не один бокал вина и даже не подумала оспаривать слова мужа.
– Они, кстати, друг с другом не в гармонии.
