Иман Кальби
Ничья…
Открывая дверь, у себя за спиной, она услышала последние вкрадчивые слова собеседницы –
– Что он в Вас нашел?
Влада сглотнула. Эта фурия, охранявшая свою собственность, была права, возразить ей мне было нечего, да и не хотелось, слишком много вещей сейчас душили ее и разрывали изнутри на мелкие кусочки. Все, что она смогла произнести – Ахлян ва сахлян (араб. – здесь – на здоровье). Думаю, дорогу назад вы найдете сами.
***
Влада вышла вон, с красным, горящими лицом и ушами. Трудно было сказать, что ударило больнее – вид красивой, ухоженной женщины, даже отчасти более эффектной, чем она сама в потрепанных джинсах, информация о любовницах или подтверждение ее собственных тяжких дум о том, что она лишь его легкое увлечение, как и другие…
Ее в очередной раз словно ударили по голове кувалдой. Час она просто сидела в номере и смотрела в одну точку. Через час из глаз сами собой полились слезы. Она проплакала часа три. Потом собрала себя, растекшуюся по столу, и пошла в душ…
Не было сил ни на что… Она завалилась в кровать и пока не заснула, смотрела русские мультики по одному из спутниковых каналов. Так хотелось в детство. Только не в свое. Своего у нее не было.
ГЛАВА 6
Разговор с Мирной подкосил ее окончательно. Эта будущая самка уверенно пыталась метить свою территорию. Делала это нагло и в открытую. От ее меток воняло. И Влада чувствовала эту вонь на себе, чувствовала себя грязной и низкой. Васель так и не объявился. И может оно было к лучшему. Ей нечего было ему сказать. Она прибывала в некоем информационном вакууме. О том, что с Каримом, тоже не было никакой информации… Этот образ жизни начинал тяготить, Влада все больше ощущала себя банальной пленницей. Хотелось сделать что – то провокационное, назло им всем… И вот, совершенно случайно, спускаясь в очередной раз на завтрак, в фойе она увидела афишу о планируемом тем же вечером концерте у них в отеле. Такая практика с началом войны стала крайне распространенной – в гостиницам мероприятия были самыми безопасными, поэтому плавно концерты современных звезд с привычных площадок перетекли именно туда. Это не были концерты в традиционном понимании. В больших залах отелей делалась импровизированная сцена, расставлялись столики с закусками и выпивкой, места за которыми продавались, как билеты. Мебель расставляли так, чтобы оставалось место потанцевать. В этот раз пел известный сирийский эстрадный певец. Ожидаемо, на мероприятии должен был быть весь цвет местной элиты. Внезапно Владе очень захотелось пойти туда. То ли забыться, то ли назло… И она решила, наконец, набрать Амани…
Подруга буквально обрушилась на нее с эскападой полунегодования, полурадости от долгожданного звонка. Как и все остальные в небольшом окружении Влады, она была убеждена, что после скандала с Васелем в кабаре девушка сразу улетела в Москву. Оказывается, у них с Увейдатом был сложный разговор, в ходе которого Васель чуть ли не убил, как она выразилась, их обоих с мужем. Мужчина не скупился в выражениях из – за того, что Амани, мол, помогла девушке организовать такую несусветную глупость с поездкой в кабаре. Разумеется, дополнительно и отдельно потом Амани досталось и от мужа пребывавшего в полном неведении о деятельности жены за его спиной… Так или иначе, сам Васель, как оказалось, уверил их в том, что Влада в Москве, отношения их семьи с Увейдатом, ожидаемо, были испорчены окончательно и бесповоротно.
Сейчас предложение Влады встретиться и пойти на концерт выглядело более чем невинным. Да к тому же, Амани действительно собиралась на него идти с другими своими подружками. «Будет девичник», – воодушевленно пропищала она. «Как классно, что ты позвонила. У нас уже заказан один из лучших столиков, прямо у сцены. Муж в командировке, да и грех ходить смотреть на такого красавчика, как Халиль Зак с мужьями». Халиль Зак действительно считался в Сирии неофицильаным «секс – символом», что позволяло поддерживать его раздутую на фоне весьма посредственных вокальных данных популярность среди прекрасной половину страны. Хотя лично Владе этот ажиотаж вокруг его внешности был совершенно непонятен – типичный метросексуал с зализанными гелем волосами, слишком ухоженными холеными руками с маникюром, слишком аккуратно триммированной бородкой, словно выщипанными, а может и правда выщипанными, бровями… На вопрос Амани, есть ли у нее красивое нарядное платье в пол девушка по дурости ответила утвердительно. Вернее, хотелось избежать лишних вопросов и детализаций о том, что она живет в отеле, не хотелось, чтобы Амани в своем привычном стиле решила выступить в роли «феи – крестной» и потащить ее что – то покупать в бутик. Меньше всего сейчас Владе нужно было будоражить своих невидимых охранников, которые, когда она была в стенах самого отеля, стали понемногу расслабляться и терять бдительность, понимая, что катастрофического ничего там в сущности произойти не может… Приметив небольшой магазинчик с вечерними платьями на цокольном этаже гостиницы, она уже было пыталась смириться с мыслью, что придется пойти либо в чем – то своем старом, либо принять на себя весь блеск и ужас арабского вечернего дресс – кода, но к своему превеликому удивлению отыскала среди рейлов вещей совершенно очаровательное красное шёлковое платье в пол, единственным украшением которого была открытая спина. Платье было маленького размера, на субтильную комплекцию, столь редкую здесь, на Востоке. Наверное, поэтому и зависелось среди арабского буйства бурлеска. Оно словно ждало ее, словно было специально сделано под девушку. Влда сама накрутила себе локоны, подколола их наверх и ограничилась легким летним макияжем.
Девушки встретились уже в отеле, бурно обрадовались воссоединению и проследовали в зал. Влада была подчеркнуто веселая, внутренне заставляя себя отключить мозг. Еще меньше хотелось расспросов Амани и ее сочувственных взглядов по поводу помолвки Васеля, конечно, эта новость так и крутилась на устах у вездесущей подруги – сплетницы…
Прошло уже часа полтора. Народ в зале гудел, распивая спиртное и угощаясь блюдами местной кухни. Халиль Зак вышел на сцену после выступления на разогреве какого – то милого этнического бэнда, объективно едва ли не более профессионального, чем новомодный поп – певец, но, что называется, победителей не судят, каждый получал лавры от славы пропорционально своей удаче, судьбе и конъюнктуре… Началось настоящее веселье. Девушки непринужденно подпевали знакомые хиты и приплясывали, элегантно держа в руках хрустальные бокалы с шампанским. Дамасская светская тусовка крепко держалась за царящий либерализм и не готова была уступать тем, кто пытался привнести в их жизнь табу и запреты на религиозных началах. Каждый выбирал свой путь. Все было легко и замечательно. Когда алкоголь, наконец, сделал свое дело, и Влада окончательно было расслабилась, она вдруг поймала на себе полный ужаса взгляд Амани. Та неодобрительно покачала головой, указывая в сторону входа. Девушка перевела взгляд и, конечно же, увидела то, что меньше всего хотела увидеть, но понимала, что это неизбежно случится рано или поздно… Сердце уколола резкая боль. Васель спокойно и грациозно, красивый и ухоженный, в дорогом костюме с голубой рубашкой, так сочетавшейся с его глазами, шел к своему столу в сопровождении пары друзей и Мирны в эффектном черном платье. Его охранники были немного поодаль, но не сводили с него глаз. Владе показалось, что приближаясь к их столику, а ведь это было на расстоянии в всего полшага от них, он как – то немного замедлился. В тот момент она перестала дышать и боялась лишь одного…Что он одарит ее холодным безразличием, обольет ушатом ледяной воды из своих красивых чистых голубых глаз, что посмотрит так, что она не выдержит и зарыдает…Но этого не случилось…Он даже не повернул в ее сторону головы, проследовав в сопровождении свиты и своей эффектной спутницы к столику.
Музыка заиграла еще громче. Влада избегала взгляда Амани, понимая, что найдет там только ненавистное сочувствие, смешанное с природным женским сплетенным интересом.
«Как ты?» – не смогла она увернуться от этого проклятого деланного участия… Девушка залпом осушила очередной бокал, немного поежившись от уже набившей оскомину кислинки «Моета», и весело воскликнула, обращаясь к их девичьей компании: «А давайте плясать!», при этом начала совершенно смело, ярко и удивительно зажигательно отплясывать в такт ритмичной танцевальной музыки, присоединившись к тем, кто делал это с самого начала. Как всегда это бывало, когда она танцевала сердцем, она делала это для себя… девушки пооткрывали рты, одобрительно подначивая ее. Немногие знали, что мастерство Влады способно перебить любительские танцы большинства арабок, убежденных, что восточный ритмы в их крови.
Конечно, ее эффектность и красота не остались незамеченными. Теперь уже даже сам певец смотрел неотрывно на красавицу, одобрительно подначивая ее и в микрофон открыто осыпая ее комплиментами в перерывах между куплетами. Все это все больше походило на смелый флирт Влады с Халилем Заком, который, видимо, был совершенно убежден, что это шоу – специально для него и, казалось, уже сделал выбор, с кем бы был не прочь пообщаться после выступления, предварительно наведя справки, можно ли «флиртовать» с этой хильвой (араб. – красавицей) или же она просто смелая, раскрепощенная девушка из какой – то непростой местной семьи, с которой лучше не связываться. Влада была опьянена атмосферой, голова кружилась, внутри был целый комплекс эмоций – от самых тяжелых до бьющих красками эндорфина. И в этот момент, может случайно, а может и специально, она подняла глаза на соседний столик, который до последнего упорно заставляла себя игнорировать.
Он смотрел на нее, окруженный толпой каких – то важных павлинов. Смотрел так, как много месяцев назад, при их первом неочном знакомстве. Он прожигал ее глазами, отчего внутри у нее все закипало. Но она все же нашла силы отвернуться, нашла силы разорвать этот зрительный контакт, потому что гордость не давала ей расслабиться…
– У него есть невеста, у него есть невеста, ты ему не нужна, – словно кто – то нашептывал ей на ухо. – Он здесь с ней, официально, в открытую. Это она его держит под руку.
Мирна, очевидно, тоже видела Владин концерт и сидела за столиком, поджав губы и скрестив на груди руки. Внезапно стало по – настоящему гадко от всей этой ситуации. Девушка словно опомнилась. Что она здесь делает? Кого хочет обмануть? Зачем это все… Влада извинилась и направилась к выходу, собирая по ходу движения от гостей то за одним, то за другим столиком восторженные комплименты о том, как мастерски она двигается под восточную музыку. Дежурно кивая в ответ, сохраняя натянутую улыбку, она хотела лишь одного – побыстрее отсюда свалить. Быстро, пока были силы, набрала сообщение Амани, что ей стало плохо и чтоб ее не ждали обратно… В глазах действительно зарябило. Влада поспешно забежала в ближайшую уборную. Ей хотелось быстро умыться, перевести дыхание, снять это электрическое напряжение, бегающее по телу от одного его присутствия в зале…К счастью, уборная была пуста. Девушка открыла кран с холодной водой, смочила руки и несмотря на наличие макияжа, провела ими по лбу и волосам. Все лицо просто горело, а при соприкосновении с водой ей показалось, что оно зашипит, как раскаленная сковорода…Она прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь восстановить баланс эмоций…В этот момент девушка, наконец, подняла глаза и чуть не упала – в отражении зеркала на нее смотрел Васель.
Она как ошпаренная обернулась на него, чуть не запрыгнув на комод с умывальниками от страха и неожиданности, но он молниеносно подскочил к ней, подхватил на руки и прижал к стене, крепко обнимая и прикладываясь с силой к ее лбу своим:
– Шоу удалось, детка, – прошептал он ей на ухо, вдавливая в нее свою каменную эрекцию сквозь одежду. Влада шумно выдохнула, тут же взяла себя в руки и попыталась отстраниться.
– Я скучаю, Влада, скучаю по тебе, – шептал он, не давая ей возможности вырваться из своего захвата.
– Пусти меня, пожалуйста, нас могут увидеть, – пыталась она оттолкнуть его от себя и изворачиваясь, как уж.
– Нет, там моя охрана, мы одни… Так к чему весь этот спектакль? Для меня? Что ж, как видишь, я оценил…
– Не обольщайся, – прошипела она, – Мир крутится не только вокруг тебя.
– А вокруг кого? Вокруг Зака? На него переключилась? – он с силой сжал ее скулы и впился губами в ее губы, со сдавленным стоном стал целовать Владу, воскрешая в ее памяти такие волнительные и прекрасные воспоминания и в то же время, испепеляя ее своими словами. – Пальцы ему переломать? Глаза выколоть, которыми пялился на тебя?
По дыханию ощущалось, что с алкоголем он перебрал. Впрочем, Влада не знала, что перебирает он с ним уже давно, почти столько, сколько она отсутствует в его жизни, в его постели… С того самого проклятого дня ее похищения.
И все же ее тело предательски трепетало. Наконец, почувствовать вкус его губ, хоть и с хмельной горечью. Эти руки, эти прикосновения, такие знакомые, такие волнительные. Он обнимал по – своему, он ласкал так, как никто другой…
Она больше не сопротивлялась, а просто слепо следовала по стопам его плохо скрываемого желания.
Не говоря друг другу больше ни слова, а лишь учащенно дыша, они поспешно вышли из туалета. Он держал ее за руку и быстро увлекал за собой к ближайшему лифту, находившемуся в пяти шагах от них. Волнение Влады было столь сильным, что она даже не опасалась, увидят ли их. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Охрана Васеля, тем не менее, бдела во все глаза, поэтому лифта ждать не пришлось – они быстро заскочили в него и снова впились в объятия друг друга. Влада не видела, какую кнопку он нажал. Она просто об этом не думала, задыхаясь от такого родного и желанного запаха его тела, смешанного с любимым ароматом его духов…Они вышли на одном из этажей отеля, прикрываемые верными охранниками. И ей даже не было стыдно, что все эти правильные сирийцы в окружении Васеля понимали, зачем они сюда приехали.
Он быстро провел магнитной карточкой по замку – дверь прошипела, как змея, и открылась. Затолкнул девушку внутрь и, не дав им возможности раздеться, увлек за собой на кровать. Нетерпеливо расслабив ворот своей рубашки, наспех скинув костюм, Васель резко задрал ее платье. Влада была уже готова сдаться ему, но тут непроизвольно поймала краем глаза его опирающуюся пятерней на матрас руку, с кольцом на безымянном пальце. Реальность накрыла ее, ударив горячим, раскаленным обухом.
С силой начала отталкивать его от себя, – Пусти, пусти!
Он тяжело дышал и почти рычал.
– Не поздновато ли для скромности, Влада? Не глупи! Ты в моей постели! С расставленными ногами.
Не дает отползти, с силой срывает с нее трусы, расстегивает свою ширинку, другой рукой прижимая девушку к кровати за плечо. Больно, резко, оставляя синяки. Его взгляд цепляется за его татуировку на ее внутреннем бедре, сдавленно рычит, трет ее пальцем собственнически.
Влада что есть силы вцепилась в его руки, отдирает от себя, кричит,
– Васель, если ты это сейчас сделаешь, я тебя возненавижу раз и навсегда. Я не переживу второго насилия. Ты слышишь?! Чем ты будешь лучше него?! Что ты делаешь с нами?!
Вроде как услышал ее, отпустил, отшатнулся, встал, провел по взъерошенным волосам, зарычал, с силой сгреб лампу на тумбочке, упавшую на пушистый ковер с глухим звоном.
Влада свернулась в комочек, ощущая полную опустошенность. Он молчал, сел в кресло и закурил, и, как казалось, снова стал таким далеким и отстраненным. Никакой близости не получилось.
И вдруг его голос – надломленный, дребезжащий, пробирающий искренностью:
– Я не могу без тебя жить. Это убивает меня. Скажи, что и у тебя так же, что я не один горю в этом аду.
Он произнес это тихо, сдержанно, но в то же время как – то настолько глубоко и сердечно, что она сразу заплакала.
– Почему ты плачешь? – подошел, наклонившись над ней и гладя по голове.
– Я тоже, – все, что могла она сказать.
Они снова молчали, прижимаясь друг к другу.
– А как же она? – нарушила тишину Влада.
– Она для меня – ничто.
Влада повернулась к нему лицом и всмотрелась в чарующую голубизну его глаз. Ее сердце сжалось от той боли и страданий, которые она увидела на его красивом, немного осунувшемся и даже, казалось, постаревшем лице. Он изменился. И она понимала, что за этими изменениями стоит не праздное проматывание жизни золотым внуком.
– Ничто и всё… Потому что будет твоей женой… Будет рожать тебе детей… Будет носить твою фамилию… Это знание разрушает меня, Васель… Как и моя любовь к тебе, она меня изничтожает изнутри… Я люблю тебя. И мне не стыдно это тебе сказать. Ты сказал в больнице, что я ее убила. Не знаю, может я и убила твою любовь ко мне, но моя к тебе пока жива – и она бьется в агонии. Она при смерти. И я знаю, что она не сможет выжить от боли ежедневного предательства, которую мне сулит знание о том, что ты женишься на ком – то, что будешь делить с ней постель, смеяться за завтраками, оживленно что – то обсуждать за ужинами…
Она так ждала его опровержений, а он молчал, лишь крепко прижав ее к себе. И это молчание доводило ее до отчаяния гораздо больше его агрессии или презения.
Только через несколько минут этого молчаливого взаимопонимания он нарушил тишину и тихо, сдавленно, почти шепотом произнес:
– Наша любовь переживет все, Влада. Даже если кажется, что все закончилось, конца никогда не наступит… Разве ты забыла? Ты моя… Навсегда. Даже годы, даже километры, даже чертова ненависть не смогут это изменить. Ты моя… Запомни это навсегда, а если попытаешься уйти и забыть, я все равно найду тебя и напомню. Болезненно и сладкооо…
Она поежилась и закусила верхнюю губу, чтобы не разреветься. Смотрит на стену, где часы предательски отбивают секунды, минуты, отмеренные им. Да даже если будут отбивать часы и дни… Все равно этого будет недостаточно, его «годы» будут принадлежать не ей, другой…
– Разве любовь – это обладание, Васель… Разве в этом ее смысл?
– К черту смысл, Влада. Зачем искать смысл там, где надо искать лишь эмоции, чувства…
– Там, внизу, твоя невеста… Одна… Ждет тебя, наверное… Концерт давно закончился.
– К черту их всех. Я не отпускаю тебя. Ты моя. Только моя – проговорил он, поймав ее блуждающую по его телу кисть и поднеся ее к губам.
Он так и заснул, крепко прижимая ее к себе. Расслабленный и спокойный, хоть и не удовлетворенный, как и она сама. А она не спала, а пыталась запомнить его такого, ушедшего в негу сновидений. И чем больше он притягивал ее к себе, чем больше зажимал в объятиях, тем сильнее она ощущала его далеким, не ее… Знаете, это как смотреть на дорогое вожделенное украшение в магазине. Вот оно – за витриной, всего в нескольких сантиметрах от тебя, ты видишь его блеск, наслаждаешься его совершенной красотой, ты даже можешь зайти в магазин и померить его, сфотографироваться в нем, подержать в руках и согреть теплотой своего тела. Но только оно все равно не твое. Все равно рано или поздно найдется тот, кто с легкостью и непринужденностью зайдет и купит его, не долго думая. Может, будет носить, а может спрячет в холодную шкатулку к другим драгоценностям, но только тебя это уже совершено не будет касаться. Оно не твое, это драгоценное украшение…
Влада постаралась как можно аккуратнее отстраниться от Васеля, выбраться из его объятий. Провела по его красивому расслабленному лицу, голой груди, непослушным волосам. Он сквозь сон поцеловал ее руку, поменял позу, но не открыл глаза. Рассвет только – только занимался. Она должна была идти, дело не требовало отлагательств. Надо было воспользоваться его спокойствием, его безмятежным сном. Пусть он ничего не узнает раньше времени, пусть даст ей фору, пусть даст шанс поставить точку. Это то, что требовал ее долг, ее сердце, ее натура. Это то, единственное, чем она теперь могла быть полезна… Пусть спит как можно дольше, такой прекрасный, такой любимый не ее Васель…
***
Она как можно тише вышла из номера, лохматая, в смявшемся платье. Поднялась в свой номер, встретив в фойе этажа уже знакомого приставленного к ней консульского агента Ивана Ильича с красными заспанными глазами, читающего вчерашнюю газету. Очевидно, караулит он ее здесь уже не первый час.
– Вы сегодня уже успели натворить глупостей? – спросил он устало, но как – то по – свойски, понимающе…
Она развела руками.
– Как видите. Дайте мне двадцать минут – и выезжаем…
ГЛАВА 7
Двумя днями ранее
– Вы должны встретиться с Дибом и спросить его о том, что мы Вам скажем спросить. Поймите, это крайне важно, – деловито и серьезно внушал ей Иван Ильич.
Влада сглотнула. Она не была готова к встрече с Каримом. Стресс от пережитого, боль от ситуации вокруг Васеля, только не сейчас…Это было слишком…
– Что вы хотите, чтобы я сказала? – спросила, наконец, Влада. Сама того не ощущая, она молчала не менее пяти минут. Иван Ильич не нарушал молчания, понимая, что ей нужно собраться с силами. Что уж говорить, ситуация была более, чем специфическая.
Теперь с его стороны повисло длительное напряженное молчание…
– Дибу грозит смертная казнь через повешение. Вернее, она ему не грозит. Она его ждет. Ему вменяют обвинение в государственной измене. На этой неделе или на следующей – все зависит от его выносливости… Сколько он еще выдержит допросов. Если он окажется покрепче, его будут «допрашивать» и дальше, а потом все равно повесят. Если он уже на грани смерти – то ждать не будут, пока он помрет своей смертью, и повесят уже на днях, так сказать, в назидание.
Влада слушала все это без единой эмоции на лице. Словно ее слух, поглощающий информацию, не преобразовывался в мозгу в информацию…Она не верила, что с Каримом может быть такое…Непобедимый Карим Диб, казалось, ничто не может его сломить. Она помнила его таким. Этот смелый решительный взгляд…
– И при чем тут я? – спросила, наконец, она. Откуда в ее душе такая пустота? Откуда такая пропасть? Словно ей казалось, что все это – блеф, какая – то игра…
– Местная разведка не понимает, что этот человек может быть им очень полезен. Он отказывается сотрудничать, на него особо не действуют психотропные вещества, способные развязать язык. Наши арабские коллеги считают, что он больше не нужен. У нас мнение другое. И к счастью, аналогичное мнение и у Президента и некоторых из его окружения…
– У кого, у нас, Иван Ильич? – вытащила Влада незнамо откуда толику сарказма.
– Влада, самое время вмешаться и протянуть руку нашим сирийским друзьям. Поймите, Карим Диб – не отморозок и не враг народа, Вы сами прекрасно это знаете лучше меня. На фоне сумасшедших фанатиков, которые активно стремятся перехватить инициативу в этой революции, он просто ангел. А главное – у него в целом то же видение ситуации, что и у Президента. Просто… Ресурсы разные. Он популярен среди народа, и в то же время, как бы он сам ни дистанцировался от этого, он часть местной элиты, член влиятельнейшего, богатейшего клана. Самое время заставить его сесть за стол переговоров, инициировать национальное примирение, формирование коалиционного правительства. Поймите, тем самым мы не только спасем его жизнь, он добьется того, что хотел, построит политическую карьеру… – ответил он раздраженно. Мы положим конец этому сумасшествию, спасем страну и адекватных людей у власти, пока революция не вышла из – под контроля и не превратилась в мракобесие фанатиков… Все это уже было со сраной, все это они уже проходили, и тогда помогла тоже именно Россия…
– Сомневаюсь, что это именно то, что нужно Дибу, – скептически перебила собеседница консула. – Да и вообще, при чем здесь я? Что я могу сделать?
– Пообщайтесь с ним, переубедите его, уговорите пойти на сотрудничество.
– У меня нет над ним власти. Я не смогу вот так взять и убедить его. Вы переоцениваете меня.
– Забавно, а мне рассказывали другое. Говорят, он любит Вас…Влада, здесь нет маленьких. Все мы знаем, конечно, не всё, – он бросил на нее успокаивающий взгляд, от которого, однако, по ее телу пробежала волна стыда, – как он к Вам относится. Используйте это. Если нужно, блефуйте, лгите, обольщайте. Что ни сделаешь для спасения человека… А речь ведь именно об этом… Дайте ему надежду…
– А если я не хочу давать ему надежду. Если я вообще не хочу его видеть! Откуда вам знать, что я пережила?! – вспылила Влада, понимая, какими могут быть последствия действий, к которым он ее призывал.
– Что ж, дело Ваше, – сдался Иван Ильич, – мне больше нечего сказать. Вот только, Влада, не кажется ли Вам, что история зашла чрезмерно далеко. Что слишком много в нее вовлечено сил и персонажей… Что вряд ли получится после всего этого жить спокойно и припеваючи в Дамаске, писать третьесортные статьи и «водить дружбу» с некоторыми известными персоналиями…
Одним предложением он уничтожил ее. И в то же время емко описал все то, что она и так понимала. Больно, хлестко, и в то же время не придраться. Как по – дипломатически… Он был прав. Она непроизвольно стала хоть и пешкой, но все же фигурой в большой игре, в столь серьезной партии, и скажи ей об этом пару лет назад – она бы была вне себя от радости. Она с детства мечтала быть важной и нужной. В итоге так и вышло. Только вот не из – за ее мозгов, а из – за ее задницы… Только же поэтому про нее вспомнили…Наверное, нужно, чтобы она с ним снова переспала…Как они это, интересно, организуют? Ей стало горько и смешно одновременно от циничности происходящего…
– И что, заставите меня с ним спать? Будете приманивать его мной? – ярость подступила к горлу.
Иван Ильич молчал. Ответ она знала сама.
– Влада, никто ничего не будет тебя заставлять делать… – перешел он полушёпотом на «ты», явно теряя терпение – Просто ты его единственный шанс. В конечном счете, для нас он еще одна зацепка, найдем новую, не проблема. Но человек все равно умрет, если не станет интересен кому – то еще. Его убьют точно. При том, уже не важно, правительство или радикальные оппозиционеры. Король умер. Да здравствует король…
Она молчала. Он был, черт возьми, прав во всем. Сердце защемило. Это из – за нее Карим за решёткой… Это она его слабое место…
– Когда надо ехать туда? – она поняла, что выносить больше этот разговор сил нет.
– Послезавтра рано утром, а то можем не успеть – тут же ответил ее собеседник откровенно, – постараемся выкроить время при пересменке. Не стоит светить ваш контакт. Пусть знает строго ограниченный круг лиц…
Влада молча встала и направилась к двери, – Я поеду, но я ничего вам не обещаю. Я не волшебница и не мисс Вселенная.
Спустя два дня
Через два дня Влада, сидя на заднем сиденье автомобиля с водителем, заезжала в на территорию спецтюрьмы. Внутри ее все трясло, хотя внешне она выглядела прекрасно, и это после столь тяжелой, бессонной ночи и объяснений с Васелем. Зайдя в свой номер, она быстро приняла душ и одела заранее заготовленную одежду. Телесного цвета обтягивающее платье чуть ниже колен, распущенные немного завитые волосы, черные туфли Лабутан, как раз такие, в которых она была в первый день их «знакомства», красные ногти. Он никогда не видел ее с красными ногтями. Никогда не видел с красными губами и сильно подведенными глазами. Ухоженной, модной, свободной, вызывающей… И настолько разбитой внутри…Сердце стучало….
– Что я скажу? Как буду смотреть ему в глаза? Как избежать его пронзающего взгляда? – она боялась, боялась себя, боялась его.
Тянуть больше было нельзя. Влада вышла из машины в сопровождении Ивана Ильича. На крыльце ее уже ждали – какой – то сириец в военной форме, оглядевший ее оценивающе с ног до головы, так, что стало унизительно и не по себе…
Влада сухо с ним поздоровалась, после чего все они зашли внутрь.
– Я не хочу, чтобы за нами наблюдали во время разговора, – тихо проговорила девушка консулу, пока они петляли по извилистым коридорами с плохим освещением, ведомые тем самым арабом.
– Невозможно, даже если мы и согласимся, они – нет. Сирийцы и так идут на уступки, на которые раньше при других раскладах ни за что бы не пошли.
Влада выдохнула с досадой. Знать, что за ними смотрят десятки глаз…
– Я прошу, поймите это для блага…
– Влада, нет, я же сказал, – раздраженно отрезал Иван Ильич.
– Тогда хотя бы без камер. Пусть просто слушают…
Он призадумался и через минуту уступчивым тоном сказал, – я постараюсь, переговорю.
Ивану Ильичу действительно удалось убедить сотрудников не включать камеры и задвинуть жалюзи в комнате наблюдений за допросом.
Влада стояла у железной двери и думала, что все слышат, как сильно бьется ее сердце… Как страшно, стыдно и непривычно…
– Готова? – спросил сопровождающий, – он уже там.
Девушка с трудом сглотнула, горло пересохло, молча кивнула головой.
– Жми на красную кнопку у двери, если что, – лишь напомнил он ей инструктаж напоследок и впустил девушку внутрь.
***
Влада робко зашла в средних размеров комнату с неоновым освещением, от которого можно бы было сойти с ума. Посередине нее стоял стол, с двух сторон которого были придвинуты стулья. Вернее, на противоположном конце стул был уже занят….Там сидел Он.
Обреченно и печально, но все же с каким – то неистовым порывом он поднял на нее голову, и Влада вскрикнула. Красивое мужественное лицо Карима превратилось в сплошное синее месиво. Запекшаяся кровь, сине – желтые разводы, припухлости. Только болезненно скривившая его губы приветственная улыбка и его жгучий блеск глаз, все же проглядывавший сквозь вспухшие щели глаз – вот все, что напоминало о нем…Изорванная одежда, лохматые волосы, щетина…Никто не заботился о его гигиене, было понятно.
Влада попыталась улыбнуться в ответ, в нерешительности перебирая ногами, но ее губы задрожали от подступающих слез.
– Что они сделали с тобой? – только лишь смогла прошептать она.
Она резко развернулась и стала с силой нажимать на красную кнопку – Выпустите меня! – кричала девушка.
Карим опустил голову. Его сердце болезненно сжалось. Она хочет сбежать… Конечно, что еще, кроме испуга и отвращения, он у нее вызывал…И тогда, и теперь тем более…
Охранники открыли дверь, Влада выскочила вон под недовольные и разочарованные взгляды Ивана Ильича и его спутника.
– Срочно дайте мне льда и марлю или вату! – почти кричала она.
– Нет, – резко ответил сириец в военной форме.
Влада перевела не требующий возражений взгляд на консула, – Вы же хотите успеха – слушайте меня! Лед, марлю и зеленку! Прошу! – она почти умоляла, но так, что любой приказ показался бы мягче.
***
Через несколько минут дверь опять заскрипела. Карим даже не стал поднимать голову. Он знал, что за ним пришли охранники…Но почему то за ржавым скрипом двери снова послышался стук каблуков…Неужели?
