Илья Владимирович Остапенко
НаследЬница
– Позвольте представить: это мой фаворит – Степан. Прошу любить и жаловать. Мы с ним вчера познакомились наконец-то поближе, это мой сосед и давний поклонник, как оказалось. Славный молодой человек тоже любит Шекспира.
– Мама, ты нам никогда не говорила про Степана, – ошеломленно произнесла Марина Павловна.
– Так вы никогда и не спрашивали, – невозмутимо ответила бабушка и, сняв с себя красивый плащ, отдала его Степану, повелев:– Повесь вон там.
– Как слетали, мама? – вежливо спросил Вячеслав Викторович. – Здравствуйте, Степан, – протянул он руку «фавориту». Тот пожал руку в ответ.
Позже, когда семья была уже за столом, Марина Павловна поинтересовалась:
– Так чем вы занимаетесь, Степан?
– Я пою в ресторанах и клубах, – важно ответил тот.
– Вот это да! А что вы поете? – с усмешкой спросила Марина. – Детские песни, наверное? – добавила она.
– И детские, и недетские, – ответил Степан, нежно посмотрев на бабушку.
– Он еще и звезда у нас, – заметила бабушка. – Он был в этом реалити-шоу, как там его, а, «Дом-2», да, Степан?
– А-а, «Дом-2», а я думаю, откуда такое лицо знакомое! – воскликнула Юлия.
– Ну, мы такие шоу не смотрим, – сухо сказала Марина. – Мы чуть поинтеллектуальней смотрим передачи, – продолжала она. – Да, Слава? – окликнула Марина мужа, который слишком увлекся едой.
– А? Что? Да я смотрел пару раз, – признался Вячеслав Викторович. – Интересные молодые люди ищут свою любовь, так ведь, если я не ошибаюсь? – спросил он у Степана.
– Да, именно так, – коротко ответил тот.
– А что, Степан, свою любовь, как я вижу, вы там так и не нашли? – снова встряла Марина.
– Там нет, а вот тут – видимо, да, – улыбнулся Степан, беря бабушку за ручку.
Евгений, заметив это, поперхнулся чаем.
– А вам сколько лет, Степан? – спросил он.
–
Мне чуть больше, чем вам, – ответил Степан.
– А вы знаете, сколько мне лет? – поинтересовался Евгений.
– Да, Ирина Викторовна мне про вас всех много рассказывала вчера вечером, – сказал Степан, уже целуя бабушкину руку.
И Евгений поперхнулся второй раз. Марина Павловна тоже скривилась и, подливая чаю Степану, как бы случайно разлила на него кипяток.
– Ой, простите, Степан, – лицемерно извинилась она. – Я такая неловкая.
– Да ничего-ничего… – держась за промежность и пытаясь оттянуть штаны, еле выговорил Степан.
– Мама, все прошло хорошо? – с волнением и заботой спросил Вячеслав Викторович.
– Ты о чем, Слава? – спросила бабушка.
– Я о поездке в Германию, – уточнил Вячеслав Викторович.
– А, да, все хорошо, все успешно, так можно сказать, – ответила бабушка и восторженно объявила: – Через месяц, дорогие мои, я вступлю в наследство, а пока – вот еще один чек, который можно обналичить. Завтра я всех приглашаю в ресторан!
Все принялись аплодировать, коварно поглядывая друг на друга. Степан держал бабушку за ручку и так же восторженно смотрел на нее.
– А теперь пусть Степан споет, – изволила бабушка, и ее «фаворит», подключив микрофон к колонке, начал петь песню из кинофильма «Двенадцать стульев», артистично крутясь вокруг Ирины Викторовны. Все члены семьи смотрели на Степана с презрением и недовольством.
Всю следующую неделю бабушка была как в раю. Каждый день ей звонили родственники, причем по несколько раз, присылали подарки и цветы. Водили по театрам и ресторанам, постоянно сыпались предложения провести день вместе, погулять на свежем воздухе. Бабушка порхала от счастья. Об этом она рассказывала своей подруге Серафимовне по телефону.
В один из дней вся семья ехала по городу в машине, Ивановы обсуждали Степана.
– Не нравится он мне, – сказала Марина. – Такое ощущение, что он знает, насколько бабушка богата.
– Вполне возможно, судя по его навязчивому поведению, – согласился с женой Вячеслав Викторович.
– А может, его это, бритвой по горлу и в колодец? – засмеялся Евгений, цитируя фразу из известного кино.
– Не знаю, он мне уж точно не помеха и не конкурент! – самодовольно сказала Юлия и добавила: – Как, впрочем, и вы! Кто, кстати, из вас писал с моего телефона бабушке «Сдохни, тварь»? Мне с ней полдня пришлось беседовать, объясняя эту непонятку.
– Ты о чем, девочка? С тобой все в порядке? – как ни в чем не бывало спросила Марина Павловна.
– Да, ты о чем? – удивился Евгений.
– Хорошо-хорошо, можете морозиться и дальше: все равно узнаю, кто это был. Держитесь у меня – теперь мой ход, – злобно сказала Юлия.
Проезжая мимо автосалона, Ивановы заметили, как в него в этот момент заходила бабушка в сопровождении Степана. Марина была за рулем и резко затормозила – так, что у всех откинулись головы. Она съехала с дороги, и все принялись наблюдать, как Степан и бабушка ходили вокруг машин и остановились возле кабриолета.
– Она же не купит ему машину?! – взволнованно воскликнула Марина Павловна.
– Не хотелось бы, – грустно сказал Евгений и добавил: – Она даже мне никогда не покупала машину.
– Очнись, она никому не покупала машину и никогда. Неужели же ему купит? Не может быть! – переживала Марина.
– Вот вам и не конкурент, – добавил Вячеслав Викторович, глядя на Юлию, которая сидела с приоткрытым ртом и ничего не могла сказать. Марина нажала на педаль, и они поехали молча домой.
Еще несколько дней на бабушку от всех членов семьи так и сыпались звонки, знаки внимания, предложения провести вместе время. Она их или игнорировала, или оправдывалась, что не может высвободить минутку, поскольку встречается со Степаном.
Все-таки в конце недели бабушка соизволила приехать на традиционный семейный ужин. Открылись ворота, и Ирина Викторовна со Степаном въехали во двор на кабриолете, возле которого они стояли в автосалоне. Ивановы стояли в дверях, открыв рты. «Это невероятно!» – думал каждый член семьи.
Бабушка и Степан вошли в дом.
– Ну как вам тачка? Это я Степану купила, за его любовь и преданность, – сказала Ирина Викторовна.
– Преданность за эту неделю? – тихо произнес Евгений.
– Что ты сказал, мой дорогой? – переспросила бабушка.
– Да так, ничего, – ответил Евгений.
– Отличный подарок, мама, – с улыбкой сказал Вячеслав Викторович.
– Бабуль, бабуль, любимая, тогда можно мне следующей такой же подарок? – подлизываясь, спросила Юлия.
– Посмотрим, внучка, я пока весь чек на нее потратила, но совсем скоро мы сможем покупать себе все, что захотим, – сказала бабушка. – Точнее, кто-то из вас сможет, а я вот больше не смогу: совсем плохо я стала себя чувствовать последнее время, еще и этот жеребец изматывает, – посмотрела она на Степана. – Дотянуть бы до вступления в наследство, а то и врачи неутешительное говорят…
– Мама, себя беречь надо, – ласково сказала Марина, подошла и обняла бабушку. – Я бы все свое здоровье отдала, чтобы ты не болела.
– И я! – восторженно добавила Юлия.
– Так вот, мои дорогие, – обратилась ко всем бабушка, присаживаясь в кресло. – Я тут подумала насчет вас и завещания… Кстати, Степан тоже все знает и он тоже в числе претендентов на наследство.
При этих словах у всех снова открылись рты и глаза налились кровью.
– В общем, мои милые, – продолжила бабушка, – вы все такие хорошие, так внимательны ко мне последнее время, я даже и не знаю, кто из вас лучше ко мне относится, разве что Степан, – и бабушка расплылась в улыбке, взглянув на него. – Ну так вот, я тут подумала, что за деньги я себе могу много чего купить, но есть у меня одна мечта давняя, которую за деньги не купишь.
– И что это такое? – восторженно перебила Юлия. А все остальные немного напряглись.
– Я читала статьи всякие и храню эту тайну уже полжизни. Есть у нас в музее областном стульчик один – экспонат, по легенде это тот самый двенадцатый стул из истории Ильфа и Петрова, – сказала бабушка.
– Какие стулья, какой музей, мама? – удивилась Марина Павловна.
– Вот такой стул, всего один, и он же – двенадцатый! И уж очень сильно я хочу такой исторической реликвией обладать и посмотреть сокровища, конечно, которые в нем находятся, – продолжила бабушка.
– Мама, так это из рассказа все, это же все придумано: и про стулья, и про графиню, – интеллигентно вмешался Вячеслав Викторович.
– Нет, Слава, ничего ты не знаешь, они эту историю из одной былины сложили, только свой конец написали, по-другому, а на самом деле это он самый, настоящий стул с сокровищами. В общем, он мне нужен, настоящий он или нет, – сказала как отрезала бабушка.
– Бабушка, ты что, предлагаешь нам украсть этот стул? – спросил Евгений.
– Называйте это как хотите, – ответила бабушка. – Эти музеи государственные, они такие упрямые и ничего, никогда, никому не продают.
– Да, это верно, мама, – мягко произнес Вячеслав Викторович. И продолжил: – Мама, но ведь это уголовная ответственность, по-моему, до восьми лет – за кражу госимущества. Довольно большой срок.
– На крайняк можно откупиться, – вступила в дискуссию Юлия.
– Какой «откупиться», глупая, – осадила дочь Марина Павловна. И обратилась к Ирине Викторовне: – Мам, ну ты чего выдумала? Какое воровство, каких стульев? Вспомни, с чего ты начинала? Куда тебя заносит?
– Все… Я все сказала – или стул, или… Степан, поехали! – скомандовала бабуля и засобиралась уходить. Степан быстро пошел за ней.
– Кстати, Степан не участвует в этом деле, он уже финалист, так что – только вы! – уже у порога заявила Ирина Викторовна. – И да – у вас три дня. Что-то я совсем плохо себя стала чувствовать, может, в больницу придется лечь на следующей неделе.
И они ушли. Семья осталась дома и принялась обсуждать услышанное.
– Не, я на такое не подписываюсь, – сразу сказал Вячеслав Викторович.
– Конечно, мы что, сумасшедшие? – добавила Марина Павловна.
– Ну я не знаю… – неопределенно буркнул Евгений.
– А че, почему бы и нет? Вариант-то хороший: украсть стульчик и получить такое бабло – дело на раз-два, можно и средь бела дня все провернуть. Я помню, так крутую картину увели из одного крутого музея, а тут непонятный стульчик из непонятного музея, – восторженно размышляла Юля.
– Я тебе дам, на раз-два! Я тебе семь лет не буду туда еду носить, – сказала Марина Павловна и добавила: – Только попробуй в это дело сунуться – из дома сразу можешь уходить, и в тюрьме подписчики про тебя забудут точно. Иди лучше к выпускному готовься, или чем ты сейчас занята, хоть бы на работу устроилась, блогер, называется.
И Ивановы разошлись спать.
На следующий день каждый из членов семьи, сославшись на придуманные дела, уехал из дома. Все они едва не столкнулись друг с другом в областном музее, куда отправились посмотреть на тот самый экспонат под вывеской «Стул графа Шереметьева». На выходе Марина Павловна чуть не наткнулась на Юлию, которая с подругой только что пришла в музей. Марина увидела дочь, но не стала себя выдавать – молча ушла. За этой сценой наблюдал сидевший на лавочке Вячеслав Викторович, а Евгений следил за всеми с помощью квадрокоптера.
Вечером у себя в комнате Юлия сидела с подругой и размышляла вслух, а Снежа комментировала ее рассуждения.
– Так, пришло время действовать, и понадобится помощь наших подписчиков, – нахмурившись, сказала Юлия.
– Не могу поверить, что твои предки решатся на криминал, – манерно произнесла Снежа.
– Да, думаю, что они, может, и не решатся, а вот тихоня Евгений – самый главный мой конкурент, – заявила Юлия.
– О, давай дадим его фото нашим подписчикам и скажем, чтобы они караулили твоего брата два оставшихся дня возле музея, типа он маньяк и типа это его любимое место для охоты ночью, – предложила подруга Снежа.
– Блин, классная идея! Давай так и сделаем. Думаю, днем мои родственнички не рискнут действовать, слишком много людей там, – сказала Юлия, и подруги хлопнули в ладоши друг друга и принялись размещать инфо в своих лентах: «Внимание! Маньяк», прикрепив фото Евгения.
Вячеслав Викторович, уединившись в своей комнате, набрал номер знакомого чиновника из наркологического диспансера.
– Алле, Николай Петрович, это вы? Да, помните, я говорил вам про свою супругу? Совсем плохо становится ей. И что самое худшее – теряет над собой контроль, память у нее отшибает, агрессивная становится, с навязчивыми идеями всякими. Теперь у нее мания – ограбить наш областной музей задумала, представляете? Да, принимаю соболезнования, да, очень тяжело, нужна госпитализация! Что значит – не можете без ее согласия? А если она действительно ограбит музей? Ее посадят же? А, все равно к вам отдадут, точно. Слушайте, может, я и полицию попрошу, чтобы их ребята подежурили сегодня ночью в музее. Хорошо бы, чтобы и вы там сами были, чтобы с ней ничего там не случилось. Да, она именно сегодня ночью решила ограбить музей и ушла еще днем из дома, я не знаю, где она сейчас. Я ничего поделать не могу, можем только там все вместе ее дожидаться. Она была очень агрессивна, ничего слушать не хотела. Да, нужна будет госпитализация, по-любому. Спасибо, мой дорогой, я в долгу не останусь. Да, конечно, вылечишь и отпустишь ее через недельку, а лучше месяцок. – И Вячеслав Викторович с довольным лицом положил трубку.
Этой же ночью. Марина Павловна красит лицо в темный цвет, надевает балаклаву, берет гвоздодер, кусачки и автономную дрель, кладет это все в сумку и под покровом ночи направляется к музею. Туда же идет и Евгений, облачившись во все темное, предварительно купив отмычки от дверей. Он двигается на полусогнутых ногах, на большой измене. Около музея в кабине авто сидят Вячеслав Викторович, группа врачей и участковый. Они на расстоянии наблюдают за зданием. Юлия с подругой находятся на крыше соседнего дома и ведут трансляцию.
– Итак, маньяк скоро должен быть здесь, – говорит Юлия. – Пожалуйста, мои дорогие подписчики, найдите и обезвредьте его, а то жизни не дает совсем. Буду вам очень благодарна. Только, пожалуйста, сильно не бейте его, он хороший, хоть и маньяк. Отведите его, пожалуйста, в полицию, пускай его там опознают.
Первой на горизонте появилась Марина Павловна. Она подошла ко входу и попыталась вскрыть двери музея, сверля дырку в замке, как вдруг из ниоткуда возникла бригада врачей в сопровождении участкового.
– Марина Павловна, успокойтесь, все будет хорошо, – сказал участковый. – Это врачи, и они пришли, чтобы помочь вам.
– Здравствуйте, Марина Павловна, а поехали с нами, мы дадим вам витаминку, – вкрадчиво произнес врач.
– Вы что здесь делаете? Какая витаминка? Я требую своего адвоката, отойдите от меня! – агрессивно начала возмущаться Марина Павловна.
И врачи, подойдя к ней, решили надеть на буйную «пациентку» смирительную рубашку и потащили ее в уазик. Она сопротивлялась и кричала, что найдет на них управу.
– Ну, Слава, решил всем сам завладеть, теперь тебе пиздец! – завопила Марина Павловна и еще больше начала верещать и брыкаться. Вячеслав Викторович, не выходя из машины, наблюдал за этим действием.
Так же за этой картиной издалека наблюдал и Евгений. Он не знал, что это кричит его мама, но, подбираясь среди кустов все ближе и ближе к музею, начинал узнавать ее голос. Испугавшись за Марину Павловну, Евгений заорал:
– Мама, я иду к тебе, а ну отпустите ее!
Тут же он получил увесистым кулаком в лицо, прямо из-за дерева, за которым стояли двое молодых и крепких людей.
– Ну что, маньячок, попался?! Будет тебе мама сейчас, – злорадно сказал один из них, глядя на вырубленного и лежащего на полу Евгения. Мужчины взяли его за руки и потащили к себе в машину со словами: «Отвезем его в участок, там ему самое место».
Юлия с подругой наблюдали, как Евгения волокут к машине. Прикусывая губы, девушки смотрели, как его небрежно бросили в багажник, при этом голова парня ударилась о крышку багажника. В это время в другой стороне площади Вячеслав Викторович продолжал наблюдать картину, как доктора и участковый запихнули Марину Павловну в уазик и увезли ее в стационар.
Евгения в тот же час сдали в полицейский участок. Как оказалось, два парня, Юлиных подписчика, были сотрудниками полиции. Они сказали своим коллегам, что поймали маньяка, и попросили его тщательно проверить, задержав минимум на трое суток.
– Откуда информация, что он маньяк? – спросили сотрудники в отделении полиции.
– Информация из достоверного источника, – с гордостью ответили ребята в один голос.
Поздно ночью, почти под утро, дома встретились Юлия и Вячеслав Викторович. Они столкнулись на кухне: оба были голодны и хотели перекусить. Отец и дочь молча набрали себе еды и разошлись по своим комнатам.
На следующий день подготовка к штурму музея шла полным ходом. Вячеслав Викторович гладил спортивный костюм. Юлия гуглила, как отключить сигнализацию.
Евгений тем временем отмазывался в отделении полиции, что он не маньяк, проходя разного рода унизительные тесты и опознания.
Марина Павловна, прибыв в диспансер, не смогла обуздать свои эмоции, сильно кричала на всех вокруг и поэтому получила дозу успокаивающего лекарства в виде укола и уснула. Когда она проснулась на следующий день, сразу потребовала встречи с главврачом. После долгого и безрезультативного разговора с ним Марина Павловна попросила приехать участкового. Во время беседы она околдовала его, как Миледи своего стражника в «Трех мушкетерах», и внушила впечатлительному мужчине мысль, что музей – это последний оплот демократии в стране и что его должны ограбить, что участковый обязан усилить охрану этого важного объекта, лично возглавив всю операцию, и только так он сможет заслужить любовь Марины Павловны и всеобщее признание. Перевозбужденный участковый ушел с навязчивой идеей охранять музей. Обо всем этом главврач рассказал Вячеславу Викторовичу, когда тот позвонил узнать, как дела у Марины Павловны.
– Знаете, как будто ее болезнь, эта навязчивая идея про ограбление музея, передается и другим, не знаю, каким образом! – воскликнул главврач.
– Вы, главное, ее там хорошо обследуйте и не торопитесь, – попросил Вячеслав Викторович.
Этой же ночью музей оказался под усиленной охраной в виде нескольких сотрудников ППС и участкового Петренко. Также по его инициативе директор музея впервые за все время включил все детекторы движения установленной давным-давно видеосистемы наблюдения. Участковый и его товарищи, сидя в машине, всю ночь ожидали попытки ограбления, поедая массу всего вкусного и неполезного. Пончики, булочки, чипсики, шаурмачки, семечки… И под утро, в четыре часа, когда, объевшись всего этого хлама, охранники все-таки уснули, наблюдавшие за ними все это время Юлия и Вячеслав Викторович принялись за дело и профессионально проникли внутрь музея. Юлия отключила сигнализацию на входе и камеры и зашла через вырезанное стеклорезом окно. Вячеслав Викторович спустился через вентиляционную шахту. Одновременно они оказались в зале музея перед заветным стулом, и оба увидели друг друга, а также моргающие детекторы перемещения. Юлия мастерскими движениями капоэйры с сальто, прыжками и шпагатами пробралась через все датчики. Вячеслав Викторович смотрел на это шоу, стоя на одном месте, не двигаясь, вывалив огромный живот из порванной в шахте кофты. Когда Юлия добралась до стула, она схватила его за ножки и сорвала с подиума. Увидев лицо отца, девушка скривила ему рожицу и посмеялась над ним: «Ха-ха-ха!» Вячеслав Викторович глядел на это с огромной грустью, и тут у него не выдержали нервы. Он побежал к Юлии сквозь все детекторы движения, те срабатывали один за другим, раздался звук сигнализации. Вячеслав Викторович подскочил к дочери и схватился за ножки стула. Юлия так же не отпускала две другие ножки. Оба начали тянуть стул каждый на себя.
– Доченька, ну зачем тебе стул? – нежно спросил Вячеслав Викторович.
– Не твое дело, – ответила грубо Юлия.
– Вот так растишь их, а они такие вот неблагодарные, стыдно должно быть, доченька, – процедил Вячеслав Викторович.
– Папенька, не учите меня жить, – прошипела Юлия.
В этот момент со словами «Стоять, не двигаться!» в зале музея появились проснувшиеся от сигнализации сотрудники ППС во главе с довольным участковым. Они увидели картину сражения папы и дочки за стул. Те же, не обращая никакого внимания ни полицейских, продолжали свою борьбу за экспонат и в один миг так сильно потянули его на себя, что буквально разодрали в щепки. Стул разлетелся на мелкие частички, Юлия и Вячеслава Викторович стояли, тяжело дыша, и смотрели на ошарашенных от происходящего сотрудников полиции. Придя в себя, те арестовали их и доставили в местный участок полиции. Где отец и дочь присоединись в камере к уже изрядно уставшему Евгению. Ночь они провели на нарах, не разговаривая друг с другом. Днем в камеру зашли участковый и директор музея в сопровождении Марины Павловны.