Илона Броницкая
Наше вам с кисточкой, босс

Глава 5. Меркулов Антон Павлович

Очередной крутой, чёрный и, без сомнения, жутко дорогой джип дядя Тоша купил совсем недавно. Даже обжить ещё не успел. Или в салоны, обитые элитной кожей, игрушки на зеркало заднего вида не вешают? А где освежитель воздуха “ёлочка”? Как мы без ёлочки-то?

– Вечер добрый, – Меркулов вышел из машины и попытался меня обнять. – Как ты, племянница?

– Всё хорошо, – я не отшатнулась только потому, что это невежливо. – С начальством познакомилась, работать начала. Я думала, вы в очередной командировке.

– Недавно вернулся, – не стал он меня разочаровывать. – В бизнесе сейчас сплошные головняки. Но тебе они покажутся мелочью, конечно. Как мама?

– Боли усилились, но она не жалуется, – я обняла себя за плечи. – Таблетки только стала чаще покупать.

Тяжелее всего в нашей ситуации было ожидание. Мы обе понимали, что счëт идëт на месяцы, но ничего не могли сделать. Рак на такой стадии не лечится. Химиотерапия не помогала, делать операции подобного рода ещё не научились. Так что мамин врач был предельно честен с нами. И на вопрос “Можно ли хоть чем-нибудь помочь” выписал сильное обезболивающее. "Мужайтесь, Алина. Вашей матери будет трудно, но вам ещё труднее. Постарайтесь стать для неё опорой, последней радостью в жизни. Подарите ей хотя бы один счастливый день”.

Я надеялась на неделю. А лучше на две недели в городе, где мама всегда мечтала жить. Поэтому мы с ней улыбались. Она сквозь боль, а я, пряча слёзы.

– Давай обзванивать европейские клиники, – предложил дядя Тоша. – Я слышал, в Израиле берутся за самые безнадёжные случаи.

– Хорошо, – я прикусила губу, чтобы не разреветься. – Скандала с мамой не избежать, но лучше пусть злится живая, чем умирает гордая.

– Вот именно, – выразительно округлив глаза, кивнул он. – Я признаю, что поступил подло и очень некрасиво, но ведь она слушать ничего не хочет. В общем, давай так, – он порывисто взял меня за руку и крепко сжал пальцы. – Ты большая молодец, что сама мне позвонила. Именно так и должна была поступить нормальная дочь. В “Арт-Строе” спокойно работай. Так мы будем рядом и сможем что-то оперативно обсудить, не навлекая гнев Дарьи. Я сегодня же сяду на телефон и подниму все свои контакты в Европе. Не Израиль, так Германия. Не Европа, так Америка. Да хоть на Кубу повезём, лишь бы помогли. Копию медицинской карты сделать бы. Одного заключения, что ты мне показала, явно недостаточно.

– Я пришлю фотографии свежих анализов и результаты последних обследований, – самонадеянно пообещала я.

Представления не имела, как взять мамину медкарту, чтобы она об этом не узнала. Но какой у меня выбор? Продолжить и дальше делать вид, будто всё в порядке? К чёрту Париж, если есть шанс вылечить маму. А если нет… Я ведь не собиралась увольняться. Постараюсь усидеть на двух стульях, буду хвататься за любую возможность. Раз уж надежда в нашем случае – яд, то я готова отравиться.

– Хорошо, – дядя в последний раз крепко сжал мои руки и отпустил. – А теперь давай я подброшу тебя до дома. Или нельзя?

– Можно, только высадите меня на остановке в паре домов, – попросила я. – Желательно, чтобы мама не видела нас вместе. Иначе она поймёт, что вы помогли с работой. А потом я не смогу уговорить её лечиться. Сами знаете, какой характер.

– Да, – согласился дядя, вспомнив что-то личное и очень давнее. Из детства. – Я в курсе. Есть такие младшие сёстры, с которыми приходится сидеть вместо футбола во дворе. Тебе гулять хочется или хотя бы в телевизор уткнуться, а тут она. “Ералаш” смотрела? Помнишь серию про то, как старший брат спсиху вылил тарелку супа на голову младшему? То вермишель ему длинная, то суп горячий, то холодный.

– Ты только компот не выливай, – процитировала я и улыбнулась. – Компот я буду.

– Вот в яблочко, – вздохнул Меркулов. – Один в один я и твоя мать. А теперь такое… Ладно, выкрутимся. Поехали.

Садилась я к нему в джип уже с лёгким сердцем и совсем другим настроением.

***

На следующий день я решила одеться попроще и чуть более стандартно. Как там было в положении о дресс-коде? Чёрный верх, белый низ? Нет, кажется, наоборот, но не суть. Я вытащила из шкафа белое кружевное платье. Слишком прозрачное и откровенное, чтобы носить только его. А поверх надела чёрную тунику с подолом, обрезанным по косой линии. Монохромный образ как он есть. Должно прокатить, но скучно ведь. Покрутившись перед зеркалом пять минут, я сдалась. Повязала на шею яркий платок. Волосы бы ещё покрасить а-ля Мальвина, но в “Арт-Строе” точно не поймут.

Матери я сказала, что записала её сегодня на приём к врачу. Отчасти нам повезло. Денег на частную клинику не было, а в учреждениях бесплатной медицины до сих пор велось бумажное делопроизводство. Анализы подклеивались в карточку. Саму карточку нужно было взять в регистратуре и самостоятельно принести к врачу. Я рассчитывала сфотографировать нужные страницы, пока мама будет в туалете. А она туда обязательно пойдёт из-за особенностей самочувствия.

– Уф-ф-ф, как бы теперь отпроситься на пару часов? – простонала я, разглядывая в мониторе забракованный проект индийских подушек.

Выдав порцию негатива вчера, сегодня Марина Эдуардовна старательно меня игнорировала. Ходила из кабинета в кабинет мимо моей каморки и ни разу не заглянула. Меня даже посетила идиотская мысль бросить ей под ноги кожуру от банана. Ну, чтобы она смачно на ней поскользнулась, упала, а я, высунув нос из каморки, с состраданием в голосе спросила бы: “Вы не ушиблись? О, кстати, а можно мне в больницу отлучиться?”

Оскар мне за сообразительность, да! В номинации “лучший сценарий”. Но ничего умнее не придумывалось. Я вся извелась и почти взвыла, когда в дверь постучал Паша.

– Такос, такос, такос, такос, – напевал он слова очередного хита Little Big, – такос, такос, буррито, буррито.

– Пицца, – подхватила я тоненьким голоском, – карри, суши, бо-о-о-орщ.

– Пошли обедать, – расплылся в улыбке полиграфист, – хватит киснуть над работой.

– Не могу. Мне нужно в больницу, а я не знаю, как отпроситься у начальницы.

– У Зарецкой-то? – Паша сегодня был в бирюзовой рубашке и белых джинсах. То есть с дресс-кодом я всё-таки угадала. – Даже не надейся. Сердце её двулико, сверху оно набито…

– Мягкой травой, – подпевала я шедевру Агаты Кристи, – а снизу каменное-каменное дно. Интересное у тебя настроение. Певческое. Делаешь рекламу для караоке-бара?

– Если бы, – расхохотался он. – Не предлагают. Уж я добавил бы строгого стиля в их многоцветную безвкусицу. Но мы отвлекаемся от Марины Эдуардовны. В прошлом году она никого из сотрудников на первое сентября не отпустила. “Работы много, а это не государственный выходной”. Мне лично было всё равно, а у Ольги дочь в первый класс пошла. Без мамы.

– Да уж, – скривилась я. – Прям офисная Малефисента.

– Хуже, – поддакнул Паша и задержался взглядом на моём мониторе. – Баба-Яга, которая всегда против. Упс, а это что?

– Где? – не поняла я.

– Ну вот же. Кто тебе фотографии делал? Где ты нашла такое чудо с оригинальным взглядом на композицию?

– Швея принты прислала, – смущённо призналась я. – От производителя. Там как раз подушки были. Ну я и намиксовала, что мне надо. Сильно плохо, да?

– Ужасно, – полиграфист развернул к себе монитор и нервно сдул кудряшку со лба. – С такой картинкой их даже даром не возьмут. Ненавижу, когда экономят на визуале.

“Дёшево, – вспыхнуло у меня в мозгу. – Именно на это ругался Давыдов”.

– Слушай, Паш, а как сделать, чтобы было дорого? В смысле выглядело дорого и хорошо?

– Уже никак, – отрезал он. – Переснять фотосессию. Ну или вырезать саму ткань, обработать её и вставить в интерьерный мокап.

“Твою ж натурщицу, – мысленно выругалась я. – Мокап!”

– Паша, ты гений! Я сейчас клипарта накачаю с беседками посимпатичнее, вставлю туда визуализацию из проекта и сверху налеплю своих подушек. А то директор запретил показывать прежнюю версию заказчику.

– Царедворскому-то? – парень сдвинул ухоженные брови. – Тому вообще надо, чтоб “лухари” было. Иначе даже не посмотрит. Марьяна от него рыдала. Пятнадцать раз переделывала, а потом вернула самый первый вариант и услышала: “Ну вот же! То, что надо. А сразу так сделать не могли?”

– Да, стандартная фишка, – развеселилась я. – Клиенты её любят. Спасибо, Паш, я посижу над проектом. Вечером, наверное, сейчас придётся на прогул нарываться.

– Больница же, – кивнул он и задумался. – А перенести нельзя?

– Нет, – мотнула я головой, не успев сообразить, на какую степень откровенности могу пойти. – Маму веду к онкологу. Там каждый день на счету. Без записи ломимся. Внаглую.

– Сочувствую, – ответил Паша и вдруг распрямился, как пружина. – Знаешь, что? А дуй-ка ты в больницу. Прямо сейчас, ага. От Марины я тебя прикрою. Создадим эффект присутствия. Оставим включённый компьютер, небрежно бросим твой шарф на спинку кресла. Типа на минутку вышла в туалет и скоро вернёшься. Бумаги ещё нужно разбросать, начеркать в них цифр и непонятных слов. Ручки чтоб лежали, карандаши.

– Нет, ты точно гений, – я чуть не задохнулась от избытка чувств. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Беги давай, – кивнул он на дверь. – Шарф оставь.

Я всё-таки чмокнула его в щеку, разбросала вещи на столе и сбежала из офиса “Арт-Строя”.

***

Давыдов любил спокойные рутинные дни. Когда расписание никто авралами не ломает, встречи идут одна за другой и есть возможность спокойно поработать над каким-нибудь проектом. А то закрутился он последнее время в управленческом колесе, времени на творчество почти не осталось.

“Сергей Геннадьевич, – в мессенджер пришло сообщение от Павла. – Есть новости. Могу зайти?”

Директор “Арт-Строя” набрал ему в ответ: “Давай, жду”, и закрыл ежедневник с рабочими пометками. Об Алине Василевской хотелось узнать побольше. Вчера вечером, вернувшись домой, он набрал в поисковике “наше вам с кисточкой”. Собирался задним числом уточнить, не соврал ли он, пересказывая историю с парикмахерами, и смеялся минут пять. Буквально не мог остановиться. Таких совпадений с огурцами нарочно не придумаешь. Потрясающее создавалось настроение и почему-то девушка никак не шла из головы. Забавная, симпатичная и руки у неё красивые. Ладошки маленькие, пальцы аккуратные. Когда волосы поправляла, будто струны на арфе перебирала.

– Тьфу, – сплюнул Сергей. – По Щелкунчику соскучился? Вступление к вальсу цветов покоя не давало?

Да, партия арфы там была великолепная. Жаль, сходить в театр не с кем. Глядя на офисных красавиц, вспоминался Шнуров с его “На лабутенах-нах”. Никакой тяги к искусству. Одно желание выгулять новые шмотки и брендовую сумочку.

– День добрый, – Павел, широко улыбаясь, ворвался в кабинет.

– Присаживайся, – Давыдов кивнул на стул. – Шпион внештатный. Всевидящее око “Арт-Строя”. Нарыл что-нибудь?

Жутко не хотелось, чтобы милая Алина Василевская плела козни по поручению дяди. Не вязалось с её образом.

– Да, кое-что есть, – Суворов уселся, слегка поддёрнув штанины модных джинсов. – Сегодня она маму повела в больницу. Онкология. Судя по спешке, стадия уже серьёзная. Диагноз не знаю, сразу говорю. Врачебную тайну мне на второй день знакомства никто открывать не будет.

– Понятно, – кивнул Сергей.

Что ж, это объясняло острую финансовую нужду. Лечение онкологии даже при государственной поддержке обходилось недёшево. Но зачем такие сложности с устройством на работу? Меркулов, если хотел помочь, мог просто оплатить счёт.

– Про дядю она ничего не говорила?

– Нет, – тряхнул кудрявой шевелюрой Павел. – И про вас ничего не спрашивала. Вообще, не похоже, чтобы она промышленным шпионажем занималась. Честно работает, ошибается, как все новички. Да и сама вся такая…

– Какая? – Давыдов чувствовал, как в нём разжигается азарт охотника, но пока не придавал ему особого значения. – Говори, мне интересно твоё мнение.

– Бесхитростная, – вынес вердикт Суворов. – Ни грамма кокетства. Что думает, то и говорит. Нравиться всем подряд и манипулировать даже не пытается. Мужиками нашими перспективными не интересуется, сплетничать не любит. Я глобально отвык от чего-то подобного. Не женщина, а клад. Моя мама точно посоветовала бы на ней жениться.

– О, как, – рассмеялся Сергей. – Лихо. Уж не собрался ли ты последовать совету родительницы? А то смотрю, уже глаза горят, лыжи навостряются.

– Why not, как говорится, – Павел даже приосанился. – А то часики тикают. Я по меркам родственников давно старая дева. Не впустую же за ней шпионить? Кстати, мне продолжать или достаточно?

Сложный вопрос. С одной стороны, лезть в семейные проблемы Меркулова неэтично. А с другой, Алина могла маскироваться в первые дни, чтобы её не заподозрили.

“Нет, не могла, – подсказывала интуиция. – Весь её внешний вид и манера держаться вызывают сплошные подозрения. Вздумай она играть, выглядела бы и вела себя, как Зарецкая”.

– Отбой, боец. Отставить шпионаж.

– Есть, товарищ генерал, – шутливо отсалютовал Суворов.

Да, так будет лучше. Выдыхай, Давыдов. Среди крупных акционеров тоже встречаются порядочные люди, желающие помочь своим родным. А уж какие методы они выбирают – не твоё собачье дело.

Глава 6. Огурцы и подушки. Снова

Я жалела, что сама не додумалась до того, как можно уйти с работы и не отпрашиваться у Марины Эдуардовны. Даже пробовать объяснить ей ситуацию было бы глупо. Я и так знала, что услышу: “В моём отделе все работают одинаково. Я не потерплю поблажек даже для протеже акционеров! Тем более для них!” И не имело значения, что я не развлекаться иду, а провожаю маму к врачу. Так что идея Павла пришлась как нельзя кстати.

Я записала маму только утром. Ещё вечером свободного времени у нашего онколога не было, а потом кто-то передумал идти к врачу, и мне повезло “забить” освободившееся место. Славься разработчик славного приложения медуслуг! Теперь не было необходимости звонить и ругаться с тётеньками из регистратуры, все манипуляции проводились в пару кликов. Единственное, что беспокоило – время записи. Я боялась не успеть, но вселенная помогла мне, разгрузив московские дороги. Маршрутка приехала ровно по расписанию, на всех перекрёстках горел зелёный, так что я бабочкой впорхнула на ступени крыльца больницы ровно в час пятьдесят пять. Пришлось даже подождать маму у стойки регистратуры. Она в последнее время ходила медленно, будто каждый шаг давался ей с трудом. Я видела, как раздражаются окружающие, и злилась. Неужели, не понятно, что человек болен? Обязательно смотреть с такой злостью и осуждением?

– Прости, я опоздала? – спросила мама, целуя меня в щёку. – Зачем с работы отпрашивалась? Я бы сама как-нибудь.

– Ты не опоздала, а работа от меня не убежит, – я подала локоть, чтобы она могла опереться. – Начальница – золото, отпустила без проблем.

“Такое золото бы закопать, а карту от клада потерять”, – подумалось мне.

Злопамятная часть Алины Василевской не хотела прощать прохладный приём в первый рабочий день. В Марине вообще было нечто отталкивающее, агрессивное и злое. Как она не мучилась от изжоги, проглатывая свою ядовитую слюну? Загадка.

Миссия “добудь медкарту” прошла строго по плану. Мама забрала документ в регистратуре, и мы поспешили на приём. Поднялись на второй этаж, почти дошли до кабинета…

– Мне нужно отойти, – смущаясь, пробормотала она. – Подержи вещи. Я сейчас.

Передала мне сумочку, лёгкий плащ и толстую тетрадь. Да, лечились мы долго. На пару килограмм макулатуры точно насобирали. В каждый приём: жалобы, осмотр, рекомендации, а болезнь продолжала забирать у меня маму. Я листала желтоватые листы, отслеживая даты. Фотографировать абсолютно всё было бы неразумно. Я едва успела отснять записи за последние полгода. Старалась, чтобы фотографии получались чёткими, не “замыленными”, хоть руки и подрагивали. Сто лет не врала матери. Наверное, со школы, когда прогуливала физкультуру. Теперь же приходилось скрывать помощь дяди, начальницу-стерву, план с европейскими клиниками. Столько всего!

– Подожди тут, – попросила мама, когда вернулась. – Ничего нового он всё равно не скажет. Добро, если какое-нибудь обезболивающее посильнее выпишет.

Она как в воду глядела. Пока я отправляла фотографии дяде Антону, онколог заверил подписью и печатью очередной рецепт. Спасибо моей сегодняшней удаче, всё получилось. Теперь нужно было возвращаться на работу. Я кое-как уговорила маму на такси, а сама побежала догонять маршрутку. Уже в дороге на мои фотографии пришёл ответ:

“Спасибо. Переводчику отдал, первые три клиники по её профилю нашёл. Позвоню, когда придёт ответ или будут хоть какие-то новости”.

Лёд тронулся. Моя надежда сияла ярче солнца.

До офиса “Арт-Строя” я доехала практически счастливая. Даже напевала что-то под нос, сгребая обратно в кучу разбросанные на столе листы. “Спасибо, Паша” – крутилось на языке, и тут я задела мышку. Монитор вышел из спящего режима. Суворов оставил в моём файле проекта готовые фотографии подушек для презентации. Настолько профессиональные и “дорогие”, что дух захватывало.

“Привет тебе от феи-крёстной, – написал он в поле “комментарий”. – Забирай свои хрустальные туфельки и готовься ехать на бал. Можем завести нашу собственную шутку. “Не бывает некрасивых подушек, бывают скучные фотографии”. Владей”.

Подпись он не поставил, но я в подсказках и не нуждалась. Поток восторга излился в чат смайликами и междометиями. Самой длинной фразой оказалась: “Спасибо, очень круто”. Потому что действительно было круто.

В ответ я получила виртуальный букет цветов и отпечаток поцелуя.

***

Черти принесли Царедворского к дверям офиса Арт-Строя как раз в тот момент, когда Сергей вспомнил, что подходит очередной дедлайн по проекту.

– Чтоб у твоего майбаха масло потекло, – ворчал директор, открывая файл с так и не исправленными колоннами, – чтоб твои ролексы внезапно проржавели. А ещё любовницы… Чтоб у них одновременно голова заболела!

– Сергей, – прокаркал заказчик, открывая дверь. – Доброго времени суток. Не отвлекаю? Приехал узнать, когда же финал нашей эпопеи. А то чувствую, “Дом-2” свою телестройку быстрее завершит, чем я въеду в загородный дом.

Шутки Давыдову сейчас заходили туго, но нужно было, если не ржать в голос, то хотя бы улыбаться.

– Ксении Собчак с нами нету и Ксюши Бородиной тоже, так что должны управиться в срок. Приветствую.

Царедворский ростом был с Арнольда Шварценегера, а живот имел, как у Дени де Вито. В целом колоритный персонаж, если не считать совершенно заурядного стиля в одежде. Чёрный костюм, красный галстук в синюю клетку и тупоносые ботинки на шнурках. В многоэтажке “Арт-Строя” охранники одевались интереснее. Цветом и рисунком носков старались перещеголять друг друга. А заказчик дома с колоннами будто бы под дулом пистолета в примерочную заходил. Со стороны и не скажешь, что человек при деньгах. Тем более было удивительно, что он так придирчиво относился к декору интерьера.

– Присаживайтесь, – предложил гостю Сергей. – Чай, кофе?

– Сроки завершения, – продолжал хохмить Царедворский. – Можно без сахара.

– У нас оговорено, что если будут переделки, то сроки пересматриваются, – Давыдов настроился на битву. Много их таких, ушлых. Сначала сто-пятьсот правок, а потом: “Ну мне же к октябрю было надо”. – Мой архитектор рисует колонны. Я считаю разумным сдвинуть готовность фасада хотя бы на полтора месяца. Согласовать дополнительные расходы…

– Согласую, – перебил заказчик. – Но дай мне хоть что-нибудь, что я могу показать гостям. У тёщи юбилей. Она хочет выездной банкет на моей лужайке. Жена хочет, а мне с ней спорить, сам понимаешь, себе дороже. Где благоустройство территории? Одни ёлки с газоном?

– Дорожки уже готовы, – с едва заметным выдохом облегчения ответил Сергей. – Беседку закончим за два дня.

– Полностью? – Царедворский хмыкнул, демонстрируя, что не верит.

– Да, с текстилем и вьющимися растениями.

Ох, и зачем было так отчаянно врать? Подушками занималась новенькая. Да, она принесла готовый проект, но Давыдов отправил его на доработку. Что будет, если заказчик заявит: “Хочу посмотреть?”

– А фотографии есть? Или я должен ориентироваться на старую визуализацию? Мы её забраковали, насколько я помню. Жена хотела индийский стиль. Чтоб с подушками, свечами и благовониями.

– Сейчас узнаю, – пообещал директор и потянулся к телефону.

Кого он обманывал? Пыль в глаза собирался пустить? Типа “у меня тут всё схвачено”. Сотрудники выдают фотографии несуществующего пока декора, как дрессированные собачки тапочки. Блин.

– Слушаю, – пропела нежным голосом Зарецкая.

– Марина, отправь, пожалуйста, ко мне Василевскую. Пусть возьмёт всё, что у неё есть по текущему проекту.

Блин, там же огурцы! Модный в советские времена узор, на который у большинства заказчиков возраста Царедворского стойкая аллергия. “Это фиаско, братан”. Допрыгался ты, Серёжа, сейчас будет скандал. Слепить, что ли, “горбатого”? Быстро отправить новенькой смску под столом: “Исчезни куда-нибудь и час не появляйся?” А потом сидеть за столом и с выражением вселенской скорби на лице удивляться, да куда она подевалась? Заказчик тоже психанёт, но не так сильно, как на огурцы. А если получится заговорить ему зубы и перевести тему, то и без фотографий обойдётся.

Чёрт, у него нет номера племянницы Меркулова! А просить Марину о помощи чревато ужином при свечах в качестве благодарности. А-а-а-а-а!

– Вызывали, Сергей Геннадьевич? – улыбнулась Василевская, кокетливо поправляя шарфик.

Так, обошлась без дредов, пирсинга по всему лицу и наряда в стиле активисток движения Femen. Уже за это спасибо. А то с современной страстью у молодых девушек к самовыражению они часто теряли чувство реальности. В Арт-Строе, кстати, никто не возражал. Давыдов придерживался концепции свободы творчества. Но на согласовании проектов с заказчиками все сотрудники соблюдали негласное правило “выглядеть привычно”. Платье Алины с натяжкой, но соответствовало. Царедворский оглядел нового дизайнера с ног до головы и тоже не нашёл к чему прицепиться. Почему-то Давыдову это было особенно приятно.

– Алина, я понимаю, что живых фотографий нет, но, может быть, уже готова визуализация?

Образцы ткани в идеале, чтобы придирчивый заказчик мог вдоволь их обнюхать и пощупать. Но на безрыбье и карась – щука.

“Пожалуйста”, – мысленно добавил Сергей.

– Я буквально только что всё загрузила в облако, – кивнула Василевская. – Собиралась зайти к вам после обеда. Образцы пришлют в течение суток. Понимаю, что долго. Но изделия будут пошиты вручную, с применением особых техник и материалов, заказывать которые нужно заранее.

Никогда ещё он с такой опаской не открывал рабочие материалы. Сначала в глаза бросилась удачная визуализация, а потом Давыдов внутренне закипел.

“Огурцы! Проклятые пейсли и проклятое упрямство девчонки!”

В глазах у неё читалось вчерашнее: “Наше вам с кисточкой, босс”. Ох, взять бы хвостину, задрать юбку и выпороть чью-то тощую задницу. Но нельзя.

“Дыши, Серёжа, – приказал себе Давыдов. – Жизнь – дерьмовая штука. Вместо своенравной девчонки хворостиной сейчас метафорически выпорют тебя”.

А и ладно, а и чёрт с ним. Царедворский прокричится и уйдёт. Зато племянница Меркулова на собственной шкуре ощутит, насколько опасно спорить с начальником. И можно будет с наслаждением заявить: “Ну я же говорил”.

– Что ж, хорошо, – неопределённым тоном ответил Сергей и развернул монитор к заказчику.

Ещё и мышку пододвинул, чтобы Царедворский мог листать картинки.

Минуту в кабинете стояло молчание. Оглушительно тикали часы на стене и сыто урчала кофеварка. Время пить кофе, сваренное по таймеру, но Давыдова тошнило от нервов.

– О, я знаю этот узор, – Царедворский ткнул пальцев в фиолетовый завиток пейсли и чуть на стуле не подпрыгнул от восторга. – У моей бабушки был такой халат. Тёплый фланелевый. А он разве индийский?

– Разумеется, – девчонка округлила глаза. – Советский Союз очень плотно сотрудничал с Индией. Как дань уважения в обиход ввели национальные индийские узоры. А помните мультфильм "Маугли"? Тоже жест дипломатической дружбы.

“Что она несёт? – беззвучно взвыл Давыдов. – Она смерти моей хочет”.

– Конечно, помню, – расплылся от удовольствия заказчик. – Наш, советский. Я любил его в детстве. Какие актёры там озвучивали героев. “Вы слышите меня, бандерлоги? – Мы слышим тебя, Каа”.

– Акела промахнулся, Акела промахнулся, – пропищала Алина, скосив взгляд на начальника. – Мультфильмом я и вдохновлялась.

– Прекрасно, – Царедворский обвёл монитор широким жестом. – Всё это очень уютно. По-домашнему. Делаем и как можно скорее. Где поставить закорючку, что я утверждаю эскиз?

– Я сейчас распечатаю форму, – выдохнув сквозь зубы, ответил Сергей. – Спасибо, Алина, дальше, как я понимаю, мы сами.

Заказчик довольно крякнул в ответ и проводил девушку взглядом сытого кота.

Нет, ну кто бы мог подумать, что он вспомнит про халат бабушки? А если Василевская расскажет о процессе согласования “огурцов” сотрудникам, то Давыдову не избежать прозвища “Акела”.

“Дурдом!” – злился он, но недолго.

Алина только что спасла ему встречу с Царедворским и сохранила пару сотен нервных клеток.

“И Пашин стиль в визуализации хорошо виден. Неужели Суворов всерьёз решил приударить за девчонкой?”