Игорь Сотников
Дровосек, или Человек, сумевший наломать дров. Книга вторая

– Как это ещё понимать? – в удивлении покачивают своим головами ваши слушатели, искренне не понимая, как так можно зарываться в своём самомнении. – У тебя что, раздвоение личности? – и конечно не может промолчать и не задаться этим вопросом ваш вечный противник на всех этих вечеринках дискуссионного направления, позиционирующий себя знатоком психологии и психоанализа, какой-нибудь УгрЮм.

Ну а вы, прежде чем начать рассказ, сразу и не сообразили объяснить слушателям, что не так с именем этого Я, а затем уже не сообразили, что так завело в вашем рассказе ваших слушателей, и поэтому восприняли всё происходящее не так как на самом деле было. И вы, приняв все эти наветы злопыхателей (а кто же они, раз так задаются) очень близко к сердцу, принялись соответственно реагировать. – Лучше иметь раздвоение личности, чем не иметь её вообще. – Ну а после такого неприкрытого вашего вызова этому злопыхателю УгрЮму, уже никому не интересно, что там с этим Я, ведь всем теперь хочется одного – увидеть, как вам в нос кулаком ответит УгрЮм.

Но об этом как-нибудь после, а вот что ответил этому Я Алекс, то пора бы услышать.

– А что я ей мог ответить, кроме короткого: Да. – Сказал в ответ Алекс. После чего он открывает последовавшее за его ответом её сообщение, которое вызывает у его любопытных товарищей новые вопросы удивления.

– Ничего не пойму. И что это такое? Тире, дефис или это значок минус? – Спросил Гера, наблюдая картинку, состоящую из последовательного в линию ряда из пяти таких значков.

– Что-то похожее на эквалайзер. – Выразил своё видение Я.

– Я тоже сначала не понял, что это значит. Но потом по мере поступления сообщений с этими значками разобрался. – Перелистывая сообщения, где на каждом из них стояли эти значки, но только в разном количественном составе, сказал Алекс. – Это, как я решил, своего рода индекс душевного состояния. И по количеству этих минусовых знаков, можно было на тот момент определить душевное состояние Алисы. Правда, я так и не смог понять, за что отвечает каждая из этих шкал… действительно эквалайзера. Но когда на их месте стали появляться плюсики, то меня это уже совершенно не волновало. Я с трепетом ждал нового сообщения с плюсами. И если на их месте опять появлялись минусы, то я, не знаю почему, терял покой и не находил себе места.

– А ты позвонить не пробовал? – вдруг спросил Гера.

– Только в самом начале. – Неуверенно сказал Алекс. – Но не решился, а затем уже было поздно.

– И что, страшно? – спросил Гера.

– Очень. – Признался Алекс. – И ведь главное, я не пойму, чего я так страшусь, идя навстречу с ней. Может я слишком увлёкся с этой перепиской и навоображал себе чёрт знает каких надежд, а сейчас боюсь, что сказка закончится и совсем не так, как мне этого хотелось. И тут ещё присутствует такая странность – я ещё больше боюсь того, что Алиса увидит на моём лице разочарование и … – тут Алекс, задрожав осёкся и, развернувшись к Гере, с дрожью в голосе обратился к нему. – Слушай, мне кажется, я не смогу туда сейчас пойти. Давайте вы туда сходите, а я вас, – Алекс посмотрел по сторонам и, заметив на противоположной стороне улице подходящее для скрытого наблюдения уличное заведение, кивнув Гере в его сторону, сказал, – вон в той кафешке подожду.

И хотя Гера по своей сути человек не вредный, а всего лишь противоречивый, и поэтому всё делает наперекор желаниям своих знакомых, всё же на этот раз он оставляет свои принципы в сторону и готов выручить Алекса; вот только он не может без своего но.

– Хорошо, мы сходим и посмотрим.– С первых слов обрадовал Алекса Гера и тут же вставил своё но. – Но как мы её узнаем? – спросил его Гера. Но у Алекса есть своё ответное но – его самоуверенность. – Вы обязательно её узнаете. – Похлопав Геру по плечу, сказал Алекс, и пока Гера не надумал какой-нибудь ещё предлог, чтобы остановить его, тут же выдвинулся в сторону той кафешки напротив.

– Мне, кажется, что уже поздно. – Глядя вслед Алексу, сказал Я.

– Почему? – посмотрев на Я, спросил его Гера.

– Алиса наверняка тоже волнуется. И скорей всего уже давно где-нибудь здесь в округе сидит и наблюдает за входом в кафе. – Сказал Я. Чем вызвал у Геры рефлекторное желание окинуть своим взглядом эту округу, но он удержался от этого своего шага и спросил Я:

– И что нам делать?

– Как что? – искренне удивляется Я.– Пойдём и поедим. А они пусть сидят там и мучаются, ища друг друга глазами. В общем, захотят, найдутся. Телефоны-то на что. – Подмигнув Гере, Я выдвинулся по направлению кафе. Куда вслед за ним направился и Гера, после того как он зафиксировал своё внимание на том столике, где спрятавшись за меню, занял свою наблюдательную позицию Алекс. Ну а как только Гера вслед за Я скрылся в дверях кафе напротив, то Алекс почему-то решил, что можно, наконец-то, расслабиться.

Но только он собрался, откинувшись на спинку стула, вытянуть ноги под столом, как до него со стороны левого уха, то есть сбоку, доносится незнакомый голос. – Значит, любите экспериментировать. – И, конечно, Алекс от такой неожиданности, чему также способствовал его переход в расслабленное положение, нервно одёрнулся прочь в сторону и с выражением недоумения посмотрел в ту сторону, откуда до него донёсся этот голос. Ну а там вроде бы на первый взгляд нет ничего такого страшного, из-за чего стоило так дёргаться – за ближайшим столиком сидит средних лет, ничем столь особым не примечательный человек, который смотрит на него и даже улыбается – и Алекс, собравшись с мыслями, переспрашивает незнакомца. – Извините, я не понял. Что вы спросили?

– Что ж, я могу повторить, если вам это непонятно. Заметьте, я констатирую факт, а не предполагаю – вы любите проводить эксперименты и при этом на людях. – С такой жёсткостью в голосе всё это сказал незнакомец, что Алекс почувствовал внутри себя дрожь и заодно вдруг понял, что, пожалуй, видимость обманчива и этого человека всё-таки стоит опасаться. При этом это заявление незнакомца внутренне покоробило Алекса, – он терпеть не мог, когда кто-то лез ему в душу, – и это сыграло свою роль, и он в довольно резкой форме вопросительно ответил ему:

– А вы собственно кто такой? – Но такой ответ Алекса ничуть не охладил пыл этого дерзкого незнакомца, а наоборот, распалил в нём желание вмешиваться. И он как само собой разумеющееся, бесцеремонно пододвинувшись к Алексу, начал по своему, необычно представляться.

– Я бы мог сказать, что это не важно, или же сославшись на вашу неосведомлённость насчёт значимости моего имени, оградить её от ваших поползновений узнать его, но я так не поступлю и скажу вам его. Меня зовут Сер… – Здесь незнакомец вдруг запнулся и, задумавшись, пробормотал.– Хотя нет, это имя в прошлом. – После чего незнакомец ещё немного поворошил свою память и, вернувшись из её глубин, назвался. – Меня все знают под именем Секунд. И ты можешь так меня звать.

Но видимо Алекс совсем не доверяет этому незнакомцу, и он имеет на это полное право, раз он так замысловато переспрашивает его (вдруг тот передумает так называться и назовёт другое имя).– Как-как?

Но этого Секунда видимо трудно сдвинуть с собственной мысли, если он сам того не захочет, и его глаза даже не загораются от возмущения, услышав такой дерзкий вопрос в свой адрес. И он спокойным, рассудительным голосом отвечает. – Понимаю, не совсем обычное имя. Но так всегда бывает, когда имя подбираешь сам, а не кто-то со стороны, хоть и имеющих на это своё родственное право людей. А сторонний, даже самый любящий взгляд, что ещё субъективней, всегда поверхностен и не может точно отобразить истинную суть человека. Так что на мой взгляд будет вернее, если человек сам позаботиться о выборе для себя имени. Вот я и позаботился о себе, выбрав, как мне кажется, достаточно запоминающееся и знаковое имя. Оно значит, что я никому не позволю на себя смотреть свысока. – С жёстким натиском на слова и с твёрдой уверенностью, что иначе и быть не может, закончил говорить Секунд, смотря на Алекса.

И Алекс скорее убеждён им, чем нет, правда у него натура такая, что он не может принять данность без того, чтобы к ней не придраться, – так он для себя уже решил, что этот Секунд и без своего грозного имени мало кому позволил бы разговаривать с собой не на равных, а его имя этого всего лишь приложение к нему, – и он с некоторой непримиримостью обращается к Секунду. – Тогда не понятно, зачем бросаться из одной крайности в другую, теперь смотря на меня свысока.

– Ничего подобного. – Искренне удивляется Секунд. – Раз вы любите экспериментировать, и нечего тут отнекиваться (опять наговоры, Алекс даже и головой в отрицании не мотнул), то я счёл возможным предложить вам (а совсем недавно тыкал) поучаствовать в одном эксперименте. – И хотя у Алекса возникла масса замечаний и вопросов к этому увёртливому Секунду, – да хотя бы, наконец-то, выяснить у него, откуда он это взял, – он не стал на всё это отвлекаться. И пока перед ним находится Секунд и требовательно на него смотрит и ждёт ответа, то нужно постараться, как минимум, не разозлить его, а уж потом, как только появиться возможность, то избавиться от его опеки – а как Алекс подспудно чувствует, тот обязательно захочет эту опеку ему организовать («На хрена?», – но это ещё один вопрос из огромной массы вопросов).

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, лучше откажусь. Знаю я, чем заканчиваются все эти эксперименты, поучаствовать в которых предлагают люди с улицы.– Не слишком дерзко, но так, чтобы этот Секунд понял, что давить на него бесполезно, дал свой ответ Алекс. Секунд же пропускает мимо ушей это завуалированное под людей с улиц, об именование его Алексом первым проходимцем, что было бы не совсем точно, он всё же сейчас не находится в данном проходящем статусе, а с позиции конструктивности разбивает его аргументы. – Ну, здесь вы ошибаетесь. –Наставническим тоном проговорил Секунд (ему бы ещё досадливо покачать головой.– Да уж. –И картина «Неразумный ученик» была бы полной). – И если бы результаты экспериментов были известны заранее, то какой смысл был бы их проводить. – На что было дёрнувшийся Алекс хотел что-то возразить, но Секунд своим заявлением предупредил его возможные возражения.

– И сразу хочу предупредить вас. Не надо задавать ненужных вопросов о цели и предметности эксперимента. А всё потому, что организаторы подобного рода мероприятий, никогда не скажут правду участнику эксперимента. А врать я не хочу. Что же насчёт самих участников опыта или эксперимента, как кому нравится, так и называйте, то для них всех цель эксперимента всегда одна – возможность проверить и преодолеть себя в новых условиях. – Но здесь Секунд допустил ошибку, предлагая Алексу не умозримую, ощутимую хотя бы мыслями мечту, а непонятно что, что и руками не пощупаешь. Когда как любому самоучке психологу понятно, что для того чтобы суметь убедить потенциального участника эксперимента в чём-то или хотя бы в своём участии в эксперименте, то ему нужно предложить, ни больше, ни меньше, а как раз столько, чтобы у него от количества предложенного голова пошла кругом, ум за разум зашёл, и он, потеряв чувство самосохранения, от желания согласиться весь изошёлся. И конечно Алекс не был убеждён и, не выказав заинтересованности, решил отказать от столь не лестного предложения.

– Боюсь вас разочаровать, но мне это не нужно. – Чтобы не разозлить этого Секунда, более чем дипломатично высказал свой отказ Алекс. И понятно, что Секунд вот так просто не отступиться, и у него кое-что ещё припасено для убеждения Алекса.

– Я бы так не сказал, – прищурив свои глаза, проговорил Секунд, – судя по тому, что вы находитесь здесь, а не там, внутри кафе. – Здесь Секунд кивнул головой в сторону кафе, заставив тем самым побледневшего Алекса перевести свой взгляд туда же. Убедившись же в том, что прилегающие к дверям кафе ступеньки никем не заняты, а через стеклянную дверь вроде бы никто не смотрит, Алекс возвращается к своему собеседнику и с резким тоном обращается к нему. – Не знаю, кто вам обо всём этом рассказал, но это говорит лишь об одном – вы хорошо информированы.

Секунд же со всё той же, присущей ему хладнокровностью, отвечает. – Скажем так, что это отчасти правда. Но мне кажется, что вас это предположение теперь мало устраивает, и вы хотите, чтобы я вас каким-нибудь способом убедил… А вот в чём, то вы и сами пока не знаете и в тоже время догадываетесь.

– Я не понял, что вы сейчас сказали. Но всё это похоже на какой-то ловкий психологический приём. Хотите таким образом расшатать мою позицию? – Вопросил Алекс.

– И ваш стул. Хотя уже поздно, он уже шатается под вами. – Сказал Секунд, бросив свой взгляд на стоящий под Алексом стул, чем вынудил того посмотреть туда же. И тут Секунд показал себя во всей поразительной сущности – он вдруг залился искренним смехом, вызвав любопытные взгляды посетителей кафешки на себя. Но Алекс хоть и злится на этого наглеца и ловкача, сумевшего его подловить на рефлексы, всё же он, пропустив этот удар, не собирается вот так просто сдаваться, выказав себя способным только на рефлексы, с ответной гневной истерикой (это не моя платёжеспособность). И он, широко улыбнувшись в ответ, обращается к Секунду. – Да вы, как я посмотрю, психолог.

Ответ Алекса вызывает у Секунда другого свойства улыбку, с которой он обращается к Алексу. – Да вы посмотрите на меня внимательно. Разве я похож на удручённого жизнью мыслителя. – И не дожидаясь того, когда Алекс, либо посмотрит, либо ответит ему, Секунд сам за него отвечает. – Вот то тоже. Хотя и психолог тоже. Но только частично. А так я больше человек действия. – И тут Секунд вдруг резко завёлся. – И знаешь, я прямо сейчас осуществлю то твоё наипервейшее желание, которое и привело тебя сюда. Посмотри туда, в сторону дверей в кафе. – И не успевает Алекс осмыслить сказанное Секундом, как он уже повернулся в сторону кафе и впитывает в себя увиденное. Правда ему спокойно не дают всё как следует рассмотреть, а всё потому, что Секунду не терпится узнать его мнение и он уже лезет с вопросами.

– Ну что скажешь? – Задаётся вопросом Секунд, вместе с Алексом глядя на вышедшую из дверей и остановившуюся на ступеньках ведущей в кафе лестницы молодую девушку в леопардовой накидке. И эта девушка, как казалось, не просто вышла подышать свежим воздухом, а она здесь кого-то скорей всего ожидала, поглядывая по сторонам.

Ну а насчёт того, что Алекс мог сказать в ответ на этот вопрос Секунда, при виде отвечающей всем его ожиданиям девушки (и даже больше), то это всё это так сейчас выглядело не реальным, – а всё по причине странного появления и вмешательства Секунда в эту историю, – что он теперь и не знал, что обо всём этом думать. И то, что он ответил Секунду, было то единственное, что как-то разумно всё объясняло.

– Ну, здесь одно из двух.– Не сводя своего взгляда с девушки, сказал Алекс. – Либо это не она – вы заранее, на основании полученной информации отлично подготовились к моему обману, найдя такую прекрасную замену настоящей девушке. Либо это она – вы опять заранее узнали всё, что вам было нужно, а после вашего изучения представившейся кандидатуры девушки, чьи внешние данные вам показались вполне подходящими, решили оставить всё как есть.

– Значит, третьего варианта не предусматривается? – усмехнувшись, спросил Алекса Секунда.

– Я пока что не просматриваю. – Сказал Алекс.

– Пусть будет так. – Рассудительно сказал Секунд. – Да, кстати. А для вас это имеет значение? – Алекс вновь заметил этот переход Секунда с одного ты-обращения к нему на другое вы-обращение, что определённо что-то подразумевало, но он ещё в этом не разобрался и спрашивать не собирался, а пока коротко ответил. – Да.

– Понятно. – Ответил призадумавшийся Секунд. После небольшой паузы он бросает взгляд на девушку и, повернувшись к Алексу, говорит ему. – А что сидеть и мучать себя гаданием на кофейной гуще, которой тоже нет. Просто иди к ней и всё узнай. – Но Алексу это не кажется хорошей идеей, и он как сидел, так и продолжает сидеть. Чем вызывает заинтересованный взгляд со стороны Секунда и вслед за этим последовавший вопрос. – Что-то не так?

А как будто и так не ясно, что не так. И уж Секунду об этом отлично известно. О чём уже в свою очередь отлично известно и Алексу. Но раз Секунд решил разыгрывать перед Алексом не понимание, то и он не собирается ему правдиво отвечать.

– Не хочу. – Выпирая упрямство на первый план, отвечает ему в таком стиле Алекс. Но Секунда на такое не возьмёшь, и от него тут же следует бесцеремонный ответ. – Или не можешь? – И, пожалуй, Алексу уже хватит потворствовать этому наглецу, и пора бы его поставить на место, но Алекс не посылает его куда подальше, что давно следовало бы сделать, а он берёт и ещё объясняется перед ним.

– А какой смысл, если итог один. Я всё равно не узнаю настоящей правды. – Говорит Алекс.

На что следует вполне предсказуемый ответ Секунда. – Тогда можете обратиться ко мне.

– Но теперь, когда вы знаете всё это, то тогда, даже если вы скажите мне правду, то она не убедит меня. – Сказал Алекс.

– Значит главное, вопрос веры? – спросил Секунд.

– Возможно. – Ответил Алекс.

– Тогда, для того чтобы найти ответ на свой вопрос и узнать, кто на самом деле эта девушка… – Но Секунду не удалось закончить своё предложение – его перебил Алекс, вставив своё замечание и, тем самым закончив за него предложение. – Я должен принять ваше предложение. – Ну а такое поведение Алекса, для Секунда удивительно и вызывает у него значительный интерес, с которым он внимательно смотрит на Алекса, и после небольшой паузы, усмехнувшись, даёт ему свой ответ:

– А кто знает, кроме разве что меня, в чём тоже нельзя быть до конца уверенным, а не участвуете ли вы уже в некоем эксперименте, и мой к вам подход, есть всего лишь его часть или же один из уровней неизвестной игры, в которую вас включили, не спросивши вас – один раз уже так произошло, когда кто-то, ни капельки не интересуясь вашим желанием и мнением, а если такое и было, то вы уже забыли, дав вам жизнь, запустил вас в материальный свет. А раз так, то почему бы ещё раз не попробовать так поступить с вами. И если всё было именно так, а что-то мне подсказывает, что так в первый раз точно было, а второй, возможно, то какое имеет значение, согласитесь вы или нет? – Секунд пристально посмотрел на Алекса, пытаясь уловить его реакцию на свои слова. Но Алекс к некоторому его удивлению совсем не растерялся, а вполне уверенно даёт ему ответ:

– Но если эта часть игры предполагает вопрос и мой ответ, то значит, что мой ответ имеет своё значение для организаторов игры.

– Пожалуй, соглашусь. – Сказал, засмеявшись Секунд. Ну, а вниманием Алекса между тем завладевает происходящее на ступеньках у того кафе напротив, и он со словами: «А девушка скорей всего не та», – полностью переводит своё внимание в ту сторону.

А там тем временем действительно произошли некоторые изменения, которые скорей всего и подвигли Алекса на озвученные им мысли. И причиной того, что он так решил насчёт той девушки, послужило то, что на площадке перед кафе появился молодой парень. И при этом он не просто вышел, а целенаправленно это сделал, сразу же подойдя к этой девушке. И судя по тому, что она в ответ принялась ему, улыбаясь, что-то говорить, то Алекс имел все основания доверять своим глазам, а не ранее сказанному Секундом, и при этом делать такие соответствующие её поведению выводы.

Но Секунд скорей всего матёрый переговорщик и он ничего в этом не видит страшного, и чего-то такого, что шло бы в разрез с его утверждениями. – А чего это ты такого необычного увидел, чтобы противоречило моему заявлению. – Более чем удивляется в ответ Секунд, смотря вслед за Алексом за тем, как с девушкой заигрывает какой-то молодой повеса. После чего он поворачивается к Алексу и язвительно так, говорит ему. – Да ты, как я посмотрю, больно избирателен. Готов проявлять инициативу только по случаю – когда этот случай тебе прямо в руки идёт и никто тебе не мешает. Нет уж, так не бывает. И если ты хочешь получить такую как она, тебе придётся доказать, что ты её достоин. Так что быстро вставай и иди, докажи это, спустив этого хмыря со ступенек. – И Секунд с такой живостью и заводящей энергетикой завершил сказанное, что Алекс даже сам не понял, как оказался на ногах, с готовностью даже не пойти, а броситься на своего противника, чтобы доказать тому, что он слишком заблуждается на свой и этой девушки счёт. И пока он к нему не подошёл, то ему лучше будет скрыться с глаз его долой.

И только стоило Алексу внутри себя осознать, что это будет самый наилучший выход из создавшего, благодаря настойчивости Секунда, положения, тот хмырь как будто почувствовал, какая опасность нависла над его головой, и он, быстро перекинувшись с девушкой в леопардовой накидке парой фраз, возвращается назад к дверям ведущим внутрь кафе, куда он тут же и втягивается. Что же касается девушки, то она ещё раз посмотрела по сторонам, где она, как показалось Алексу, на одно мгновение задержала свой взгляд на нём, и видимо не найдя то, что искала, спустившись вниз по ступенькам, не спеша направилась в свою даль.

Ну а Алекс, в виду того, что он для себя всё доказал и самой причины для того чтобы это доказывать, больше видно не было, возвращается обратно на своё место и сразу же сходу многозначительно обращается к Секунду. – Мне всё же хотелось бы узнать подробности. –Секунд же понимает его согласие с полуслова и, не скрывая радости, хлопнув в ладоши, словесно реагирует. – Вот и отлично. А раз мы с вами нашли общий язык, то я буду с вами до конца откровенным. Ещё раз посмотрите в сторону нашего кафе. – Секунд своим предложением определённо удивил Алекса, но он ничего не сказал и в который уже раз посмотрел в сторону знакомых дверей, у которых сейчас стояла отдалённо кого-то ему напоминавшая девушка.

– Кто это? – спросил Секунда озадаченный Алекс.

– Скажем так, это фигуральная реальность, которая не всегда совпадает с нашими ожиданиями. Но при этом она не так уж и плоха. Как вы думаете? – спросил Алекса Секунд.

– Очень не плохо. – Не сводя своего взгляда с девушки, проговорил Алекс и вслед еле слышно добавил. – Если конечно это она.

ГЛАВА 2

Человек считающий.

Причин для того чтобы оправдать своё опоздание такое множество, что их и не пересчитать, тогда как для того чтобы прийти вовремя, есть только одна причина – эта встреча настолько важна для тебя, что для тебя не существует ни одной причины, чтобы не быть точным. Но это не единственное, чем руководствовался в своих действиях господин С, направляясь на назначенную встречу, а он так сказать, был человеком цифр – он не мог без того, чтобы не вести всему свой счёт.

И кто-то бы клинически назвал это его отношение к жизни психическим расстройством под названием синдромом навязчивых состояний, который получил в нём такое математическое выражение – ему, как минимум, повезло в том, что не приходилось по сто раз на день проверять закрыты ли краны в ванне и выключен ли свет в туалете (а там ведь стоят датчики света) – но таких смельчаков не находилось, и не потому, что господин С никогда не обращался за врачебной помощью, а тем более психиатров, а потому что таких смельчаков действительно не находилось – во всём виде господина С сквозила такая непреклонная целеустремлённость к чему-то такому совершенному, что словами и не объяснишь, и при этом чувствовалась уж больно невыносимая тревога за себя, что никому и в голову не приходило что-нибудь сказать ему против.

К тому же господин С считал, что его знаний в области психологии достаточно, для того чтобы получить как минимум докторскую степень, а это уже практически врач и значит, он сам может лечить людей склонных к умственным отклонениям. Тем более он чувствует к этому призвание и склонность – он постоянно испытывает тревогу за здравомыслие незнакомых людей, которые как ему кажется, в последнее время совсем потеряли рассудок, раз так безрассудно ведут себя.

– Человек перестал считать себя человеком. – Господина С вдруг осенила эта всё в один момент перевернувшая в нём мысль, когда он в один из шумных дней, находясь в эпицентре людской толчеи, на самом краю перекрёстка в ожидании зелёного света светофора, был вытолкнут толпой на проезжую часть. Но это так типично для человечества и даже в некотором роде символично – естественный отбор никто не отменял, а он всего лишь эволюционировал, замаскировавшись под правила приличия. И более сильные, как и миллионы лет назад, вначале своего становления на пути к человеку разумному, всё также по прежнему, выдавливают из своих рядов наиболее слабых и неприспособленных к современным реалиям жизни людей.

И господин С, оказавшись лицом к лицу со смертью, которая несла ему летящая на него машина, увидел, не как это у всех обычно бывает – перед его глазами пронеслась вся его жизнь – а он увидел всю изнанку той жизни, которая всё это время окружала его, добропорядочного гражданина. И только лишь умелые действия водителя, сумевшего вовремя среагировать и отвернуть колесо автомобиля от его головы, не оставили его лежать на проезжей части навсегда – а ему, теперь человеку без имени, после всего им увиденного, этого только и хотелось – а позволили господину С остаться… А вот с этим возникли бы вопросы даже у господина С, который после того как пережил этот стресс, с неприятным болевым ощущением в голове (если физического столкновения с машиной и не произошло, скорей всего удар всё-таки был – той же ударно-стрессовой волной), оказался окончательно разорентированным в пространстве и теперь мало что соображал. И спроси его сейчас, кто он такой и вообще, что он за человек такой, раз стоит посередине улицы и, загородив собой часть дороги, мешает прохожим спокойно перемещаться по мостовой, но он бы только непонимающе посмотрел в ответ на это брошенное ему в лицо оскорбление. – Козёл!

Хотя, наверное, эта скорбная мысль о человеке пришла господину С не вдруг, а к этому откровению его привела цепь из множества взаимосвязанных, как раз тех самых событий, которые всегда скопом любят наваливаться на человека, когда он перестаёт быть осмотрительным к окружающим людям и проявляет в отношении человечества излишнюю (то есть, зачастую перекладывая их заботы на свой счёт) доверчивость. И если у человека не достаточно крепкий хребет, а при таком мягком отношении к жизни он становится не столь крепким, то он, как правило, ломается и на этом всё.

Что же касается всех этих трагических для господина С событий, то здесь ничего не было не обычного и всё как всегда складывалось по своей логической схеме, со своим логарифмом действий человека не от мира сего или другими словами, недотёпы:

– Ничего, это со всеми бывает. Может у них дома что-то случилось. – Обезличив себя, таким способом успокаивал себя господин С в ответ на хамство и грубость окружающих.

– Ничего, это встречается. – Потеряв вместе с заработанными накоплениями доверие к финансовым институтам, а затем и к людям, господин С всё же до конца не сдавался и всё ещё пытался оправдать образовавшийся дефолт в его взаимоотношениях с людьми.

– Ничего, я её понимаю. – Глядя непонимающим взглядом в открытую дверь квартиры, которую раскрыл сквозняк последних отношений с оставившей господина С супругой, через проём которой ещё виднелась её ускользающая фигура, весь дрожа от холода лепетал господин С.

– Ничего, я переживу. – Ослепнув от слёз при взгляде на бумажку о выселении, мямлил про себя господин С, из последних сил хватаясь ртом и руками за воздух.

– Ничего, если так надо, то надо. – Безропотно согласился господин С, когда ему предложили поискать другую, как раз для него, более скучную и неживую работу (А всё потому, что господин С, постепенно растеряв свои зацепки к жизни, эти свои ничего, со временем утратил интерес к жизни (а он ещё был относительно зрелости молод), постепенно замкнулся в себе и перестал творчески мыслить (точнее будет сказать, что он слишком мрачно мыслил), что видимо и не устраивало его работодателей – а зачем нужен человек без радости и веры в будущее, даже если оно и деструктивное).

Когда же исчезло последнее ничего, которое удерживало господина С от последнего шага к ничему, то он в первый раз жизни воспользовался человеческими взаимоотношениями – подпирающей его сзади толчеёй – и сделал этот свой шаг по направлению летящих машин на перекрёстке. Но видимо его окончательное безверие в человека на этот раз сыграло с ним свою удивительно злую шутку, и его надеждам в его подлую сущность не суждено было оправдаться и он остался жить.

– Если человек перестал видеть в людях людей, то он перестал быть с ними единым целым и значит утратил право называться человеком. – В полной потерянности в себе и пространстве, пытаясь размышлять на ходу, обо всём позабыв и ничего не видя под ногами, пока ещё господин С, таким образом добрался до какой-то свободной лавочки, вроде бы как в парковой аллее, на которую он грузно свалился и начал переворачивать весь свой внутренний мир, который как им только что, при внимательном рассмотрении выяснилось, строился на принципах отрицания в себе человека.

– Но если я окончательно перестану себя считать человеком, а для этого всё делается и созданы все соответствующие инструменты, то кем я стану? Скотом! – К последнему выводу господина С привёл вдруг уткнувшийся ему ногу неизвестно откуда появившийся (просто господин С был увлечён своими размышлениями и поэтому не сразу его заметил), безродный, с его отличительной характеристикой, худобой и облезлостью, рыжий пёс, который скорей всего находился на грани выживаемости, раз он пошёл на такой рискованный для себя шаг.

Но брошенный и забытый всеми родными господин С, чьё последнее пристанище, работа, сегодня навсегда закрыла перед ним свою дверь, и осталось только головой в омут одиночества, а там и до моста недалеко, разве может прогнать эту животину, как и он ещё несущей в себе тепло и готовой разделить всё что ещё есть – почти ничего. И он лезет рукой в карман, чтобы отыскать там хотя бы крошки хлеба, которые как он слышал и в кино видел, всегда могут отыскаться на дне кармана. Но там ничего нет и господин С, наклонившись к псу и глядя на него глаза в глаза, дрожащим голосом говорит: «Это ничего. Сейчас мы с тобой пойдём до ближайшей закусочной и я там тебе что-нибудь стоящее куплю».

– Может чуть позже. – Вдруг откуда-то сбоку, до господина С доносится незнакомый голос, заставивший его вздрогнуть. После чего господин С, находясь ещё в вакууме своего расшатанного состояния, оборачивается по направлению голоса и, ещё не видя спросившего, обращается к нему с вопросом. – Я не совсем понял, что вы сказали? – Но обратившийся к господину С непонятно кто, ведёт себя достаточно странно, и он вместо того чтобы разъяснить причину своего вмешательства в ход дел господина С, откладывает своё объяснение на потом, выказывая заинтересованность в собаке, которую он вдруг решил покормить.