Игорь Шинкаренко
Служанка любви. Роман в письмах

Уроки любви

Кларисса была моей единственной надеждой в раскрытии тайн, о существовании которых мне стало известно в день рождения моего отца. Мне хотелось тотчас же пройти за ширму на её сторону и прилечь в её постель. Я бы умоляла Клариссу, я бы ей угрожала, и она просто будет вынуждена исповедоваться передо мной и объяснить эти тайные, странные и возбуждающие вещи, о которых я узнала сегодня. Она меня научила бы их имитировать… те движения моих родителей… и всему тому, чего я хотела столь сильно. Я уже обладала в то время тем холодным разумом и практичностью, которые позже помогли мне избежать многих неприятных вещей. Я чувствовала, что если Кларисса мне откажет, судьба или случай могут в будущем меня предать, и я могу быть удивлена некоторыми вещами, которые могли встретиться на моём жизненном пути, или мои родители могут нанести мне неизгладимую душевную травму, как это чуть не случилось сегодня, и всё это вкупе могло привести к непредсказуемым последствиям. Все моё тело в этот момент горело, у меня был зуд в некоторых его частях, так что я была вынуждена с силой прижиматься к подушкам, чтобы его унять. Итак, в результате, чувствуя, что речь шла о неких запрещённых вещах, я решила сопровождать моего дядю за город, чтобы найти случай поговорить наедине и в непринуждённой обстановке с Клариссой, после чего меня сморил сон и я, наконец, заснула.

У меня не возникло никаких проблем в претворении моего плана в жизнь. Мои родители с лёгкостью позволили провести мне неделю на свежем воздухе на природе. Собственность моего дяди оказалась в нескольких километрах от города, и мы уехали туда сразу же после обеда. В течение всего дня я была настолько любезна и доброжелательна, насколько это возможно, и мне показалось, что Кларисса смотрела меня с удовольствием. Моя маленькая кузина была тоже не равнодушна ко мне, а мой кузен был очень робок. Так как он был единственным молодым мужчиной, которого я могла посещать без подозрений, первым делом я подумала о том, что поначалу следовало поговорить обо всём именно с ним. Он мог бы меня утешить, разрешив вопрос со всеми моими загадками, которые мучили меня с тех пор, как я скрылась в день рождения отца в алькове спальни матери. Я была очень дружелюбна с кузеном и даже провоцировала его томными движениями и вздохами, недавно посмотренными и подслушанными мной, но он старательно избегал меня. Кузен был бледен и худ, у него были беспокойные и суетливые глаза, и было видно, что ему очень неприятно, когда я дотрагивалась до него во время разговора. Вскоре я поняла, что такое поведение более чем странно для юноши его возраста, учитывая, что всё молодые люди, которых я знала в обществе, уже обхаживали девушек. Итак, мы прибыли в имение моего дяди в восемь часов вечера. Несмотря на поздний час было ещё очень жарко. Утомлённые дорогой, мы поторопились подняться в свои комнаты, чтобы заняться своим туалетом, и куда нам принесли наш чай. Хотя с моей стороны было очень наивно предложить это… но мой фокус удался, и я устроилась таким образом, чтобы спать в комнате гувернантки. Я объяснила, что мне страшно спать одной в чужом доме, и все нашли это моё желание вполне естественным, да и Кларисса, как мне показалось, была довольна произошедшим, поэтому я была убеждена, что остаток моего плана также будет осуществлён в соответствии с моими идеями. Однако мне не хотелось отправляться в постель, не поучаствовав в ещё одном приключении в тот же день, хотя сегодня я по прежнему не могу рассказывать о нём без горечи и отвращения. После чая мне захотелось утешить свою естественную потребность, и, поскольку, в туалетной комнате было две двери, одна рядом с другой, бок о бок, получилось так, что оба отхожих места были отделены друг от друга лишь только тонкой перегородкой, в которой были довольно широкие щели. Я уже собиралась выходить, когда услышала, как кто-то приближается к туалету, поэтому затихла, решив переждать.

Кто-то вошёл в кабинку рядом и запер дверь. Я не хотела выходить прежде, чем мой сосед удалится. Из любопытства и без всякой задней мысли я посмотрела в щель в перегородке и увидела моего кузена. Он занимался чем-то таким, во что я не могла поверить… Кузен сидел с вытянутыми ногами и спущенными штанами и пытался разбудить свою летаргию с большим огнём и воодушевлением, тиская себя руками между ног, и я заметила, что эта операция вскоре привела к превосходному результату. Так же, как моё тело не могло сравниться с телом моей матери, так и тело моего кузена не могло даже близко походить на тело моего отца, а его орган между ног, после того, как он поднялся вверх, был не такой длинный и более тонкий, чем у отца, да и головка его не так явно походила на хороший лесной гриб, на боровик. Скорее это был нераскрывшийся сморчок, как те, что горничная иногда приносила с рынка. Но кузен усердно трудился над ним своими руками, с завидным постоянством и рвением обхаживая свой грибок, и вскоре его глаза, холодные поначалу, понемногу ожили. Я увидела, как он задрожал, как будто неожиданно замёрз, как сжал свои губы и, внезапно, результат стольких усилий появился перед моими глазами… пока ещё загадочный для меня результат. Его сморчок выстрелил какой-то белой жидкостью и забрызгал ею стены и пол кабинки. Я посмотрела на плоды жизнедеятельности кузена на полу, чтобы убедиться, что именно эту цель преследовала его рука, теперь неподвижная и усталая, висящая верёвкой вдоль тела. Этот спектакль объяснял мне много вещей, особенно из тех, что мои родители говорили друг другу, и показал, что именно Кларисса заменила каким-то искусственным предметом. И всё это в тот момент мне показалось чрезмерно противным, гадким. Справедливости ради стоит всё-таки заметить, что в течении этого спектакля растущая нервозность смешивалась у меня с любопытством и даже некоторым возбуждением. Но теперь, видя прострацию и уныние этого молодого человека, его тайный грех вызывал во мне лишь отвращение. Его глаза были устремлены в одну точку, казалось, он находился на пороге смерти. Мои родители, отец и мать, были прекрасны, когда они кричали друг другу: «Я тебя люблю», а тут же было совсем другое. Кузен, напротив, был сейчас некрасив, смешон, казался иссушенной фигой со своей фальшивой страстью. Я очень хорошо понимала то, что делала Кларисса, так как девушка всегда лишь вынужденно тайно предаётся своим чувствам и наслаждению и, впрочем, она это делала с энтузиазмом, живостью и страстью, в отличие от моего кузена, который, напротив, предавался этому занятию машинально, без поэзии, уставший и скучный, как животное. Что могло толкнуть крепкого и здорового молодого человека к тому, чтобы предаваться страсти, как отверженному бедняку, в то время как его окружает такое количество женщин и девушек, которые могли удовлетворить его страсть намного легче и красивее?

Я чувствовала себя так, как будто меня лично оскорбили, лишили чего-то в моей жизни. Если бы мой кузен с просьбой помочь ему ублажить его тело обратился ко мне, я ему вероятно, не отказала и сделала бы всё то, что моя мать сделала накануне моему отцу… то, что его непременно бы восхитило и удовлетворило.

И всё равно, я не зря провела время в кабинке туалета, поскольку узнала много новых вещей, которые помогли мне проанализировать всё то, что мне было уже известно раньше, и я сделала правильные выводы. Мне оставалось только спровоцировать на откровения Клариссу, дабы стать полностью просвещённой в этих деликатных вопросах. Я хотела абсолютно точно знать, почему мои родители от меня столь тщательно скрывали эти вещи, я хотела узнать то, о чём, как я понимала, их было опасно спрашивать, то, что было запрещено, и хотела сама попробовать, испытать этот взрыв сладострастия, осколки которого мне удалось увидеть.

Вечерело. Надвигалась страшная буря. В десять часов раздался первый раскат грома, и мы все пошли укладываться спать. Моя маленькая кузина легла спать в комнате своих родителей, поэтому я осталась одна наедине с Клариссой и сразу же притворилась спящей, хотя сама сквозь полуприкрытые веки очень внимательно наблюдала за всем тем, что она делала. Кларисса заперла дверь в спальню, открыла свою сумку и положила всё её содержимое в шкаф, тщательно скрыв под кипой белья столь знакомый мне удивительный футляр, так же как и книгу, за чтением которой я её видела раньше, и я тотчас же решила воспользоваться моим пребыванием за городом, чтобы поближе ознакомиться с этими объектами и тщательно их изучить, после чего Кларисса просто вынуждена будет мне во всём признаться, сама рассказать о своих тайных радостях, добровольно, без принуждения и угроз. Я горда собой, чувствуя, что моя хитрость её удивит, убедит и вынудит раскрыть подробности её тайной страсти без всяких увёрток. Моё любопытство росло, и не знаю почему, я испытывала от происходящего какое-то особенное удовольствие.

Буря взорвалась. Раскаты грома непрерывно следовали друг за другом, и я сделала вид, что очень испугалась. При первой же вспышке молнии я выпрыгнула из своей кровати, прибежала в постель Клариссы, и прижавшись к ней, стала дрожать всем телом, как будто бы от страха. Я умоляла её обнять меня, говоря ей, что моя мать всегда так делала, когда случалась буря. Кларисса не возражала и уложила меня в свою постель, обняла и стала ласкать… наши тела переплелись в объятиях, и я прижималась к ней изо всех моих сил, страстно и нежно одновременно. При каждом всполохе молнии я ещё сильнее буквально вдавливалась в её тело, Кларисса же обнимала меня скорее машинально, с добротой, но не так, как того желала я, ведь мне уже было к тому времени известно, как действовать в такой ситуации, чтобы добиться большего.

Жар тела Клариссы проникал в меня и разливался во мне необыкновенным образом. Я скрывала моё лицо между её твёрдых и нежных, как персики, грудей. Неведомая мне доселе дрожь пробегала вдоль моих членов, однако я по прежнему не осмеливалась дотронуться до того, чего так желала. Я была готова ко всему, но мне самой не хватало мужества проявить инициативу. Внезапно я почувствовала боль, которая стала нарастать у меня внизу живота. Я не знала, что это могло быть, и застонала. Кларисса стала меня ощупывать, не понимая, что произошло, и я направила её руку вниз моего живота, показывая место, где я испытывала болезненные ощущения. Я заверила Клариссу, что боль уменьшается, когда я чувствую там жар её руки, и что она полностью исчезнет, когда она мне разотрёт и погладит это место. Хотела бы вам сказать чистосердечно, что Кларисса не могла не догадаться о моих намерениях. Прикосновения её рук были, впрочем, довольно механическими и вялыми, она в них не вкладывала никаких чувств, я же продолжала обнимать Клариссу, сжимала её плечи, мои руки заключали в тюрьму её бюст, и понемногу я почувствовала, что другие чувства стали захватывать Клариссу.

И вот уже её рука стала ласкать меня с нежностью, но по прежнему немного застенчиво, хотя даже такими ласками я достигла поставленной мной цели. Кларисса шла к ней с некоторым колебанием, она была такая же робкая, как и я, но мне даже эти боязливые ласки, между тем, причиняли несказанное удовольствие. Я чувствовала, что желания Клариссы начинают пробуждаться, но воздержалась от того, чтобы признаваться ей, что её ласки возбуждают меня и приносят мне временное облегчение от моей боли. И, в действительности, это было ощущение, которое знакомо любому человеку, познавшему руку другой персоны на вашем теле в самых его интимных местах!

Очаровательный жар проникал в моё тело, и когда палец Клариссы задевал мои соски, как бабочка задевает бархатный пестик цветущего цветка, я ощутимо вздрагивала и говорила Клариссе, что моя боль не отпускает меня, просила положить её руку мне между ног, чтобы снять пылающий у меня там жар и боль. Это, очевидно, подействовало на неё, и ласки Клариссы стали изысканно нежны, а рука спустилась вниз, чтобы с удовольствием утешить зло, терзавшее моё тело. Я достигла своей цели, ведь Кларисса, вполне очевидно, тоже возбудилась, и нежность её объятий сменилась страстью. Итак, вместе с Клариссой я попала в цель, и хотя моя хитрость была не слишком изобретательна, Кларисса тоже стала жаловалась мне на аналогичные боли внизу живота, и я предложила ей утешить её так же, как она только что это сделала для меня. Это было очень естественно, так как Кларисса сама сделала мне только что это доброе дело. Она тотчас же, без малейшего сомнения и промедления, приняла моё предложение и оставила свободную дорогу для моих рук. Я была очень горда от осознания того факта, что моя хитрость имела успех, тем не менее я весьма неловко и робко ласкала предмет всех моих желаний, ведь делала это в первый раз в моей жизни. Хотя мне не хотелось выдать себя и показаться неопытной девушкой, я сразу же поняла огромную разницу между моим телом и её, более налитым и зрелым. Достигнув заветного места между ног Клариссы, моя рука застыла, не шевелясь, и я старалась даже не дышать, пытаясь осознать новые ощущения.

Кларисса, уже весьма возбуждённая к этому моменту, не могла выдержать такую пассивность с моей стороны. Она приподнимала своё тело вверх, крутила бёдрами, её руки дрожали и странно волновались, и внезапно Кларисса мне заявила, что её боль, такая же сильная, как и у меня, требовала гораздо большего внимания с моей стороны, больших усилий, чтобы её погасить. Нежно, стараясь не прилагать чрезмерных усилий, я попыталась успокоить эту злополучную боль. Я испытывала большое удовольствие, познавая все детали восхитительной структуры человеческого существа, но была при этом весьма неловка в силу полного отсутствия опыта, что вполне естественно, принимая во внимание мой возраст, так что Клариссе пришлось самой взять инициативу в свои руки, чтобы сорвать плод наслаждения. Ей пришлось теперь играть ту же самую роль, которая была у моей матери, когда мой отец лежал без движения и страсти, а моя мать активно возрождала его желание. Кларисса целовала моё тело, страстно вздыхала, её тело сотрясала неведомая мне доселе дрожь, она страстно бросалась на мои волосы, сжимала и целовала мой затылок. Вначале поцелуи Клариссы были тёплыми и влажными, но вскоре они стали жгучими и сухими. Теперь она исторгала из своего рта короткие, нечленораздельные крики и внезапно стала торопливо и нежно целовать моё лицо. Я поняла, что она прибыла к апогею своего наслаждения, после чего её возбуждение тотчас же спало, и Кларисса неподвижно распласталась по постели возле меня, она с трудом дышала, и, казалось, потеряла сознание.

Все мои планы удались, и я преуспела в своих начинаниях. Случай и моя хитрость сыграли мне на руку, и я хотела довести нашу интимную игру до конца, чего бы это ни стоило. Когда сознание вернулось к Клариссе, она выглядела чрезвычайно смущённой и не знала, как объяснить мне своё поведение и скрыть радость и наслаждение от произошедшего только что. Моя неподвижность обманывала Клариссу. Она думала, что я всё ещё пребывала в неведении относительно всех этих вещей, и размышляла над тем, что она должна была сделать, как, какими словами мне всё объяснить, чтобы у этого приключения не было неприятных последствий для её положения в доме моего дяди. Она хотела меня обмануть, сославшись на характерную боль, которую только что симулировала, но и я также была в нерешительности относительно того, что мне следует предпринять. Следовало ли мне делать вид, что я была невежественна в этих делах или попытаться оправдать моё поведение любопытством? Если мне прикинуться инженю, то я смогу легко обмануть Клариссу, и она мне расскажет о вещах, смысл которых мне до сих пор не был до конца понятен, и в этом случае мне не нужно будет бояться, что она выдаст меня. Я решила быть откровенной, скрыв, однако, от Клариссы, всё, что мне уже было известно, но мой расчёт привёл к другому результату. Кларисса, казалось, сожалела о том, что безоглядно отдалась пылу своего темперамента.

Я успокоила Клариссу, моментально приняв новое решение – не таиться, и рассказала ей обо всём том, что узнала предыдущим днём, и стала умолять Клариссу объяснить мне некоторые вещи, такие так её как вздохи, движения тела и странную усталость после достижения вполне очевидного пика сладострастного удовлетворения, пребывания в течении нескольких минут в неподвижности… мне хотелось, чтобы она меня посвятила во все эти интимные детали. Я скрыла от Клариссы, между тем, что следила за ней и знала, каким играм она предавалась украдкой, так как хотела убедиться, что она меня не собирается обмануть. Мои любопытные и наивные вопросы её и утешили, и успокоили. Она снова чувствовала себя в своей тарелке, как старшая сестра, дающая уроки и советы молоденькой инженю. И так как я рассказывала Клариссе обо всём с многочисленными деталями и подробностями, и даже о поведении моей увлечённой страстью матери, она перестала меня стыдиться и призналась, что кроме религии она не знала ничего в нашем мире прекрасней сексуального наслаждения и рассказала мне обо всём, без утайки, и в моих дальнейших письмах, во многом благодаря моей дорогой Клариссе, у которой был большой опыт, вы найдёте некоторые философские размышления на тему любовных утех.

Я узнала точную информацию о строении полов, разницу между ними, каким образом происходил союз, слияние между ними, какие ценные соки, выделяемые мужчиной и женщиной, соединяются ради естественных человеческих целей, увековечения человеческого рода и более всего сильного внеземного сладострастия, а также, почему общество окутывает таким плотным покрывалом тайны эти вещи. Я узнала, что, несмотря на все опасности, которые окружают соитие мужчины и женщины, оба пола всё же могут достигнуть почти полного утоления своей страсти, но при этом Кларисса предостерегла меня от несчастья, больших последствий, подстерегающих девушку, излишне беззаботно предающуюся утехам любви.

То, что моя неловкая рука предоставила только что Клариссе и то, что мой кузен доставил своей рукой своему телу было не совсем полным утолением любовного голода, но избавляло от многих неприятностей. Хотя Кларисса уже познала все радости любви в сильных руках молодого мужчины, её сейчас полностью удовлетворяли те радости, которые она могла дать сама себе, так как у неё уже был ребёнок, и она в такой же полной мере познала все несчастья, сопровождающие матерей-одиночек. Кларисса мне привела примеры из своей жизни, подтверждающие, с какой большой осторожностью и хладнокровием следует предаваться любовным наслаждениям. История её жизни была очень интересна и чрезвычайно поучительна, и она стала примером для меня, восемнадцатилетней в то время девушки, и станет содержанием моего ближайшего письма. Однако, я уже, как выяснилось, догадалась о природе многих поступков сама по себе, но многие из тех вещей, которым Кларисса тогда меня научила, продолжают радовать меня и по сей день.

Всё это было очень красиво, но это была всего лишь сказка, в которой я не была одним из персонажей. Я же горела желанием участвовать, стать частью этих необыкновенных фантазий, познать ощущения, которые доводят мужчин и женщин буквально до обморока. В то время, как Кларисса говорила, я снова стала ласкать её тело, которое у неё оказалось столь чувствительным. Я погружала свои пальца в её волосы, гладила затылок, и когда она начинала говорить со мной более страстно, я принималась целовать её лицо и впивалась жгучими поцелуями в её губы, пытаясь ей объяснить, что моё воспитание не будет полным без практики. Кларисса мне рассказывала, как впервые отдалась тому молодому мужчине, который впоследствии сделал её матерью. Она хотела мне разъяснить божественное ощущение, которая настигает женщину, разделяющую любовь с мужчиной, рассказывала о восторге, экстазе, о взаимном и полном излиянии двух тел, и мои ласки делали Клариссу всё более и более красноречивой. Её маленький рот приоткрывался, губы распухли от моих поцелуев и желания, обнажая белые, как снег, зубы, и сладострастный язык. Настал момент попросить Клариссу рассказать о некоторых других вещах, но поскольку она мне только что сказала, что нужно пробовать такое самой, непосредственно, чтобы понять, я ей тут же закрыла рот моей рукой, так, что она исторгла тяжёлый вздох и незамедлительно замолчала, и стала лихорадочно ласкать её прекрасное тело, которое немного сопротивлялось моей руке, но когда я внезапно остановилась и сказала ей на ушко: «Если вы хотите, чтобы я продолжила, вы должны предоставить своё тело в моё полное распоряжение. Я в предвкушении того, что меня ожидает, и того, что вы мне только что столь восхитительно описали». Тотчас же Кларисса стала меня страстно и нежно ласкать, и в жаре её поцелуев меня стало захватывать необыкновенное, сладострастное ощущение. Она сняла мою руку со своего рта, и сама стала ласкать меня своими губами так, как это может делать одновременно и сестра и подруга, и чего я ещё не умела в то время сделать так же хорошо моей новой подруге.

Кларисса мне тогда грустно сказала: «Не старайся, моя дорогая Эльза! Твоя душа всё ещё закрыта для любви, но я не хочу тебя оставить в таком возбуждённом состоянии, с неутолёнными желаниями. Приди ко мне и сядь рядом так, чтобы я могла тебе показать способ утоления таких желаний и который будет к лицу такой красивой девушке, как ты. Я хочу посмотреть, смогу ли я тебе на словах объяснить, что тебя от максимального удовлетворения всё ещё защищает твоя девственность.» Мой отец недавно тоже говорил какие-то нежные слова моей матери, поэтому я не заставила себя упрашивать дважды и села перед Клариссой, непроизвольно широко раздвинув свои ноги. Как только она меня тронула, моя душа тут же поняла, что сейчас я почувствую огромную разницу между прошлым и настоящим, что боль будет другой, ведь Кларисса взялась за дело иначе. И какая разница в ощущениях по сравнению со всем тем, что я попробовала до тех пор! Как только со мной стала общаться опытная женщина, неведомое мне до сих пор сладострастие наводнило моё тело, и я не ведала больше того, что со мной творили, как будто перенеслась в параллельный мир. Мы говорили теперь скороговоркой, наши тела были совсем близко друг от друга. Я перевернулась, легла на бок и, опираясь на левую руку, играла правой рукой с её густыми косами, а их у неё их было две, и они спускались вниз вдоль её тела. Эти первые ощущения сладострастия, что я узнала задолго до моих наиболее зрелых лет, уже опьяняли меня, наполняли несказанным счастьем. Язык Клариссы ласкал меня, она проводила им по моему лицу, носу, щёкам, касалась моего языка, заполняла им мой рот, ласкала моё ухо, что меня, к моему удивлению, также сильно взволновало. Что-то чудесное, неизвестное и непонятное вливалось через мой рот в мою душу и сердце. Все мои соки, вся моя кровь пришла в движение, забурлила, и я чувствовал, что, несмотря на мою молодость, я имела право на более бурное излияние чувств. Я хотел вернуть Клариссе все её ласки сторицей, поэтому с каким то бешенством стала ласкать её так же, как она меня, пытаясь повторить её движения. Наконец, по моей руке пошли мурашки, которые покалывали мою кожу, и наши души одновременно вознеслись над нашими телами, вместе с последними поцелуями и покусываниями, которыми мы успели обменяться. Я потеряла сознание, обрушившись на дрожащее тело моей старшей подруги, молодой женщины, никогда раньше не оказываясь в пучине таких сладострастный ощущений.

Придя в себя я обнаружила, что лежу на постели рядом с Клариссой. Она подняла покрывало и стала нежно обнимать и целовать меня. Внезапно до моей головы добралось понимание и осознание того факта, что я сотворила что-то запретное, и моё желание и огонь моего тела мгновенно погас. Моё тело было разбито, я ощущала лишь жестокий, невыносимый зуд в тех местах, которые Кларисса мне только что так искусно ласкала, но бальзам её поцелуев не мог успокоить мою грусть. Я же, сознавая, что совершила преступление, разрыдалась. Кларисса прекрасно знала, что в подобных случаях не стоит ни о чём говорить и ничего делать с такими глупыми малышками, как я, и она лишь прижала меня к своей груди и позволила мне спокойно плакать. Наконец, я заснула.

Эта ночь определила всю мою дальнейшую жизнь. Моё сознание существенно изменилось, и мои родители это заметили в последующие дни. Удивлённые, они стали меня расспрашивать о причине произошедших изменений, но, вполне естественно, членораздельного ответа не добились. Наши отношения с Клариссой также были довольно странными. Днём мы едва могли посмотреть друг на друга, но ночью происходило волшебное превращение, наши объятия становились более игривыми, а разговоры приобретали интимный оттенок. Я ей поклялась, что меня никогда не соблазнит мужчина, что я никогда не подвергну опасности своё здоровье, понимая, на сколь рискованны их объятия. Я действительно в то время хотела получать удовольствие, не подвергая себя опасным связям.

Нескольких дней, а вернее, ночей, было достаточно для того, чтобы сделать из меня ту Эльзу, какой я в результате стала, и которой вы столь часто восхищались. Я заметила, что весь мир вокруг меня изменился, стал лучше и респектабельней. Кларисса, которая мне призналась практически во всех своих сексуальных опытах, по прежнему ничего не рассказывала мне о том инструменте, который ей доставлял столь значительную радость и имел над ней, судя по всему, определённую власть. Я же желала проникнуть в тайну этого инструмента, который она мне никогда не показывала, всеми фибрами моей души. Тогда мне пришла в голову мысль похитить ключ от шкафа, где он был спрятан. Моё любопытство не оставляло мне времени для праздного времяпрепровождения, я не хотела слушать рассказы других, я хотела всё попробовать сама! В течение целых пяти дней мне не удавалось достать этот чёртов ключ, и вот… наконец-то я им обладала! Я воспользовалась тем, что Кларисса давала урок моей кузине, и удовлетворила моё любопытство. Мне удалось добраться до этой штуковины, столь тщательно оберегаемой Клариссой, и вот я держала её в своих руках, ощущая её гибкость, но при этом этот инструмент был твёрд и холоден. Мне оставалось только попытаться убедиться в его реальной полезности, но всё было напрасно. Я абсолютно не понимала, что можно с ним сделать и не ощущала никакого удовольствия, ощупывая его, но всё равно не могла смириться с этой огорчительной для меня правдой, и предприняла новые попытки разгадать таинственную сущность этой странной вещицы. Поначалу я довольствовалась тем, что попыталась нагреть этот инструмент между моих рук, после чего решила, наконец, открыть для него дорогу к тайникам моего тела, путь, как мне казалось, для сильной радости, которую другие уже испытали и о которой я не имела до сих пор никакого понятия, а лишь только смутное предвкушение возможного счастья души и наслаждения тела. Кларисса мне сказала, что даже в руках мужчины для девушки эта дорога была довольно болезненной, но что многие женщины полюбили эту вещь после нескольких лет полного отказа от отношений с любимым мужчиной. Итак, я попробовала… нагрев этот инструмент между рук, я гладила его, ласкала, и готовилась познанию новых ощущений, правда, не без некоторого опасения. В какой-то момент что-то сдвинулось в моей голове, и мне вдруг неистово захотелось заполучить этого требовательного гостя в своё тело. Я вдруг поняла, что эти четыре ночи, проведённые мной вместе с Клариссой, способствовали тому, что во мне, в моём сознании и теле, произошли большие изменения. Я была теперь почти такой же глупой малышкой, как и раньше, если говорить о моих мозгах, но почти женщиной, если рассматривать меня физически, как все те красавицы, кого я видела вокруг меня, поэтому я решила действовать точно также, как и они, терпеливо, но не щадя себя. И при этом я решила поступить, словно Кларисса в ту самую ночь, когда я подглядывала за ней из-за ширмы, а она читала книгу с иллюстрациями перед тем, как использовать этот предмет. Я была уже сильно возбуждена, предвкушая невиданное доселе наслаждение, но по мере продвижения этого подобия мужского органа в глубину моего тела, к моему удивлению, я испытывала лишь постоянную боль и никакого удовольствия от этого процесса. Наконец, я дошла до цели, которую желала достичь так давно и которая, как я думала, должна была быть раем, а вместо этого была одна лишь боль. Моё разочарование, в итоге, было очень сильным, ведь я не испытала ни малейшего удовольствия… одно сплошное чувство неудовлетворённости. Я подумала, что возможно, это связано с тем, что я устроена иначе, чем другие женщины, и была безутешна после этого опыта. Я не понимала ничего из того, что со мной случилось, но живо ощущала жжение и боль в ране, которую я себе нанесла этим предметом. Разочарованная, я спрятала инструмент Клариссы обратно в тайник, и хотя я была недовольна, но зла на Клариссу не держала, ведь я сама приняла это решение, не спросив её совета и помощи.

После стольких приятных впечатлений от предыдущих опытов, этот был довольно болезненен и неприятен, и кроме того, я опасалась предстоящей ночи, которую должна была провести с Клариссой, её нежности и новых открытий, новых признаний, которые она может сделать, но, поскольку, мне уже удалось её однажды обмануть, я всё-таки полагала, что и на этот раз мне не составит труда проделать тоже самое. За ужином я ей сообщила, что упала с лестницы и поранила ногу, и у меня даже потекла кровь. Ночью, в постели, Кларисса меня осмотрела и даже высказала подозрение, что, возможно, это падение мне стоило моей девственности, добавив при этом, что на моё здоровье это не окажет никакого влияния, но мой будущий муж может пожаловаться и расстроиться из-за того, что его лишили счастья стоять первым у истоков моего сексуального опыта. Но тогда, в тот момент, мне это было всё равно! Чтобы не утомлять мою голову этими размышлениями, а моё испытывавшее недомогание тело своими ласками, Кларисса отослала меня в мою постель в ту ночь. Я ей также пожелала спокойной ночи, но перед этим она меня покрыла специальным обезболивающим кремом, который снял боль в районе живота. На следующее утро я уже не чувствовала больше никакой боли, так что две последние ночи, проведённые с Клариссой в одной постели за городом у моего дяди, компенсировали мне это короткое лишение ночных забав. Я тогда на практике узнала в первый раз всё то наслаждение сладострастием, что может познать женщина, и источники удовольствия были так разнообразны, что у меня не осталось больше ни одного желания. Утоление их меня буквально раздавило, накрыв прелестной усталостью.