Игорь Куликов
Записки о прошлом

Мальчик смотрел на них и грустил. Как можно было оставить самое дорогое в жизни ради мелочного спокойствия, ежедневной рутины? Нет, он никогда не станет таким. Он старался не смотреть себе под ноги, устремляя взор на прекрасное небо, горные вершины и сосны, от которых так прекрасно пахнет поутру. Не торопитесь в набитый автобус, сверните в парк и пройдитесь до дома. Посмотрите, как течет обмельчавшая городская речушка, как деревья обнажают свою душу, избавляясь от одежд листвы. Поезжайте в Лосиный Остров, что так прекрасен зимой. Отойдя немного от главной дороги, забудьте о мобильном во внутреннем кармане и наблюдайте за неторопливой жизнью природы, которой так мало в затхлой столице, где победили одинаковые машины и типовая застройка. Какое-то совершенно особенное настроение: одинокая грусть, красота природы и красота той, что безответно любишь. Стараясь рассказать о запомнившемся деревце по дороге, рассказываешь все же о ней, далекой Елене, скорее призрачном образе в мечтаниях, чем живом человеке, что готовится к экзаменам в своем городишке, ходит в районную школу и думает, что бы опубликовать в социальных сетях, находит забытых друзей и иногда пишет им пару сладких формальностей.

В этот день погода на склоне испортилась. Половина курорта не работала вовсе, а на другой скапливалось так много людей, что приходилось по полчаса ждать в очереди на подъемник, который тоже часто выходил из строя. Они решили остаться внизу и только сейчас по-настоящему поняли проблему отсутствия инфраструктуры. Над курортом возвышалась недостроенная гостиница – символ надежд былых времен. Еще десять лет назад все окрестности напоминали эту недостроенную башню, но теперь хоть кто-то занимался развитием курорта. Тот подъемник, куда стекались две трассы, постоянно обновляли. В одно время даже думали над тем, чтобы облагородить полузаброшенный склон, что вел прямо к отелю. Оставив попытки найти утешение в самодельных аттракционах, они решили прогуляться. Мальчик, как всегда, отошел немного вперед от родителей, чтобы отдаться своим размышлениям, а не утопать в вечно веселом разговоре. Путь наверх перегородила прекрасная бурая лошадь, которая почему-то притягивала к себе. Ее гладкая грива выдавала заботливую руку хозяина, подошедшего вскоре к мальчику. Немного тучный мужчина пятидесяти с небольшим лет выглядел счастливым и в то же время уставшим. Каждое пережитое потрясение как будто отражалось на его лице, но за морщинами проглядывалась улыбка, надежда на светлое будущее или радость от любимого животного. Родители и сестра тоже подошли к лошади, остановившись чуть поодаль, чтобы не испортить счастье обычно весьма закрытого и нелюдимого мальчика (рядом с деревенским домом любимой бабушки жил мужчина с огромной дворнягой, которая кидалась почти на всех в округе, выбирая любимчиков без последовательности и постоянства. Дом стоял на берегу реки, так что, взобравшись на стол одной из комнат второго этажа можно, было наблюдать за весельем отдыхающих и писать мемуары, как, по рассказам старших, любил делать прадед мальчика. Они приехали купаться. Мальчик выходил из машины и почему-то не заметил, как близко находился ненавистный пес, который, естественно, набросился на него и укусил. С тех пор он относится с осторожностью не только к людям, но и к животным, ведь среди них тоже есть предатели). После минутного разговора оказалось, что мужчина организует конные прогулки. Большинство маршрутов открываются только летом, а сейчас, когда остается еще пару недель до закрытия горнолыжного сезона, он просто изредка спускался сюда, чтобы посмотреть за животными. Тем не менее сегодня у него выходной и один из маршрутов, кажется, получится пройти. Мама согласилась поехать вместе с мальчиком. Сестра и отец спустились вниз, чтобы выпить кофе. Неспешный темп прогулки только побуждал к разговору, тем более что все собравшиеся были, кажется, заинтересованы друг в друге: мальчик хотел узнать про жизнь простых людей в регионах, мама – разобраться в собственном сыне, а мужчина просто любил заводить новые знакомства. Вскоре оказалось, что он работает на горнолыжном курорте в сезон, а летом занимается лошадьми и подрабатывает кем придется, чтобы не покидать родной край в поисках лучшей работы, как делают остальные. Здесь знакомая многим история: первая любовь, оказавшееся безответной. Найденная причина начать употреблять алкоголь. Дурная компания, тающие на глазах надежды. Он был лыжником, но так и не смог добиться успехов в этом спорте. Когда понял, что пора завязывать с разрушением собственной жизни, от нее остались лишь осколки. Он одинок, родители потеряли веру. Удалось выкарабкаться, встать на ноги. Остался товарищ по школе, с которым он до сих пор общался. Но возможность выбиться в люди ушли навсегда. Он не роптал на судьбу, понимал, что виноват только сам, а потому просто делал свою работу и жил, как живут другие.

К концу этой истории дорога вывела на небольшую горную речку. Пробивая себе дорогу, этот ручеек научился быть сильным, справляться со всем, что стоит на пути к цели, пусть даже камень выглядит неприступным. Его красота и твердость духа перемежались с историей мужчины впереди, который не склонил голову под бременем собственной судьбы, многих лет лишений и безденежья, а шел вдоль тернистой и ухабистой дороги жизни с невозмутимым спокойствием и отличным чувством юмора. Обычный турист пройдет мимо его лошадей без всяких чувств или с мыслью об их неприятном запахе, а ведь ближе этих животных никого не осталось. Только они и поддерживают его. Смотрят умными и понимающими глазами, меняют выражение морды, когда рассказ становится печальнее, немного склоняют голову в знак сочувствия и понимания. С желанием помочь любимому кормильцу и сожалением о том, что не смогли ничего изменить. Хочется подойти к ним и сказать: «Не кручиньтесь, в моем горе нет вашей вины». Совершенно особенная атмосфера момента произвела сильнейшее впечатление на мальчика, так что по дороге обратно он как-то самопроизвольно начал сочинять строки будущего стихотворения, которое пока что не обрело определенного ритма и стиля повествования, а лишь отражало чувства мальчика. Добежав до номера в быстром даже для него темпе, он открыл блокнот, благо лежавший на кухонном столе, и записал запомнившиеся строки. Половину переиначил, другую и вовсе забыл, так что нельзя сказать о том, что первоначальный порыв был соразмерен результату, однако чувство неописуемо по своей сути, так что все когда-либо созданные произведения не отражают замысел автора, а лишь не очень удачно мимикрируют под него. Прочитав полное собрание сочинений Пушкина с письмами, долгами и списками покупок на следующий сезон, вы ни на йоту не приблизитесь к пониманию его внутреннего мира, любви к тогдашней музе. Стихотворение мальчика, сотканное из простых слов и натянутых рифм, отражало, скорее, не любовь к Елене, а разрушение собственного мира иллюзий, счастливого будущего, куда он поселил себя и некую абстракцию, по несчастью, так похожую на девушку из подмосковного городка, что даже ее автор запутался, поддался самообману, из-за чего теперь очень грустил.

По всей России строят многоэтажки и магазины продуктов, нелепые кафе и рестораны, безопасность которых уменьшается в геометрической прогрессии по мере удаления от нескольких культурных и туристических центров страны. Но новых школ почти не появляется. Дети все так же ходят в облупившиеся коробки времен позднего СССР, убогость которых раз в год стараются скрыть за капитальным ремонтом. Эти здания стагнируют вместе со всей системой образования, которая держится на превосходном таланте и самоотдаче старых учителей, посвятивших всю свою жизнь единственной цели – подготовить школьников к экзаменам в надежде на то, что некоторые из них поступят в приличный университет, в руки преподавателей, на которых они всегда смотрели с завистью и чувством потерянных возможностей. Весьма печальное зрелище даже со стороны, а за последние три года учебы я открыл для себя множество подводных камней, скрытых при первом осмотре. Почти никто не хочет подходить к образовательному процессу креативно, ведь любое отхождение от нормы может выйти боком, так что все послушно идут по школьной программе, не обращая внимания на то, что ученики усваивают одну тему хуже, чем другую. Почти что с первого класса детей начинают готовить к Экзаменам (это слово скорее собственное, чем нарицательное, с учетом контекста). Каждый год все заметнее стремление к стандартизации каждого предмета с целью уместить все предметные знания в один тест. Успех же всегда зависел от количества выполненных типовых заданий, вид которых вгонял в тоску после первых недель в новом учебном году. Каким бы бодрым и полным сил я ни просыпался утром, первые два урока как будто забирали всю жизненную энергию, так что приходилось присоединяться к общему сомнамбулическому состоянию, в котором каждый ученик пребывал до последнего звонка и несколько часов после оного, когда мысли о домашнем задании, грядущих контрольных и плохих результатах не выходили из головы. После этого каждый шел своей дорогой: кто-то покупал пиво и гулял по близлежащему парку, стреляя сигареты у прохожих, другие с тихой грустью садились за уроки, а я выбирал себе приглянувшуюся выставку или фильм и писал всем друзьям с надеждой, что кто-то тоже решил забыть про домашнее задание и провести время с пользой. Знания, полученные в лицее потом и кровью, природная смекалка и невероятная изворотливость не давали сбоев, так что проблем с оценками не возникало, однако сама мысль о том, что 5 дней в неделю я провожу без всяческой пользы или удовольствия, постоянно витала где-то в воздухе. Вообще, бессмысленно проведенный день – мой самый страшный кошмар, ведь в собственной комнате не скрыться от тяжелых мыслей о собственном одиночестве и неразделенной любви, так что я старался убегать из дома куда угодно, придумывая и развивая новые хобби и увлечения. С объективной точки зрения я был просто обречен на счастье, ведь в сущности занимался только интересными мне вещами, успешно учился и проводил время, расширяя свой кругозор и словарный запас, а не убивая печень и легкие, однако счастье не объективно. Оно не складывается из отдельных элементов, не начинается после достижения определенного количества поставленных задач. Я был глубоко несчастен, даже получая от жизни многое, ведь не хватало самого главного. Я любил тех, кому был безразличен. Любил подолгу, яростно и нежно, глубоко и страстно. Только так и умел. Вновь и вновь обжигаясь, я видел в девушке спасительницу, лучик надежды, из-за чего ее безразличие ранило только больше. Приходил в музей, чтобы провести время с прекрасными друзьями, а потом судорожно искать свободные места в ресторанах города и рассказывать о том, как каждый провел последние несколько дней или недель (совсем уж изредка месяцев) с момента прошлой встречи. Каким бы коротким ни был промежуток, у каждого находилась масса историй, ведь все жили по-своему широко, насыщенно. Мы не были последовательными в выборе приоритетных тем: первая поездка в незнакомую Японию или прекрасную Австрию (где воздух разрежен, а быт безмятежен) могла пулей пронестись по широкому деревянному столу и улететь в далекие дали, оставшись наконец в приюте для тех историй, которые не задержались в умах компании, а вот дежурно просмотренный за чашкой чая фильм мог вызывать горячее обсуждение, ведь каждый имел свой взгляд на кино и не стеснялся его высказать (только я в компании писал рецензии, но мой голос никогда не был приоритетнее других, за что хочу сказать отдельное спасибо). Но картина, кадр, случайно встреченный человек и что угодно еще напоминали о Ней, любовь к которой я предал, счастье с которой я не удержал, за расставание с которой я должен умереть, что скоро и произойдет. Это воспоминание еле теплилось в компании, но в первую минуту одиночества разгоралось пламенем, которое оставляло после себя только выжженную землю, на которой я сидел, подражая опустошенности окружающих пейзажей. Плакать? Я бы рад. Выплеснуть все эмоции, почувствовать сладкий катарсис. Но глаза оставались сухими в наказание за мою низость по отношению к Ней. Никто не замечал моего горя, а я бы никогда не смог рассказать о нем, чтобы не расстраивать прекрасных друзей и близких, чьего теплого отношения я недостоин, как и жизни в целом. Предательство и наказание. Наказание и предательство. Порочный круг. Игра, из которой нельзя выйти.

Мальчик не отправил стихотворение Елене, побоявшись ее молчания. Постарался забыть обо всем и провести последние деньки на отдыхе с пользой. Они пошли на рынок, особенную атмосферу которого очень любила мама. От запаха трав и специй кружится голова, мужчины и женщины за прилавками зазывают вас к себе, угощают вкусностями, уговаривают купить побольше. Чурчхела, множество овощей и фруктов из соседней Абхазии и, конечно, кизил. Из него варили варенье, компот, добавляли в чай для сладкого привкуса. Они потратили чуть больше часа, неспешно прогуливаясь вдоль рядов и разговаривая о насущном. Здесь же нашли инструктора, одного из немногих настоящих профессионалов на Домбае (в сущности, получить лицензию не так сложно. Даже сегодняшнего уровня катания мальчика было вполне достаточно, чтобы устроиться в одну из подвальных контор и отправиться на поиски доверчивых туристов. Почти все нанимали инструктора только для того, чтобы изучить основы катания и продолжить отдых самостоятельно, так что люди, желающие углубить свои знания, часто оказывались в очень неудобном положении: катались лучше тех, кто должен был их обучать). Он со скучающим видом грыз семена бука, местную замену семечек, и рассказывал о своей жизни. Здесь, внизу, он чувствовал себя некомфортно. Обещал, что завтра трассы вновь откроют, чтобы успокоить собственное нетерпение. Именно за семечками почему-то происходят самые откровенные разговоры в деревне. Чай, согревающий и сладкий, клонит в сон, так что живых бесед и политических споров не выходит. Наоборот, беседа становится более размеренной, острые углы дискуссии исчезают, растворяются, подобно кубикам сахара. А вот с семечками – другое дело. Ближайшее Подмосковье, куда еще не пришли жадные до денег застройщики. Маленькая дорога, где с трудом разъезжаются машины. Совсем незаметен поворот без всяких опознавательных знаков. Метров 30 проехать по размытой дороге без всякого подобия асфальта или даже мелкого щебня. Здесь, на зеленой, кажется, лавочке под вековой сосной с утра до вечера сидят 3–4 пенсионера, грызут семечки и говорят, говорят, говорят… Сигарета дымится в пепельнице и слегка заторможенный после перенесенного инфаркта дедушка вечно ворчит на то, что поле не засеяно картошкой, трактор стоит без дела в гараже, а дети разъехались кто куда и не вспоминают о нем. Ему бы надо ходить, разрабатывать ноги. Несложно, на самом деле, но только при большом желании, которого нет и в помине. Вместо этого телевизор, где несколько каналов и еще, кажется, меньше ведущих. И семечки, конечно. Но мальчик тоже любил посидеть здесь, послушать старших. В этот вечер он действительно забыл о своей печали. Засыпал с мыслью о том, что жизнь обязательно наладится. Сейчас следует набираться опыта и знаний, чтобы потом стать достойным той самой девушки мечты, которая когда-то появится в его жизни, став со временем неотъемлемой частью повседневности. Каждая встреча будет как первая. Они, соскучившись друг по другу за несколько часов разлуки, побегут навстречу. Мальчик выйдет из такси. Она стоит под дождем без зонта, улыбается и смотрит с нетерпением. Он возьмет ее на руки и занесет в дом. Начнет было ругаться, переживая за здоровье любимой, но быстро перестанет, посмотрев ей в глаза.

В последний день их отдыха склоны все-таки открыли. У каждого члена семьи накопилось так много проблем и тяжелых мыслей в голове, что все старались молча наслаждаться моментом. Мальчик высекал дуги, не обращая внимания на бугры, разговаривал с людьми на подъемниках и думал о Елене. Ее светлые волосы, ее простая одежда после душа. Пускай они однажды приедут сюда большой семьей. Ближе к лету будут ходить в пешие походы и целовать друг друга во время одного из тех красочных закатов, которые бывают только на Кавказе. Вкусно есть, на время забывая о контроле за лишним весом, чтобы потом стаскивать партнера с кровати перед походом в зал и в обнимку идти до дома. Лечь в ванну и смотреть ей в глаза, по-настоящему открывая глубину тишины через призму усталого восприятия. Впереди проносились мгновения не наступившего счастья, пока мальчик старался протиснуться через толпы туристов и наслаждался опустевшими участками, раскрывая свой потенциал. Они купили продуктов в дорогу, загрузились в серый универсал и не спеша поехали в сторону дома. В первое время отец старался следовать предписаниям дорожных знаков и терпеть наглость местных водителей, но вскоре начал гоняться с ними вдоль небольших серпантинов и полуразрушенных дорог.

Глава четвертая, на страницах которой живут, дружат и любят

Москва – многоэтажный город. В нем крайняя бедность уживается с непозволительным богатством. Другие города отделяют богатых от нуждающихся, выстраивая районы повышенной комфортности и пониженной цены. Здесь же представители разных слоев населения могут найти друг друга на лестничной клетке. Разница в достатке проявит себя в отделке квартиры, в машине, что поджидает на парковке. Раньше квартиры раздавали за некоторые заслуги перед отечеством, так что дома четко делились по профессиональной ориентации их обитателей. Спросите у любого старожила, и он без труда ответит, где селили строителей, а где – военных. Жилье передавалось по наследству, ремонтировалось и слегка преображалось время от времени, так что внутри квартир судить о положении жильцов на данный момент было проще. Люди побогаче старались следовать современным тенденциям, устанавливая большие и тонкие телевизоры в каждой комнате, умело встраивая их в общий интерьер, а вот ограниченные в средствах граждане довольствовались имеющимся, лишь изредка заменяя предметы бытовой техники и электроники, когда те выходили из строя или окончательно устаревали. Мебель и предметы быта оставались на своих местах десятилетиями, бережно накрываемые кружевами, что хранились в доме дольше, чем эта самая мебель, чтобы сохранить форму или создать иллюзию новизны. В старой обстановке было что-то свое, уютное и домашнее, однако никто не задумывался об этом, находя в квартире только место для сна и еды, а не наслаждения жизнью, большая часть которой проходила в многоэтажном офисе, где приходилось унижать новичков и унижаться перед начальником, вымаливая себе небольшую прибавку в бесконечной гонке с инфляцией и обесцениваем национальной валюты, от которой выигрывали только компании-экспортеры. Однако даже проведенное выше разделение было весьма условно, ведь некоторые люди не боялись жить не по средствам, бездумно набирая кредитов. Конечно, за новый телевизор или недельный отдых в Турции придется расплачиваться много лет, жалея о минутных слабостях, но стоит ли думать на перспективу в России? Даже ближайшее будущее кажется весьма туманным, положение становится еще более зыбким, наступает депрессия из-за понимания собственной ничтожности перед сильными мира сего. В общем, все старались держаться за хлеб на столе, а не поднимать голову выше положенного.

И все же из правила есть исключения. Некоторые новые здания не застали те времена, когда квартиру можно было получить за заслуги на родном заводе или минутное проявление героизма. Здесь правили деньги. Услужливые риэлторы в опрятных костюмах не интересовались, каким образом вы достали такую солидную сумму, чтобы позволить хотя бы несколько квадратных метров здесь. С высоты открывался по-настоящему завораживающий вид на столицу. Только отсюда можно не заметить грязи и нищеты, безвкусной архитектуры и угрюмых прохожих, которые даже не подозревают, что за ними кто-то наблюдает с такого расстояния. Все мелкие неприятности как-то органично вписывались в общий фон и не расстраивали богачей, занятых более важными делами. Как много сил они потратили ради того, чтобы выбиться в люди! Так стоит ли описывать цену, заплаченную за то, чтобы от них скрыться? Одним из жильцов этого роскошного дома был Павел, явно тяготившийся весьма неприятной компанией соседей, среди которых не принято спрашивать о способах заработка. Приходя домой, он старался скорее снять дорогой пиджак, бросал на ближайшей полке часы, которые, как гласил слоган из рекламной компании, он не покупал, а лишь бережно хранил для следующих поколений. Привычная одежда для офиса становилась противной в домашней обстановке, где хотелось расслабиться, побыть наедине с собой или в компании хорошей книги, а не вновь размышлять о работе, которая съедала большую часть дня, отдавая лишь ложное ощущение финансовой свободы взамен. Он сумел создать свою строительную компанию с нуля, несмотря на кризис и неблагоприятное состояние в отрасли. Родители говорили ему, что лучше не высовываться, смиренно работать на знающего начальника, вовремя прячась за его спиной. Только так можно было свести риски к минимуму, зарабатывая при этом на жизнь себе и близким, однако Павла тяготила мысль о необходимости каждодневно приходить в офис, соблюдая множество бесполезных ритуалов местной жизни. Каждый день его приглашали на летучку, где люди с улыбкой на лице и свежим кофе в руках рассказывали о планах развития, побуждая каждого смело высказывать новые идеи, хотя на самом деле бесчисленные мысли Павла отметались одна за другой, сочтенные слишком смелыми или мало проработанными. Именно тогда, уставший от тупоголовости собственных начальников, он решил создать собственную фирму. Они строили дома, но не из тех, в котором жил основатель компании. Значительная доля квартир с типовой отделкой в вечно расширяющихся границах столицы покупалась за счет ипотеки, с надеждой на ветку метро через пару лет, когда недавнее поле обрастет такими же высокими и унылыми в своих разноцветных фасадах дизайнами. Каждый год они молились на то, чтобы правительство продлевало программу льготной ипотеки и закрывало глаза на темпы роста цен на жилье, которые обесценивали ее смысл для тех, кто умел анализировать цифры беспристрастно.

Теперь он устал от руководства фирмой, ведь жизнь больше не приносила открытий, новых эмоций. Успешная компания, лидер на российском рынке, стояла достаточно крепко, чтобы думать о ее дальнейшем развитии меньше, чем в первые годы. Последние страницы описания истории его предприятия, написанные профессиональным человеком за большие деньги, чтобы навечно остаться на официальном сайте, гласили, что бизнес постоянно масштабируется и выходит на международный рынок, хотя на самом деле они работали только в нескольких странах ближнего СНГ. Присутствие это было формальностью, красивой фразой в годовом отчете. Там чувствовался недостаток московского подхода к жилью среднего класса. Там пока не научились скрывать экономию и акцентировать внимание на том, что стоило копейки, но привлекало внимание горожан (парочка деревьев в парке, красивые рендеры, удобные площадки для детей, детский сад и школа, в которые потом все равно не будут ходить из-за качества преподавания).

Тем не менее компания не масштабировалась, а закрепляла свое положение. Павел больше не посещал стройку и не общался с работниками в надежде найти свежие идеи для бизнеса. На стройке можно запачкать дорогой костюм, да и пресса постоянно ходит где-то поблизости, отвлекая честных людей от работы. Павел приходил на ненавистные когда-то летучки, мимикрируя под начальников из молодости, от которых бежал в свой бизнес. Раздавал интервью модным журналам, рассказывал о своем успехе на форумах. Со временем он понял, что реформировать саму структуру предпринимательства слишком сложно для одного человека, тем более что эти изменения оставались без внимания. В конце концов пришлось смириться и построить весьма прибыльную компанию с новыми идеями снаружи, но весьма консервативным укладом внутри, из-за чего он все больше отдалялся от нее, не переставая улыбаться в глаза журналистам. Павел был лицом компании, которая не имела ничего общего с его представлениями о новом бизнесе, сочетающем в себе прибыль и гуманное отношение к сотрудникам. Они платили большие деньги, но требовали так много, что у людей не оставалось времени потратить заработанное. Он сам засиживался допоздна, стараясь не заснуть и выглядеть достаточно презентабельно для партнеров.

Дома он тоже не мог быть настоящим. Хотелось прийти и увидеть разбросанную по полу одежду, творческий беспорядок на столе, когда пытаешься поставить ноутбук и чашку чая так, чтобы не запачкать очередной проект. К сожалению, раз за разом он приходил в идеально вычищенную квартиру, как будто подготовленную для продажи. Еда ждала в холодильнике, разложенная по контейнерам с подписями о калораже содержимого и рекомендациями к потреблению. На идеально вписывающиеся в антураж кресла нельзя завалиться после работы с книжкой в руках. Приходится переодеваться в домашний костюм (они как будто преследуют его), наливать немного виски со льдом и включать деловой канал на плазменном экране, как будто в следующую секунду прибудет репортер. Домашняя жизнь тоже превратилась в тщательно выверенную имитацию с заведенным распорядком и обслуживающим персоналом. Горничные и служанки, прачки и консьержи работали во время рабочего дня, чтобы серьезные люди не думали об их существовании вечером, хотя Павел замечал следы их работы, понимая, что даже собственный дом стал достоянием общественности. Он никогда не поставил бы рабочий стол так, не стал бы убирать пыль в пространстве между ним и стеной, так что вечером чувствовал себя неуютно, как будто находясь в гостях у гораздо более аккуратного и образованного человека (стараешься ничего не трогать, действовать только по указаниям, чтобы не испортить его особенную атмосферу).

И все же оставалось нечто, недоступное для журналистов и партнеров по бизнесу. Его друзья, маленький круг совершенно разных людей, сложившийся еще в школе. За двадцать с лишним лет компания почти не изменилась, хотя каждый человек пережил множество спадов и новых возвышений. Познакомившись в элитном учебном заведении, они пошли в будущее разными дорогами, но никогда не забывали друг о друге. Они часто собирались в маленьком кафе после закрытия. Знакомый владелец приоткрывал незаметную с улицы дверцу. Аромат теплого чая и восточных сладостей манил до невозможного. Хотелось пропустить все формальности и завалиться в старенькое кресло прямо в уличной одежде, но они раз за разом оттягивали момент наслаждения, постепенно снимая с себя пальто и кожаные перчатки. Переболев толстовками и множеством кроссовок на всякий случай жизни в весьма раннем возрасте, они еще в школе сформировали собственный стиль. Одинаково строгий с первого взгляда и уникальный при детальном рассмотрении. Каждого выделяла какая-то особенность. Сам Павел постоянно подбирал носки сумасшедших цветов, не подходивших к остальному образу настолько, что это даже притягивало. Не у всех хватало денег на постоянное обновление гардероба. Здесь предпочитали качество количеству, хотя другие подростки поступали иначе. Вообще говоря, эта компания разительно отличалась от окружавших сверстников. Выставки, кинопремьеры, презентации книг, а не дешевое пиво в подворотне. Если уж говорить об алкоголе, то иногда, в особенные дни, кто-то приносил бутылку дорогого виски, которая еще подолгу стояла в холодильнике за барной стойкой, постепенно уменьшаясь в объеме. Каждый наливал себе стакан и смаковал вкус, стремясь поймать нотки напитка, а не почувствовать опьянение, за которым гнались другие. Инаковость не смущала, хотя по отдельности остро чувствовалось одиночество, которое было ничтожно в сравнении с эмоциями в этом маленьком пространстве на одной из бесконечных улиц Москвы. Сюда приходили со своими проблемами и переживаниями, чтобы рассказать их друзьям и найти рациональное решение или хотя бы слова поддержки, которых так не хватает. Здесь существовала другая Москва, отличная от морозного и жестокого города, знакомого многим. Сначала здесь собирались в пятничный вечер, чтобы определиться с планами на выходные, которых всегда хватало, однако потом, когда Павел и еще несколько человек из компании ушли в другое учебное заведение, где приходилось учиться по субботам, встречи перенесли, чтобы не мешать им выполнять домашнее задание и готовиться к контрольным.

Сейчас, конечно, о встречах в центре Москвы не могло быть и речи. Слишком много людей знали о состоянии Павла. Пришлось переехать в его загородный дом, купленный несколько лет назад. Два уютных этажа с видом не небольшую речушку. Здесь жили родители Павла, прекрасные люди, воспитавшие его с заботой и пониманием, но не растерявшие любовь друг к другу. Его отец, работавший много лет в структурах управления российскими железными дорогами, никогда не изменял фирменному стилю. Он выходил в свет только в сером костюме с красным галстуком, и только родные видели его в домашнем. Работа в столь бюрократизированной структуре не сделала его черствым. Он остался таким же добрым, мягким и любящим человеком, который вот уже сорок лет старался прибежать домой вовремя, чтобы успеть на ужин и заснуть в одной кровати с той, кого полюбил в школе. Она работа в банке, со временем отпуская карьерные перспективы ради воспитания детей. Временами очень хотелось отдохнуть после работы, но она проверяла домашнее задание, расспрашивая любимого сына о произошедшем за день. И еще они всегда много путешествовали. Летом брали большой отпуск на несколько недель и колесили по просторам прекрасной Испании, наслаждаясь солнцем, столь редким гостем морозной столицы, вкусной едой, за которую в столице можно отдать целое состояние, и улыбающимися людьми вокруг, о чем здесь не приходилось и думать. Павел учил английский по свежим номерам «The New York Times», которые отец брал рядом со стойкой регистрации в отеле. Чувство свободы было очевидно для него и окружавших друзей. Рассказы о том, что одноклассников лишали возможности гулять или сидеть за компьютером, эти люди воспринимали как страшные сказки. Конечно, они тоже взрослели, чувствуя, что никто во всем мире не может понять собственный внутренний мир. Но родители никогда не были их врагами. Они всегда старались помочь, объяснить, поддержать.