Игорь Александрович Боженов
Кузница небесная, Сталь земная
Глава 1. Там, где всё началось
Древо Познания… Господь Бог создал его, как новый виток истории, технологию, способную подарить свет и тепло нуждающимся. Каждый шар раскаленной материи, растущий на ветвях нового создания Творца, нельзя было взять в руки, даже если бы на них были надеты прочные перчатки из кожи кабана. Такие, какими пользуются кузнецы высоко в горах.
Но человек был слеп. Увлеченный рассказами о могуществе, он способен лишь разрушать, влекомый силой убеждения своих врагов. Однажды человек взял плод себе.
Вне себя от радости, запел владыка демонов Иуриил. Великое счастье и великое горе принесли себе люди, ведомые подсказкой змея-искусителя. Теперь они могли сделать всё что угодно с новым даром, который им не принадлежит. Ощущение собственной уникальности стало гимном человечества, и ничтожные сыны своего отца поклонились тому, кто украл Дар, окрещенный глупым сравнением с плодом садового дерева. Адам стал царем Ойкумены, всего известного мира и равновесия, ибо владеющий умами – владеет всем.
Царь поместил «яблоко» в специальный, погруженный в воду сосуд, где его тепло испаряло влагу, позволяя работать машинам, поражающим воображение. Пар заводил механизмы, и по медным трубам устремлялся вперед, распространяясь на весь город. Мельницы, кузни, бани и мастерские – одна вещь обеспечила всё. Золотой Век начался у людей, населявших Эдем – город на Востоке. Казалось, что божественное благословение не стоило терпения и отказа от тех благ, что принес им новый огонь…
Ликование было недолгим. Царь, пользуясь взлетом науки, совершал всё новые поступки, несообразные с долгом правителя. Власть ослепляла его, приближая логичный конец.
Однажды днем Адам, в сопровождении множества людей из своей свиты, прогуливался вдоль роскошных садов, поддерживаемых системой горячих источников. Стояло полное безветрие, и ничто не предвещало беды.
Иуриил знал, что лишенный благословения будет ему рабом. Пока царь прогуливался в саду, владыка демонов забрал Дар, намереваясь на его основе создать нечто, что погубит человека полностью. Слишком поздно царская стража попыталась остановить его. Иуриил разрушил подземный зал, похоронив под грудой камней не только чудесные машины, но и людей, что осмелились ему перечить. Могущественный приспешник зла вознесся, как ангел, и бросил окропленный кровью плод в Небеса. Оскверненный демонической сущностью, он буквально застыл у вершины Тверди, освещая всё ярким светом. Ослепленные, пали ниц Адам и его свита, корчась в муках от нестерпимого жара, так же, как и все его подданные. Иуриил разверз плод руками, отчего грохот грома разнесся вдоль всех сторон света, извергая проклятия роду человеческому, и сама земля не хотела принять его Тьму. Пытаясь заполнить ее, потемневший шар стал центром всего. Рушились дома, реки вышли из берегов, озера испарялись и наполняли туманом всё, что окружало человеческое царство. Земля будто плавилась, исторгая из своих глубин потоки расплавленной почвы и минералов. К небольшой части материи притягивались, будто нити, раскаленные потоки магмы, образуя гигантский шар из огня. Стало так жарко, что от царя и его прислуги остались лишь высушенные тела. Пепел пожарищ покрыл всё вокруг, оседая даже на животных… Древо Жизни усохло…
Гром стих лишь спустя несколько дней, причем тишину предварил ужасный шум, сопровождаемый настоящим землетрясением. Рано утром, третьего дня от удара Иуриила, воздух взвыл, будто стая диких птиц, и на землю рухнул немыслимый шар из застывшей породы. Он блестел, словно сталь, и был так тяжел, что земля содрогнулась бессчетное число раз, когда он коснулся ее. Остатки выживших разбрелись кто куда, образуя разные народы. Среди них был и народ Ламитерии.
Иосграмон Интифан, VIII век от Падения Эдема
********************************************************************************
В некоем захолустье, XIV век от П.Э.
– Ты достал бегать по моим ногам! – мальчишка вскочил, в ярости швырнув по бегущей крысе кипу старых бумажек, исписанных грубыми чернилами на каракули. Он только учился писать, хотя читал несколько лет, и любимой его книгой было учение Интифана, написанное так давно, что пыль на чернилах уже стала их частью. Тщетно, но с глубоким старанием ученик пытался перенести на свой личный пергамент из телячьей кожи увиденный там символ. Но вместо нужного у него всегда получались кривые линии. Хорошо, что кусок воска всегда может стереть сажный карандаш. Он бросил в угол амбара остаток карандаша, надеясь, что мелкое существо больше не выйдет. Мальчик ошибался.
Со странным похрюкиванием, скрипуче и протяжно, из темного угла, где сходятся массивные черные бревна, послышался смех и доставучее шипение. Можно было сказать, что это настоящая крыса, но, как известно, они не умеют разговаривать.
– Ты опять за своё, Аллендил. Сколько можно повторять, что это мы тут живем, а ты только гостишь. Иди к себе, и мы больше не станем докучать друг другу.
Мальчик вздохнул. Отложив в сторону пергамент, он встал на ноги и огляделся. В амбаре становилось темно, из небольшого окошка под потолком он разглядел слабый свет звезды. Уже ночь.
– Извини, Турень. Я опять зачитался и не заметил, что уже спускается ночь. Наверное, мне надо быть тебе благодарным, за то, что выдернул из сонного состояния. Мне снова снилось падение…
– Ой, перестань. От тебя уже голова трещит.
В углу амбара снова зашевелилось. Не самая маленькая и отнюдь не скромная крыса вышла на слабый свет, струящийся из окна, а глаза-бусины засветились как крошечные звездочки.
– И сколько раз повторять. Я Турэм, а не Турень. Это слишком созвучно ругательству, и мне всё равно, что ты не выговариваешь некоторые звуки. У крысы тоже есть гордость.
Он забавно подпер лапами мохнатые бока и смотрел своими звездочками прямо на мальчика, как бы призывая его к действию.
Тон Аллендила сменился на совершенно извиняющийся.
– Ну ладно, ладно. Хорошо. Я виноват. Сначала остался допоздна, помешал тебе вовремя заснуть, а потом еще и назвал чужим именем. Что мне сделать, чтобы ты не обиделся?
Крыса поводила усами и нехотя опустилась на четыре лапы.
– Принеси сыр. Тот, который делает твой дед из козьего молока. Только в этот раз не попадись ему, пожалуйста, иначе он догадается, кто проживает в его амбаре.
Мальчик кивнул и вышел на улицу. Легкий ветерок трепал его волосы, донося ароматы луговых трав. Изредка их перебивал другой, резкий и немного неприятный запах сожженного масла, дегтя и серы, которую использовали в кузнице. Горящий уголь, используемый для разных целей, выделял огромное количество дыма, и большая каменная труба кузницы выплевывала его, будто жерло вулкана. Аллендил легонько споткнулся о камень и приложился руками об жердочки забора. Чертыхнувшись и в ту же секунду застыдив себя за это, он со второй попытки перемахнул через изгородь и оказался в подворье кузни, где дед снова ругался с гномами.
– Ты что уже, совсем слепой, развалина эдемского сада? Ты не видишь, что здесь нужно делать зазубрины в другую сторону? Автоматика не будет работать, если выстрелить с такого арбалета. Под натяжением его цепь просто сорвется и долбанет по твоей тупой башке.
Громкий вздох удивил даже мальчика, привычного к подобным разговорам по вечерам.
– Опять. Одно и то же, Турин, сколько можно! Я просто размещу механизм заряда с другой стороны, и всё будет работать так же, но через другой угол, по обратной дуге.
Аллендил готов был поклясться, что услышал медвежье рычание.
– Возьми тебя Иуриил, чертов упрямец! По другой дуге сила натяжения меньше, и чаще случаются осечки при перезарядке. Арбалет приходится взводить вручную, а за это время любой наемник может получить алебардой по голове. А может и того хуже. Лучше переделать, пока не поздно. Кроме этого арбалета, у нас нет заказов на ближайшую неделю. Сделаем как следует, и останется только разобрать его по винтикам для подмастерьев и дать материал на десяток таких же. Больше ничего не нужно.
Даже в спустившейся темноте было видно, как дедушка изменился в лице.
– Не смей даже упоминать при мне это мерзкое имя. Ты прекрасно знаешь мое отношение к вере моих предков.
– Чушь, Арендиил. Без обид. Мир рухнул не потому, что какой-то полоумный могущественный полубог съехал с катушек. Это просто оправдание, для тех, кто не хочет признавать ответственность своих предков. Вот я готов признать, что если бы двести лет назад мой отец не влез в ту местную войну между гномами, я не оказался бы здесь, вместо роскошных чертогов в горах Идумеи. Вот и теперь ваши банны собачатся между собой, не желая просто поделить сферы влияния. В итоге страдаем мы. Все мы, обычные жители Ламитерии и окрестных мест. А каждый из них считает себя достойным короны.
– Ты прекрасно знаешь, Турин, мое мнение по этому вопросу. Менять дугу – бессмысленно, а что касается престолонаследования – меня это не касается. Хоть я и считаю, что короны достоин только один…
– Наверное я, дедушка! – Аллендил неожиданно для присутствующих выбежал из кустов, и бросился к ногам крупного, хорошо сложенного мужчины явно преклонных лет. Кузнец потрепал его по голове.
– Конечно! Какие могут быть сомнения! – улыбаясь, кузнец водрузил на плечи внука вместо тяжелого фартука. Турин тоже заметно смягчился и убрал арбалет в заготовки. Аллендил спросил:
– А кто сейчас наш король, дедушка? Ни в одной книге, хотя я рано научился читать, я не встречал о нем упоминания.
Арендиил глубоко вздохнул. Даже Турин исподлобья взглянул на него, ожидая, что он скажет.
– Трон пустует уже несколько веков, дитя. Король у нас есть, но он назначается советом лордов и баннов раз в поколение, путем выбора из феодальных семей. Назначенный королем выполняет его функции, но в своих родовых землях. Никто не дерзнул занять место короля, с тех самых пор, как Бертольд II привел нас сюда из земель Эдема. В Ламитерии, Аусгрелии, Драмстанге, Нойфшире и Прайсфарте после его смерти нет короля. Король существует лишь в Аматерии, но по слухам его сыновья не очень пригодны править… Банны каждой из земель выбирают лорда, который обязан верой и правдой охранять интересы своей области. Проблема в том, что в их защите многие заходят слишком далеко…
