Хелен Расселл
Грустить – это нормально. Как найти опору, когда в жизни все идет не так

2. Снижайте ожидания

У моей мамы новый друг. У него оранжевый рюкзак, он играет на гитаре и остается у нас на ночь. Я знаю это, потому что слышу, как он наигрывает песни группы Steely Dan, когда я уже ушла спать, и вижу оранжевый рюкзак у дверей маминой спальни на следующее утро. Я не забегаю и не обнимаю ее, как обычно. Вместо этого я спускаюсь вниз, чтобы приготовить себе завтрак. Печенье Weetabix с одним слоем крема (если честно, в детстве мне казалось, что в пакете очень много молока, а в плане готовки я новичок). Я жду шагов на лестнице, звук которых приглушен ковром, так что приходится внимательно прислушиваться, потому что я хлюпаю, когда делаю глотки. Я замираю, когда сначала вижу обладателя оранжевого рюкзака. Он выше моего отца. И моложе. Он не носит кожаную куртку. И у него есть волосы! Немного в духе присказки, что пауки боятся нас больше, чем мы их, Мистер Оранжевый Рюкзак резко убегает, не глядя мне в глаза. Но все повторяется в следующие выходные. И в следующие. Наконец-то Мистер Оранжевый Рюкзак приходит на ужин. Это странно, потому что мы до сих пор ни разу не посмотрели друг другу в глаза и нас толком не представили друг другу. Я хочу показаться дружелюбной, ведь я хорошая девочка, но мне сложно не обижаться, что Мистер Оранжевый Рюкзак каким-то образом смог сделать маму счастливее, а я нет.

Я не рассказываю отцу про нового посетителя, но теперь утро субботы и воскресенья провожу одна. Я играю. Рисую. Раскрашиваю. Разрабатываю сложные конструкции, включающие системы блоков, коробки для обуви и плетеные корзины, чтобы переносить мягкие игрушки по дому. И я много смотрю телевизор. Это телевидение 1980-х, так что все всегда глянцевое и вдохновляющее – прямо как мои ожидания от жизни в тот момент. Хорошо, что мама работает полный рабочий день, а мне не в новинку клянчить деньги, и слово «овердрафт» – одно из первых, которое я выучила. Но где-то там, в других графствах, подтянутые мамы-домохозяйки забирают детей после школы на белых Porsche под песню Money Talks^[21] с выделенной басовой партией. Родители большинства моих одноклассников живут в фальшивых постройках времени Тюдоров с бассейнами, которые обновляют каждые несколько лет. Не так уж редко встречаются подтяжки лица (правда, в 1980-х они не так убедительно выглядят). Все хотят быть не просто лучше, но лучшими. Я хочу такую жизнь – как у людей, которых вижу по телевизору: яркую, сияющую, успешную. Незапятнанную. Я хочу жизнь, полную улыбок. Счастливую. Идеальную. Какие бы ожидания ни были у людей вокруг меня, я держу планку еще выше. Потому что я хочу идеальную жизнь как в телевизоре. Разве я прошу слишком много?

Наконец Мистер Оранжевый Рюкзак начинает жить с нами, и ненадолго все становится счастливее. Музыка, смех, поездки в Лондон и за пиццей – декаданс, близкий к головокружительному. Каждое воскресенье мне разрешают съесть ужин, сидя в пижаме у телевизора после ванной, так что мои волосы сохнут рядом с камином. Жизнь легче. Даже лучше. Потом мой отец и его девушка объявляют, что они женятся.

О’кей, думаю я, это что-то новенькое. Будь хорошей. Будь милой.

Я спрашиваю, могу ли я быть подружкой невесты. В телевизоре дочери часто бывают подружками невесты. Или хотя бы цветочницей. Недавно я видела шоу по телевизору, в котором девочка моего возраста носила тиару и скакала на лошади, будучи подружкой невесты, так что у меня большие ожидания.

Мой отец говорит, что нет.

Я спрашиваю, относится ли это к тиаре или к лошади.

Он отвечает, что ко всему сразу.

Я предполагаю, что он шутит. (Шутки ведь так работают? Кто знает…) И решаю, что я смогу переубедить его, если буду ну очень хорошо себя вести и усердно учиться в школе. Тогда он должен будет сказать «да», ведь это же так работает в телевизоре, да?

Я также начинаю думать, что если мой отец снова женится, то, возможно, и моей маме стоит снова выйти замуж. Нет никаких сомнений в том, что новая жена отца будет хоть сколько-то похожа на «новую маму» (нет, она не будет), но из телевизора и мультиков Диснея я знаю: если мать снова выходит замуж, «новый отец» обычно играет какую-то роль. Конечно, у меня все еще есть «старый отец», но на него сложно теперь положиться, так что не помешает иметь кого-то как запасной вариант, правда? На телевидении такие смешанные семьи становились очень известными и жили долго и счастливо. В телевизоре мама, которая какое-то время была одна и выглядит немного мягче, встречается с мужчиной с сильной челюстью и добрыми глазами, который водит ее на пикники и в зоопарк, все смонтировано. Он завоевывает ее и снова разжигает в ней пламя, которое влияет на ее действия – в 1980-х это выражалось в том, что она румянилась, вставляла подплечники и делала прическу побольше (или химическую завивку). Должным образом восхищенный, мужчина с сильной челюстью затем делал ей предложение, встав на одно колено, на месте их первого пикника под воодушевляющее кряканье уток. Мать с детьми синхронно хлопали в восхищении в ладоши и принимали это предложение. Новый мужчина подхватывает маму на руки, так что носки ее туфель смотрят в небо. Начинается инструментальная музыка, монтажная склейка на свадьбу. Дочка одета как подружка невесты, возможно, в кадре появляются новоиспеченный братик и собака по имени Бобби. Я смотрела телевизор, я знаю, как это работает. Мистер Оранжевый Рюкзак, конечно, совсем не похож на Кена из телевизора. Но он кажется милым, и он то, что у нас есть. Так что, рассуждаю я, мама выйдет за него замуж. В быстром монтаже.

Я надеюсь, что это произойдет лучше раньше, чем позже, потому что я из семьи католиков (моя двоюродная бабушка – монашка) и уже знаю, что, когда взрослые спят вместе вне брака, это не одобряется. Сейчас я хожу в бывшую монастырскую школу, финансируемую католической организацией, и это значит, что помимо обязательного католического образования время от времени к нам домой заходит священник. Когда это происходит, мы прячем свидетельства существования Мистера Оранжевый Рюкзак и притворяемся, что его не существует. В школе я узнаю все про первородный грех, про грех развода и про жизнь во грехе, поэтому умоляю маму выйти замуж за Мистера Оранжевый Рюкзак, чтобы уменьшить количество прегрешений в нашей семье и спасти нас от вечных мучений. Но никакого монтажа к свадьбе не начинается и не появляется никакой щенок по имени Бобби. Это сокрушительное разочарование.

Разочарование определяется как психологическая реакция, которая случается, когда реальность не совпадает с нашими ожиданиями. Чем сильнее разрыв между ними, тем острее разочарование. В 2014 году доктор Робб Ратледж из Университетского колледжа Лондона опубликовал в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences^[22] исследование, в котором вывел математическую формулу для оценки счастья на основании наших ожиданий. Исследователи обнаружили, что неважно, хорошо ли все складывается для нас, важно лишь то, происходит ли все лучше, чем мы ожидали.

«Часто говорят, что вы будете тем счастливее, чем ниже ваши ожидания, – говорит Ратледж. – Мы обнаружили, что в этом есть зерно истины: низкие ожидания с большой вероятностью приводят к тому, что результат их превосходит, и это позитивно влияет на уровень счастья».

Жить в соответствии с ожиданиями других или с собственными нереалистичными ожиданиями опустошает. А если у вас высокие ожидания относительно других людей, это может привести к разочарованию. Если вам часто грустно или вы испытываете возмущение, что другие люди недотягивают до той планки, которую мы им задаем, – это типичный признак, что вы ожидаете от них слишком многого. Конечно, иногда люди просто придурки. И вы не должны позволять им плохо обращаться с вами. Но если у нас недостижимо высокая планка для себя и других людей и все постоянно не соответствуют этим ожиданиям, тогда, возможно, дело в нас. Я говорю это неохотно, со всей любовью и принятием: дело действительно может быть в нас.

Когда нам грустно или мы стараемся с этой грустью бороться, многим из нас было бы легче, если бы мы научились требовать от себя меньшего (и от других). Но вместо этого многие лишь повышают планку. Реально высоко. И все эти вдохновляющие и блестящие образы, которые мы видим вокруг, тоже не помогают.

Большинство современных зрителей телевизора намного искушеннее. Мы сообразительнее и не верим всему, что видим. Но растет популярность Instagram, Facebook и других невероятно широко распространенных платформ – а все они представляют нам мир с заоблачными ожиданиями.

«Социальные сети постоянно бомбардируют всех остальных отличными новостями, каждая показывает все самое лучшее», – говорит Майк Викинг, исследовавший влияние социальных сетей на счастье или его отсутствие. Он обнаружил, что социальные сети – рассадник выставленного напоказ счастья. Причем и тот, кто написал пост, и тот, кто его прочел, потом чувствуют себя хуже.

«Мы просматриваем много данных и постоянно сравниваем себя со сверстниками, что повышает наш уровень неудовлетворенности собой, – добавляет он. – Одно исследование показало, что у людей снижается уровень стресса на 55 %, если они всего неделю не заходят на Facebook».

С завышенными ожиданиями связано много психологических проблем, включая низкую самооценку, ведь провал и недостижение своих ожиданий подтверждает, что мы ничего не стоим. Также есть связь с негативными глубинными убеждениями и идеями «Я должен быть идеальным, чтобы меня любили» или «Мир опасен, и мне нужно все контролировать» и связь со страхом близости, потому что столь завышенные ожидания относительно других – это хороший предлог, чтобы отталкивать всех, когда они, ожидаемо, не могут соответствовать нашим стандартам. Есть и страх провала, неудачи, который приводит к самосаботажу и даже страху что-то менять. Некоторые из нас становятся жертвой того, что психологи называют философией «Такова жизнь».

«В большинстве западных стран распространена идея, что ты получаешь то, что заслуживаешь, – рассказывает американский психолог Афродита Мацакис. – Это значит, что большинство людей заслужили то, что получают. Идея, что мы недостаточно хороши, недостаточно осторожны или недостаточно компетентны, защищает нас и наши семьи. У многих людей развивается такая реакция, но важно понять, что вы не несете за это ответственность. Самообвинение помогает вам почувствовать контроль над негативной ситуацией, хотя происходящие события могут быть случайными».

Пока я расту, я борюсь с этим. Меня учили в школе и церкви, что я не должна очень сильно переживать, если кто-то умер, потому что это значит, что «теперь они в лучшем месте, вместе с ангелами» и «Богу они понадобились больше, чем нам». Меня поощряют верить, что грустные вещи происходят согласно Божьему замыслу. Все вокруг меня, кажется, с этим беспрекословно согласны, хотя я уже заметила, что в этом мире очень мало смысла. (Мягкие ленты для волос? Фрукты в салате? Люди, любящие Фила Коллинза так сильно, что ему выделяют самолет Concorde, чтобы он успел выступить на Live Aid^[23] и в Великобритании, и в США?) Жизнь – странная штука, но все с ней просто как-то справляются. Моя бабушка ухаживала за больными и умирающими солдатами во время Второй мировой войны, у нее заболел и умер муж, когда ей было сорок с хвостиком, потом она потеряла внучку. Но она все равно оставалась сильной и вела двойную-тройную жизнь в качестве премьер-министра и королевы! Моя мама видела, как умер ее отец, когда она была маленькой, а потом похоронила свою дочь. Но сейчас эта Боудикка^[24] в блузке с растительным принтом и пышными рукавами выглядит более сияющей, чем когда-либо. И у нее завивка! (Проверьте, это увеличивает объем.) Так почему же я несчастлива? Почему я не могу быть счастливой? Почему моя жизнь не похожа на то, что я видела по телевизору?

Последний и самый пагубный побочный эффект завышенных ожиданий – это перфекционизм. В 1980-х и 1990-х в пригороде, где жили представители среднего класса, перфекционизм не считался недостатком: напротив, его считали преимуществом, чертой характера, которая показывала твою приверженность делу. Готовность соревноваться и победить [показывает жестом букву W^[25]]. Учителя хвалили тех, кто занимался лучше всех в классе. Родителям это тоже нравилось. Быть в чем-то лучше всех имело определенные преимущества, как я могла заметить. Из школы, просмотра телевизора и общения с родителями одноклассников, в чьих бассейнах я плавала, я почерпнула, что перфекционизм – это вполне себе стоящая цель. Если только [шепотом] это не единственная цель.

Как я обнаружу позже, перфекционистами и рождаются, и становятся, потому что на проявление этой черты влияет как генетика, так и среда. Возможно, у меня была склонность к перфекционизму независимо от пережитой потери в раннем детстве, религиозного воспитания, сосредоточенности на учебе и друзей, которые колесили на родительских Porsche. А может быть, и нет. Наверняка можно сказать, что я не была особенной в своих наклонностях.

Двое из пятерых детей и подростков теперь перфекционисты, по данным исследования детского развития, проведенного университетом Западной Вирджинии, также данные показывают, что современные студенты имеют заметно большую склонность к перфекционизму, чем студенты в 1980-х, 1990-х и начале 2000-х. Интересно, что эта тенденция сохраняется независимо от пола и страны: так что это не присуще только девочкам, это общечеловеческая черта, усугубляемая нашим нежеланием терпеть дискомфорт и неудачи. А социальные сети все это только усиливают. Я не росла с социальными сетями, но давление, что все должны быть успешными, было сильным. Перфекционизм считался почетным, и мы все к нему стремились. Так ли плохо это было?

Лектор Гарварда и автор книги «Парадокс перфекциониста» (The Pursuit of Perfect), доктор Тал Бен-Шахар считает, что да. (Кстати, запомните его имя. Мы с ним еще встретимся на страницах этой книги.)

«Конечно, некоторые особенности перфекционизма могут оказаться полезными с точки зрения достижения успеха и ощущения счастья, – признает Бен-Шахар. – Например, способность усердно работать, быть ответственным, внимательным к деталям. Но некоторые менее желательные последствия включают в себя страх неудач, недостаточное признание того, чего вы уже достигли, и отвержение болезненных эмоций».

Бен-Шахар отмечает, что перфекционисты любят представлять путь к успеху прямым, без неудач, но в реальности этот путь кружит. В результате перфекционисты постоянно разочарованы и жестко критикуют как себя, так и весь мир. Все это я узнаю в себе. Все эти черты, которые мне не нравятся. Но глубже лежит еще одна проблема. У перфекционистов часто снижена самооценка. Мы находим ошибки в себе и окружающем мире, так что ничего особенно не любим, а потом испытываем стыд и вину. Не все так плохо. Но многие из нас страдают.

Ведущий исследователь Университета Западной Вирджинии Кэти Расмуссен рассказала BBC в 2018 году о том, что рост перфекционистов столь высок, что приближается к масштабу эпидемии и становится серьезной проблемой для здоровья. Дело в том, что перфекционизм связан с депрессией, тревожностью, анорексией, булимией, выгоранием, ОКР (обсессивно-компульсивным расстройством), ПТСР (посттравматическим стрессовым расстройством), синдромом хронической усталости, бессонницей, расстройством желудка и… ранней смертью. Если это звучит драматично, то только потому, что так оно и есть. Оказывается, перфекционизм – это тихий убийца.

«Гораздо лучше снизить свой уровень ожиданий и переключиться от перфекционизма на то, что эксперты называют адаптивным оптимализмом. Что значит: идти по жизни менее прямым путем и наслаждаться этим, вместо того чтобы с покерфейсом идти напролом и ругать себя за любую ошибку, – говорит Бен-Шахар. – Оптималист тоже может испытывать грусть, но он переживает непростые времена в своем ритме, потому что это часть его жизни, как гласит пословица – «Все пройдет».

Древние греки и римляне тут были правы, и Марк Аврелий каждый день напоминал себе: «Сегодня я встречу надоедливых, неблагодарных, грубых, эгоистичных и недоброжелательных людей. Но со своей стороны я принял природу добра и зла, поэтому ничто из таких вещей не может меня удивить или навредить мне».

Другими словами, он научился управлять своими ожиданиями. Философ-стоик Эпиктет давал еще более конкретный совет, как жить: «Когда вы собираетесь совершить какое-то действие, напомните себе, какова природа этого действия. Если вы собираетесь искупаться, представьте себе, что обычно происходит в бане: какие-то люди плещутся, какие-то толкаются, какие-то сквернословят, какие-то крадут. Следовательно, вы безопаснее сможете выполнить это действие, если скажете себе: «Я иду мыться и поддерживаю свой разум в состоянии, соответствующем природе».

Всегда будет кто-то, кто брызгается. Хаос – это часть жизни. Да что уж, хаос и есть жизнь. Поэтому если мы ждем чего-то другого, то обязательно разочаруемся. Как писал датский мрачный король Кьеркегор: «Жизнь – это не проблема, которую надо решить, а реальность, которую надо узнать по опыту».

Но я хочу разгадать свою жизнь. Починить ее. Выиграть в ней. Если вы росли в Великобритании во времена Тэтчер, заниженные ожидания были сродни ереси: мы целились высоко. От моей мамы ждали, что она со всем справится, и она справилась: вступила в новые отношения, вернулась на работу, кормила, одевала и заботилась о своем единственном оставшемся ребенке, даже вступила в школьный родительский комитет, волонтерила, если там что-то происходило, и отлично выступала на гонке мам в День спорта. Она завела новых друзей, продвигалась по работе, сделала химическую завивку и часто улыбалась. И каждый Хеллоуин, в годовщину смерти моей сестры, вместо того чтобы вырезать рожицу на тыкве и раздавать конфеты, мы, обнявшись, сидели дома и смотрели телевизор. Каждое первое ноября мама отчищала кусочки скорлупы, желтка и полузасохшего белка от нашей входной двери, потому что в нее всегда бросали яйца. Возмущенные отсутствием угощения, жаждущие возмездия, дети по соседству всегда закидывали нас яйцами. Это не была их вина. Они не знали, что мама почти задыхалась от горя, а думали, что она была скупой и поэтому не открывала дверь и не раздавала маленькие батончики «Марс», как все остальные, живущие на нашей улице. Спустя время мама немного познакомилась и с соседями. Но она никогда не говорила им о произошедшем, никогда не упоминала, что не могла открыть дверь, надев красивое платье, и раздать конфеты их детям, потому что все еще оплакивала смерть собственного ребенка в этот день все эти годы. Она ничего не рассказывала. Мы ничего так и не рассказали. Мы справились. Сосредотачивались на позитивной стороне: на песнях группы Steely Dan, сыре эдам по воскресеньям, книжках с наклейками и школе. Вместо того чтобы снизить ожидания, мы их повышали.

Я вижу, что этот паттерн повторяется снова и снова во взрослой жизни: как со мной, так и с людьми вокруг меня. После каждого разрыва отношений люди развивают бурную активность и занимаются улучшением себя. Я тоже слишком многого жду от себя и других и никогда не привыкну к тому факту – как говорил Эпиктет, – что всегда в бассейне будут люди, которые брызгаются. И прыгают бомбочкой. И будут мокрые питомцы, заплывшие на глубокую часть бассейна. И будут те, кто писает в мелкой части.

Сейчас два моих друга переживают развод, и они сражаются со своими ожиданиями относительно себя так же сильно, как с ожиданиями своих бывших (один из которых крайне тяжел – в плохом смысле). Я наблюдаю это со стороны, с позиции того, кто заботится о них, и вижу, что вся эта игра с обвинениями и самобичеванием никому не помогает. Я не могу перестать надеяться, что они смогут просто немного расслабиться. Научиться формировать заниженные ожидания бывает сложно, но, согласно Бен-Шахару, это важно. И необходимо, если вы хотите побыть грустным.

По мере того, как я расту, я не снижаю своих ожиданий. Меня не берут в подружки невесты, несмотря на то что я занимаюсь в школе изо всех сил и у учителя уже не осталось места для наклеек напротив моей фамилии. Я и на свадьбу не иду. У моего отца теперь есть еще две дочери, и, хотя я была бы и рада познакомиться со своими сводными сестрами, все это тоже заставляет меня чувствовать себя плохо. Он проводит со своими другими дочерьми все время, читает им на ночь и делает все то, что я хотела бы, чтобы он делал для меня. Я мечтаю, чтобы отец был рядом со мной, и отчаянно хочу, чтобы он мной гордился. Но с каждым месяцем видеть его вживую становится больнее. Узел в моем животе затягивается все сильнее, чем больше различаются мои ожидания и реальность.

Как-то раз, пока я принимаю ванну, заходит мама – этот раз стал последним, когда я разрешила ей войти во время купания. Мой отец должен забрать меня на одну из наших случайных прогулок, и она спрашивает, как я к этому отношусь. Я внимательно рассматриваю кран в ванной. Она спрашивает, хочу ли я пойти с ним погулять, и я слышу какой-то тихий голос, словно не мой, который говорит, что, возможно, нет. Вот и все. Все проговорено. В следующий раз я увижу его снова через 27 лет.

Насколько я знаю, мой отец не стал спорить. И о нем редко говорят. Но я подозреваю, что маме пришлось переговорить со школой, потому что несколько учителей из лучших побуждений расспрашивали меня о семье. Одна учительница, мисс Фостер, сказала, что, возможно, мой отец просто не был готов стать отцом. Что некоторые мужчины никогда не бывают готовы. У меня не хватает духу, чтобы рассказать ей, что, кажется, мой отец абсолютно готов и с энтузиазмом занимается воспитанием моих сводных сестер. Мисс Фостер – добрая женщина, и я не хочу, чтобы она выглядела грустной. Я знаю, что грусть – это плохо. Поэтому я ничего не говорю. Кроме того, мне есть чем заняться. Я с нетерпением жду начала оставшейся части моей жизни и решила, что все начнется прямо сейчас. Не позже: сейчас. Я должна каким-то образом сделать свою жизнь достойной. Ради всех нас. У меня нет времени грустить.