Хаим Калин
Затвори за собой поднебесье
Трубка наполнилась шумом автомобилей, прочими неясной природы звуками.
– Света, Света, да это я, Олег! – корежил мембрану референт.
Было это совпадением или нет, но в легковушке напротив сработала сигнализация, и вой сирены лишь усиливал драму момента.
Сей момент Светлана пребывала в телефонной будке, в квартале от гостиницы «Инам». Секундой ранее она сняла трубку, соединившись с мобильным Олега. Но не с целью ответить на прозвучавший звонок, а решив вновь связаться с ним, ибо ее первая попытка результата не имела. То, что телефон-автомат служит устройством и для приема звонков, Светлана не знала, оттого восприняла звонок, как техническую погрешность, либо неведомую ей функцию. Не знала она, что и карточка ее пуста, обезденеженная минутным контактом, случившимся у Олега в кармане. Аппарат Олега, вне родной сети, принимал и совершал звонки по тарифу шесть долларов в минуту…
Готовясь к новому звонку, Светлана прислонила трубку к уху, но вместо мерного гудка на нее полилась экзальтированная речь. Опешила, точно зная, что повторно его номера не набирала.
– Это ты?.. – Светлана никак не могла связать событие элементарной, хоть и окрашиваемой женскими фантазиями логикой.
– Я, конечно, я! Боже, где ты, свет очей моих?! – Взмокший в одно мгновение Олег отстранил мембрану, опасаясь, что ее зальют секреции. Только еще этого не хватало…
– В автомате, рядом с гостиницей, – проворковала пассия, растроганная не меньше ухажера.
– А я в самой гостинице, сижу на ступеньках, – замкнул координатную ось референт. Он явно запамятовал, что уже минуту носится у входа, будоража патетикой жильцов и случайных прохожих.
– Правда? – мило прощебетала пассия. Еще недавно ее сердечко то щемило беспокойство – как бы с бесследно исчезнувшим кавалером не приключилось ли чего – то наливалось ненавистью вдоволь использованной и с зевком пресыщения забытой.
– Правда! – пылко заверил референт.
– Гостиницы моей? – все еще не верила в удачу Светлана, как недавно казалось ей, от нее отвернувшуюся.
– Конечно, твоей, – подтвердил, вращая во все стороны головой, Олег. Высматривал, не в поле ли зрения пассия.
– Бегу, через минуту буду. – Светлана выскочила из телефонной будки. Памятуя чудеса и гримасы связи, линию не замкнула – пристроила трубку на макушке аппарата.
Олег двинулся к Светлане навстречу – гипотетически прямо. Но, сообразив, что она может явиться, откуда угодно, вернулся и вновь оседлал ступеньки.
– Тебе не холодно? – донеслось откуда-то.
Референт поначалу не сориентировался, откуда прозвучал вопрос, ведь Светлана подкралась на цыпочках из-за спины. Не заметил он и как ее ладонь проникла подмышку, и чуть надавив, просигнализировала – поднимайся. Подкрепила жест и словами:
– Вставай, простудишься.
Едва он встал на ноги, как его обуяла дрожь, сладкая, щемящая – трепет притяжения. Уловить токи взаимности – подсказки не нужны, а напустить на себя влюбленность – и даровитому лицедею мука.
Звезда любви, ярко вспыхнув на небосводе, тянет к таинству неизведанного. Не произнеся больше ни слова, пара проследовала в лобби, а оттуда по лестнице – прямо в номер.
Дверь номера захлопнулась, но перемещаться вглубь никто и не помышлял – влюбленным хватило пятачка у входа, скрытого от посторонних глаз. Они медленно-медленно раздели друг друга и робко соприкасались узорами ладоней, ресницами, испариной тел.
Шли минуты, но плод прелюдии, переполняясь соками томления, не падал и трещин не давал. Утонченные, бережные касания походили на рачение археолога, наткнувшегося на неведомую цивилизацию, к которой через тернии пробирался всю жизнь. Лишь глаза влюбленных струились страстью, тогда как тела погрузились в негу, ватную, сладостную.
Все же хрупкая ветка истомы не могла удерживать тот плод до бесконечности. Оборвавшись, он покатился по наклонной откровений.
Любовь Олега и Светланы разверзлась бурей бесстыжего атлетизма и своей неистовостью вмиг исторгла атмосферу бабьего лета, прежде воцарившуюся в «шалаше». С Олега градом катил пот, а раскинувшиеся веером на подушке черные, как смоль, волосы Светланы, поглощали эту влагу, образуя сводящий с ума серебристый отлив. Дабы не ошалеть окончательно, Олег закрыл глаза, отгораживаясь от эротической феерии. Тем временем соитие продолжалось…
Осязая спортивную слаженность партнеров, можно было предположить, что они, как минимум, притершиеся любовники, а скорее, супружеская пара, для которой сексуальные утехи – отдушина в серой, неприметной, но полной тайных амбиций жизни, и через плотское они выплескивают свои нереализованные помыслы и мечты.
Наконец скрипы кровати, горячий шепот умолкли, и буйство преющего интима сошло на нет. Партнеры обнаружились в случайных позах на замызганном матрасе, а единственная сухая принадлежность вблизи – простыня, вылетев за радиус плотских бесчинств, понуро висела на вентиле батареи, символизируя флаг капитуляции.
– У тебя добрые, задумчивые глаза… – пробормотала в подушку Светлана, после чего повернулась и посмотрела на референта.
– Порой я жалею, что они у меня есть… – Олег грустно улыбнулся, приглаживая растрепанные волосы возлюбленной
– Не шути так, разве жить плохо, особенно тебе? – строго укорила Светлана. Убрала руку референта и поправила волосы сама.
– Чем же мне хорошо? – изумился Олег, отстраняясь. По его округлившимся глазам можно было предположить, что он предчувствует обнаружение экстракта бессмертия, мимо которого всю сознательную жизнь проходил, не замечая.
– Ты умный, а умным живется легче, чем другим, – уколола клинком женской интуиции возлюбленная.
– Но ты меня совсем не знаешь! – отбрыкивался от навязываемого клише Олег.
– Я же не жена и не любовница, зачем мне знать? – риторически усомнилась Светлана.
– Не о том ты… – сокрушенно вздохнул референт. По-видимому, подался на уговор взглянуть на себя со стороны.
– А о чем бы ты хотел? – Светлана протерла ладошкой влажный лоб где недогадливого, а где перепеченного ложной скромностью партнера.
Референт промолчал, отвлекся, после чего спросил:
– О чем сейчас думаешь?
Пассия углубилась в раздумья, будто уходя от ответа. Но вскоре, резко перекатившись, взгромоздилась на грудь референта, говоря:
– Думаю о тебе, пытаюсь представить себе, каким ты был двадцать лет назад.
– А еще о чем? – проблеял первое, что пришло на ум референт.
– О том, что умираю от голода, наверное, сутки ничего не ела, – честно призналась Светлана.
И впрямь, любовь без насущного – точно сказка без конца….
– Тебе повезло и не повезло одновременно… – изъяснялся загадками Олег.
– Почему? – забеспокоилась пассия.
– Повезло, потому что умереть тебе не дам, а не повезло… Будь мы в Штатах, шиканули бы по-настоящему! – хоть и непрямо, внушал надежду референт.
– Когда человек голоден, он мечтает о хлебе, а не об устрицах… – сетовала зверски проголодавшаяся Светлана. Казалось, сомневалась в искренности намерений воздыхателя.
– Ты заговорила стихами… – усугублял недоверие спутницы Олег.
– Еще полчаса – и говорить не смогу… – не знала, чему верить пассия.
– Интересно, а где мои парадно-выходные? – Олег копошился в куче мала у входной двери.
– Ты о чем? – Светлана приподнялась, настороженно наблюдая, как кавалер перелопачивает их гардероб.
– Да так, мысли вслух… – Референт вытащил из брюк боксеры, споро в них забрался.
– Чур, я в ванну первая, – заторопилась на романтический ужин пассия.
– Давай-ка лучше вместе – так быстрее, а то точно говорить не сможешь… – Референт прошмыгнул в ванную вслед за возлюбленной.
Не спровадив Олега, Светлана допустила серьезную ошибку: ванну влюбленные покинули глубоко за полночь, причем вынужденно, когда услышали, что во входную дверь лупят кулаками. Номер Светланы – в аккурат над регистратурой, ее же стало заливать…
Последующий эпизод вышел богат событиями и фигурантами: лихорадочное облачение, вторжение в комнату целой депутации – портье, сантехника и полицейского, и внезапный отъезд из гостиницы на ночь глядя.
Стучать начали минут за десять до вторжения, но поначалу – вполне интеллигентно. Не дождавшись ответа, не на шутку встревоженный метрдотель кликнул полицию. Любовники соскочили с водного «слалома», лишь услышав, что дверь слетает с петель. Так «большой» секс в «малой» воде был застопорен, как и перекрыт лившийся через верх ванны поток. Последнее проделал усатый сантехник, вломившийся в ванную промеж оторопевших любовников. Вместо разводного ключа, в его руках – труба дюймового диаметра, воспринятая ими поначалу, как средство расправы.
Горе-любовников спрашивать ни о чем не стали, не заинтересовались и личностью референта, не обитавшего в «Инам». Скорее всего, ситуация для обслуги – трафаретная, не раз пережитая. Минуты через три в номере слонялся один работяга, и довлело ощущение, что застрял он здесь надолго. То и дело сокрушался на ненормированный темперамент постояльцев, а может, на свою ненормированную работенку. Предположительно, однако…
Олег устремился было в ванную, дабы предложить сантехнику перенести ремонт на завтра, но, вспомнив о пресловутом «левантийском кодексе», передумал.
Тут на ум ему пришел курорт Анталия, как-то всплывший в работавшей в режиме SOS голове. Некоторое время референт морщился, дискутируя с невидимым оппонентом, но в конце концов извлек мобильный и активировал записанный в полдень номер.
Трубку долго не брали, что не диво – два ночи, но все же ответили. Олег немедля осведомился о ценах, пытаясь разобраться: фрукт – не дичка ли. Таких бросовых тарифов на пятизвездочные отели он не встречал, оттого переспросил, не вкралась ли ошибка. Его вновь обуяли сомнения, стоит ли соваться в Тмутаракань, в справочниках «Томаса Кука» не значащуюся. Оказалось, что не вкралась. Дабы определиться, референт объявил таймаут и разъединился. Думал меж тем недолго, резонно посчитав: перебирать не в его положении, его житуха не знающего, куда деть деньги толстосума, позади. По факту, он мелкий клерк, пусть на услужении мировой бизнес-элиты. Так что выбрав отель, предлагавший номера чуть дороже конкурентов, Олег сообщил оператору номера кредитной карточки и мобильного.
– Света, мы сейчас отсюда уедем, – сообщил с праздничной ноткой референт.
– К тебе в гостиницу? – наводила справки Светлана.
– Почти что… – уклонился от прямого ответа Олег
– Поедем есть? Мне, правда, уже совсем не хочется… – Светлана кротко сложила руки на коленях.
Расстояние до Анталии влюбленные покрыли не за шесть часов, как поначалу планировал водитель, а за десять. Они трижды останавливался по делам жизненно важным: перекусить, малость покемарить, а в самом начале пути – предаться вспышке взаимности – на обочине, торопливо, под бликами бесстыжих фар… Коротких же остановок вышло еще несколько. Светлана в основном спала, наполняя салон флюидами уснувшей красоты и танго сновидений. Тем временем светившийся банальным счастьем референт уговаривал машину времени катапультировать их в «вечность» или, как минимум, закрыться на перерыв, хотя бы на неделю…
На балконе двухкомнатного номера «люкс» Олег подумал, что в последние дни судьба к нему явно благоволит. Тот, кто бы нарек Анталию благословенным краем, скорее всего, против истины не согрешил бы. По крайней мере, курортная зона Флориды – отдельные островки буйства природы и зодчества – ни в какое сравнение со средиземноморской жемчужиной, утопающей в зелени, не шла.
Спустя полчаса Олег позвонил в секретариат переговоров, сообщив название своего отеля, номер комнаты, телефон регистратуры. Условия контракта со «Стандарт Ойл» обязывали извещать обо всех существенных переменах координат. Он знал, что его очередное самоуправство патронов насторожит, но с учетом недавних перемен тревожился не очень.
С первых минут в Анталии Олег не переставал поражаться. Поначалу впечатлили курортный ландшафт и архитектурный изыск строений, позже удивил полный пансион, включавший и дармовой алкоголь. Но этим откровения не исчерпывались. Все вокруг говорили по-русски и на иврите, хотя русский звучал чаще.
В гостиничном киоске курортники прикупили купальные аксессуары и двинулись на пляж. Цель – весьма обыденна: смыть пот и грязь после утомительной дороги. На гигиенических процедурах на морской волне настояла Светлана, должно быть, памятуя неудачный стамбульский опыт…
По пути на пляж к Олегу дважды обратились, оба раза приняв его за кого-то другого. В лифте – экзотичная гражданка, коей приспичило расписание движения поездов Тель-Авив – Ашдод. Олег нечленораздельно мычал, но, как-то выудив из памяти полузабытые слова, изъяснился: «Ничем помочь не могу». Все же на прощанье расщедрился советом: зайдите в Интернет. Второй любопытствующий – подвыпивший шахтер из Кемерово, увязавшийся за ними на прогулочной аллее, – канючил настроить гитару как «прошлый раз». «Ближе к вечеру», – пообещала Светлана. Подхватила референта под руку, ускорила шаг.
Повышенное внимание к своей персоне Олега озадачило, так что в раздевалке, глядя в зеркало, он придирчиво себя изучал. Но, по размышлении здравом, заключил: нездоровый ажиотаж – скорее результат совпадений, нежели продиктован его этнопсихологическим типажом.
– А что за дама к тебе обратилась? – спросила Светлана, укладываясь после купанья на лежак.
– Какая еще? – Референт резко повернулся, уставился на пассию.
– В помятом сарафане и расстегнутых босоножках, – описала коварную искусительницу Светлана. Судя по первой реакции ухажера, мало ему знакомую…
– Не помню такую, – не мог взять в толк, о ком речь, Олег.
– Как не помнишь? Речь у нее гортанная, на английский не похожа! – наседала возлюбленная.
– Ах, вот ты кого дамой называешь! Надо же…– не знал то ли расхохотаться, то ли сделать выговор Олег. Все же, рассмеявшись, изъяснился: – Она – гражданка отчаянно смелой, но крайне разболтанной страны Израиль.
– А чем не подходит слово «дама»? – Светлана терялась в мыслях: смех – маскхалат затемнить подковерные шашни или, по незнанию языков, она дала маху.
– Хм, в Израиле даже к премьер-министру любой может обратиться по имени… – пережевывал нечто в памяти референт. – Дама… есть такое слово, но оно скорее книжное…
– Олег, а кто ты по национальности? – соскочила с каверзной тропы Светлана, по простоте душевной не ведая, что вторгается в вотчину сплошных подводных камней.
– Если следовать традициям стран, принимающих иммигрантов, то – русский, а вообще-то я ев…
– А я даже не знаю, кто я, – не дослушав, перебила Светлана. – Каких кровей отец, мать отмалчивается. Свидетельство о рождении даже припрятала…
Тут, забуксовав в луже досужих помыслов и предрассудков, сюжету угодно отозвать опеку над влюбленными, а точнее, поубавить назойливость хотя бы на несколько дней. Путь его проляжет в Калифорнию – в обласканный богом Плутосом и киномузами край.
Глава 11
Президент «Стандарт Ойл» Кеннет Гриффитс изучал квартальный финансовый отчет и, казалось, не замечает сидевших напротив визитеров. Они же, не много не мало, – его заместитель Пол Фонтенбло и начальник Департамента безопасности Хью Кейдж. Сановные гости сидели тише воды ниже травы, опасаясь главу дома потревожить. А напомнить о своем присутствии – тем паче.
Наконец Гриффитс захлопнул кожаную украшенную гербом «Стандарт Ойл» папку, но удостоить коллег вниманием не спешил – уставился в стоявший на столе монитор, где мелькали котировки нефтяных фьючерсов. Все еще изучая сводку, Гриффитс заговорил:
– Приступим, господа, надеюсь, вы к разговору готовы…
– Вы о событиях в Москве? – уточнил Фонтенбло, подспудно ежась, ибо каждая фонема в сентенции босса корежилась от сарказма.
– Имею в виду ваше и Хью служебное несоответствие, причем полное! – точно оплеухой огрел гостей Гриффитс.
– В докладной записке все аргументировано… – робко оправдывался заместитель
– А кого интересуют подробности провала в Стамбуле? – президент вскинул в запальчивости правую руку. – Прошу запомнить: столь удручающего, что в истории корпорации и аналога не найти. Узнай старина Генри о стамбульском фиаско, не то чтобы перевернулся, стал бы на дыбы в гробу!
– Вы сами ориентировали: «Баку – Басра» – приоритет года, невзирая на предостережения службы, – заявил о себе глава безопасности.
– Что?! Вы о чем это, Хью!? – взорвался президент.
– Мы предупреждали, господин Гриффитс, русские захомутали Баку, – как можно учтивее заметил Кейдж.
– Я бы помалкивал на вашем месте, Хью! О какой информации речь? Жалких сплетнях, выболтанных московскими клерками спьяну? Причем самого нижнего звена. Единственное, что зацепило моего внимание, приплыло само – от русского вундеркинда. Заметьте, без всякого участия с вашей стороны. Служба лишь технически обслуживала обмен. И, если мне не изменяет память, веревки из нас вил зеленый паренек, не окончивший даже Junior High School*.
– Простите, босс, – бросился на выручку подопечной структуры Пол Фонтенбло, – Россия и спустя тринадцать лет после демонтажа коммунизма – вся та же Россия, не интегрированная в мировое сообщество, путаных приоритетов страна. Мы только нащупываем в ней перспективные потоки информации.
– Да за деньги там разве что Кремль не купишь! Все остальное – можно!
– Можно-то можно… – протянул невесело заместитель. – Только назавтра сведения выуживать у персонала морга, случись информант опознан…
Кеннет Гриффитс вонзился в зама взглядом, но так и ничего не сказал. Опустив веки, покусывал губы. В конце концов спросил:
– Есть ли хоть один аргумент, оправдывающий стамбульский провал? А, Пол?
Фонтенбло и Кейдж переглянулись и, казалось, согласовали некий план. Кейдж деликатно откашлялся, взял слово:
– Боюсь, господин Гриффитс, наш форум – ложные координаты для поиска виновных.
– Даже так? – Изображая смесь изумления и афронта, босс отстранился.
– Корни провала… – продолжал шеф безопасности, – тянутся из самого Белого дома, а не коридоров «Стандарт Ойл». Побудитель тому – как бы это нейтральнее – наша склонность к политическому миссионерству. Америка слишком зациклена на продвижении своего влияния и идей. Вот и нынешний проект… Не окажи на нас нажим Вашингтон, никто бы разработку «Баку – Басра» не воспринял бы всерьез. Нажим причем не одноразовый, а маниакально настойчивый. Мы же, если помните, начиная с аналитического отдела, кончая нами, безопасностью, не видели в бакинском нефтепроводе осязаемых перспектив. Видите ли… Не доросли азербайджанцы до цивилизованного сотрудничества – слишком молодая, не взрастившая ни традиций, ни прочных институтов власти страна. И, куда не гляди, Восток… Русским нуворишам, поднявшимся на мздоимстве и полном пренебрежении законов, проще с ними столковаться. Как никак – общая история и судьба. Соблазнить бакинцев можно лишь большими, но, следует выделить, только живыми деньгами. Поощрительная программа проекта – неэффективна, склонить их мог кэш и только кэш… Здесь же мы связаны жестким контролем как закона, так держателей акций – всеохватная, прозрачная отчетность.
– Ой, Хью, не разыгрывайте из себя девицу-недотрогу! – вспылил Гриффитс. – Можно подумать, вы оглядываетесь на вкладчиков и прочие условности. Тошно слушать… Да ладно, – шеф отмахнулся, – жду продолжения.
– Собственно все, босс…
– Все так все… – Гриффитс придвинулся, складывая руки на столе. С поволокой отсутствия глядел промеж приглашенных, но вскоре, как бы очнулся: – Тогда, что получается? Закатывать в деготь с перьями нужно меня? Ведь контакты с администрацией – прерогатива президента.
Поменявшись с главой дома ролями, гости рассеянно осматривали кабинет. И, не вызывало сомнений, трусят пересечься с шефом взглядом.
– Именно это подразумевается, Хью? – совсем тихо молвил Гриффитс.
От того гробового шепота подмышки визитеров вмиг взмокли. Они вновь приняли смиренный, даже подобострастный, вид.
Гриффитс извлек из канцелярского набора «Паркер», отсоединил колпачок и, улыбаясь, покручивал золотое перо. Похоже, искал отражение солнечного зайчика на столе. Спустя минуту вернул ручку на место, шаловливо молвил:
– Ну-ну, с виновным определились…
– Да нет тут вашей вины, босс! – Фонтенбло резко выпрямился. – Все мы заложники пост-сентябрьской доктрины. Вот, что Хью хотел сказать!
– Прознали бы в Вашингтоне о говоренном… – В президентских очах мерцала хитринка.
– Заподозрить нас в дефиците патриотизма и мотивации – не думаю, что это хорошая мысль… – искренне сокрушался Фонтенбло.
– Скажите, а на какую информацию опирался наш русский, не оставивший от проекта «Баку – Басра» камня на камне?
Лица Фонтенбло и Хью онемели. Стало очевидно: в подконтрольной им структуре на них стучат. Причем доносят со стенографической точностью.
– О ком вы? – Фонтенбло простецки щурился.
– У вас что – переизбыток подопечных не американских корней? – Босс направил на зама указательный палец. – Олег Левин – вспомнили такого? Кстати, а почему в докладе о перспективных направлениях о нем ни слова? Ведь энергетические колоссы русских только входят во вкус борьбы за мировой рынок. По-моему, он идеальная кандидатура для будущих проектов: умелый тактик, честен, финансово независим. Правда, несколько романтичен и неразборчив в связях… Словом, есть вам над чем подумать, Пол и Хью. Я же пока хочу взглянуть на его досье, со всеми приложениями.
Гриффитс умолк и некоторое время потирал ладонью лоб, будто бы миролюбиво устраняясь. Глядя на него, гости переводили дух – Хью откинулся на спинку кресла, а Фонтенбло придирчиво поправлял галстук. Но тут босс резко опустил руку, обнажая брезгливо-надменный оскал.
– А теперь резюме. Ваше будущее определит общее собрание акционеров. Представляю их лица, когда выяснится, на что истрачены семь миллионов бюджета. Ровно столько обошлась бездарная оценка и глупейшее администрирование проекта, который из-под нашего носа увел «Лупойл», после чего втихую втиравшего нам очки!
Глава 12
В эти минуты под чревом матери-любви Олег со Светланой досматривали свои последние сновидения. За последние двое суток свой номер они не покидали, одержимые наиприятнейшем на свете занятием – практикой сладострастия. Их тела, одолеваемые жаждой воскрешения после изнурительного, но столь упоенного марафона, склеились изнанкой плоти, не в силах разъединиться. Шел четвертый день их медового уикенда, к их превеликой радости, вчера продолженного. Из Стамбула позвонили, сообщив, что переговоры вновь отложены.
Влюбленные, конечно же, не знали, что об их романе проведал сам президент «Стандарт Ойл», одна из могущественнейших персон Нового Света. Именно с его подачи люто возненавидевший Олега Хью, записал в блокноте «Левин – связи» и поставил точку, бесстрастную, как его палаческая душа. А зашатавшееся под главой безопасности кресло лишь подбавило чиновничьего ражу.
Олегу мешали какие-то звуки, но просыпаться не хотелось и понятно почему: за последние трое суток день и ночь слились воедино. Временные границы растворились в неугомонности инстинкта, учащенном дыхании, в его и ее поту. Он дважды звонил в «Room Service» и просил раньше срока поменять белье, притом что каждое утро это делали без напоминаний.
Долетавшие обрывки фраз обыденностью и размеренностью речи скорее убаюкивали, нежели звали к пробуждению, и до поры до времени звуковой раздражитель и сон уживались мирно. «Диоптрии» приоткрылись, но в дымке пробуждения проступали лишь контуры кристаллизирующегося мира. Зато «звуковая дорожка» от помех очистилась. Голос принадлежал Светлане, как, впрочем, и очертания ее изящной, обнаженной спины.
Светлана сидела на кровати и с неподдельным интересом болтала по его мобильному. Первое, что референту пришло в голову: как изумительно она смотрелась бы в его лос-анджелесской вилле, сидя на бортике бассейна с окунутыми в воду ступнями.
Следующее открытие в яви: ее собеседник – женщина. Он подумал: звонит родственникам. В редких паузах «полопомрачения», в пучину которого они дружно провалились, Светлана впадала в муки раскаяния, считая, что ее семья брошена на произвол судьбы. Успокаивалась лишь после телефонного звонка домой, в Абакан. Душою маясь, порывалась спуститься в лобби и купить какую-то карточку. Олег спрашивал, что это за карточка, которую можно купить, по-видимому, путая ее с кредитной. Светлана поясняла: телефонная. При каждом новом приступе ностальгии Олег возмущался: «Зачем тебе карточка? Вот сотовый, бери и звони». Но Светлана почему-то не брала и не звонила, а просила набрать номер под ее диктовку.
Разговор тек по-женски ни о чем, и Олег был не прочь вернуться к проявке слайдов-снов, когда услышал нечто, вмиг захватившее внимание. Собеседница допытывалась, а Светлана отвечала:
– Повтори, санрай… санрайдер? Что это? Баночки? Думаю, что нет… Нет не принимает. А для чего они: похудания? Точно нет.
Осведомиться о «Санрайдере», препарате для похудания, мог единственный человек на свете – Рейчел, его американская подружка, обитавшая в одном из пригородов Лос-Анджелеса. Телефона Рейчел в памяти этого мобильного нет, так что не возникало сомнений: звонит сама Рейчел. И на самом деле, умаявшись от непрерывных трелей, дравших по нервам наждаком, Светлана предпочла ответить. Отключить незнакомый аппарат она, по-видимому, не смогла или, напротив, ее обуяло любопытство. Разбудить Олега не получалось – он спал как убитый, несмотря на болезненные пощипывания за уши и толчки в бок. То отворачивался, то отмахивался.
Рейчел, коренная американка, родилась в семье выходцев из СССР. По-русски изъяснялась коряво, читать и писать не умела, но понимала язык сносно. Олег общался с ней исключительно по-английски, отметая даже редкие попытки перейти на русский, на что Рейчел пускалась, в основном, шутки ради.
Что тут скажешь – переводчик-референт… За профессию-духовницу горой! Коль мычишь, на пальцах лучше покажи…
Рейчел выдавалась молодостью, красотой, огненно-рыжими волосами и знатными успехами на профессиональном поприще. В свои тридцать четыре заведовала отделом маркетинга в крупной калифорнийской фирме, зарабатывая порядка ста пятидесяти тысяч долларов в год.
Знакомство с Рейчел инициировала мать Олега, обеспокоенная его статусом свободного мужчины. Олег не терпел сводничества, о чем матери, безусловно, было известно. Посему женщины задумали провернуть задуманное с «черного хода». В итоге заговорщицы разработали незатейливый, зато отлично сработавший план. В редкий будний день, когда Олег находился дома, в его виллу позвонили, представившись: агент по продаже продукта для похудания «Санрайдер». Окажись на месте привлекательной Рейчел менее заметный «потрошитель кошельков», Олег дверь бы своего дома не открыл, оправданно опасаясь всякого рода проходимцев. Да и Рейчел он впустил далеко не сразу – добрую минуту изучал, досаждая каверзными вопросами.
Рейчел не пришлось долго навязывать свое чудо-средство, и через пять минут стороны ударили по рукам. Вскоре общение перетекло неформальное русло, в тот же вечер увлекшее Рейчел и Олега в ночной ресторан, а спустя несколько дней – в постель. Последующие отношения референта то не очень радовали, то откровенно тяготили. Мало того, что Рейчел докучала новомодными экономическими теориями, она еще была набожной. То и дело склоняла к соблюдению религиозных обрядов и норм ему, убежденному атеисту, мягко выражаясь, неинтересных.
Олег давно бы распрощался с Рейчел, если бы не одна ее милая черта: рычащее американское «р» она, грассируя, выговаривала на немецкий манер. Так что в моменты, казалось бы, неумолимо толкавшие к расставанию, тривиальное упоминание слов «бой-френд», «гэал-френд», то бишь их с Рейчел общинно-правового статуса, служило чудодейственным громоотводом. Олег вряд ли отдавал себе отчет в этом, иначе давно бы поставил в их интрижке точку. В любом случае, основные признаки романа, хоть и вялотекущего, просматривались, да и другой кандидатуры на роль «подружки на выход» у Олега не было.
До референта доносились лишь сентенции Светланы, но прыть лукавого сочинительства позволяет озвучить обе стороны. Для удобства восприятия русский Рейчел «подправлен» – большая часть чужеродных слов опускается.
– Мужчинам верить нельзя, обманывают… – проскрипела калифорнийская «подружка на выход».
– Ты о чем? – заинтересовалась евразийская «разлучница». Живо перенесла аппарат к другому уху.
– Сказал, что в командировке в Denmark, на самом деле укатил в Россию, – обозначила территориальные претензии Рейчел.
– Что это «денмарк»? – отслаивала истину от языковых плевел Светлана.
– Denmark – это страна, – пояснила представительских интересов партнерша. Как и собеседница, поменяла дислокацию мобильного.
– Наверное, Турцию имеешь в виду? Мы в Турции, я и он… – буднично, укрывая любые акценты, сообщила курортница.
– А что такое «Турции»? – путалась где в падежах, а где в скудных познаниях носитель «калифорнийского русского».
– Ну …мусульмане… Стамбул, – на пальцах разъяснила челночница могучего.
– My God, Istanbul?! Да что там делать?! – вспыхнула, словно бенгальский огонь, Рейчел. Чуть успокоившись, принялась раскапывать, где собака измены зарыта: – Он познакомился с тобой в Интернете?
– Он познакомился со мной в аэропорту… – невозмутимо возразила «приблудная».
– Он купил тебе билет из России? – прикидывала глубину намерений бой-френда калифорнийка.
– Он пока купил лишь букет цветов, правда, красивый очень… – Светлану обдал весенний ветер, она улыбнулась.
– В Турции, что делать семь недель? В Европу ездили развлекаться? – Рейчел отбросила одеяло и захлопнула створку окна. Шум автомобилей бесил, уводя с магистрали дознания.
– Было хорошо? – напомнила о себе огненно-рыжая, вновь укладываясь.
Светлана оторвала от уха телефон и тряхнула головой, будто изгоняя оторопь. Вороного оттенка копна заиграла в лучах яркого солнца, увлажняя взор референта. Он вжал голову в подушку – то ли погружаясь в негу, то ли зарываясь в служивший ему прикрытием «окопчик». Между тем одеяло подтягивать не стал.
– О чем ты, мы знакомы неделю, случайно встретились… – осадив раздражение, откликнулась сегодня на диво покладистая Светлана.
– Вы что решили: поедешь к нему в Америку? – наступала не ведающая дипломатических экивоков Рейчел. Впрочем, как и все фимины, укушенные змеей ревности…
– Я поеду домой в Абакан, – держала график промысла челночница. Потянулась к сумочке, распахнула, вытащила фото дочерей.
– Олег – за тобой в Россию? – Рейчел обмерла, ужаснувшись от собственной «прозорливости». Все же скоро продолжила: – Надо же, Россия… Я и моложе тебя…
– Мы вернемся в Стамбул, как только закончатся выходные… – тяжко вздохнула Светлана. Вернула снимок в кармашек сумки
