Хаим Калин
Затвори за собой поднебесье
– Не жалеешь ты меня… – сетовала на извечный конфликт отцов и детей мама.
– Успокойся, а то валокордин буду пить я, – нашелся ушлый предприниматель.
– С пяти утра готовила рыбу… и зачем ты от Полины ушел…
В мамин билдинг Олега не впустили – за время «отпуска» сменились оба вахтера. Пока он не назвал имя жильца, мариновали на ступеньках у входа.
Дверь, наконец, распахнулась, пропуская не заявленного гостя в лобби. Двухметровый афроамериканец взмахом худющей, точно паучья лапа, руки пригласил к стойке секьюрити. Частя шаг, Олег заторопился вдогонку. Старший привратник приподнял трубку внутренней связи, выискивая в телефонном справочнике номер квартиры 106.
– Не трудись, приятель, леди не говорит по-английски, – предостерег визитер.
– Пока не получу о’кей от владельца, пропустить не могу, – стоял на страже должностной инструкции привратник.
– Это пожилая женщина, не понимающая английский… – поделился семейными горестями гость.
– Хорошо, поднимемся в квартиру. Если госпожа распишется в журнале, я не возражаю.
Не возражала и мама, уточнив, правда:
– Ты прочитал, за что я расписалась, Олег?
– Прочитал, мама, – подтвердил долгожданный гость.
– Пособию моему не повредит? – осведомилась владелица апартамента, тянувшего под миллион долларов, хоть и номинальная…
– Не повредит, – заверил, не колеблясь, сын.
– Как хорошо, что ты английский со второго класса учил… – прощалась до следующего раза со страхами советской закваски мать.
Он проговорил с мамой почти до обеда, притом что основным рассказчиком выступала она. В который раз мать чихвостила дальних и близких родственников, наведывающих ее не чаще солнечного затмения, черствых врачей, почему-то говорящих лишь через одного на идиш, пособие S.S.I* – его вот-вот отменят или урежут вдвое, сиделку Ванду, регулярно прикарманивающую муку и салфетки, занятость и невнимание к ней сына и, наконец, чертовый билдинг, третирующий ее безъязыких подруг. Не преминула посетовать, что лучше всего ей жилось в муниципальном доме для неимущих, где каждому могла излить душу и не доводилось тащить сквозь частокол секьюрити гостей. Не забыла пройтись по его коллекции виски, съязвив, что лишь Богу известно, сколько потребляется в месяц, коль только две дюжины про запас. В назидание привела пример Яши, ее брата, пригубившего рюмку лишь на собственной свадьбе, в первый и последний в жизни раз. Тотчас всплакнула, вспомнив его последнее письмо из Сталинграда, полученное одновременно с похоронкой. Закруглив обязательную преамбулу, что есть силы обрушилась: как можно уехать из дому, никого не предупредив?! За компанию досталось и Джерри, без меры забрасывавшего в его отсутствие продуктами. Ну и под занавес знакомый, но унылой пластинки мотив: сколько жить бобылем в вилле из восьми комнат, не беспокоясь ни о будущем, ни о чем? Стало быть, пора вернуться к Полине или жениться вновь, хотя бы на Рейчел, или на любой порядочной другой. Между тем главное в жизни – здоровье, которого у нее никогда не было и нет. Всех же денег, сынок, не заработать и не забрать с собой…
От эмоциональной, но столь живительной перегрузки мама незаметно заснула, и Олег решил ее не будить. Бережно снял очки, укрыл пледом. Написал записку: «Позвони, когда проснешься. Целую». Прикрепил магнитом к холодильнику и был таков. Через сорок минут добрался до дому и первое, что сделал, перенес все спиртное в подвал.
Джерри прибыл после работы ровно в шесть. Его пугливый, растерянный лик встревожил, ведь компаньон парень не робкого десятка. Олег подумал: «Стандарт Ойл» – они, твари, только они. Не только промыли мозги, а, похоже, основательно запугали». Лишь сейчас до Олега дошел смысл слов Хью, прозвучавших у будки пограничного контроля в «Ататюрке»:
– То, что вы в Стамбуле, – никому, включая мать. Ей же можете назвать любой европейский город…
– А компаньону? – всполошился вновь обращенный референт.
– Компаньон и спрашивать не будет…
Он не спросил и сейчас и жался в прихожей, точно приехавший из провинции родственник. Даже намеком не походил на гордого ковбоя, некогда кичившегося, что Америка – форпост свободы и демократия. Неуклюже перебирал кредитку, не ясно с какой целью оказавшуюся в руках. Тем временем Олег сообразил: «Новый оффшорный счет – не дожидаясь, пока вернусь, перекинул мою долю».
Олег распахнул руки, намереваясь выхватить приятеля из мохнатых лап стресса. Но в какой-то момент обнимать передумал – ехидно прищурился и сказал:
– Давай кредитку, давай, отказываться не буду…
Джерри почему-то не отдал, а пристроил на полке головных уборов. Застенчиво улыбнулся и взглядом просигнализировал: «Она здесь, не забудь».
Друзья-компаньоны проследовали в зал, уселись напротив друг друга через журнальный столик. Олег ненавязчиво рассматривал приятеля, размышляя: «Как легко в этой жизни споткнуться, причем среди бела дня, никому не перебегая дорогу. Жили-были два товарища, нужды и отказа не зная, дабы однажды, на ровном месте, шмякнуться об асфальт. Пенять же – на кого угодно, хоть на кривое зеркало судьбы».
– Как всегда бурбон? – возвестил начало приема «отпускник».
– Я перешел на виски, причем сразу после твоего отъезда. – Джерри поглаживал поручни кресла, будто успокаиваясь.
– Прозрение или чувство солидарности с другом, попавшим под грозу? – Олег притворно лыбился.
На слове «гроза», компаньон вновь рассредоточился. Трусливо, как бы из-за угла, поглядывал на виновника торжества и… их внезапного, точно молния, злоключения.
Тем временем Олег извлек из глобуса последнюю не припрятанную заначку и аккуратно разливал.
Ласковое, интригующее бульканье Джерри, казалось, утешило. Он резко потянулся, подхватывая с журнального столика тяжелый, резного хрусталя стакан. Водил у носа, при этом взбалтывая жидкость и, должно быть, настраиваясь. По-простецки сконцентрировался и одним заходом порцию слопал. Несколько секунд выдувал из себя аромат, после чего, как ни в чем не бывало, поведал:
– У нас стало больше денег, Олег, и в который раз благодаря тебе…
– Снова лесть, как на гей-парти… – «Виновник» с хитринкой наблюдал за компаньоном. Как тому казалось, запечатлеть реакцию на пошловатый юмор. На самом деле Олег высматривал отклик Джерри на виски, думая: «Какой же ты дурак, приятель, некогда травив себя пойлом с псевдоаристократической вывеской «Бурбон». Между тем моя отлучка хоть в чем-то подсобила…»
– Я скучал без твоих шуток, дружище, – простодушно признался Джерри. Прежде чем вернул стакан на столик, вдохнул с донышка аромат.
– Мне не хватало и тебя, дружище, хоть ты и скрытый бисексуал, – напялив маску непроницаемости, откликнулся Олег. Взял пробу скопившейся на журнальном столике пыли, достал платок, протер ладонь.
– Видел бы ты мою физиономию, Олег! – будто вспомнив нечто необыкновенное, впряг пафос компаньон.
– Когда? – бесстрастно осведомился «виновник».
– Когда в приемной с Беном Остином столкнулся, нашим оптовиком! – Джерри на глазах преображался – прежнюю скованность как рукой сняло.
– Несчастная физиономия, не жалеешь ты ее… – пробормотал, как бы про себя «виновник». По-американски двумя пальцами, подхватил бутылку и потащил к себе.
– Come on, Олег, послушай лучше! – беззлобно укорил партнер.
– Валяй, Джерри, валяй… Только не все сразу, макияж побереги, – пробавлялся откровенным паясничанием «отпускник». Сдвинул оба стакана, разлил. Задумчиво взглянул на Джерри, фиксируя шальную, потрясшую до корней волос мысль: «Мое юродствование – вовсе не анальгетик, призванный приятеля умиротворить, а собственная неврастения отчаяния. Разум ведь мечется в неведении, куда стамбульский опыт заведет».
Тем временем Джерри выкладывал свое сокровенное:
– Когда услышал от Сары, что в моей приемной некий Остин, я и усом не повел, спутав Остина с Дорселом – у него, как помнишь, эксклюзив на кейтеринг наших рабочих. Не поверишь, его сопровождал эскорт их трех адвокатов. Ждали, как школяры, пока я не появлюсь!
– Сара, Сара, если бы ты знала, что в твоей приемной побывало княжество Бахрейн, – певуче продекламировал «виновник».
– Олег, не позвонил бы ты в тот вечер, ну… в день твоего отъезда, – компаньон, будто заговорщик, понизил голос, – и не сообщил, что наш контракт с оптовиком пересматривается, то, встретив Бена Остина в приемной, двинул бы кони. Точно. Лишь увидев в контракте твою мудреную подпись, понял, что Остин в моем кабинете не мираж.
– По-моему, ты слишком эмоционален… – заметил вновь прибывший.
– Под новый контракт мы получим любые ссуды! – развивал перспективу события компаньон.
– Для чего? – вытаращил глаза Олег.
– Чтобы купить еще пару заправок! – горделиво взмахнул головой Джерри.
Олег вскочил на ноги и в неуемной, но так и не нашедшей выхода экспрессии жестикулировал. Осекся, махнул рукой, вновь оседлал кресло.
– На примете есть хоть что? – зло проскрипел Олег, усаживаясь.
– В бизнесе нельзя быть пессимистом! – привел непотопляемый довод компаньон. Все же потупил взор, задумываясь…
– Чрезмерный оптимизм, а вернее, бизнес-романтизм, хорошо мне знаком и имя ему – «социализм»! – возразил велеречивый заправщик-гуманитарий.
– Ну и каторга иметь друга-философа, да еще зарабатывать с ним на кусок хлеба! – Джерри вклеил в лицо ладонь, сгибаясь.
– Скажи, а кого вообще интересует будущее нашего предприятия, кроме вьющихся вокруг нас подружек и твоих племянников, разумеется? – сослался на низкий уровень интересантов Олег.
– Ведь знаешь, что управлять девятью и одиннадцатью заправками – практически одно и то же, – не унимался оптимист.
– Только степень риска иная, при этом цель не видна. Тебе не кажется? – нудил внутренний ревизор-инквизитор.
– Цель проста: заработать денег и поднять авторитет компании.
– «Эксон» или «Бритиш Петролеум» мы не станем, и тебе это, Джерри, известно!
– Кто знает? – вил кольца мечтаний Джерри, таинственно вглядываясь в глобус.
«Ревизор» распрямился, подчеркнуто медленно поднялся и, ухмыляясь, молвил:
– Похоже, нам кофе пить пора, и по-турецки…
Олег хлопал створками, силясь вспомнить, где у него на кухне что припрятано. За два месяца позабыл, да и на сорока квадратах черт ногу сломит. Но, повозившись, все необходимое сгруппировал. Запустил кофеварку и дожидался завершения цикла, правой ногой притоптывая, будто отстукивал знойной души метроном.
Каскадом накатили воспоминания: забористые, блеклые и едва уловимые. Звали к себе, отторгали, а порой и вгоняли в стыд.
Нагулявшись, многофигурный хаос слепился в емкий шар. Сфера пришла в движение и, ускоряясь, покатилась к истоку. Рубежу, открывшему шлюзы скучновато предсказуемой, зато впервые обретшей ориентиры жизни, ни много ни мало двадцать лет назад.
Он вспомнил, как главой семейства прибился к американскому берегу. Профессиональный английский значил мало, если имел вес вообще. Зато требовалось work permit*, коим за день-другой не обзавестись. Посему устроился лишь заправщиком, пополнив многомиллионную армию нелегалов. Глаголами ведь семью не прокормишь… Вкалывал сутками и был замечен хозяином – так продвинулся на должность кассира. На почве «пропустить стаканчик под аккомпанемент советского фольклора», в своей незатейливости схожего с американским, они сблизились. Спустя год – многотрудное, стоившее добрую половину заработка work permit – адвокат беззастенчиво, под крышей лицензии, точно жилы, тащил. В поиске лучшей доли засобирался в Сиэтл (вычитал объявление «Аэрокосмической компании требуется переводчик»), когда… подвернулся его Величество Случай. За неделю до расчета ворвался дышавший, будто гончая, хозяин – тот самый Джерри, скучающий ныне в гостиной. Затараторил о каких-то закладных, ссудах и deadline* до обеда и не получалось взять в толк, с какого боку поденщик-кассир адресат. Наконец, уже в машине, выяснилось: если к обеду не вернуть некоему заимодавцу двадцать тысяч, заправку конфискуют. Искренне ужаснулся, спросив: «Нельзя застопорить?» «Нельзя»– заверил взмыленный Джерри, – «Вся надежда на тебя». Долго приноравливал язык, прежде чем вымолвил: «Причем здесь я, иностранец, к банку и ссудам?». Услышал: «Все на мази, дело за малым – подписать». Возопил, будто сел на противень: «Что подписать?!» Джерри просветил: «Контракт о банковской ссуде». После чего продолжил: «За месяц-другой верну, а тысяча – тебе навар. Знаешь ведь: заправка процветает, оступился случайно». Парировал: «Что с Калифорнией – закрылась на карантин?», Джерри ответил: «Сестра умерла, а племянники – желторотые студенты». Упорствовал, допытываясь: «А друзья и родственники?» – «Среди друзей и родственников не принято». Тут, чуть подумав, вывел: страны, в которых довелось пожить – заповедник системной логики по сравнению с вываленной Джерри абракадаброй, и Америка – на всю голову nuts*, коль единственное покрытие ссуды – полуистершийся семисвечник* с его паспорта. Но это шанс! Немедля им воспользоваться – другого такого не будет!
– Нам нужен адвокат, – набычившись, заключил кассир.
– О чем речь? Подпишу любое обязательство! – буквально пузырился от счастья Джерри.
– Любое не надо…– осадил прилив эйфории хваткий поденщик.
– Почему? Ведь мы договорились…– пролепетал где-то севший в лужу предприниматель.
– Может, и договоримся…– неопределенно начал Олег, вскоре продолжив: – Если передашь половину бизнеса, заключив контракт.
– Are you crazy? Заправка тянет на триста тысяч, это грабеж! – Казалось, Джерри готов врезать рейдеру по физии. По крайней мере, сжал до белизны костяшек кулаки.
– А вешать на red neck* двадцать тысяч – пример альтруизма? – окрысился собутыльник-краснобай.
– Добиваешь ногами, как бы себя не преподносил! – брезгливо отстранился Джерри.
– Не бери на жалость, на себя взгляни! Не согласишься на треть – сойду на ближайшей остановке… – Рука Олег устремилась к запору автомобильной двери.
– Deal, greedy commie*, но пить с тобой больше не буду, знай…
– Идеалист!
– Собственно, почему?
– Заработай на гамбургер вначале, partner, и позаботься о себе…
Между тем столь причудливо сотворившееся партнерство сдружило Олега и Джерри еще больше. Пусть их союз спаял элемент мародерства, инцидент с ссудой поминали ныне с юмором, величая его путеводной звездой их бизнес-проекта.
Олег сцементировал бизнес режимом жесткой экономии, но главное – выставил шлагбаум всякого рода финансово сомнительным, рисковым операциям, на которые был горазд друг-янки. В итоге реноме компании заметно упрочилось – как у банкиров, так и у страховщиков.
Экономический подъем начала восьмидесятых лишь подстегнул тенденцию оживления – дела компании уверенно пошли в гору. За пару лет партнеры прикупили еще несколько заправок, разворачивая настоящую инфраструктуру успеха. В скором времени в их среде заговорили о крутом британце, скупающем в Калифорнии заправки направо и налево. Поначалу друзья переубеждали коллег по цеху, но в какой-то момент отыграли назад и на замечания такого рода лишь перемигивались. Справедливо посчитали, что имидж загадки незримо работает на репутацию. Как несложно предположить, британцем прослыл Олег – за его лондонское произношение и типично британский английский и еще – сдержанную манеру вести дела.
Через два десятилетия бизнес компаньонов-приятелей разросся до неузнаваемости и оценивался в десятки миллионов. Но созданная на голом месте микроимперия казалась избыточной, мало функциональной. Ведь убежденный холостяк Джерри семьи не имел, жил один и Олег, оборвавший отношения с супругой. Тратили на себя партнеры ровно столько, чтобы покрыть затраты за «вход» в иерархию состояний, неукоснительно соблюдаемую в США. При этом денег не считали, зарабатывая до неприличия много. Бросили компаньоны и контролировать друг друга, всецело полагаясь на порядочность и здравый смысл. Весьма спорный эпизод со ссудой утонул в честной, беззаветной работе на благо компании
Объединяло их и общее хобби – туризм, впрочем, у толстосумов весьма распространенное. Они, без всяких обиняков, объездили всю планету, повторив многие маршруты по несколько раз. Путешествовали всегда раздельно – за таким, как их, бизнесом глаз да глаз. Преобладающая тема между путешествиями: подбор спутницы, как правило, новой на планируемый маршрут. Задача не из простых, ибо в мире больших денег с прекрасным полом знакомятся, в основном, по рекомендации. Ведь не секрет, что прибрежные воды успеха кишат пираньями… Они же, Джерри и Олег, – идеальный объект для поживы, поскольку вели с дамами неутихающий «диалог». Так что дай только маху с выбором – будь готов расхлебывать жалобу о попытке изнасилования или судебный иск тысяч эдак на пятьсот за «крушение идеалов и моральный ущерб».
Словом, друзья вели жизнь стареющих плейбоев-бонвиванов, разбавляемую великосветскими вечеринками и туризмом для богатых. Между тем богемная экстерриториальность радовала не очень, и они напоминали одиноких, нередко мающихся парней, чья среда, как они говаривали, «обречена прозябать в глупости, зависти и лени».
С чашками турецкого кофе на подносе экс-стамбулец заторопился в гостиную. Приближаясь, заметил, что Джерри добродушно улыбается, подливая себе «Chivas». Улыбнулся и кофевар, последние минуты порывавшийся свернуть «чайхану». Пропал-то на целых полчаса, оставив друга куковать в одиночестве.
Зазвенел мобильный. Олег опустил поднос на столик, забурился в карман. Судя по длинному номеру, звонок международный. Тотчас выделил индикатор страны – «семерку», код России. Отозвался по-русски «Да», вжимая аппарат в ушную раковину. На той стороне – тишина, пробковая, неживая. Зато «мотор» гулко стучит в груди, исторгая дурман охмеления.
Олег «подакал» секунд десять, нажал на отбой. Весьма к месту: вновь прежний номер на экране, а аппарат звенит-жужжит. Снова ОК и опять в ответ ни звука. Прямо таки глухая ночь, по крайней мере, в чувствах. Тут телезвуковая активность оборвалась, и экран погас. Олег некоторое время перекладывал мобильный из руки в руку, после чего сунул в нагрудный карман. Переводил взгляд со все еще ухмыляющегося Джерри на поднос, будто силясь определиться. Наконец рассмеялся и передал пахучую чашку визави. Снова выудил сотовый, показывая другу жестом: дескать, нужно позвонить. Джерри пожал плечами, махнул рукой: давай, дерзай… Почему-то кофе пить не стал, поменяв чашку на хрустальный стакан с алкоголем.
Мобильный Светланы не ответил – длинные гудки следовали волна за волной. Недолго думая, Олег переадресовал себя на домашний, дожидался ответа. По подвижному, переливавшемуся эмоциями лицу казалось, уговаривает связь «ответь, ответь!» Наконец уговорил: раздались редкие, но гулкие щелчки-потрескивания и «Да, слушаю», озвученное вчерашним собеседником. Щека чуть дернулась, и… Олег «стравил» звонок – беседовать с хамоватым родственником не захотел.
Как бы там ни было, по рассуждении здравом, выходило, что звонила Светлана – прочих абонентов на 007 в записной книжке пользователя, отколовшегося от родины четверть века назад, не значилось. Его кольнуло, правда: «Разве что «Лупойл»… но уж больно вольное допущение…» Между тем высветившийся на экране набор цифр не совпадал ни с одним из сообщенных Светланой номеров.
Джерри заночевал у Олега, если слияние с диваном при полном параде называется сном. Уехал утром, не прощаясь, – Олег даже не слышал, как хлопнула дверь.
Последний час долгожданной встречи накаченные до бровей друзья безмолвствовали, обнявшись. Время от времени подливали «Gold Label» – кому с руки. Лишь перед самым отбоем – квелая, едва сомкнувшаяся из «плывших» звуков фраза: «Волновался за тебя, Олег, страху – не передать…» И еще слезы в глазах у друга. Напрашивалось: пьяные или показалось, ведь в дымину оба. Но Олегу так не казалось, и он не сомневался, кто тем слезам виной.
В дымке отупения обналичился Хью, сидящий в кресле напротив. Лицо непоколебимое, фарфоровое. Тут же женский, истерический рефлекс: вцепиться в эту маску и кромсать, пока не обнажатся кости. Под тяжким, точно валун, грузом сдвинулся, тупо мотая головой, но подоспел циклон, укутывающий, ублажающий…
Проснулся поздно, в одиннадцать. По календарю – суббота, стало быть, впереди два выходных дня. Заприметил не до конца освоенные емкости, шершаво поразмышлял и, собрав в пакет, снес в подвал. На полчаса забурился в джакузи, лакая без устали минералку – добрых полгаллона стравил. Позавтракал и двинулся к бассейну, захватив «Los-Angeles Times». Не успел раскрыть, как словно по лбу щелкнуло: упустил что-то, важное, неотложное. На глаза попался сотовый, подсказывая чугунной башке: со Светланой не переговорил, а дома, между прочим, целых два дня. Кинулся к компьютеру, поднял в сети таблицу поясов и изумился: Лос-Анджелес – Абакан – временная разница четырнадцать часов. Путем натужных, несообразных задаче вычислений вывел: там два ночи. С минуту колебался, но все же решился: «Ах, ладно, была не была!» Позвонил на Светланин мобильный и удача: милое, чуть с хрипотцой «Алло».
– Света, ты?! С приездом… Наконец, пропажа…
– Только зашла… два дня в пути…
– Главное – дома.
– Сон плохой приснился, в гостинице, в Москве…
– Что за сон, цветной хоть? Билеты через кассу или абонемент?
– Опять ты…С мысли сбиваешь…Столько хотела сказать…
– Света, прости, вырвалось. – Калифорниец заехал себе кулаком по лбу. Струхнув, не нанес ли вред технике, проверил сотовый.
– Звонила тебе из Внуково, автомат дерьмо…
– Догадался.
– Как? Ведь не слышно было!
– По номеру, российский он…
– Позвонить может каждый…
– Каждый, конечно, но в том полушарии ты единственная, у кого мой номер…
– Устал очень?
– Соскучился…
– По дому, близким?
– По тебе… и понял только сейчас.
Светлана замолкла, сжав до боли переносицу в районе глаз. Безмолвствовал и Олег, словно из чувства солидарности. Струил лишь тоску через красноту вчерашнего перебора.
– Я вспоминала Анталию, яхту, и почему-то ту женщину из лифта… – просыпала сокровенное Светлана.
– Женщины сентиментальны, а мужчины верят в бессмертие, свое…
– О чем ты?
– О тебе и обо мне, словом, обо всех влюбленных…
– Ты веришь в любовь, Олег?
– Я ни во что не верю, но знаю точно: ты есть, где-то…
– Мы не упоминали будущее… – нехотя, как бы через силу, молвила Светлана.
Красноглазый вращал зенками, выискивая подобающий ответ. Между тем на ум лезла одна фальшь, вот и отрапортовал:
– Сохраним настоящее и никому не отдадим!
– Заплачу… подбирай слова. – Рука Светланы вновь метнулась к переносице.
– Тоже не сладко… – признался опечаленный Олег.
Связь донесла обрывки чьей-то брани. Адресат легко угадывался, как, впрочем, и голос скандалиста. Светлана слабо защищалась – судя по ослабевшей фонетике, отдалив мембрану от лица.
Что тут скажешь… В Абакане – глухая ночь, а дышавший интимом диалог не столь мешал сну, как будоражил плотское…
– За полночь давно… – вернулась к оборванному ноктюрну Светлана.
– Виноват я, а досталось тебе… – сокрушался, носясь вдоль бассейна, Олег.
– Пустяки, в большой семье – как не ссориться? – мирила Сциллу с Хабридой Светлана. К слову, одной женщине дано…
– Тебе виднее…
– Главное, что позвонил, а они перебьются… да и я перебьюсь как-то…
Ночью Олега терзали кошмары. В пещере сна – вязкая каша персонажей из стамбульской одиссеи. Все, без исключения, обозленные, дурно пахнущие, норовящие цапнуть, а то и боднуть с наскоку. Фоном – какофония слов: азербайджанских, турецких, английских… Почему-то родной язык не звучал, будто увяз где-то. Разгул неистовствовал, затихал, вновь вспыхивал. Лишь под утро покой – ладони любимой кутают в локон блаженства.
Проснулся в десять. Вроде выспался, но, как день убить, чем заняться, будто замкнуло. Зато преследуют прикосновения ладоней. Уже не ублажающие, напротив, бьющие разрядами отчаяния: выручи, помоги, защити… Как результат, беспричинная перемена мест: с кресла на диван, из зала в бассейн, и, наконец, в тренажерный зал. Среди снарядов застрял и, пропотев, угомонился. Под вечер jogging*, затем к компьютеру на пару часов, после чего батутом – в невесомость сна.
В понедельник – на работу, к размеренной рутине, по которой изрядно соскучился. Пока вошел в курс дела и ощутил, что жизнь вернулась на круги своя, дней пролетело немало. Спустя месяц звонок в приемную. Голос секретарши: «На линии – господин Эшкроу. Связать?»
– Не припоминаю такого, уточните…
– Ваш недавний коллега, говорит…
– Если не назовется, бросайте трубку, не церемонясь!
– Говорит, что работа была временной…
– Ах, вот кто… переводите…
– Поручили выразить признательность, господин Левин, – прозвучало после дежурного обмена любезностями.
– Комплименты всегда приятно, но не думаю, что это цель звонка… – брал быка за рога не терпящий пустопорожнего зубр-предприниматель.
– Иногда вы импульсивны, слишком… – тяжко вздохнул господин Эшкроу.
– Природа, не поспоришь с ней… – пожал плечами зубр. Должно быть, и впрямь свято верил в неумолимость генетического кода.
– Вы действительно проницательны… Возникли опасения… – на эзопов лад оборвал фразу смотритель протокола «Стандарт Ойл».
– Насчет чего? – уточнил Олег Левин.
– Что вас побеспокоят… – вновь придержал семантику Эшкроу.
– Кто?
– Оппоненты по недавнему проекту…
– Я столь важная птица? – дался диву Олег.
– Находясь внутри, вы многое узнали, это во-первых. Во-вторых, откровенно преуспели… Следовательно, вероятность призыва вас к новым проектам велика. Выражаюсь ясно?
– Вполне.
– Тогда запишите телефон агента ФБР, вашего куратора. Ну, не в прямом смысле, а на тот самый случай, если оппоненты замыслят вас перевербовать. Случись подобное, звоните в ФБР без раздумий. Назвав имя, сообщите пароль: «Оverseas projects of Standard Oil»*. – Эшкроу посвятил стамбульского триумфатора еще в кой-какие детали, после чего разъединился.
Вскоре Олег расхаживал по кабинету, размышляя:
«Откуда столь трогательная «забота»? Не зря Эшкроу звонил, не зря… Совершенно очевидно, что новые переговоры на повестке дня – вот и прощупать решили, чем дышу. Как видится с нынешнего бугорка, меня действительно ценят. Так что зря дерзил – и часом ранее, и тогда в Стамбуле. Суетная реальность не для простаков. Чуть зазевался – предают, а то и нож в спину. Либо, в лучшем случае, обирают до трусов. Стало быть, кидающуюся на первого живца безопасность, как в нашем со Светланой случае, понять можно. Ко всему прочему, свои обязательства передо мной «Стандарт Ойл» выполнила, причем четко, без обмана. А то, что в Стамбуле я выдал сполна и даже с походом, знаю, хотя прыти от себя такой не ожидал, будучи зеленым новичком в террарии большого бизнеса. Словом, не все так плохо, парниша, более того, очень даже пристойно. И, куда не гляди, обслуживать международные переговоры почетнее, нежели горюче-смазочной скукотищей торговать. Калифорния может тобой гордиться и парочка прочих штатов тоже…»
Глава 16
Рабочий день в Москве заканчивался. Центральные магистрали – сплошная транспортная пробка, удвоилось число пешеходов, вовсю заработал перпетуум-мобиле городской суеты. Занавешивая окна, «обнуляли» очередной день чиновничьи офисы столицы, что, по сути, управленческий аппарат страны.
В унисон общей тенденции шторы задернуты и в кабинете Эдуарда Перова, директора службы безопасности компании «Лупойл». Между тем хозяин у себя и никуда не торопится. Напротив, разворачивает представительное действо – четвертое за рабочий день совещание. На сей раз приглашены сотрудники международного отдела службы.
Так вот, гардины в кабинете зашторены не случайно – это их круглосуточный режим. Правила конспирации при этом ни с какого боку, ведь в электронно-космический век тайны велюровой ширмой не загородишь. Как поговаривают в «Лупойле», нелюбовь к яркому свету хозяин вынес из спецкабинетов и конспиративных квартир КГБ. Несложно предположить, что служил Перов там не рядовым офицером, а генералом, по крайней мере, несколько предшествующих увольнению лет.
В комнате, помимо хозяина, его заместитель Виктор Сараев и два молодых сотрудника, выпускники Дипломатической академии. Тема позднего заседания – мексиканский проект «Лупойла», отрабатываемый концерном без малого год. Докладывает один из «дипломатов», зав. сектором, Константин Сафронов:
– Невзирая на всякого рода усилия, считать, что мексиканцы склонились в нашу сторону, пока рано. Ясность внесет заседание американо-мексиканской комиссии, назначенное на март будущего года. По оперативным данным, «Стандарт Ойл» готовит сюрприз. Ну, не столь они, как с их подачи Вашингтон, в последние дни активно третирующий министерство промышленности Мексики. Дипломатическое пространство сотрясают окрики провести тщательный аудит тендера по разработке скважин. Судя по всему, в «Стандарт Ойл» пронюхали о нашем с мексиканцами плане положить тендер под сукно, тем самым отрезав всех прочих соискателей. Да и как ни крути, между соседями сложились прочные, вековые связи, к тому же налицо кредитная зависимость Мексики от США. То, что рано почивать на лаврах и схватка за мексиканский пирог не закончена, подтверждают и некоторые иные данные, в основном, косвенные. По всему выходит: нам нужен инсайдер, кто-то изнутри «Стандарт Ойл». Только так удастся затеять с ними игру. Но все, что через мексиканских друзей удалось прояснить, – приблизительный состав американской делегации. Добытые имена между тем либо малоизвестны, либо бесперспективны с точки зрения разработки. Привлек внимание лишь Олег Левин, бывший советский гражданин, некогда иммигрировавший в Израиль, а оттуда – в США. Впервые мы услышали о нем еще в Стамбуле – азербайджанцы отмечали его как специалиста, доставлявшего немало хлопот. Разумеется, в части затягивания переговоров. Но установив, что он контрактник, потеряли к персоналии интерес. Боюсь, что зря, поскольку включение его в мексиканскую команду, где знание русского – как мертвому припарка, веский довод в пользу того, что в ближайшее время он выдвинется на ответственные роли в структуре международных устремлений «Стандарт Ойл». – Сафронов замолчал, казалось, переводя дух после пространного монолога.
– Продолжай! – скомандовал директор.
– Продолжать особенно не о чем, Эдуард Михайлович. – Сафонов чуть сдвинул лежавшую перед ним папку, продолжил: – Левин оказался не более перспективен для вербовки, чем и прочие фигуранты. Хоть он не дурак выпить и охоч до женского полу, во всем, однако, знает меру. Ко всему прочему, миллионер, разбогатевший на торговле горючим, и живет один. Пошустрили среди его однокурсников по институту, но там «просеялось» немного. Контакт просматривается лишь через двух, коих в разное время «подцепили» коллеги из дружественных спецслужб. Один – посол Беларуси в Индии, другой – бывший сотрудник NASA* из Далласа, ныне владелец фирмы, предоставляющей консалтинговые услуги по российской экономике. Однако Левин как с одним, так и с другим отношений не поддерживает; в последний раз они виделись четверть века назад. Да и нарытый через них компромат – смехотворен: какая-то «залетевшая» – не совсем ясно от него ли – подружка, вроде бы сдавшая чадо в детприемник, подделанная запись в зачетке… В общем, сивой кобылы бред. Он, наверняка, где собственный диплом, не знает! Можно, конечно, сделать ставку на приступ ностальгии, пересекись Левин с однокашниками… Но ее в емкости заправок не зальешь… Пожалуй, все.
