Григорий Григорьевич Федорец
Похождения русского студента. Часть первая. Курьер поневоле
Уронив взгляд, финн буркнул:
– Да, ладно. Без обид, бывает.
Майор засуетился:
– Давай-ка присядем. Посидим рядком, да поговорим ладком.
Тот согласно кивнул. Русский решительно направился к скамейке. Плюхнувшись на лавку, он приглашающее похлопал рядом:
– Сидай хлопчик, будем думу думать. Как говориться: одна голова хорошо, но с туловищем лучше.
Быстров, умело орудуя ножом и вилкой, уминал румяный бифштекс, звучно прихлебывая золотистое пиво. Толстых обстоятельно докладывал, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения глухой неприязни, исходящей от полковника. Из-за этого мысли слегка путались и, он сбивался, повторяясь.
Быстров, вытянув из запотевшего стакана остатки пивной пены, разочарованно крякнул. Оглядев опустошенную посуду, он поднял глаза:
– Все хотел спросить тебя. Ты, Колюня, грешным делом, не голубой?
У Николая слегка отвисла нижняя челюсть. Полковник добродушно улыбался:
– А, что? Дело житейское. Ляжки у тебя, как у хорошей бабы. Да, и жопой при ходьбе подвиливаешь. Ну, Колек, есть такой грешок?
– Вы что, товарищ полковник …? Да, я такой же офицер …! – кровь ударила в голову до звона в ушах.
– Мусор ты и гнида, а ни офицер! – лениво цедил Быстров:
– Я ж твое дело читал. Тебя, пакость гаишная, на вымогательстве взяли. А, потом ты своих же корешей сдавал. И, к жуликам внедрили, потому как цена тебе, копейка. Пристукнут – туда и дорога.
– Да, мне сам генерал …, – мысли, винегретом, перемешались в голове Толстых.
– Закрой пасть и слушай! Генерал далеко, а я, вот он. Рядышком, – рыкнул Быстров. Дождавшись, когда фигура агента, потеряла резкие очертания, продолжил:
– Пару дней назад через Финляндию двинулся курьер. Погоняло – Колибри. Есть данные, что курьер не обычный. С изюминкой. Выясни, что почем. На все про все пять дней. Максимум неделя. Связь по обычным каналам. Вопросы?
Николай заморожено молчал.
– Ты все понял? – нажал полковник. Тот утвердительно дернул головой.
– Вот, и ладненько. Расплатись за обед и свободен. Что сидишь? Шевели батонами! – насупил брови Быстров.
– Да, непонятки, – Печенкин разглядывал собственные стоптанные ботинки. Финн, звучно вздохнув, кивнул. Стряхнув с мятых брюк невидимую пыль, майор гнусаво пропел:
– Непонятки, непонятки. Поиграть нам с вами в прятки.
Инспектор недоуменно уставился на русского.
– Не дрейф, паря. Прорвемся. Значит, на девку у вас ничего. Колибри спит аки младенец. Эхе-хе, дела. Посмотреть бы хату, а? Организуй, Сашок, – оторвал взгляд от туфлей Печенкин. Финн даже руками замахал:
– Да, вы, что! Нам-то запрещено строжайше! А, иностранцу! Без санкции ни-ни.
– Земеля! Какие дела?! Свои же люди. На кой нам прокуратура? Вы дверку откроете, а я гляну одним глазком. Всего-то, – медом изливался майор.
– О’кей! Но только на минутку. И, ничего не трогать! – сломался старший.
– Конечно же! Что я, дите? Ясный палец, ничего не трогать! – возликовал Печенкин.
Теме снился сон. Что это сон, он помнил отчетливо. Якобы он в каком-то чуме. Или в юрте. Или вигваме. Лежит на полу, завернувшись в ядрено-вонючую шкуру. В потолке здоровенная дыра, сквозь которую вливается черно-звездное небо. Тема поворачивает голову вправо и видит голую Снегурку. Она вольно раскинулась поверх медвежьей шкуры и спит. Низ живота пылает огнем желания, и Тема тянет руки к девушке. Он гладит ее горячее тело. Снегурка неожиданно хриплым басом рыкает:
– Отвянь зараза! Дай поспать!
Тема чувствует, что рядом кто-то есть. Приподнимается на локтях и видит в мягком мраке Существо.
– Ты кто? Дедушка Мороз? – шепчет Тема.
– Здравствуй жопа, Новый год! – хохочет за спиной Снегурка:
– Какой дед Мороз?! Ты в Финляндии.
– В Финляндии? – удивляется Тема.
– Да, в Финляндии, в стране оленей, озер. Здесь тебе не Мухосранск. Дедов Морозов отродясь не видали. А, здесь … Кто здесь? Соображай! – веселиться Снегурка.
– Санта Клаус! – ликует Тема.
– Точно! Молоток! – хлопает в ладоши Снегурка. Между тем Существо неслышно плывет по комнате. В центре, грибом, вырастает большущий стол. Он уставлен бутылками с пестрыми этикетками, вазы и тарелки переполнены диковинными фруктами. Существо склоняется над столом. Раздается хрюканье.
– Ты что вынюхиваешь?! Санта Клаусы так не делают, – возмущается Тема.
– Сам ты Санта Клаус, – обижается Существо, отплывая от стола, прихватив самую высокую бутыль.
– А, кто ты? – пугается Тема. Существо уползает в черный мрак угла.
– Я твоя галлюцинация, – доносится из черноты свистящий шепот.
– А, понял, – успокаивается Тема. Серый туман заливает комнату, съедая видения.
Оператор поста наблюдения, сидящий перед мониторами на которые транслировалась ситуация в конспиративной квартире, пихнул напарника локтем в бок:
– Ты, посмотри, чего он творит! Мало ему незаконно попасть на объект. Так он еще и ворует!
Коллега, по коровьи, жевавший бутерброд, поперхнулся. Откашливаясь, прохрипел:
– Чего он там пакостить?
– Вот упырь! Спер со стола двухлитровую «Финляндию» и батон сервилада!
– Мда, пусти свинью за стол, он и ноги на стол, – поклонник бутербродов любовно оглядывал недоеденный кусок:
– Надо доложить старшему инспектору.
Печенкин, вывернув из-за угла, в развалку направился к микроавтобусу. Завидев его, инспектор прекратил нарезать круги вокруг авто, зло разглядывал приближавшего русского. А, тот, беззаботно насвистывая мелодию, шоркал по брусчатке мостовой.
– Вы что себе позволяете?! Мы же договорились ничего не трогать! Зачем взяли водку и колбасу? – полицейский подскочил к русскому. Майор слегка опешил от неожиданной прыткости местного коллеги:
– Да, ты что, братан! Не трогал я ничего. Уговор дороже денег!
– Как не брал? Я сам видел в записи, как со стола вы украли водку и сервелат, – изумился наглости Печенкина финн.
– Не путай меня. Не надо! «Финляндию» и колбасу я взял чисто для служебной надобности, – веско выдал майор.
– Для служебной … Бред сивой кобылы, – финн задохнулся от возмущения. Лицо русского оставалось непроницаемым:
– Колибри явно чем-то одурманен. Продукты реквизированы для экспертизы. А, Вы, о чем подумали, коллега?
Финн, укоризненно покачав головой, тихо пробормотал:
– Водка создана для того, чтобы русские не правили миром!
– Чего бубнишь под нос, дружище. Погоды-то какие! Благодать, – Печенкин добродушно щурился.
– Да, так. Шустрые вы, как стая напильников, – отмахнулся старший инспектор.
– Ага, мы такие. Палец в рот не клади! Откусим по самое не хочу! – скалился майор.
– Пииуу, пииуу, – ныли в небе высоковольтные провода.
– Пшуу, уф, – шептало поблизости море.
– Бум, бум, бум, – молотил барабан, вгоняя резиновый гвоздь в затылок. Тема замотал головой и проснулся. Голова, перезрелым мандарином, разваливалась на дольки. В горле резвилась Сахара, на ресницах выпала соль.
Протерев глаза, он, оторвал голову от подушки. Комната, что баркас на волнах, раскачивалась. Мыча от головной боли и тошноты, он за пару минут умудрился сесть. Ноги, покрывшись бисером холодного пота, плетьми свисали с кушетки, не касаясь, пола.
Прошлепав босыми ступнями по ламиниту, парень уперся руками в стол. Выискав, среди вспоротых упаковок с деликатесами, разномастных бутылок, cмятых стаканчиков пластика и прочих остатков пиршества, бутыль с водой, Тема, крякнув от натуги, свинтил пробку. Живительная влага смочила, смочив горло, утекла вниз.
– Ни одной таблетки. Даже слабительного. Может все–таки опохмелиться? – бормотал студент, выдвигая многочисленные ящички кухонного гарнитура. Поиски препарата от головной боли оказались безрезультатными. Парень вернулся к столу:
– Водку не стоит пробовать, крышу снесет. Вот пивка… Давай испробуем. Вдруг полегчает. Еще бы открывалку найти.
Инструмент категорически на глаза не попадался. Студент, потной ладонью, взял бутылку и зацепил зубцы крышки за край стола.
– Дзинь, – покатилась по полу сорванная ударом кулака крышка.
– Пфув, – вспенился ячменный напиток, выплескиваясь на пол. Тема не стал утруждаться поисками стакана и приложился к извергающему горлышку бутылки. Первый же глоток мгновенно вызвал мощный приступ дурноты. Еле сдерживая рвотные позывы, парень рванул в санузел.
– Напоролся, как бобик на помойке. Мля, поц, – мычал в паузах Тема. Желудок бурно протестовал, отыгрываясь за вчерашнее.
****
Смуглый, словно житель солнечного Палермо, брюнет стоял перед широченным окном. Весь горизонт заполняла серо-голубая Балтика, в которой, размытыми пятнами, висели большие корабли вперемешку с водоплавающей мелюзгой. В трех метрах, за низким заборчиком из деревянного штакетника, начинался обрыв. Глядя из окна, казалось, дом парит в воздухе, пронизанном стрелами солнечных лучей.
– Знаешь, девочка, – после долгого молчания заговорил брюнет, продолжая торчать у окна:
– в твоем рассказе о Колибри не мало странностей. Точнее шероховатостей. Наш же бизнес сторониться непоняток. По определению. Загадка, предтеча проблемы. Лишние головные боли, зачем они? Мы же, не бойскауты.
– Слушай, Итальянец! – вклинилась в неспешную речь Снегурка.
– Что за манеры, подруга. Перебивать старших, верх невоспитанности. Ай я яй, – брюнет укоризненно покачал головой.
– Да, я! – начала девушка.
– Ша, малышка. Закрой пасть, дядя говорит! – Итальянец резко обернулся. Пройдя по комнате кошачьей походкой, он мягко опустился в кресло-качалку. Подцепив с туалетного столика золоченый портсигар и, щелкнув замочком, раскрыл. Несколько секунд разглядывал аккуратный ряд тонких, словно шоколадные палочки, сигар. Вытянул одну, ловко кинул в рот. Откуда возникла зажигалка, Снегурка и не поняла. Коротко затянувшись, Итальянец закинул нога на ногу.
«Биндюжник копеечный. Под мафиози работает. Насмотрелся триллеров. Типа сицилиец. Рожа еврейская. Наверняка при социализме круче одесского Привоза и не видал. Шпана трамвайная», – мысленно фыркнула девушка, замерев на стуле в позе провинившейся восьмиклассницы перед завучем школы. Между тем, Итальянец, неспешно раскачиваясь, цедил слова, вливая в каждое весомость:
– Запомни, крошка, в бизнесе главное предсказуемость. Она основа стабильности и процветания. Надо просчитывать не на пару шагов, а на тройку партий вперед. Это не просто, но научиться по силам.
– Говорят, и кролика на баяне можно научить, – корректно вклинилась в паузу, Снегурка. Брюнет зыркнул в ее сторону. Потупивший взгляд и смиренность позы девушки устроила, и он продолжал:
– Чую, что от фраерка этого будет только геморрой. А, история, мать наша, учит, что оптимальный вариант, рубить узел, к едрене фене. Дешевле будем. Усекла?
Снегурка кивнула. Итальянец смачно затянулся и, выдув носом сизую струю, подытожил:
– Стиляга займется Колибри. Свяжись с ним. Пусть зачистит стерильно. Проблемы с копами нам не к чему.
– Хорошо, босс, – подыграла Снегурка:
– Сделаем как надо. Вы тут на счет прагматизма бизнеса задвигали. Шалая идейка возникла. Стереть курьера дело не хитрое. А, вот, как использовать до того, как… С точки зрения корысти, он же прагматизм.
Итальянец поморщился:
– Барышня, не делайте из всего догму.
– Момент, босс, а почему нет? Прошлый раз обсуждалась тема о новом маршруте. Сами же говорили, дело, мол, перспективное, но человечка на пробу нет. Риск не малый. А, тут, вот он. Бери – не хочу. Если спалится, не жалко. Чужак. Как пришло, так и ушло. Я рядышком буду. Со Стилягой, – глаза Снегурки заблестели. Брюнет в задумчивости почесал ухо:
– Может быть, может быть. Надо обмозговать… Ты, вот что, голуба. Прикинь-ка план. Маршрут с привязкой по датам; сколько зелени, какое железо и прочь. Ну, ты в курсе. Район знакомый, бывала не раз. Считай абориген. Я пока «куклу» закажу.
Лицо девушки сияло:
– О’кей, босс! Минут сорок дадите?
– Да, хоть час! Валяй! Спешить некуда. Как говориться: Саперы ходят медленно, но лучше их не обгонять, – Итальянец выпорхнул из кресла.
Оказалось, обуть кроссовки, штука не простая. Наклон и голова в круг, а в глазах веселенький калейдоскоп. Присел на корточки, вестибулярный аппарат наглухо отключился. Звучно шлепнувшись на задницу, Тема матернулся. Минут пять, поелозив ногами по ламинату, он все-таки победил упрямую обувь.
– Опаньки, а избушка-то на клюшке. Как в сказке: на право пойдешь – быть зарубленным, на лево – заколотым, а прямо … Не помню, что там было прямо. Думаю, по любому кильдымс, – дернув за ручку, Тема обнаружил дверь закрытой. Ключа на гвоздике по близости не наблюдалось.
Шаркая по ламинату, как лыжник по асфальту, парень пересек комнату и оказался перед балконной дверью.
– Если пятый этаж, выброшусь. Все равно подыхать, – потянул он за шнурок. Жалюзи гармошкой убежали вверх.
– Везунчик ты, право слово, – бормотал Тема:
– Значится, линяем по-тихому.
Глава 6. Не болит голова у дятла
Рация, завибрировав, поползла по столику. Старший разом сглотил остатки кофе и, метнув пластиковый стаканчик в корзинку для мусора, схватил аппарат.
– На связи, – финн вдавил кнопку приема «Моторолы». Динамик заполошно тараторил. Печенкин, до того дремавший в кресле, приоткрыл левый глаз:
– О чем базар?
Продолжая слушать тарабарщину, инспектор отмахнулся. Майор, разминая мышцы, потянулся до хруста в связках:
– Кофейку бы. Накапай дружок.
В салоне микроавтобуса, оборудованном для оперативных нужд, имелась даже кофемашина. Спиногрызов, давно уже освоившийся, во всю пользуя местные блага, ловко вытянул из стопки пластиковый стаканчик.
Коротко буркнув в микрофон, финн положил рацию на столик:
– Наш клиент весьма бойкий парнишка. Минуту назад сиганул с балкона. Хорошо, высота малая да на газоне кроме травы цветник шикарный был. Выпачкался прилично, зато руки-ноги целы. В данный момент шкандыбает по местному Бродвею.
– Зашевелились травоядные! – встрепенулся Печенкин.
****
Тема брел вдоль светло-зеленых зданий, фокусирую взгляд на вывесках первых этажей:
– Это ж надо, одни магазины и кафе. И, чисто кругом, аж противно. Все ни как у людей! А, водку придумали специально для русских, чтобы они, не дай бог, стали править миром.
Весело дзенькнул колокольчик над дверью булочной и на улицу вышагнула женщина. Глянув в холодную синеву неба, она продолжала улыбаться. В двух шагах перед ней, среди изумрудной зелени газона, гоношились воробьи. Женщина с хрустом отломила краешек, торчащей из бумажного пакета, французской булки. Осторожно приблизившись к озабоченной стайке, она присела. Кроша тонкими пальцами хлеб, стала подкидывать рыхлые комочки пичугам. Те скопом кидались за крошками, отпихивая друг друга. Увлеченная этим занятием, она не заметила, как приблизился Тема:
– Гутен морген, фрау. Или фройлен. Дико извиняюсь. В смысле сори. Ай нид аптек. Черт! Как по-английски аптека? А, чэмист! Мадам не пугайтесь меня. Я безобидный. Что божья коровка. А, грязный – это перегной. В цветник упал.
Женщина, отпрянув, разглядывая парня с непонятным выражением лица. Тема топтался на месте, пытаясь прикрыть ладонью порванную на колене штанину:
– Мадам! Веа чемист? Голова, то есть хеад болит. Ни черта не соображаю с бодуна. Хелп ми, а!
Женщина ухмыльнулась, скривив губы:
– Аптека, пьянь подзаборная, в двух кварталах. Двигай до конца улицы, потом налево. Только там не опохмеляют, не бар все-таки. Дорогу!
Выдвинув вперед острый подбородок, она уверенно шагнула на парня. Тема едва успел отскочить в сторону. Он так и стоял одной ногой на тротуаре, другой по щиколотку в газоне, смотря ей в след:
– Вай-вай, какай тетка! Чума!
Разминая ноги, Печенкин прогуливался по дорожке. За спиной плелся Спиногрызов и ныл:
– Что за страна! Сортиров нема, а в кусты не моги. Чуть что штраф.
– Не надо было кофе на халяву лакать ведрами. Терпи. Не хватало нам для полного счастья, чтобы тебя в сквере со спущенными штанами прихватили. Вот сенсация будет! Типа русские полицейские гадят на финскую землю. И, твоя голая жопа в полстраницы. Сказка!
– Да, что Вы, товарищ майор. Я же аккуратненько. Найду кустики погуще. Пять сек и готово, – пританцовывал Спиногрызов.
– Не ной, засранец. Изойди! – рыкнул Печенкин.
– Вот спасибочко! Я мигом! – Спиногрызов рванул в алею.
– Куда?! Стой, стой! – зашипел майор, в панике оглядывая окрестности.
Рация заверещала, вызывая на связь. Инспектор нажал кнопку приема:
– Kylla.
– Здесь «третий». Студент контактировал. Женщина. Судя по тексту – бытовой разговор. Вести ее?
Офицер сморщился, став похожим на шарпея:
– Да, садитесь на хвост. По возможности, идентифицируй.
– Понял, шеф. Сделаем!
– До связи! – отключился полицейский. Лязгнув, откатилась дверь и, в проеме возник Печенкин. За ним проглядывалась мятая фигура Спиногрызова. Зыркнув по салону, майор, с грациозностью беременного грызли, ввалился в авто. Спиногрызов смущенно мялся у входа. Майор звучно плюхнулся на диванчик:
–Чего завис? Влезь сюда, не отсвечивай!
Помощник только этого и ждал. Ужом шмыгнул меж сидений, затихнув в глубине салона. Финн передернул ноздрями, скосив глаза на русских.
– Воняет не от меня, – майор слепил кислую физиономию:
– Помощничек, мать за ногу! Черт понес в кусты, на дерьме подорвался.
– Да, я-то что! Я ж думал Европа, культура! Только два шажка и сделал. А, там … кучища! У вас, что мамонты не передохли?! У меня ж подошва без протектора, практически бальная. Конечно, поскользнешься! – обиженно стенал Спиногрызов.
Полицейский едва сдерживал улыбку:
– А, кусты, дико извиняюсь, по какой надобности тралили? Если, конечно, не секрет.
– Что ж … Пописать захотелось. Со всяким может случиться, – смутился Спиногрызов.
– Бывает. К нам много гостей приезжает. Всяких, – развел руками финн.
– Чьмо в чешках! – рявкнул, что гвоздь вбил, Печенкин.
****
Толстых спешно пересекал зал ожидания. Сквозь голубизну огромных стекол аэровокзала, взбесившимся прожектором, вломился редкий гость, северное солнце.
Лавируя сквозь встречающих, он бубнил под нос:
– Ну, и название, Вантаа. Челюсть вывихнешь. И, на кой я сюда приперся? Спалюсь, мать за ногу!
Ярко-пестрая, что азиатский ковер, толпа встречающих фильтровала тощий ручеек пассажиров. До пика туристического сезона было еще далеко, и «Боинг» из Парижа прилетел полупустым.
– Колюня? Опаньки, вот так встреча! Я ж говорил, мусорок, земля круглая, вода мокрая, а веревочке сколь не виться … – Толстых, словно котенка, за шиворот выдернула неведомая сила. Николай дернулся, ткань куртки затрещала, но выдержала. Подняв глаза, понял, что влип. Основательно. Злобно сверкая глазами, нависал Димон, бывший напарник по ГАИ. Три года назад, попавшись на взятке, он донес на Димона в службу собственной безопасности.
– Радость-то какая! Прихватили гниду, Иваныч. Теперь и, девок не надоть. Гля, какой пряник достался: гладкий, аж лоснится. Сперва поучим его, а потом, как полагается, по кругу пустим, – скалился Димон, пожирая взором сникшую фигуру Толстых. Рядом возвышался его спутник с габаритами бегемота в расцвете сил.
– Иваныч, берем милашку под белы рученьки и на хату, – скосил глаза на приятеля Димон.
«Ходу», – решил Николай и, метнув в лицо бывшего коллеги свой портплед, рванул. Димон отпрянув, разжал пальцы. Стеклянные двери расползались в стороны, когда мощный пинок догнал зад беглеца.
Получив мощное ускорение, Толстых, ласточкой вылетел на площадку. Пружинно подскочив, он кинулся по лестнице вниз. Впереди маячили свобода зелеными огоньками такси.
Удача, барышня капризная. А, модельные туфли не подходящая обувь для спринтерского забега. На второй ступеньке подошва левого «мокасина» жалобно пискнула по глянцу мрамора, и он кубарем покатился вниз.
– Хрясть, – макушка смачно влепилась в пластиковый вазон. Цветочки пышным фейерверком разлетелись в стороны.
– Копе …, – чахлой искрой пыхнуло в мозгу Николая, и обвалилась ночь.
Преследователи выскочили на площадку:
– Все, Иваныч, ралли не будет. Отскакал свое, козлище. Насчет панихиды пускай «Гринпис» заморачивается. Кстати, на венках реально сэкономят. Считай, всю клумбу под корень выкосил, лишенец.
****
Тема тщательно тер подошву о брусчатку:
– Слава богу не дерьмо, а перегной. Угораздило, мля. Благо мы нынче не эстеты. Перебедуем. Еще б мозги в кучку собрать. Как объясняться буду? Геморрой. Мда…
– С богом! – открыв стеклянную дверь, он шагнул в зал аптеки. За спиной клацнула замок, а впереди возникло белое Нечто.
– Допился, феи чудятся, – часто заморгал парень. Помогло. Нечто материализовалось в крепенькую тетку, облаченную в униформу провизора:
– Гут дай, мистер. Кэн ай хэлп ю?
Студент сморщился от болевого спазма:
– Чего? А, в смысле помочь? Уно момент. Значиться так. Мне надо… Стоп. Ай нид ми … таблетки … фор май хеад. Ферштеин? А, черт. Андестенд?
Глаза аптекарши неуклонно беременели:
– Уот, мистер?
– Да, не водку, а микстуру. Май хеад – алес капут. Писец, короче. О, господи! Как тебе объяснить? – заводил по сторонам глазами он.
Финка слегка отпрянула от прилавка.
– Во, смотри! – Тема ткнул пальцем в один из рекламных плакатов, на котором парень с девушкой обнимались. В руках они держали бутылочки темного стекла. Тема подошел поближе к рекламе:
– Видишь они сперва пьют. Ну, дринкин. А, потом, потом. То есть афте, афте, у них головка бо-бо. Поняла?
Аптекарша внимательно выслушала объяснения русского. Несколько секунд она задумчиво помолчала, сделав губы трубочкой. Неожиданно зардевшись, мадам воскликнула:
– О, ай ам андестенд! Момент, мистер, – и повернулась к стеллажу.
– Момент, момент, – пальцы аптекарши маршем пробежались по торцам ящиков, замаркированных непонятными значками. Найдя нужный, финка вытянула его. Миг, и пальцы зажали небольшой яркий пакетик.
– Плиз, мистер, – она протянула его студенту.
– Что это? Кондон? Ты что, издеваешься? Его что на голову одевают? Твою мать! Голова у меня болит. Голова! А, не член, – завопил парень.
– Сори, сори, мистер! Момент! – аптекарша быстро исчезла. Тема даже поморгал:
– Точно глюки! Была же тетка, и нет. Не, с пьянкой пора завязывать. Говорила бабушка: не пей, козленочком станешь!
Аптекарша объявилась через пару минут. В руках держала пластиковый стаканчик, наполненный коричневатой жидкостью.
– Плиз, – она протянула стаканчик. Потной рукой парень взял сосуд:
– Что хоть за хрень? Точно от головы?
Аптекарша натянуто улыбалась:
– Плиз, плиз! Итс о’кей!
– Лишь бы не пурген! Башка гудит, как трансформаторная будка, э-эх, – он махом выпил напиток.
– Ничего вроде пошла. Забирает.
Рация затрепыхалась в очередной раз.
– На связи, – инспектор, подхватив вибрирующий аппаратик, нажал клавишу вызова. Едва он перевел рацию на прием, как динамик затрещал на финском. Салон микроавтобуса стал походить на улей в период медосбора.
– О чем спич, коллега? – Спиногрызов меланхолично ковырял зубочисткой пластик стола. Печенкин, с тревогой наблюдавший за краснеющим лицом финна, мигом подсунул кулак под нос помощника:
– Заткнись, твою мать!
– Может помочь или еще как … – заныл тот. Минуты три полицейский общался с рацией, выслушивая тарабарщину и вставляя реплики. Отключив аппарат, брякнул его об стол. Еще полминуты, финн, уставившись в потолок, беззвучно шевелил губами.
«Это только начало. Заматюкался, интеллигент в маминой кофте. Пронимает потихоньку. А, то все, будьте любезны, присядьте пожалуйста, вам кофе покрепче или как … Тьфу, Европа, ядрена корень! Скоро заблажишь, что носорог перед случкой, сервелат финский. Отожрался на тихой службе, аж лоснишься!» – мысли подняли настроение майору. Он, повозился на узком диванчике, разминая затекшие ягодицы. Финн глубоко вздохнул, пытаясь вернуть спокойствие:
– В общем так. Колибри закрыли.
– Кто закрыл? С какого перепуга? – оторопел Печенкин. Офицер хмыкнул:
– Закрыли, понятно, наши. Он зашел в аптеку. Что там произошло, аллах ведает. Провизор брякнула в ближайший участок. Приехал наряд. Аптекарша в истерике, Колибри в отключке. Она говорит, что напоила парня снотворным. Якобы, принуждал к сексу. Патрульные голову долго не ломали, под белы рученьки и в каземат. Сейчас Колибри почивает на нарах. Так у вас говорят?
– Прикольно, – давясь от смеха, выдал Спиногрызов. Майор, злобно зыркнул на помощника, встал с диванчика. Подражая манере киношного Сталина, уставился на инспектора:
– Что думает предпринять, товарищ Александер? Кстати, откуда такие познания русского языка? Лексикон явно не у Чехова с Достоевским почерпнут? Не по шпионскому ведомству числимся?
– Да, боже упаси, коллега! С лексиконом никаких тайн. Три года назад имел честь закончить вашу академию МВД. Будучи в Москве вращался в различных слоях социума. Опыта для, только лишь. Там и почерпнул богатство русского языка. А, с подопечным … Дождемся, когда проснется и выпустим.
– Проснется, и выпустим, – задумчиво повторил Печенкин. Пожевал тощие губы:
– Нельзя, милок. Будет повторение истории в Выборге. А, оно, повторение-то – мать учения. Знакома сия доктрина? Знакома. А, в нашем кислом деле, ремейки не к чему. Чревато. По ту сторону шлагбаума не лохи. Лишнюю каменюку в фундамент подозрений сами пихать не будем. Усек?
«Копчик ноет, что зуб под пломбой. И, в боку колет. Больновато. Я, что, с кем-то подрался. Тело скулить. Будто под каток попал. Асфальтный. Или комодом придавило. Старинным, что у бабушки в спальне. А, гробина эта, так бабуля говорила, весит два центнера. И, ударение делала на последнем слоге. Для большего веса, что ли. Сейчас бы в баньку, на полог. Чтобы жар сухой и полумрак. Тихо и уютно. Как в детстве. Лежишь себе. Травами пахнет, веником березовым. Каменка в углу шипит. Доски на потолке капельками смолы вспотели. Благодать. Что за хрень в бок уперлась? Повернемся аккуратненько. О-па …», – Тема ошалело моргал глазами, пытаясь понять где он. Серое небо, с рваной ванилью облаков, пологом нависало сверху. Слева, у самой головы, торчал шершавый, что наждачная бумага, столб. Он пошарил вокруг. Ладони ощутили шершавость булыжника.
– Значиться так. Я лежал, нет, спал на чем-то. В бочину что-то уперлось. Так? Так. Потом повернулся и свалился. Правильно! Со скамейки. Вот она. А, в бок давила пряжка. Ремень перекрутился веревкой, – бормотал он, упираясь трясущимися руками в брусчатку.
Прошиб липкий, будто клейстер, пот. Путь на скамейку показался восхождением на Эверест.
«Трясет, как собачий хвост. В кишках – панихида. Как я на улице очутился. Погоди-ка. Было что-то белое. Аптека! Еще тетка была. Дала выпить отраву какую-то. Точно. Потом мрак», – мысли, напуганными тараканами, разбегались в воспаленном мозгу.
****
Шатен хмуро выслушал доклад Быстрова. Дорисовав в блокноте серию пляшущих чертиков, отложил карандаш. Неслышно ступая по толстому ворсу ковра, медленно прошелся по кабинету:
– Значит Грызлик сейчас в Финляндии. Хорошо. Кстати, кто ему выбрал такой псевдоним? Уж не ваша ли, товарищ полковник, светлая головушка?
– Есть такое дело, товарищ генерал. В том смысле, что он вгрызется, проникнет куда надо. Но, каюсь, не удачный выбор. В Париже ему больше подошло «Унылый», – позволил себе усмехнуться Быстров.
– Хотя …, – он поерзал на стуле, и спрятав руки под стол, быстро вытер вспотевшие ладони:
– Какой-то он … Не понравился мне. Вроде бы бодрячком. Готов землю рыть и прочь. Но …, – полковник поморщился.
Шатен насмешливо, с высоты роста, взирал на оперативника:
– Определитесь в формулировках, загадочный вы наш!
– В общем, я прошу санкцию на проверку Грызлика, – неожиданно твердо сказал Быстров.
Генерал внимательно посмотрел на заместителя. Постояв несколько секунд, вернулся за свой массивный стол. Принимая тело хозяина, кресло утробно выдохнуло, скрипнув кожей. Шатен не только доверял опыту подчиненного, но и сам хорошо знал чувство, которое многие называют интуицией. Сам он называл такое состояние занозой. Еще не болит, еще не кровоточит, а уже дискомфорт.
– Ну, что ж. Проверка в нашем деле лишней не бывает. Давай. Сколько времени нужно для подготовки? – прищурился генерал.
– Если подключить моих сотрудников, то, – начал Быстров.
– Не подключая,– перебил он полковника:
– Придется все планировать самому. Подойди к Самоделкину. У него появилась пара новинок. Вчера демонстрировал свои хитрюшки. Уникальные вещицы. За одним и обкатаете. Исполнять планируй только себя и Седого. Вопросы? – генерал посмотрел на Быстрова.
– Вопросов нет. Все понятно.
– Тогда с богом, полковник!
«Почему закат такой долгий. Кажется, вечность. И, розовый, не багровый, как дома. Или это не закат? Шторы на окнах? Помню, еще в школу ходил, класс седьмой, мама повесила красные гардины. Словно пожар. Когда солнце лупило в окно, я задергивал их, и комната тонула в алом. А, сейчас розовый. Солнце рвется сквозь шторы. И, тень. Может это человек? Кто он? Враг? Но не чувствую опасности. Я научился предчувствовать беду. Это и спасает. А, сейчас? Покой и усталость. Спать, спать, спасть …»
