Глеб Иванович Успенский
Обстановочка

– Ха-ацу в ваен-ные! – захлебнувшись слезами, порешил он, и я поспешил удалиться…

Спустя несколько времени я заговорил о том же предмете с самим родителем, но и он, оказалось, вне обстановки понимает только то, что существует 20-е число и казначей, у которого можно брать вперед, «перехватить»…

Углубляясь в существо этого брака, или, вернее, роясь в этой куче бессмыслиц, находим наконец, что единственная причина, которая побуждает такого рода людей устраивать такие прочные союзы, есть то, что Гаврил Иваныч называл «обстановка» и иногда «обстановочка» – свои комнаты, гости…

– Не в том штука, – сказал мне однажды Гаврил Иваныч, – чтобы подать селедку! Что такое селедка? – а как подать ее! Вот в чем дело! Везде нужна обстановка, обстановочка… Нужно ее распластать, посыпать лучком, чтобы было прилично… И вы посмотрите, как моя жена приготовляет селедку… Теперь я немножко стеснен… Мы с женой стеснены… Но во всяком случае мы настолько горды… Селедку найдете у меня всегда… Мы… мочим ее в молоке…

Вся эта обстановка с французским языком и глупостью начинала мне надоедать.

III

Хозяин несколько раз говорил мне, что он с женою теперь стеснен в обстоятельствах. Соображаясь с его взглядами на вещи, слова эти надо было понимать так, что ему нет возможности хорошенько распластать селедку, словом, развернуться и свободно вздохнуть, приобретя что-либо, соответствующее развитию и усовершенствованию обстановки.

Однажды я был разбужен утром какими-то довольно громкими звуками, доносившимися из передней.

– Почивают еще, вчера поздно пришли от знакомых, – говорила горничная кому-то.

– Нет уж, сделайте милость, разбудите Гаврила Ивановича, – умоляющим тоном произнес какой-то надорванный голос. – Мне никак нельзя… Как же, сами приказывали поскорее, я старался, заказной сюртук заложил на материал под жилет… Нет уж, сделайте милость!

– Да право… В первом часу бы.

– То есть никак нельзя… Я бы рад всей душой… Ну никак невозможно… Сделайте одолжение! Ребенок нездоров… Велики им три рубли?

Горничная молчала, слушая убедительнейшие просьбы портного, и, наконец, пошла к хозяевам. Через несколько времени она возвратилась и сказала:

– Право бы, в первом часу…

– Нет, уж я больше не могу!

В голосе портного звучало раздражение.

Вследствие особенного устройства петербургских квартир я невольно слышал все, что ни говорилось у хозяев; крик и разговоры детей порядочно-таки надоедали мне.

Горничная во второй раз возвратилась к хозяевам, и на этот раз я слышал какой-то шопот. Полагая, что у них нет денег, и зная, что через день-два мне придется платить за квартиру, я позвал горничную и отдал ей деньги для передачи хозяевам. Голос портного был до того действительно трогателен и пропитан крайнею нуждою, что я с охотою решился внести деньги прежде срока, хотя они были мне очень нужны самому.

Горничная отнесла деньги господам.

– Очень вам благодарен! – произнес хозяин громко, и между супругами начался полугромкий разговор. Среди его к уху моему, ожидавшему услышать что-нибудь благоприятное для портного, стали доноситься слова совершенно другого рода.

– Простенький, а? – слышалось мне. – Из крепированных волос?

– Да. Это хорошо! – сказал самодовольно хозяин.

– Помилуй, ведь надо же наконец! – лепетала супруга.

– Как же ему-то?

– Переговори!.. Что такое – не может подождать трех целковых; ему же дают хлеб, работу, и он не может погодить. Поди сам!

Портной кашлял, стоя в передней и ожидая, как сказала горничная, что барин сами выйдут. Послышалось шлепанье туфлей и покашливание.

– Здравствуй, любезный! – сказал барин.

– Доброго здоровья, Гаврил Иваныч… Уж вы сделайте милость…

– Я даю себе честное слово, что заказываю тебе в последний раз.

– Воля ваша!

– Я даю тебе хлеб, тебе же хочу сделать пользу, а ты…

– Я бы всей душой!

Голос хозяина возвышался; в передней поднялся крик, но портной был выпровожен без денег.

– Право, свинья! – входя ко мне, в волнении проговорил хозяин.

– Он очень нуждается, – сказал я.

– Помилуйте, нуждается! Что такое? Подай, подай! У меня у самого крайность… Вот собираюсь детей везти к доктору, нужно лечить… Кроме того, жена давно скучает без шиньона^[7]: надо же и ей… Положим, что мы стеснены теперь в средствах, но мы горды… Надо же наконец!