Герт Нюгордсхауг
Зоопарк доктора Менгеле
– Этот лес принадлежит деревне! – внезапно повысил голос отец Макондо. – Они вырубили наши деревья, даже не спросив у нас разрешения.
– А ведь именно там мы могли бы посадить прекрасные поля таро, – отозвался один из торговцев овощами.
– Да-да, там как раз подходящая почва, – добавил другой.
– Может быть, мы можем попросить у них немного нефти, мы могли бы продать ее на бензоколонки в городе? – предложил старик Оккус.
– Нефть принадлежит нам, вся нефть! – вскричал сеньор Ривера.
– Не кричите, – предупредил его отец Макондо, подняв руку. – Наверное, нам нужно что-то сделать. Многие из жителей нашей деревни остались без работы после того, как дон Эдмундо купил машины для посева и сбора урожая. Нам нужно поговорить с американским jèfe[2], чтобы он взял на работу всех, кто пожелает. И еще нам нужно попросить, чтобы они построили нам школу в счет всех тех деревьев, которые они вырубили. И, возможно, благодаря нефти, которую они нашли на холме, наша деревня разбогатеет.
Стоило отцу Макондо сказать это, как толпа возбужденно забормотала. Тут же решили направить делегацию на переговоры с jèfe americano. Пятеро мужчин, возглавляемых отцом Макондо, отправились в путь.
Мино и Пепе стояли на кладбищенской стене. Обернувшись, чтобы спуститься, Мино увидел, как из тени коричного дерева вышел один из армейцев Кабуры.
Прекрасная Morpho peleides спустилась с верхушки дерева и села на трухлявый ствол прямо возле того места, где с сачком наготове поджидал ее Мино. Когда бабочка сложила крылья, она стала почти незаметной, цвет нижней стороны крыльев сливался с окружающей растительностью. Но Мино видел ее. Она спускалась, словно голубой сверкающий лепесток. Он подкрался поближе, отточенным движением накрыл ее сачком. Вскоре она упокоилась в жестяной коробке Мино.
Мино моргал глазами, вглядываясь между листвой, лианами и стволами деревьев. Из глубины джунглей приближался удивительный, спокойный и в то же время манящий свет. А еще аромат цветов, гниющей травы и веток, земли и грибов. Мино стоял очень тихо, как мышка, смотрел и слушал: щебетание сотен птиц над его головой, жужжание тысяч насекомых вокруг него, шуршание бесчисленных ящериц и змей, муравьев всех размеров, занятых своими бесконечными делами в лесу, жуков, пауков, червяков. Ни одно дерево не было похоже на другое; здесь были сотни, тысячи разных видов, иногда он легонько поддевал кору и наружу проступал всегда неожиданный цвет, а еще запах – новый, особенный.
Сколько на свете удивительных существ, думал Мино. Сколько прекрасных бабочек живет на нашей планете! Все ли они описаны в той книге, которая есть у отца? А вдруг существуют и те, которых еще не открыли? А вдруг он однажды принесет домой такую бабочку, которой нет еще ни в одной из существующих книг! И именно он откроет ее первым! Что скажет отец? Подумать только, сколько денег ему заплатят! На эти деньги они пристроят к дому еще одну комнату, и у Мино и его братьев и сестер будут собственные кровати!
Мино замечтался. Он увидел, как высоко в кроне деревьев порхает незнакомая бабочка. Девятилетий мальчик босиком уходил все глубже и глубже в джунгли.
Себастьян Португеза мягко улыбался сыну, пока тот открывал коробку с сегодняшним уловом. Две прекрасные морфо, много замечательных бабочек семейства геликонид. Мама Амантея принесла тарелку дымящегося carvera[3] и поставила на стол перед ним. Она погладила сына по голове, улыбнулась, но ничего не сказала. Мино накинулся на ароматное овощное блюдо.
Сеньор Португеза с гордостью смотрел на сына, пока тот ел. Потом перевел взгляд на жену.
Прошло уже почти четыре года с тех пор, когда Амантея Португеза произнесла свое последнее предложение. В последний год ей удавалось выдавить из себя некоторые односложные слова, но не более того. Дважды Себастьян Португеза отправлялся в долгий и дорогой путь в районный центр, чтобы показать жену el medico psicologo[4]. После предыдущего визита ему показалось, что ей стало лучше, глаза ее заблестели, и она выговорила несколько слов. Теперь он копил деньги, чтобы через несколько месяцев снова отправиться к врачу. Ему очень хотелось, чтобы жена поправилась после того чудовищного позорного события, которое ей довелось пережить, поздним вечером четыре года назад, и из-за которого Амантея Португеза онемела и превратилась в бродящего с пустым взглядом зомби.
Амантея и еще две женщины, старуха Эсмеральда и сеньора Фрейтас, шли по дороге, собирая упавшие плоды аннонов. Амантея заметила в глубине джунглей прекрасные крупные анноны и пошла туда, чтобы собрать их. Набрав полные руки, она поспешила к остальным, они уже возвращались в деревню. В этот момент ее настиг джип, четверо армейцев ехали в районный центр.
В церкви перед алтарем, прижав правой рукой к груди распятие, поддавшись на настойчивые уговоры отца Макондо, сеньора Фрейтас и старуха Эсмеральда рассказали о том, что случилось. Они обернулись и проследили за джипом, когда тот проехал мимо них. Он затормозил прямо возле сеньоры Португезы, та стояла на обочине дороги с полной юбкой аннонов. Четверо армейцев выпрыгнули из машины и окружили Амантею, она опустила юбку, и фрукты рассыпались по пыльной дороге. Они притащили ее к джипу и крепко держали. Они стянули с нее всю одежду и положили на капот. Трое держали, а четвертый удовлетворял свою похоть. Они менялись до тех пор, пока все четверо не удовлетворили свою похоть. Сначала сеньора Португеза кричала, но потом внезапно затихла. Джип уехал, а она осталась лежать на обочине, голая, вся в крови, и онемевшая. С большим трудом женщинам удалось притащить обесчещенную опозоренную женщину в деревню, домой.
Об этом рассказала сеньора Фрейтас в церкви четыре года назад.
Сеньор Португеза вздохнул, отмахнулся от назойливых мух и принялся за бабочек. Мино доел свой обед и получил задание сбегать на овощной рынок, чтобы собрать скорлупу кокосов у торговцев, те уже сворачивали прилавки и закрывали тележки. Брат Сефрино, которому уже исполнилось шесть лет, наелся волчьей ягоды и валялся в постели с температурой и тошнотой. Сестра-близнец Мино помогала матери со стиркой, а самый младший, четырехлетний Теофило, считал муравьев, раздавливая их указательным пальцем, когда они показывались у дверного порога.
А там, наверху, в роще магнолий, гудели огромные машины.
«Вдруг прилетела красавица Марипоса Мимоса, на крылышках у нее – золотые полоски, а усики большие и синие. Усевшись на живот несчастному Таркентарку, она пощекотала его своими крылышками. Вождь племени обохи попытался смахнуть ее, но Марипоса Мимоса все время возвращалась обратно, казалось, что ей очень понравилось сидеть на огромном пузе Таркентарка, покачивающемся на воде.
– Почему у тебя такой большой живот, могучий вождь? – спросила Марипоса Мимоса тоненьким прелестным голоском.
– Я пью слишком много кассавы, – пробурчал вождь.
– А зачем ты пьешь так много кассавы, могучий вождь? – прожужжала бабочка.
– Я горюю, – ответил вождь и прыснул от смеха, потому что ему стало щекотно.
– А отчего ты горюешь, могучий вождь? – поинтересовалась золотистая бабочка.
– Оттого что у меня тридцать четыре сына, но ни одной дочери, – пожаловался вождь и покачал животом. – О, если бы у меня была дочь, похожая красотой на тебя, бабочка, но, видимо, этому не бывать.
– Все случится, могучий вождь, только послушайся моего совета.
Могучему вождю племени обохо стало очень интересно».
Мино лежал, краем уха слушая сказку, которую отец рассказывал много-много раз. Он попытался отвлечься от голоса отца и сосредоточиться на собственных мыслях. Он не совсем понимал, почему было так важно, что американцы добыли из земли нефть. Но почему они не пришли к ним и не спросили у деревни, у отца Макондо разрешения на то, чтобы вырубить в джунглях деревья? Отец Макондо и несколько деревенских мужчин ходили на переговоры с el jèfe, но обратно они вернулись разочарованные, он сам это видел. И многие мужчины, которые раньше всегда вели себя спокойно, громко кричали и ругались страшными словами на американцев и на солдат. Так поступать опасно, Мино прекрасно знал это. Он хорошо помнил, как три года назад свинья Кабура размозжил голову торговца кокосами Гонзо, словно орех. Гонзо говорил громко. А ведь у свиньи Кабуры не меньше десяти армейцев, на прошлой неделе приехали еще шестеро. Они разъезжали повсюду на двух джипах, орали, кричали, гнали кур и строили страшные гримасы малышам, из-за чего те с плачем бросались к юбкам матерей.
Мино не нравился новый звук из рощи магнолий. Он нес с собой зло. Но когда отец дошел до концовки сказки о вожде племени обохи Таркентарке, Мино забыл все свои тревожные мысли и внимательно следил за рассказом. Так и должно было произойти.
На следующий год как внутри деревни, так и вокруг нее все изменилось. В этот год произошло больше событий, чем за последние пятьдесят лет, так сказал сеньор Ривера из лавки. Но все перемены были только к худшему.
Прежде всего, из деревни одна за другой к нефтяной платформе направлялись делегации, сначала для того, чтобы заявить свои права на участок джунглей, потом для того, чтобы обеспечить работой на новом предприятии хотя бы часть ее жителей. Все напрасно. Правда, троим мужчинам предложили работу, но узнав, что остальным двадцати семи отказали, они тоже не согласились. El jèfe, американец с забавным именем Д. Т. Стар, которого отец Макондо сразу же прозвал «Детестер»[5], навстречу не шел. Он утверждал, что лес и вся земля вокруг него принадлежит дону Эдмундо. В качестве доказательства он предъявлял новехонький документ с печатью и подписями, среди которых даже была подпись самого президента! Другой, не менее солидный документ подтверждал, что его компания приобрела право на добычу нефти во всем районе, да, даже во всей провинции. Когда отец Макондо предъявил свой документ, на котором тоже стояли подписи и печати, в том числе подпись самого дона Эдмундо, Д. Т. Стар только рассмеялся, изорвал его в клочья и бросил в лицо делегации из деревни.
Что же касается работы и возмещения за вырубленный лес, и здесь деревенским жителям ничего не досталось. Нужны были «обученные сотрудники». Нужно было уметь «обращаться с техникой». Неумелые необразованные дикари Д. Т. Стару были не нужны. Лес? Возмещение? Разве лес не принадлежал дону Эдмундо? Они уже заплатили за лес. Дон Эдмундо получил за него солидную сумму.
Деревенская делегация вернулась ни с чем, с поникшей головой. Но в церкви отец Макондо говорил очень яростно, используя такие слова, которые раньше в деревне никто не произносил.
Для торговцев на рынке тоже наступили нелегкие времена. Четырем из них, в том числе Эусебио с его тележкой, пришлось оставить работу. Они торговали фруктами сергата и дикой репой. Лучшие участки, где росли эти растения, были уничтожены бульдозерами Компании. На скамейках вокруг могучего платана, где обычно сидели безработные, становилось все многолюднее. Очень многие проводили свои дни, отмахиваясь от назойливых мух и посасывая незрелые кокосы. Время от времени возникала волна агрессии, вслед все чаще и чаще патрулировавшим на площади людям Кабуры летели смачные плевки.
– Стреляй! – закричал однажды сеньор Тико, направив свой костыль на армейца. – Стреляй, убей калеку, так ты, по крайней мере, сделаешь что-то полезное для своего крошечного мозга ящерицы, сидящего у тебя в черепе.
Солдат поднял ружье, взвел курок и выпустил восемнадцать пуль в тело Тико. По крайней мере десять из них оказались смертельными.
Детям, собиравшим скорлупу орехов на площади, тоже приходилось нелегко. Все реже и реже Мино и Сефрино приносили домой полные охапки. Все чаще детей отправляли в джунгли на поиски дикой репы, сергаты или упавших фруктов. А ведь это было довольно опасно. Младшая дочь сеньора Мукко, Теобальда, однажды отстала от остальных. Четыре дня ее безуспешно искали. Теобальда так и не вернулась. А Пепе, лучший друг Мино, упал с гнилого дерева анноны и сломал ногу. Теперь он всю жизнь будет ходить на костылях.
Все чаще и чаще Д. Т. Стар наведывался в деревню в кабинет сержанта Фелипе Кабуры. Никто не знал, о чем они говорили. Но результаты этих встреч были видны всем жителям деревни – из окна Кабуры вылетали пустые бутылки и разбивались о землю. На этикетках бутылок всегда значилось одно и то же: «Old Kentucky Bourbon. Five Years Old»[6].
Однажды Мино бродил глубоко в джунглях по одному ему известным дорожкам в поисках редчайшей из редких бабочек, и вдруг ему в голову пришла одна идея – она была настолько леденящей душу и в то же время грандиозной, что Мино пришлось присесть прямо на огромную ветку дерева метадор.
Идея же была такова: свинья Кабура и Д. Т. Стар были хорошими друзьями. Наверняка они знали друг друга много лет. Очевидно, Кабура рассказал Д. Т. Стару о том, что возле их деревни есть нефть. Поэтому именно свинья Кабура виноват во всех тех несчастьях, которые свалились на деревню. К тому же ему подчинялись армейцы, наводившие ужас на жителей. Свинья Кабура – убийца. Свинья Кабура уничтожит деревню. Поэтому свинью Кабуру нужно убить.
Именно там, именно тогда, сидя на ветке в глубине джунглей, в тот момент, когда армия муравьев-sauba маршировала по его левой ноге, прислушиваясь к фырканью cerrillo, пекари, в ближайших кустах и наблюдая, как бабочка serpico невероятным образом села прямо возле его жестяной коробки с этилацетатом, которую он положил на траву прямо перед собой, десятилетний Мино Ахиллес Португеза принял крайне важное решение: он убьет свинью сержанта Фелипе Кабуру.
Обдумав эту идею и приняв решение, он улыбнулся солнечным лучам, играющим в кронах деревьев, осторожно поднял свой сачок и умелым движением поймал редкую бабочку серпико.
* * *
Глубоко под землей, где-то под бесконечной рю дю Бак в Париже, возможно, прямо под довольно невзрачным и убогим отелем «Флери» в напичканной оборудованием комнате, о которой знали всего пять человек, сидели двое мужчин. Этой комнаты не было ни на одном архитектурном плане, а вход и выход из нее был замаскирован так, что даже местные бродячие кошки не могли его отыскать. Эта комната являлась международной территорией, одним из тех, кто знал о ее существовании, был министр безопасности Франции. Но и он бывал здесь крайне редко.
Господа Уркварт и Гаскуань сидели друг напротив друга в удобных глубоких креслах. Между ними располагалась похожая на стол стеклянная поверхность, на ней красными, зелеными и синими квадратами и кругами были обведены какие-то участки, написаны буквы и цифры. Кроме этого, на стеклянной поверхности валялись какие-то бумаги, а прямо по центру стояла переполненная окурками пепельница.
Комната была довольно просторной, на стенах висели экраны, телетайпы, телексы и самые новейшие компьютеры. Свет в ней был приятный, наподобие дневного.
Уркварт был старше своего коллеги, ему почти исполнилось шестьдесят, у него было смуглое серьезное лицо с четкими чертами и глубокие ясные глаза за большими роговыми очками. Тонкие волосы зачесаны назад и сильно напомажены. Одет он был в элегантный темный костюм, светлую полосатую рубашку, галстук на нем был нейтрального цвета. На Гаскуане, напротив, были свободные светлые брюки и подходящий по цвету акриловый свитер. Он был намного моложе Уркварта, ему едва исполнилось пятьдесят, чуть полноват, румяный, внешне довольно приятный.
И Уркварт, и Гаскуань прекрасно слились бы с толпой на улице.
Гаскуань затушил сигарету, приложил указательный палец к зеленому участку на стеклянной доске, монитор на стене напротив него зажегся.
– Поезд Афины – Стамбул, – кивнул он.
– Кто ее схватит?
Уркварт щелчком отбросил соринку с левого стекла очков.
– Грек, гражданский, по имени Никис. Он отвезет ее прямо в аэропорт у Комотини. Самолет уже ждет.
– Как вы думаете, сколько нам придется держать ее в «беседке»?
Гаскуань всплеснул руками:
– Два часа – два дня. Как знать? Merde[7]. Надеюсь, она запоет как соловей.
Заскрипел телекс, Уркварт оторвал бумагу и прочитал ее вслух:
– Подтверждено, – закончил он. – Муха скоро попадет в сеть, и мир сможет вздохнуть свободно.
Разговор между Урквартом и Гаскуанем на международной территории глубоко под рю дю Бак в Париже состоялся ровно через 4380 дней после того дня, когда десятилетний Мино Ахиллес Португеза решил убить свинью Кабуру.
* * *
Пепе ковылял рядом с Мино. Костыли были ему велики.
– Померяем сегодня панцири черепахам?
Мино покачал головой. Он позвал своего лучшего друга спуститься с ним к запруде позади дома сеньоры Серраты. За зарослями камыша у Мино имелось свое местечко, земля тут была утоптанной, и он частенько посиживал здесь в тиши и покое на камушках, которые приволок сюда, разглядывал квакающих лягушек, сидящих на покачивающихся на воде листьях виктории. В запруде было полно всяких удивительных созданий, живших собственной непростой жизнью.
Мино нужна была помощь, чтобы убить свинью Кабуру. Он собирался рассказать Пепе о своей идее.
– Мы убьем свинью Кабуру, – сказал внезапно Мино, когда друзья уселись.
– Да? – просиял Пепе. – Вот это игра, Мино! Будем играть, будто мы убили всех армейцев. Вон та лягушка – она будет свиньей Кабурой. Видишь, она даже похожа на него?!
Пепе засмеялся, показывая пальцем на лягушку.
– Чушь, – хмыкнул Мино, – я говорю серьезно. Мы с тобой убьем свинью Кабуру. Убьем его, и он будет лежать мертвый и бездыханный.
Мино поведал другу свой план и поделился мыслями, которые пришли ему в голову в джунглях.
Пепе побледнел. Глаза его стали большими и круглыми. Он стучал палкой по воде. Потом внимательно осмотрел свою ногу, сломанную, ту, что никогда не выздоровеет.
– Ка-кабура и а-армейцы очень опасные люди. У нас ничего не выйдет, – прошептал он.
– Конечно выйдет.
Мино горделиво поднял голову.
– Это совсем несложно. Намного проще, чем поймать и убить бабочку серпико, скажу я тебе. Только никому ничего не говори, ни единой душе! Ты ведь не болтаешь во сне, а?
Пепе энергично помотал головой.
И Мино подробно рассказал ему о том, как они убьют свинью Кабуру и избавят деревню от бесчинств дона Эдмундо и Д. Т. Стара.
Грядки помидоров сеньора Гомеры были самыми лучшими в деревне. Никому не удавалось собрать с куста столько плодов! Всего четыре аккуратных ряда по десять кустиков на каждом – и сеньор Гомера ежедневно появлялся на рынке с двумя полными корзинами томатов. Секрет сеньора Гомеры заключался в том, что он совершенно случайно выяснил: там, где вокруг кустиков помидоров вырастала miamorates – белена, рождалось в два раза больше плодов. Вот только белена ядовита. Но так как никто и не собирался ее есть, это было неважно.
Случилось так, что у одного из армейцев свиньи Кабуры, у короткостриженого парня с бычьей шеей по имени Питрольфо, была собака. Худая злобная овчарка, которую в основном держали в вольере за казармой. Но иногда Питрольфо выводил свое чудовище на прогулку, обвязав ее шею лианой. Иногда он даже спускал ее, и тогда всех детей в деревне загоняли домой, а ворота запирали на замок.
Однажды Питрольфо спустил собаку с поводка, и она понеслась прямиком к плодородным кустикам помидоров сеньора Гомеры. Сначала она вынюхивала что-то, потом описала восемь-десять кустиков. А потом случилось то, что обернулось настоящим несчастьем для сеньора Гомеры: собака начала в огромных количествах поглощать маленькие беленькие цветки белены. Потом она еще раз описала четыре-пять кустиков. Затем легла на землю и страшно завыла. Питрольфо опустил карабин, достал свисток и дунул в него. Он пытался приманить собаку обратно. Но овчарка застыла в кустиках помидоров, отчаянно воя. Она перевернулась на спину и задрыгала в воздухе ногами. Вой постепенно стихал. Питрольфо перестал свистеть и подошел к собаке. В тот момент, когда он приблизился к ней, чудовище забилось в страшных конвульсиях, вытянулось в струнку и застыло. Собака была мертва. Она нажралась белены сеньора Гомеры и сдохла.
Глаза Питрольфо чуть не выскочили из орбит, когда он увидел, что собака мертва. Потом он обнаружил у нее в пасти недоеденный цветок белены. Сверкая от ярости глазами, он оглянулся и пробормотал какие-то страшные проклятья, а затем выпустил семнадцать пуль в ближайший кустик помидоров.
Жители деревни, узнав, что Питрольфо собирается отпустить собаку с поводка, заперлись в своих домах. Теперь же, услышав стрельбу на помидорных грядках, они поняли: случилось что-то ужасное. Торговцы овощами быстро закрыли свои прилавки и спрятались за пустыми ящиками или затаились в укромных местечках. В одно мгновение деревня словно вымерла.
Мино и Пепе, с самого утра следившие за свиньей Кабурой, сидели высоко на дереве за тем домом, где располагался кабинет сержанта. Оттуда им хорошо было видно, как четырнадцать армейцев под предводительством сержанта Кабуры с ружьями наготове устремились к грядкам сеньора Гомеры, чтобы помочь Питрольфо, даже не зная, из-за чего именно ему пришлось стрелять.
Следующий час стал очень тревожным для жителей деревни. После того как сержант Кабура и остальные армейцы выяснили, что случилось на помидорных грядках, Питрольфо принялся яростно жестикулировать. Труп собаки затащили в вольер за казармой, и там он и остался лежать, привлекая огромные полчища мух. Армейцы распределились, они уверенно подходили к каждому дому и колотили в двери.
– Кто хозяин этих грядок помидоров, чума их возьми! – рычали они.
– Пусть хозяин этих чертовых помидоров выйдет на свет божий! – приказывали они.
Сеньора Гомера жила в маленьком домике посреди деревни. Они с мужем делили дом с семьей Перез, у которых была маленькая lavanderia, прачечная. Услышав крики и стук в дверь, она прижала к груди восьмимесячную Марию и осторожно открыла дверь. Двое армейцев резко спросили, здесь ли живет хозяин знаменитых помидорных грядок.
Сеньора Гомера кивнула. Она не умела врать.
Как только армейцы обнаружили дом хозяина помидоров, они все собрались там во главе с сержантом Кабурой. Поднялась жуткая суета, а маленькая Мария душераздирающе закричала, когда мать вытащили на улицу.
В этот момент вся деревня поняла, что семья Гомера внезапно оказалась в эпицентре ярости армейцев, хотя никто не понимал, чем именно она была вызвана. Торговцы овощами вышли из укрытий и из-за ящиков, двери домов отворились, народ повалил на улицу. Медленно, но уверенно они окружили сеньору Гомеру и бушующих армейцев.
Из круга вышел маленький юркий человек и решительно подошел к сержанту Кабуре. Это был сам сеньор Гомера. Он вежливо поинтересовался, что все это значит, если им нужно было что-то от него, они могли бы прийти на площадь, где он каждый день торгует за своим прилавком, а не пугать до смерти его жену и маленькую дочь.
– Оле! – прорычал сержант Кабура. – Оле! Питрольфо! Вот отравитель! Вот этот позорный червяк, который выращивает ядовитые растения рядом со свежими красными помидорами! Лишь Святой Джованни знает, не собирался ли он однажды подмешать нам яд в суп! Питрольфо! Что ты хочешь, чтобы мы сделали с этим выродком свиньи, убившим твоего красавца Цезаря?
Питрольфо оскалился и взмахнул ружьем прямо перед лицом сеньора Гомеры, тот отпрянул, но штык все же задел мочку его уха. На чистую белую рубашку закапала кровь.
– Сделали? Ха! Сделали! Что я сделаю с этим мерзавцем? Сейчас я вам расскажу: он съест две большие охапки своих собственных ядовитых растений. А если не проглотит, отрежем ему яйца и член!
Все вокруг заволновались. Женщины зарыдали. Отец Макондо пробрался вперед вместе со старым доктором, Педро Пинелли.
– Послушайте, – молитвенно сложив руки, обратился он к сержанту Кабуре. – Врач подтвердит вам, что человек может умереть, если съест столько этого растения. Будьте благоразумны, сержант Фелипе Кабура, должен ли человек умереть из-за того, что собака случайно съела ядовитое растение на поле и околела? Милосердный Бог не оправдает такую месть Питрольфо.
Сержант Кабура дико захохотал и оттолкнул священника и доктора обратно к толпе. Затем он приказал одному из армейцев набрать побольше белены. Сеньора Гомеру связали и посадили на ящик прямо возле дверей его дома. Семь армейцев стояли возле него, направив ему в голову дула взведенных ружей. Сеньора Гомера, рыдая, побежала в дом с маленькой Марией на руках.
Бурление толпы вокруг этой сцены становилось угрожающим. Толпа постепенно смыкалась вокруг армейцев и несчастного сеньора Гомеры, некоторые из армейцев заметно нервничали и тыкали дулами ружей в стоявших рядом с ними людей. Армеец, которого послали на грядки помидоров, вернулся с полной охапкой белены.
– Именем Бога и Матери его Марии заклинаю вас остановиться, сержант Кабура!
Отец Макондо снова вышел вперед, молитвенно обращаясь к предводителю солдат. И его снова жестко вытолкнули обратно дулами ружей и грубыми кулаками.
Сеньор Гомера сидел на ящике, плотно сжав губы и упрямо глядя перед собой. Лицо его стало мертвенно-бледным. Питрольфо схватил горсть листьев белены и сжал их в комок, вдруг сеньор Гомера широко распахнул рот и схватил зубами этот комок, не дав армейцу возможности силой затолкнуть его.
Воцарилась полная тишина. Даже армейцы перестали поигрывать своими ружьями и портупеями. Все уставились на несчастного сеньора Гомеру. Его щеки раздулись, если бы не ожидаемая всеми трагедия, это выглядело бы даже смешно.
– Жуй! – рявкнул внезапно Питрольфо.
Сеньор Гомера начал медленно жевать. Он жевал, жевал. Надулась левая щека, потом правая. Все это время он с ненавистью смотрел на Питрольфо.
– Глотай! – зарычал Питрольфо.
Сеньор Гомера перестал жевать. Он сидел, глядя на стоявшего перед ним палача. А потом сглотнул.
По толпе пронесся вздох.
Несчастный упал с ящика и начал кататься по сухой земле, словно перевернувшийся на спину жук, словно муха без крыльев. Все быстрее и быстрее, а потом замер. Вокруг его рта появилась зеленая пена.
Отец Макондо и доктор Пинелли подбежали и упали на колени рядом с сеньором Гомерой. Армейцы отступили, Питрольфо пробормотал что-то о том, что достаточно и одной горсти.
Сеньора Гомеру занесли в дом.
Высоко на дереве, прекрасно видя все, что происходило внизу, Мино сказал Пепе:
– Теперь ты понимаешь, почему мы должны убить свинью Кабуру?
Случилось чудо: сеньор Гомера не умер. Старый доктор спас его, вставив пластиковую трубку ему в желудок и выкачав весь оставшийся яд белены. Но сеньор Гомера ослеп на один глаз и почти оглох, а еще утратил способность узнавать своих соседей по деревне. Даже его жена и маленькая Мария казались ему абсолютно чужими. Он все время ходил по деревне, приподнимая шляпу и вежливо представляясь каждому встречному полным именем своего отца. Он уже ничего не знал о своих помидорах, и, хотя жена терпеливо приводила его на рынок к его прилавку, он категорически отказывался сидеть там в толпе незнакомцев и продавать не принадлежащие ему помидоры.
Каждый день, покончив со своими делами, Мино и Пепе следили за сержантом Кабурой. Наконец они изучили все его привычки и повседневные ритуалы: когда он ходил в туалет, где он мочился, куда клал свое ружье, на какую дырочку отодвигал портупею, смачно отрыгнув после обеда, когда ему звонили с указаниями из районного центра, а прежде всего – когда его навещал Д. Т. Стар с неизменными бутылками «Old Kentucky Bourbon. Five Years Old». После этих визитов бутылки пулями вылетали из его окна, а свинья Кабура частенько засыпал тяжелым долгим сном прямо посреди дня в своем кресле в своей конторе, положив ноги на письменный стол. Он спал, открыв рот и громко храпя, слюна стекала по подбородку на рубашку. В этот момент Мино и Пепе могли спокойно перегнуться через окно позади дома и положить муравьев ему на шею. Однажды им удалось запустить за шиворот свинье Кабуре аж пятьдесят три муравья. А проснулся он лишь через час после того, как последний муравей упал ему за шиворот.
Так Мино и Пепе убедились в том, что их план сработает.
Пепе сидел на кладбищенской стене, болтая ногами. Черепаху он одолжил Лукасу. Он с волнением ждал, когда придет Мино. Все случится сегодня. Сегодня деревня освободится от жестокого тирана. Свинья Кабура умрет.
Вчера к нему снова приходил Д. Т. Стар из Компании. После их встречи осталось не менее пяти бутылок «Old Kentucky Bourbon. Five Years Old». По всем признакам, Фелипе Кабура заснет глубоким пьяным сном ровно в четверть третьего. Этот сон, не прерванный нашествием муравьев, продлится не менее трех часов.
Мино прибежал возбужденный, краснощекий.
– Пошли, Пепе! Мама Амантея направилась в лавку сеньора Риверы, а папа ушел к автобусу с ящиком бабочек!
Пепе аккуратно слез со стены, подхватил костыли и поспешил за Мино, тот бежал чуть впереди. Так началась первая фаза их грандиозного плана, который им только предстояло воплотить. Мальчики пришли в жестяной сарай Себастьяна Португезы.
– Вот она, Пепе! Бутылка с этилацетатом! Смертельным ядом, в сто раз опаснее, чем яд белены.
Мино показал на бутылку, стоявшую на балке под крышей.
Он проворно залез наверх и достал бутылку. Затем выбежал из сарая и вернулся с большой круглой жестяной банкой с крышкой. Сверху на ней лежала желтая тряпка, которая когда-то была рубашкой Себастьяна Португезы.
Осторожно, с большим почтением Мино открутил крышку бутылки. Пепе, широко распахнув от ужаса глаза, отпрянул. Затем Мино отлил в банку с тряпкой достаточное количество жидкости. Он зажал нос и поспешил закрыть банку крышкой. Потом он залез и поставил бутылку на место.
Первая фаза плана была проведена успешно, оставалось лишь спрятать банку с Каплями Смерти в надежном месте и дождаться двух часов дня.
День тянулся для Мино и Пепе очень долго. Им обоим казалось, что стрелки на часах церковной башни замерли. Мино поймал всего двух бабочек и не смог заставить себя жевать скорлупу кокоса. Без пятнадцати час пришла мать Пепе и хотела отправить его в джунгли искать дикую репу. Пепе отвертелся, сказав, что сегодня нога у него болит особенно сильно, поэтому будет лучше, если он спокойно посидит возле кладбищенской стены, наблюдая за муравьями.
Как только часы пробили час, из окна кабинета свиньи Кабуры вылетела первая бутылка «Old Kentucky Bourbon. Five Years Old», она угодила в голову случайно проходившей мимо старой Эсмеральды.
Джунгли вплотную подступали к задней части дома, в котором размещался кабинет сержанта Кабуры. Мино и Пепе уже заметили, что сюда крайне редко подходили люди, ведь Кабура справлял свои интимные вонючие делишки между двумя кустиками бромелии, к тому же жителям деревни строго-настрого запрещалось приближаться к кабинету сержанта Кабуры ближе чем на десять метров. На задней стороне дома было окно, оно располагалось таким образом, что, протянув руку, можно было почти коснуться волосатой шеи сержанта, когда тот сидел в своем кресле.
