Георгий Лопатин
Экспедиционный корпус

8

После того как лагерь посетил президент Франции, офицеры словно с цепи сорвались. Старший комсостав из лагеря практически пропал, почти все время проводя в Париже и наведываясь в Майльи лишь эпизодически. Не отставали от них и офицеры среднего звена, катаясь в столицу республики каждые два-три дня, для чего установили очередность поездок. Младшие офицеры хорошо если раз в неделю могли вырваться в свет, а солдат вообще из лагеря не выпускали.

– Солдат ни под каким предлогом отпускать в город я не намерен! – заявлял Нечволодов. – Париж полон русских революционеров, и контакт с ними моих солдат недопустим.

В то же время, не стесняя себя французскими правилами, Нечволодов демонстративно восседал со своими офицерами в литерной ложе варьете «Фоли-Бержер», что, как ему казалось, вернее всего спасало офицеров первого полка от зловредной парижской политической атмосферы.

Михаил Климов и раньше невысоко оценивал офицерский корпус Российской императорской армии, а тут он и вовсе упал в его глазах ниже плинтуса. В общем после того, как стало ясно, что бригаду больше со смотрами беспокоить не станут, штабс-капитаны и капитаны взяли за пример своих старших товарищей и тоже пропали из лагеря, сбросив все свои служебные обязанности на младший комсостав. Хорошо, если на полк оставался хотя бы один штабс-капитан или капитан, а на всю бригаду – один подполковник или полковник. Причем оставались они в Майльи скорее по состоянию здоровья.

Не строил из себя белую ворону и сам Михаил, пользуясь любой возможностью посетить столицу Франции. Но если его сослуживцы посвящали себя культурной программе, заседая в кабаре и театрах, а также в ресторанах и залегая в публичных домах, то Климов, после того как тоже отметился в первых трех пунктах (представления в том же «Фоли-Бержер», на его вкус, оказались так себе – легкий стриптиз, в качестве изюминки там выступала негритянка в юбке из бананов, но зрителям нравилось), побрезговав четвертым, изображал из себя туриста, рассекая по городу на такси и прогуливаясь на своих двоих в районах, которые его заинтересовали особо, но не городскими достопримечательностями, а наличием там банков.

И если грабануть сам банк не составляло большого труда, как-то во Франции этим пока особо не баловались, чай не благословенная Америка, охрана – одно название, в лучшем случае пара вооруженных человек, то вот с путями отхода оказалось все не слава богу. Слишком много полицейских на улицах, так что изрешетят машину в дуршлаг, ну и водителя свинцом нашпигуют, никто мазать, как в кино, с трех шагов не станет.

«Тупой налет средь бела дня, да еще в одиночку, не годится, нужны напарники для прикрытия. И даже если все получится, то надо где-то на несколько дней залечь на дно», – думал он.

С залеганием на дно тоже имелись определённые сложности. Проблему он видел даже не только и не столько в полиции, сколько в криминальном элементе Парижа. Вот кто начнет его искать особенно активно, чтобы получить свою дольку малую… в размере ста процентов! А от этих тварей скрыться на порядок сложнее, если вообще возможно. Перетряхнут город снизу доверху.

«Разве что заявиться в лагерь с награбленным и отлежаться там?» – подумал он.

Нет, рискованно. Лучше уж сразу после дела сесть на любой пароход, идущий куда угодно… Но опять же, могут план «Перехват» объявить, начав проверять в первую очередь именно порты и железнодорожные станции. Или я слишком нагнетаю? Но даже если и так, то лучше перебдеть, чем попасться из-за недооценки опасности.

В общем, ограбление банка показалось делом не таким простым, как могло задумываться вначале. Климов даже начал постепенно подумывать о том, чтобы отказаться от лишнего риска, просто сесть на пароход и уплыть в закат.

Бродя по улочкам Парижа, заглянул в какой-то оружейный магазин. Мысль об ограблении его все еще не оставила, просто теперь он решил, что имеет смысл взять в качестве добычи что полегче – ломбард или ювелирную мастерскую, магазинчик, что торгует драгоценностями. Золото и камни всегда в цене.

А для того чтобы навести на хозяина еще больше страху, он решил, что для этого нужен длинноствол. Какое-нибудь ружье или дробовик. Пистолетики выглядят как-то несерьезно, и какой-нибудь отчаянный малый может решить, что успеет увернуться от пули. Тогда как большой ствол – это большой ствол.

– Что желаете, господин офицер?! – встретил его вопросом с любезной улыбкой от уха до уха продавец.

– Да… для начала покажите мне ножи.

– Прошу сюда, месье. Вам для каких целей?

– Глотку вскрыть при случае…

– Кхм… – заперхал продавец, но быстро взял себя в руки и снова нацепил на лицо улыбку, правда, несколько кривоватую. – Могу порекомендовать вот этот… Сталь высшего качества, очень удобная рукоять… так что даже если ладонь, кхм… влажная… то нож не выскользнет из руки.

– Годится, – кивнул Михаил, нож и впрямь подходил. – Теперь по огнестрелу…

– Какой тип ручного оружия вы желаете?

Выбор с ручным огнестрелом и впрямь оказался широк, от классических револьверов всевозможных моделей, каких-то совсем оригинальных «пукалок» вроде двуствольных уродцев, до привычных, можно сказать, классических пистолетов.

– Что-то из пистолетов со сменными магазинами в рукоять. Эти барабаны и обоймы никуда не годятся.

– Понимаю вас, месье. На войне требуется быстрая перезарядка оружия.

– В точку. Пока перезарядишь барабан или сменишь обойму, тебя десять раз ухлопают.

– Вот, месье, это кольт образца 1911 года, пользуется повышенным спросом у офицеров французской и английской армий… сорок пятый калибр, семь патронов в рукоятном магазине.

– Тоже беру. Четыре запасных магазина и патронов к нему… давайте пока десять пачек.

– Всенепременно!

Михаил обвел глазами стену магазинчика, на которой висел различный длинноствол, от гладкоствольных охотничьих ружей с парой внушительных слонобоев до охотничьих же нарезных винтовок (собственно, то, за чем он и пришел), взгляд зацепился за помповое ружье.

– А вот это у вас что такое? Никогда не видел…

– Да, месье, новинка, американское охотничье ружье «Винчестер», модель 1912 года. Двадцатый калибр, трубчатый магазин на пять патронов. Отлично подходит для скорострельной стрельбы по маневренной дичи. Пользуется спросом у охотников на мелкую живность, вроде уток и зайцев.

«Мой размерчик… – удовлетворенно подумал Климов, по достоинству оценив калибр помповика. – Увидев такой ствол, нацеленный в рожу, любой обосрется!»

– Беру… патронов тоже сотню дайте. Картечных.

Продавец чуть не заскакал от радости за прилавком. Оно и понятно, такой удачный клиент.

«И почему такое оружие до сих пор не используется в боевых действиях? Идеально ведь для захвата или обороны окопов!» – удивился Михаил. Потом вспомнил эпитет «окопная метла» и понял, что еще применят, и немцы вроде как даже возмутятся: дескать, негуманное оружие, не соответствует правилам и традициям ведения войны.

«Вот ведь, блин, скоты, а?! Газы, когда выблевываешь собственные легкие, – гуманное оружие, а заряд картечи – нет! Где логика?!» – изумлялся он.

– А это что, тоже охотничье оружие? – удивился Михаил, показав на винтовку с отъемным магазином, о чем свидетельствовало наличие запасного в общей композиции. Такое сейчас, мягко говоря, не принято.

– Не совсем, месье… Это так называемая «мексиканка», или правильнее говорить винтовка «Диас» генерала Мондрагона, образца 1907 года. Калибр семь миллиметров. Автоматика винтовки работает на принципе отвода пороховыми газами газового поршня, который выбрасывает стреляную гильзу и сжимает возвратную пружину. На обратном движении с помощью возвратной пружины патрон извлекается из магазина и подаётся в патронник. Ствол запирается поворотом цилиндрического затвора. Прицельная дальность до пятисот метров. Магазин на десять патронов.

– Неплохо… И чего с ней не так, что не взяли на вооружение?

– Очень сложная и капризная для простого солдата. Автоматика из-за загрязнения может отказать… Но она может стрелять как обычная, для этого надо переключить вот этот газовый регулятор в соответствующий режим. После этого перезарядка осуществляется вручную путем перемещения затвора назад и вперед. Кроме того, генералы решили, что патрон слабоват…

– Понятно.

– Будете брать? – с надеждой спросил продавец.

– Нет, и так набрал изрядно, – ответил Климов, доставая деньги.

9

Выйдя из магазина, Климов направился в менее богатые кварталы. Найти магазин, торгующий подержанной одеждой, не составило труда. Ну не идти же ему на дело в своей военной форме?! В магазинчике с секонд-хендом он надолго не задержался, приобретя лишь старые ботинки на размер больше, коричневые брюки и облинялый парусиновый плащ длиной до щиколоток, что когда-то был темно-синим, а сейчас едва голубел. На голову приобрел коричневый берет, какие любят художники, под кого, собственно, Михаил и решил замаскироваться. Там же, для окончательного закрепления образа, купил большой кожаный тубус под бумажные листы широкого формата.

Любую другую нищую братию на центральных улицах если и не гоняют, то они привлекают внимание полиции, и их отслеживают, а вот художники – другое дело, они словно невидимки. Сейчас они могут привлечь внимание разве что своей относительной редкостью, ибо эти деятели в патриотическо-художественном порыве добровольцами отправились на войну – искать творческого вдохновения. Чуть ли не батальон из этих творческих натур набрался, ну и почти все полегли…

Смотрел как-то Климов в свое время про них фильм.

– Дебилы, блин…

В другом районе закупился нормальной цивильной одеждой приемлемого качества, дабы выдать себя за горожанина среднего достатка. В третьем магазине приобрел комплект мотоциклиста: потрепанную кожаную куртку, плотные штаны и шлем с очками, а также мотоциклетные перчатки. На дело решил идти следующим днем, то бишь вечером. А чтобы не светиться перед сослуживцами своими новыми покупками, заселился в гостинице среднего пошиба, накинув на себя плащ и берет, чтобы спрятать форму.

Пока составлял схему расположения банков, он также разузнал обо всех магазинчиках, торговавших ювелиркой, и ломбардах. Обнищавшее за время войны население несло в скупку свои драгоценности, продавая их задешево, так что по-любому в запасниках должно скопиться изрядно всякого «рыжья».

Днем, снова в форме, Михаил Климов провел доразведку местности, выбрав приоритетные цели. Купил мотоцикл. На этом, собственно, деньги закончились.

А ведь надо билет на пароход купить… Не золотом же расплачиваться?

Где взять денег, Михаил долго не думал. Конечно же, занять у сослуживцев! Это ведь даже не воровство, потому как эти суки своих солдат фактически грабят. А на что они со всякими шлюхами гуляют? Своих денег надолго бы им не хватило.

Зайдя в ресторанчик, располагавшийся на первом этаже публичного дома для офицеров (который русские офицеры практически оккупировали), он увидел тех, кого, собственно, и надеялся обнаружить.

– А, Михаил! – пьяненько воскликнул какой-то капитан из второго полка с сидящей на его коленях полуголой проституткой пышных форм, особенно в районе бюста. – Наконец-то вы решили составить нам компанию! Давно пора! А то, признаться, мы не знаем уже, что о вас и думать!

Остальные его товарищи согласно загудели, призывая присоединиться к ним.

«За пидораса, что ли, приняли?» – мысленно усмехнулся Михаил. В другой момент он бы хорошо приложился по зубам говоруна, но сейчас ему нужны деньги.

На столе стояли бокалы с шампанским, при этом офицеры играли в карты, как позже выяснилось, на оплату проституток друг для друга.

«Да они, похоже, «кокосом» обдолбались! – подумал Климов, заметив на одном из офицеров белесый порошковый налет. – Собственно, как им еще столько времени поддерживать боевую форму? Виагры ведь еще нет…»

– Могу порекомендовать тебе мою Жу-Жу! – разглагольствовал все тот же капитан, защекотав проститутку, сидящую у него на ногах.

Та притворно засмеялась, стреляя блудливым взором в сторону Климова. Ведь говорили зачем-то на французском.

– Благодарю, господа, но я пришел просить в долг.

– В долг?! Зачем?

Остальные тоже удивились, ибо все были в курсе, что Климов по борделям не шляется, а значит, тратиться ему практически не на что, разве что предположили, что он нашел себе постоянную индивидуалку, работающую на дому. Климов вполне прозрачными намеками сам навел их на эту мысль в разговорах, чтобы о нем не думали различные гадости, кои только что озвучил капитан.

– Неужели проигрались?!

– Нет. Нашел прекрасную гитару, испанскую… своего рода аналог скрипки Страдивари, но стоит она так же, как и скрипка этого мастера, совершенно неприличных денег!

– Ах вот оно что!

Ну да, Михаил, заполучив славу певца, при этом оставался без собственного инструмента, а-ля сапожник без сапог.

– Ради такого дела мы, конечно же, скинемся для вас. Правда, господа?

– Да! Да! На такое не жалко! – вразнобой послышались веселые возгласы остальных, и все полезли в портмоне, гребя оттуда деньги не считая.

Набралась весьма впечатляющая сумма.

– Только спойте нам что-нибудь, Михаил! Душа просит песни! Эй! Есть в этом шалмане гитара?! – во всю глотку заорал капитан. – Принесите гитару!

– Да, спой нам!

Гитара, конечно, нашлась, ее принесла одна из проституток.

«Спеть вам, уроды? Ну давайте, спою…» – подумал Климов.

Песню Газманова «Офицеры», чье сердце под прицелом, тут петь было бы несколько неуместно, если не сказать сильнее, так что выбрал неизвестного ему исполнителя, чью песню он в свое время выучил наизусть, несмотря на проблемы с запоминанием.

 
Господа офицеры, господа, стыд и срам…
Мы забыли Россию и веру,
Горе нам, горе нам…
Кабаки! Да гулящие бабы!
Кутежи, карты! Пьяная брань!
Мы ж пропили всю русскую славу,
Не угодно ли, господа…
Что с того, что обуты и сыты мы,
И не хуже, чем у других,
Мы забыли, не хлебом единым,
Не тому детей учим своих.
И на нас, погрязших в разврате,
Скорбно смотрят отцы с небес!
Мы же злом за добро им платим,
Знать, лукавый попутал нас бес…
Золотая Россия… Господи…
Вразуми ты нас и спаси…
Ты наставь нас на путь на истинный,
Худо нам, худо детям твоим.
На Руси испокон веку колокол
Между Господом и людьми!
Мать Россия, во все свои звонницы
Колокольным набатом звони.
Мать Россия, во все свои звонницы
Колокольным набатом звони…
 

– Господа офицеры… Благодарю за деньги. Удачно отдохнуть. Честь имею!

И, прежде чем пьяные и обдолбанные офицеры, находящиеся в легком шоке от смысла песни, который они все-таки осознали, несмотря на задурманенные кокаином мозги, успели как-то отреагировать, был таков. Уже в дверях услышал эту пресловутую пьяную ругань, и, судя по звонкому звуку под визг одной из девок, кто-то бросил в него бокал, да попал в закрывшуюся дверь.

Ограбление ломбарда прошло без сучка и задоринки. Оставив мотоцикл в проулке, надеясь, что за десять минут его никто не стырит, Климов достиг цели и вошел в небольшой пустой зал, одновременно с этим напяливая на лицо маску противогаза, ту, что с окулярами, которую он прятал под обширным беретом. Головной убор достаточно было снять, чтобы лицо тут же оказалось скрыто. После чего перевернул табличку на двери, чтобы потенциальные посетители видели, что заведение закрыто. Дополнительно, дернув за верёвочку, зашторил стекло двери опускающимся жалюзи.

К счастью, иных посетителей в ломбарде не оказалось, но и они бы не помешали, просто вырубил бы ударом по голове. Михаил сноровисто вынул из кофра дробовик. Винчестер и вправду оказал на продавца за стойкой парализующее действие.

– Отомри!

– А?! Что вам нужно?!

– А сам-то как думаешь? Гони бабло и ружье!

В общем, продавец пытался юлить, но после нескольких ударов прикладом под дых и обещания отрезать несколько ненужных частей тела, для чего Михаил продемонстрировал купленный брутальный нож, стал вполне послушным, провел в смежное помещение типа конторки, только без окон, открыл сейф, в котором оказалось немало денег и золота.

«Это я удачно зашел!» – удовлетворенно сказал себе Михаил, взвесив ювелирные изделия, что хранились в мешочке, навскидку под килограмм, а то и больше.

– Только не убивайте!

– Не ссы!

Вырубив продавца ударом приклада в лоб и связав его, Климов собрал все ценное в портфель и, переодевшись в мотоциклетную одежду, спокойно вышел наружу, благо что никого поблизости не оказалось. Дробовик, разобрав, также поместил в портфель. Внутри оставил только плащ с противогазом и кофр.

– Я свободен! Словно птица в небесах! – распевал Климов, заведя мотоцикл и покатив по улочкам Парижа в западном направлении.

Когда продавца хватятся, он уедет уже далеко, а потом ищи его свищи.

– Че за нах?! – мягко говоря, удивленным тоном спросил себя Климов, осознав, что стоит у ворот лагеря Майльи, который относительно выбранного им маршрута находился в строго противоположном направлении.

10

– Я спрашиваю: че за нах?!

Михаил Климов все никак не мог понять, как же так случилось, что он вернулся в лагерь. Что произошло? Он попытался вспомнить маршрут, но с некоторым удивлением осознал, что совершенно не помнит, что произошло с того момента, как покинул окраины Парижа. Вот он едет в погоне за солнцем, и вдруг бац! – он уже стоит здесь.

– Словно наваждение какое-то. Наваждение…

«Да ладно… не может быть… я же в другом теле…» – подумал он неуверенно, вспомнив, что, перед тем как попасть в прошлое, да еще в иное тело, подвергся процедуре гипноза с четкой установкой на возвращение на Родину.

– Хотя что мы знаем о природе сознания? Еще меньше, чем о темной материи… так что вполне закладка могла вместе с мной… душой эмигрировать.

«Плохи мои дела… не просто плохи, а еще хуже», – снова подумал он, заезжая на последних каплях бензина на территорию лагеря через распахнутые перед ним ворота.

– Что же теперь делать-то, а?

В режиме сомнамбулы Климов добрался до квартиры и только сейчас вспомнил о портфеле с экспроприированным хабаром. Он ведь даже не знал, сколько и чего умыкнул, просто на вид оценил, что много и ему хватит на первое время на новом месте раскрутиться.

Собственно, и сейчас у него не возникло ни малейшего желания проверять, сколько и чего украл, все равно не воспользоваться. Тут другая проблема возникла: куда все это заныкать?!

Дело даже не в проживающем вместе с ним офицере, а в денщике, что приходит убирать в квартире. Вот тот точно найдет рано или поздно и, конечно, скоммуниздит, тут же дезертировав, ведь у него-то нет установки на возвращение домой, и, если не окажется дураком, до конца жизни хватит.

Засунув пока портфель под кровать, сам он, не раздеваясь, рухнул на нее же. Голова буквально звенела от пустоты: ни мысли, ни проблеска. Что-то ему подсказывало, что и остальные попытки побега ничего не дадут, снова задаст кругаля, сам себя не помня, и окажется в исходной точке старта.

Логичным шагом казалось обратиться к специалисту, что также практикует гипноз. Ведь сказано же: что построил один человек, всегда сможет сломать другой. Так-то оно, может, и так. Да вот только как этому специалисту объяснить ситуацию, Климов вообще не представлял. Ведь чтобы спец что-то ломал, нужно указать ему конкретную цель.

«Понимаете, док, я прибыл из будущего… Ну что вы так глаза пучите? Точнее, моя душа попала в это тело… Док, не надо так проникновенно кивать, и улыбочку эту джокондовскую с лица сотрите, а то кулаком врезать по ней хочется. И в общем, там, в будущем, враги меня запрограммировали стать их агентом, они запрограммировали меня вернуться в Россию и убить всех кремлевских правителей. Я пытался от них скрыться, но они выследили меня… А нет, это из другой оперы. В общем, хотел сбежать, но не получается, все время возвращаюсь назад, и на Родину тянет, прям спасу нет! Сделайте что-нибудь, доктор!» – представил Михаил возможный вариант общения с доктором.

Ну что же, помогут, как пить дать помогут. В дурку запрут, в камеру для буйнопомешанных… А лечат сейчас ни разу не гуманными методами, чего только обливание холодной водой стоит, не говоря уже про электрошок мозгов. Зажарят его до хрустящей корочки…

«А еще с половиной офицеров теперь в ссоре, – вдруг подумалось ему. – И эти гады настроят против меня вторую половину…»

Этот фактор тоже теперь следовало учитывать в своих дальнейших планах, и не понятно, во что все это выльется.

«Ну, на дуэль они меня точно не вызовут, не те сейчас времена, чтобы шашками махать, да из пистолей стреляться, хотя хрен их знает… – размышлял Михаил. – Максимум, что мне грозит – бойкот. Вот начштаба порадуется…»

– Класть на офицеров… и на Щёлокова класть… хотя, скорее, это он мне накладет, так накладет, что с головой накроет!

В том, что ему вскоре придется отправиться на фронт в составе сводной роты, Климов уже не сомневался. При встрече полковник ему так гадливенько улыбался, а значит, вопрос решен.

– Ладно, если не получилось выбраться относительно легко и чисто через рот, то, по заветам сожранного, будем выбираться через… – Михаил досадливо поморщился. Что-то вменяемое придумать с ходу не удавалось. Понятно, что главная задача – выжить любой ценой.

«Надо придумать коварнейший план… – мысленно хмыкнул Михаил. – А что для этого нужно? В идеале попасть на самый верх в структуре командования бригадой, ибо чем выше, тем безопаснее… Генералы вообще в нескольких километрах от фронта в штабах заседают. Отлично, стратегическое направление определено, теперь осталось разобраться с тактическими шагами воплощения плана».

Правда, самый простой вариант – всех убить, одному остаться – тут совершенно не катил. На смену скоропостижно окочурившемуся комсоставу пришлют из России смену. Да и других желающих занять местечко повыше более чем достаточно, и они выступят против него единым фронтом.

«Ну, тут я сам себе злобный Буратино. Так неосторожно себе на яйца наступил. Но кто ж знал? – вздохнул он. – Но мысль в целом верная… Будем посмотреть».