Георгий Александрович Азановский
Русские на службе у Вермахта
Глава II. Русская белая военная эмиграция во Второй мировой войне
После поражения антибольшевистских сил в Гражданской войне в России ее покинуло около одного миллиона человек.27 Это была «первая волна» русской иммиграции за рубеж. Многие русские эмигранты с большой горечью воспринимали те события, которые происходили на их покинутой родине. Были уничтожены старые нормы морали, полностью нарушен традиционный уклад жизни русских людей, подвергались гонениям со стороны новой большевистской власти интеллигенция и свобода вероисповедания. Все эти ужасные социальные трагедии все русские эмигранты связывали напрямую с воцарением власти большевиков в России. Однако многие русские, вынужденно покидавшие свою родную страну, надеялись, что очень скоро они вновь вернутся на родину, чтобы свергнуть ненавистный им большевистский режим. «Поэтому примирение между эмиграцией и Республикой Советов исключалось»28
Русские эмигранты, поселившиеся в Германии, Франции, Польше и других европейских государствах, внимательно следили за той политикой, которую европейские державы придерживались в отношении СССР. Эмигранты искренне надеялись на скорую освободительную интервенцию европейских стран в Россию. Издатель эмигрантского военно-политического журнала «Часовой» Василий Васильевич Орехов так описывал чаянья русских за рубежом об освобождении их родной России от большевиков: «… нам же, русским людям за рубежом надо быть готовым принять посильное участие в близящихся событиях, без демагогии и скоморошества, но единственно с достойной и правдивой оценкой момента и событий».29 Среди эмигрантов существовали различные мнения относительно участия русских на стороне иностранных армий в случае войны с СССР. Самую радикальную позицию касательно этого вопроса занял Антон Иванович Деникин, бывший генерал Белой армии на Юге России. С возрастанием военной мощи нацистской Германии в 30-х годах прошлого века, Деникин призывал русских не симпатизировать немецким нацистам, заявляя при этом, что и коммунизм и нацизм – одинаково гибельны для России и русских. «И пангерманизм, и коммунизм несут рабство народам, – рассуждал он в январе 1940 года. – Иго немецкое, большевицкое или немецко-большевицкое одинаковы гибельны. И поэтому, подняв оружие, нельзя останавливаться на полпути, а необходимо покончить навсегда с обоими врагами человечества».30 Единственным приемлемым вариантом, по мнению А. И. Деникина, была бы война Франции и Англии против большевизма и советской власти, но «не против России, не против народа русского, а только против большевизма и советской власти».31
Однако именно с необычайно усилившимися немцами после прихода к власти в 1933 году Адольфа Гитлера многие русские эмигранты связывали свои мечты об освобождении России от большевиков. При этом их не смущало даже пренебрежительное и откровенно враждебное отношение нового немецкого канцлера к России и к русским вообще. «Все же, господа младороссы, даже Адольф Гитлер, которого вы считаете врагом России, не кормил бы голодных псов мясом русских людей, которых он, по своему мышлению, может быть и недостаточно уважает».32 Именно поэтому становится понятным негодование многих русских эмигрантов, когда в 1939 году Германия и СССР заключили соглашение о партнерстве: «Адольф Гитлер, пришедший к власти под флагом борьбы с коммунизмом, боровшийся против большевиков в течение нескольких лет, разоблачавший сущность коминтерна в каждой своей речи, обличавший другие государства в поддержке советской власти, говоривший о том, что «честь культурных народов оскорбляется и унижается при виде позорных сношений с московскими правителями», в минуту опасности для своей страны, пренебрег всеми этими принципами и заключил с большевиками договор, идущий, благодаря крупнейшему торговому соглашению, значительно дальше обыкновенного «пакта о ненападении». Этим А. Гитлер убил созданное им движение «антикоминтерна» и превратил себя из того, кем он многим казался – главы международного антибольшевистского движения, в эгоистичного главу национального государства».33
В 1938 году в Германии была создана новая военная организация русских белоэмигрантов – Объединение Русских Воинских Союзов (ОРВС). Во главе этой структуры встал генерал-майор Алексей Александрович фон Лампе. Он, как и многие другие русские военные эмигранты, возлагал большие надежды на нацистский режим в Германии в деле освобождения России от большевиков. 21 мая 1941 года фон Лампе направил официальное обращение к Главнокомандующему Вермахта генералу-фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу. В своем обращении фон Лампе выражал свою надежду на неизбежный скорый военный конфликт между Германией и СССР, предоставлял офицерские кадры ОРВС в распоряжение Вермахта, а также просил Браухича допустить военнослужащих ОРВС к участию в кампании на Восточном фронте.34 Не дождавшись ответа на свою просьбу от высшего военного руководства Германии, фон Лампе повторил свой запрос. Он также обратился с этими же предложениями лично к Адольфу Гитлеру. Однако сам фюрер также оставил без внимания письменные обращения бывшего офицера Российской империи. Отчаявшись получить хоть какую-то поддержку от немцев, руководство ОРВС предложило своим подчиненным, в случае войны между СССР и Германией, отправляться на советско-германский фронт в качестве частных добровольцев.35
В начале войны против СССР, руководство нацистской Германии твердо решило, что оно не нуждается в услугах русских эмигрантов на фронте. «В соответствии с политическими установками Гитлера в боевых действиях на Востоке исключалось участие чехов, а также русских эмигрантов… «Мы не имеем никакого интереса в подобном представительстве русских эмигрантов»».36 Однако немцы все же позволили русским эмигрантам вступать в ряды своих боевых подразделений на Восточном фронте в качестве частных добровольцев. Уже в первые дни войны, на оккупированной немецкими войсками территории Франции в ряды добровольцев записалось 1500 русских эмигрантов.37 Однако многих из этих людей ждало большое разочарование. Вместо возможности участвовать в боевых действиях против РККА, немецкое командование доверило белоэмигрантам присутствовать на фронте только в качестве переводчиков. При этом, непосредственно отправиться на фронт сумело только 200 человек.38 Из Германии отправиться на Восточный фронт в первые дни войны сумело 52 русских добровольца.39 В Испании помочь немецкой армии вызвалось 29 белоэмигрантов из России.40 Еще 20 русских белоэмигрантов Вермахту предоставила Болгария.41
Как мы видим, в первые месяцы Советско-нацистской войны лишь относительно небольшое количество русских эмигрантов сумело принять хоть какое-то активное участие в этой войне на стороне немецких войск. Однако после поражения немецкой военной стратегии «Блицкрига» на Востоке, и затягивания военных действий в СССР, немецкое командование начало относится к помощи русских эмигрантов более лояльно. «В январе 1942 г. начальник Юго-восточного отдела ОРВС довел до сведения своих подчиненных, что немцы затребовали у него в срочном порядке список лиц, готовых участвовать в борьбе с коммунистами».42 С этих пор, количество белоэмигрантов на Восточном фронте, участвовавших в боях на стороне германского Вермахта, резко увеличилось. Известны случаи, когда в ряды немецкой армии вступали целые семьи русских военных эмигрантов. Историк К. М. Александров подсчитал, что в ходе Второй мировой войны на стороне стран «Оси» участвовало не менее 20 тысяч русских военных эмигрантов.43
Многие из них так и остались безымянными солдатами, но некоторые из них стали широко известными.
Должно быть, одной из самых известных личностей из числа русских военных эмигрантов, состоявших на службе у Вермахта, стал Борис Алексеевич Хольмстон-Смысловский. Его деятельность в качестве военнослужащего Вермахта стала основой для создания художественного франко-швейцарского фильма «Ветер с востока», рассказывающем о трагической судьбе вооруженного формирования русских коллаборационистов, служивших на стороне немецких сил, и попросивших убежища от советского правительства в небольшом европейском государстве Лихтенштейн в мае 1945 года.
Несмотря на существование многочисленных зарубежных биографий этого генерала, русскоязычных исследований о нем совсем немного. А в зарубежной прессе русских эмигрантов мы можем найти исключительно доброжелательные и хвалебные отзывы об этом человеке: «И. Л. Солоневич писал о генерале Х.-С. следующее: «У него есть смелость и широта мысли, есть умение поставить совершенно по новому очень старые по существу вопросы. Большинство ответов, которые он дает, носят характер ответов профессионального военного…».44
Хольмстон-Смысловский появился на свет в финском поселке Териоки 3 декабря 1897 года. Он был сыном кадрового офицера Российской императорской армии. После окончания обучения в 1-ом Московском императрицы Екатерины II кадетском корпусе и Михайловском артиллерийском училище, Смысловский поступает на службу в Лейб-гвардию 3-й артиллерийской бригады. В 1915 году будущий генерал Вермахта принимает участие в сражениях Первой мировой войны. За отважное поведение на фронте Смысловский был удостоен ряда престижных царских наград: «… начиная со Св. Анны 4-й степени и заканчивая Св. Владимиром 4-й степени с мечом и бантом».45 В 1917 году Борис Алексеевич желает продолжить свое военное образование, и с этой целью поступает на ускоренный курс Академии Генерального штаба. Однако закончить обучение ему не позволяет начавшееся большевистское восстание. Молодой офицер Смысловский не пожелал мириться с новой преступной властью в России. Вскоре он вступает в ряды белогвардейской Добровольческой армии, участвует во Втором Кубанском походе и в десантной операции в Крыму.
После окончания Гражданской войны в России Борис Алексеевич перебирается в Польшу. Здесь он принимает польское гражданство и остается жить в Варшаве. Здесь же, в польской столице, он женился на польской подданной Ирине Николаевне Кочанович. В 1928 году Смысловский переселяется в Германию, где он поступает на высшие военные курсы при Военном ведомстве, которые оканчивает в 1932 году. Нужно сказать, что деятельность Смысловского, как немецкого военнослужащего, началась именно в эти годы. Ведь эти самые военные курсы на самом деле являлись замаскированной Академией Генерального штаба Рейхсвера, которую Германия, согласно условиям Версальского соглашения, иметь не могла.46 Тот факт, что Хольмстон-Смысловский проходил обучение в столь законспирированном немецком учебном заведении, говорит о том, что этому человеку доверяло даже высокопоставленное немецкое руководство. После окончания курсов военной разведки, Смысловский был принят на службу в отдел иностранных армий Войскового управления, где он обзавелся весьма тесными связями с представителями Абвера.47 Историк С. И. Дробязко упоминал, что еще с середины 1920-х годов, Смысловский мог быть связан с немецкой разведкой, и работать на нее против Польши, в которой он на тот момент проживал.48
С началом войны Германии против СССР, Борис Алексеевич не пожелал оставаться в стороне, и, как офицер Вермахта, отправился на Восточный фронт. Нужно сказать, что, несмотря на то, что Борис Алексеевич смог наладить свою жизнь в эмиграции, содержал жену и дочь, его очень сильно тяготило положение простого гражданского обывателя. Ведь он все же оставался профессиональным военным, а также потомственным дворянином «… принадлежащим к аристократической военной касте».49 Кроме того, Смысловским двигало желание продолжать борьбу против большевистского режима в России. С большевиками у Смысловского были и личные счеты.50 Бывший офицер Русской Императорской армии, хорошо образованный и эрудированный, Смысловский прекрасно ориентировался в политической обстановке, царившей в Европе на рубеже 20-х – 30-х годов прошлого века. Он понимал, что новая масштабная европейская война не за горами. Его предчувствия полностью оправдались с началом сенсационных политических событий в Германии в 1930-х годах. Позже, после окончания Второй Мировой войны, Борис Алексеевич так описывал свои предвоенные мысли: «Было ясно, что готовится грандиозная мировая война. Что Америка не останется нейтральной. Что цель мировой политики – полная ликвидация не только гитлеризма, но и существования самой Германии. Но здесь было большое НО: великая англо-саксонская империя имела далеко и глубоко идущие оперативно-политические планы. Перед тем как покончить с Германией, решено было «натравить» Германию на СССР. И, так сказать, германскими руками ликвидировать мировой коммунизм».51
С началом войны Германии против СССР Смысловский оказался на советско-германском фронте в качестве сотрудника разведывательного отдела штаба группы армий «Север», имея при этом чин зондерфюрера «К»52 (особого офицера в немецкой армии того времени). Служа Вермахту, Смысловский был в курсе истинных намерений нацистов относительно целей войны на Востоке. Он прекрасно понимал, что Германия в войне против СССР решает не только проблему коммунизма, но и преследует свои цели в деле завоевания «жизненного пространства». Однако Борис Алексеевич выработал свою собственную формулу, которая помогала ему участвовать в войне на стороне Германии: «Германская армия на своих штыках не несет России национального правительства, но зато несет уничтожение советской власти, которая уже 24 года убивает тело и дух русского народа».53
Уже в июле 1941 года Смысловский сумел добиться от немецкого командования разрешения на создание одного русского учебного разведывательного батальона для сбора дополнительной информации о силах РККА. Историк С. И. Дробязко оценивал это как наиболее важное из достижений Бориса Алексеевича: «Таким образом, майор Регенау [псевдоним А. Б. Смысловского в среде немецких спецслужб. прим. автора.] стал основателем и командиром первого русского антисоветского формирования в составе германской армии».54 Стоит отметить, что так называемый батальон Смысловского, который изначально должен был служить школой для подготовки разведчиков и диверсантов, по замыслу самого его командира в будущем должен был стать базой для создания независимой русской национальной армии. Об этом уже после войны обмолвился один из приближенных Бориса Смысловского.55 Формирование данного подразделения закончилось 24 сентября 1941 года. В тот же день, на территории разведшколы в эстонском городе Валга состоялось торжественное построение русских добровольцев Вермахта. В ходе этого мероприятия Борис Смысловский произнес весьма красноречивую речь перед новыми боевыми разведчиками: «Каждый, кто сюда пришел, должен работать для России. Я работаю в штабе фронта, вы будете работать на передовой, и, работая, вы должны понимать, что служите России, и ваша победа принесет возрождение Великой Национальной России».56 Изначально батальон формировался исключительно из представителей русской военной эмиграции. Однако очень скоро, из-за нескольких громких провалов русских разведчиков, работавших на Абвер, в советском тылу, стало очевидно, что русские эмигранты не смогут полноценно справиться с возложенной на них работой. «Так, посланные в качестве агентов в сентябре 1941 г. трое русских эмигрантов были обнаружены и ликвидированы в окрестностях г. Луга советской контрразведкой так как, пойдя в баню, они забыли снять свои нательные золотые кресты. По аналогичным причинам из 11 агентов, направленных в начале сентября 1941 г. в район Нарвы, в течение месяца погибло восемь человек».57 Учитывая эти факты, Борис Смысловский решил более активно привлекать в свое формирование бывших советских граждан, плененных солдат и офицеров РККА. «После войны он вспоминал, что через его руки прошли четыре генерала, несколько сот офицеров и более 60 тысяч рядовых красноармейцев».58
Все завербованные Борисом Смысловским и его агентами бывшие красноармейцы проходили тщательную проверку сотрудниками немецкой контрразведки. Особое внимание уделялось тем военнопленным, которые с ненавистью относились к большевистской власти, а также имели хорошее военно-техническое образование.
До конца 1941 года было сформировано 12 таких разведшкол.59 Все они располагались на разных участках Восточного фронта. Сам Борис Смысловский был назначен немецким командованием главой так называемого Зондерштаба «Р» (особый штаб «Россия»). Это формирование было призвано вести законспирированное наблюдение за партизанским движением и бороться с ним, а также осуществлять антисоветскую пропаганду среди населения оккупированных территорий СССР. Штаб располагался в Варшаве, скрываясь под вывеской «Восточная строительная фирма Гильгена». Его резидентуры действовали в крупнейших городах Советского Союза: Киеве, Минске, Симферополе и Пскове. Количество сотрудников штаба достигало 1000 человек.60 Все они осуществляли свою шпионскую деятельность под видом сотрудников строительных, дорожных, хозяйственных и прочих учреждений оккупационной власти. Несмотря на свою основную направленность, Зондерштаб «Р» никогда не ограничивался лишь контрразведывательной деятельностью. «Птенцы» Смысловского работали также и в глубоком тылу противника. Агентура Зондерштаба «Р» выполняла задачи по выявлению новых формирований РККА, распространению дезинформации в среде противника, переманиванию советских военнослужащих на сторону немцев.61 С этими задачами штаб Смысловского справлялся очень даже хорошо. Это признавали даже советские органы госбезопасности: «…в лице «Зондерштаба «Р» они имели очень опасного противника, борьба с которым стоила чекистам немалых жертв».62 Успех разведчиков Бориса Смысловского признавали не только советские высокопоставленные лица, но и его немецкие коллеги. Так, начальник полиции безопасности и СД генерального комиссариата «Белоруссия» оберштурмбанфюрер СС Эдуард Штраух писал в своем донесении в Берлин летом 1943 года: «…В обнаружении и ликвидации партизанской группировки, действовавшей западнее автострады Минск – Слуцк, принимали непосредственное участие работники резидентур «Зондерштаба «Р». Результаты проведения операции: убито 415 человек, взято заложников – 617, сожжено деревень – 57, выселено 215 семей. Обезврежено коммунистов, партизан и сочувствующих им – 1050 человек, из них 175 расстреляно на месте, остальные находятся под стражей…».63
В разведшколе Смысловского в городе Валга курсанты изучали следующие дисциплины:
1. Агентурная разведка.
2. Контрразведка и ее деятельность.
3. Организация и структура Красной армии.
4. Топография.
5. Политинформация.
Во время обучения на курсах разведшколы ее курсанты носили латышскую военную форму. На левых рукавах кителей и шинелей они обязаны были носить нашивки с российским триколором. На головном уборе курсанта помещалась кокарда бывшей царской армии России. Во время обучения в данном учебном заведении будущие разведчики-коллаборационисты самостоятельно придумывали себе легенды по даваемым им заданиям. Их подготовка в деле контрразведки существенно облегчалась тем, что занятия по этому курсу в школах Зондерштаба «Р» вели бывшие командиры Рабоче-крестьянской Красной армии.
Перед отправкой на задание бойцы Смысловского могли насладиться небольшим и беззаботным отдыхом. Они получили усиленное питание, спиртные напитки, а также получали право на увольнительные в город. «Перед самой заброской на советскую сторону устраивались банкеты, на которых произносились хвалебные речи в честь Гитлера и Третьего рейха. На такие банкеты приглашались женщины из близлежащих населенных пунктов, однако их круг был очень ограничен».64 За успешное выполнение задания немецкого командования, разведчики Смысловского получали награды, и даже могли поступить вольноопределяющимися в одну из немецких воинских частей.
К 1943 году 12 дивизий Зондерштаба «Р» стали составлять номинальную Особую дивизию «Р». По подсчетам самого Хольмстон-Смысловского, общая численность личного состава этой дивизии достигала 10 тысяч человек.65 Кроме этого руководство зондерштаба поддерживало партнерство с антисоветскими группами на территории подконтрольной советским войскам, а также с польской Армией Крайовой и украинскими националистами. Изначально, немецкое командование, хорошо знавшее о личных намерениях Смысловского в отношении подконтрольной ему армии коллаборационистов, равнодушно относилось к национальной инициативе Бориса Алексеевича, «…считая данный вопрос не столь существенным в тот момент, когда перед абвером стояли другие, куда более важные задачи, которые требовали своего решения».66
Однако в конце 1943 года, когда положение немецких войск на Восточном фронте существенно ухудшилось, вышестоящее руководство Зондерштаба «Р» больше не желало терпеть самоуправство главы этого формирования. И, действительно, как писал исследователь С. И. Дробязко, за Смысловским к этому периоду накопилось немало «грехов».67 Командование Абвера раздражало то, что Смысловский установил слишком тесные связи с украинскими и польскими партизанами-националистами, отказался поддержать акцию генерала Власова, привлекал в Зондерштаб «Р» русских националистов из Народно-трудового союза, но также немецкие начальники Б. А. Смысловского выяснили, что руководитель зондерштаба предоставлял им неполные разведданные, получаемые им от своих разведчиков. На этом терпение немецкого руководства иссякло. 1 декабря 1943 года Смысловский вместе с несколькими высокопоставленными офицерами Зондерштаба «Р» был взят под арест немецким командованием. Однако это вовсе не означало, что карьере Смысловского как офицера Абвера и немецкого разведчика пришел конец.
Причин ареста Смысловского и расформирования его штаба было несколько. Это могло быть результатом интриг недоброжелателей Бориса Алексеевича из среды представителей высшего немецкого командования, а также следствием подрывной деятельности русских националистов из Народно-трудового союза, которые искренне недолюбливали Смысловского. Сам Борис Алексеевич в своих воспоминаниях утверждал, что поводом к его аресту стало его сотрудничество с украинским националистом Тарасом Бульбой Боровцом, у которого, в свою очередь, были серьезные разногласия с немецкими оккупационными войсками в Украине.68
Как бы то ни было, но немецкое военное командование вскоре вновь было вынуждено прибегнуть к услугам Хольмстона-Смысловского. Весной 1944 года с него были сняты все обвинения. Сразу же после этого Бориса Алексеевича вызвали в ставку Адольфа Гитлера и наградили орденом Германского орла II степени с мечами.69 В мае этого же года, его вызывают в ставку Верховного командования Вермахта (ОКВ), где офицеру было предложено возглавить новый разведывательный орган при немецкой армии. Однако на этот раз, в отличие от назначения Зондерштаба «Р», эта организация должна была сосредоточить свои силы на агентурной разведке в тылу советских войск.70 Смысловский принял предложение немцев. Однако теперь он выдвинул им на встречу свои собственные условия:
«1) Новые русские формирования.
2) Эти формирования должны быть утверждены не только германским военным командованием, но и Главой германского государства, чтобы сохранить их от посягательств немецкой партийно-политической головки.
3) Ему должны быть предоставлены все права и средства для организации повстанческого движения на территории России.
4) Вся борьба, возглавляемая им, происходит только на Восточном фронте против Советского Союза».71
Немцы не без колебаний приняли эти условия, но с учетом некоторых поправок. Таким образом, Смысловский получил больше возможностей для формирования своего личного войска, которое, по его замыслу, действовало бы в интересах русских.
Вскоре Смысловский прибыл в варшавскую разведшколу. На базе этого учреждения он начал формирование новой разведывательной структуры – Штаб части особого назначения (Stab Einheit z.b. V.). Рядовой состав для новой разведшколы набирался из курсантов учебных лагерей и в спецчастях немецкой армии. Использовались также и советские военнопленные. Новое начинание Бориса Алексеевича также имело успех: «С августа по декабрь 1944 года Смысловскому удалось наладить механизм по подготовке и переброске шпионов в тыл наступавшей Красной Армии. За это время через его разведшколу прошло несколько тысяч советских военнопленных, окончивших специальные курсы».72 Осенью-зимой 1944 года Борису Смысловскому удалось наладить механизм по подготовке шпионов и переброске их в тыл советских войск. Однако работать этим разведчикам в тылу у «красных» было нелегко. Советской контрразведке зачастую удавалось мгновенно пресекать попытки противника добыть ценную информацию о частях и соединениях Красной Армии. Но, несмотря на большие промахи и неудачи, Смысловский продолжал свою работу.
На фоне тяжелой борьбы с общим врагом, Смысловский осенью 1944 года все-таки сумел добиться от немцев исполнения своей главной просьбы – создания 1-й Русской национальной дивизии. В нее была переименована Русская объединенная разведшкола.73 Основу этого боевого соединения, входящего в состав Вермахта, составляли офицеры эвакуированной из Варшавы «Русской объединенной разведшколы», а также кадры из учебно-разведывательных батальонов с Восточного фронта. Всего подразделение насчитывало в своих рядах до 6000 человек.74
Как опытный военный и разведчик, Борис Смысловский в этот период понимал, что война может очень скоро закончиться поражением Германии. Однако он все равно прилагал максимальные усилия для продолжения подрывной деятельности в отношении Советского Союза. На активную работу в этом плане его подталкивала надежда на то, что после окончания Советско-нацистской войны, обученные им шпионы и диверсанты, могут быть использованы западными спецслужбами против СССР. На помощь западных спецслужб уже после войны Борис Алексеевич искренне уповал. Для него это было бы продолжением борьбы против ненавистного советского государства, которое принесло ему и его семье так много горя: «… заняв искренне дружественную позицию в отношении русского народа, вы сможете приобрести самую разрушительную и самую страшную для Советов моральную атомную бомбу»,75 – писал в своих послевоенных мемуарах Хольмстон-Смысловский, обращаясь к правительствам государств, которые соперничали с СССР в «холодной войне».
Апогеем участия Смысловского в Советско-нацистской войне стала дата – 22 февраля 1945 года. Именно в этот день была создана 1-я Русская национальная армия. Самому Смысловскому было присвоено звание генерал-майора Вермахта.76 Конечно, само название «Русская национальная армия» было пропагандистским.77 Но Борис Смысловский подчеркивал, что вверенная ему армия обладала рядом преимуществ и была самостоятельной боевой единицей. «1-я РНА была «союзной армией» Вермахта, обладала правом нейтралитета по отношению к «англо-саксонцам» и правом пользоваться на территории Германии русским национальным флагом».78
Продолжая выполнять свои прямые обязанности по военной службе, Борис Смысловский, уже прекрасно осознавая неминуемый крах Германии во Второй мировой войне, начал приводит в исполнение свой план по эвакуации своих подчиненных и себя лично в безопасную и нейтральную страну в Западной Европе. Он не мог позволить себе попасть в руки советских спецслужб. Это неминуемо привело бы к гибели самого Бориса Алексеевича, его подчиненных, а также всех дальнейших замыслов по борьбе с большевицким режимом в России. План отхода на запад Смысловский начал создавать еще в 1943 году, когда немецкая армия потерпела тяжелое и печальное поражение от советских войск в Сталинграде.79 Однако свое возможное отступление Смысловский разрабатывал не без помощи своих немецких покровителей.80
В качестве страны-убежища Смысловский выбрал маленькое княжество на западе Европы – Лихтенштейн. У Смысловского были веские основания выбрать именно это небольшое государство для спасения от приближающейся советской карательной машины. В этой «… крошечной стране, связанной со Швейцарией таможенным союзом, но совершенно независимой»81, у Бориса Алексеевича и его людей было больше шансов не попасть в руки к своим заклятым врагам, нежели в сочувствовавших большевикам Франции и Чехии.
Армия Смысловского перешла границу Швейцарии и Лихтенштейна в ночь со 2 на 3 мая 1945 года. На тот момент личный состав 1-й РНА насчитывал 494 человека: «462 мужчины (2 полка – из них 73 – офицера), 30 женщин и 2 детей».82 Нужно отметить, что уход армии Смысловского в нейтральную страну не был актом примитивного бегства от страшной Красной Армии. Отступление 1-й РНА под командованием Бориса Алексеевича в Лихтенштейн, в первую очередь, являлось отчаянным актом спасти лучшие военные кадры военной школы разведчиков, которую на протяжении нескольких лет Смысловский создавал огромными усилиями. Вместе с ним отступали:
