Галина Валентиновна Пилюгина
Сказка-притча о Фениксе и Драконе. 3 части
– Так вот кто здесь главный! – подумал Лан-Ян-Тинг, и когда артисты разошлись, нырнул в груду шелка, изображающего Владыку Драконов и накрылся его головой. Он мгновенно и бесповоротно решил оставить семью и крестьянскую жизнь, и во что бы то ни стало научиться так же управлять драконом.
Только когда стемнело, команды артистов пришли за драконами, чтобы переезжать в другой город, и начали грузить их в повозки. Лан-Ян-Тинг, уставший от новых впечатлений, уснул в груде шелка.
– В этот раз дракон какой-то тяжелый – замечает один из низкорослых двух парней, который с пучком на голове, что подошли и начали собирать груды шелка. – Ша, наставник, помогите нам.
– Это кто-то съел много за ужином, вот поэтому ему и тяжело. – отметил второй гладко бритый парень с начинающими пробиваться усами и бородой.
Голова дракона соскользнула с Лан-Ян-Тинга, и юноша был обнаружен.
– Бродяга!?… Ну я же говорил! – воскликнул парень с пучком.
– Я не бродяга! – спросонья произнес Голубоглазый. – Я Ю-да-ливу, но проще меня зовут Лан-Ян-Тинг из-за цвета глаз. – юноша откинул шелк и встал в полный рост, а настоятель поднес к его лицу фонарь.
– Да, удивительно. И что же ты здесь делаешь? – спросил настоятель, поглаживая бородку.
– Я хочу так же управлять драконом и буду выступать вместе с вами!
Артисты, включая настоятеля, рассмеялись.
И действительно, именно в этой команде не хватало участника, поэтому Лан-Ян-Тинга приняли радушно и накормили остатками, захваченными с ужина, которым местное население потчевало гастролирующих артистов.
Возглавлял команду Ше Мин, в бывшем монах монастыря Шаолинь, которого выгнали за постоянные шутки над настоятелем и послушниками. Эмоционального и взрывного юношу с пучком на голове звали Ма, а бритого рассудительного По. По и Ма постоянно спорили друг с другом и даже дрались иногда, а Ша (высокий худощавый парень с длинными руками) потешался над ними как мог, подначивая то одного, то другого.
Не избалованному крестьянскому юноше пришлась по душе кочевая жизнь артистов с танцующими драконами, он практически не вспоминал семью и родную деревню. Кочуя по городам Поднебесной, он за год узнал больше, чем за все семнадцать лет в деревне.
Под руководством настоятеля Ше Мина Лан-Ян-Тинг быстро освоил управление драконом, и вот его уже нельзя было отличить от остальных участников команды. А со временем его мастерство возросло настолько, что он единодушно был избран управлять головой верховного дракона Лун-Вана. И каждый раз, когда во время выступления Покровитель Поднебесной выходил на площадь, чтобы приструнить своих борющихся сыновей, толпа зрителей сначала затихала, а потом взрывалась овациями и возгласами, кидая под ноги артистов заготовленные цветы, как приношение Великому Духу.
И вот однажды труппа, слух о которой распространялся задолго до прибытия, приехала в древний маленький городок ФэнХуан провинции Хунань.
Артисты расположились на ночлег после долгого пути прямо в кибитках на площади, где собирались выступать днем. Разожгли костры, чтобы приготовить пищу, как в отблеске пламени как из ниоткуда появился силуэт согбенного путника в широкополой плетеной шляпе и с посохом в правой руке. Настоятель Ше Мин вышел навстречу бродяге, приветствуя его абхайя-мудрой (*) и приглашая к костру, памятуя о том, что сами они тоже в сущности бродяги, имеющие приют только в сердце Будды.
Ма спал после долгого перехода в повозке, По и Ша ушли за водой, а Лан-Ян-Тингу было интересно послушать истории путника, и он подсел к настоятелю и увлеченно слушал рассказ о южных землях Поднебесной, куда артисты должны были продолжить путь.
– Невероятно! – воскликнул путник, обратив внимание на Голубоглазого. – Я только недавно видел девушку с подобным цветом глаз в местном монастыре, где прожил неделю. Она живет в саду около монастыря, что рядом с горой Фэн Хуан Шань. Монахи мне поведали, что она появилась там из ниоткуда однажды на рассвете. Они опекают ее, принося еду из подношений и читают ей сутры. Как ни пытались завести ее под крышу монастыря, она теряет сознание, когда перестает видеть небо над своей головой. Она не помнит как ее зовут и откуда она, но у всех спрашивает, где ее сердце.
– Может это демон на пути перерождения обрел иллюзорную форму и ищет Просветления… Ом Амитабха! Ом Амогхасиддхи!(**) Спасите нас! – вступил настоятель Ше Мин, складывая ладони вместе у груди. – А я еще хотел сходить туда со своими воспитанниками. Спасибо, что предупредили и дали возможность избежать такой опасности!
Долго еще беседовали настоятель и путник у костра, но история о неизвестной девушке настолько потрясла Лан-Ян-Тинга, что он еле дождался, пока все уснут и отправился к горе.
Край неба уже окрасился мягкой золотой дымкой, когда он достиг стен, окружающих сад. Хоть Лан-Ян-Тинг знал, что монахи сейчас все на молитве, он с опаской озирался, взобравшись на стену. Вглядываясь в двигающиеся от ветра тени, он не решался спуститься, пока из-за гор не показались первые лучи солнца. Неуверенными мягкими шагами Голубоглазый решил двигаться наугад по поднимающейся вверх тропинке на шум воды. Лепестки бело-розовых цветов с ветвей деревьев тянулись к нему под порывами холодного западного ветра и гладили нежно по щекам, срываясь с веток и ссыпаясь под ноги. Поднявшись еще немного, он оказался на открытом всем ветрам плато, откуда в пропасть срывались бурные потоки водопада. Сквозь слепящие его лучи на краю плато у самого водопада виднелся одинокий силуэт девушки в длинных темных одеждах, развевающихся на ветру. Она стояла к нему в полоборота и смотрела вперед как бы молясь восходящему солнцу.
Лан-Ян-Тинг невольно залюбовался, как вдруг заметил, что девушка плачет, смахивая слезы с глаз. Еще немного, и она закрыла руками лицо, задохнувшись в рыдании. И он бы и не стал вмешиваться, как заметил, что ее ноги еле-еле стоят на скользких от воды камнях, и еще одно неловкое движение, как незнакомка упадет вниз. В его голове пролетела крылатая фраза, которую постоянно твердил настоятель: "Боишься – не делай, делаешь – не бойся, а сделал – не сожалей." (***)
Ни сколько не сомневаясь Лан-Ян-Тинг прыжком тигра пересек поляну и уже держал ее, когда та попыталась наклонившись податься вниз. И только жестокий западный ветер сорвал с ее щеки слезу, и та, сверкнув алмазом в лучах солнца, объединилась с другими потоками и сорвалась в бездну.
Они стояли так обнявшись молча довольно долго, пока солнце совсем не взошло. Лан-Ян-Тинг совсем не понимал, что ему делать дальше, а девушка уткнувшись ему в плечо еще всхлипывала. Вдруг она прервала молчание, подняв на него свои глаза:
– Куда делся весь мир?!… Все эти предметы, люди, птицы, деревья, звуки и облака… От мала до велика, от звезды до крупинки все свернулось в одну точку, а мне так радостно и спокойно слышать биение твоего сердца рядом. И дыхание жизни с рождением-выдохом и смертью-вдохом уже не кажется таким страшным, когда твое дыхание рядом как вечность.
И Голубоглазый увидел прозрачную дымку пролившихся дождем облаков в ее глазах. Он усиленно пытался, но не мог вспомнить, где ее видел раньше. В нем появилось необычное новое ощущение, что это его вечная любовь, ради которой он готов на все.
–
Кто ты? Я тебя знаю? – наконец-то осмелился спросить Лан-Ян-Тинг.
–
Все возможно. Я только знаю о себе то, что вижу постоянно во сне: мой мир разлетается на куски будто в очень-очень-очень замедленном времени, нет ни сил, ни желания снова соединять его, потому что у меня не осталось надежды. В груди пустота, где с воем носятся ветра перемен. В моих руках вечная магия, но я не могу ее применить для себя, потому что она предназначается кому-то другому, без любви которого все потеряет смысл… Я становлюсь всем и ничем одновременно, постигаю все и обретаюсь в небытие… Вот если бы во мне снова зажглось мое сердце, я обязательно бы все вспомнила… Верни мне моё сердце!
