Галина Агеева
Соломенная вдова

Глава 1

1. Растрата

Последние дни муж Григорий приходил домой чернее тучи.

– Что-то случилось? – спрашивала его жена Таисия, наливая в тарелку борщ.

Он лишь отмахивался, хмурясь, бурчал про усталость, без аппетита съедал суп и заваливался на диван, включив новенький черно-белый телевизор "Рекорд". Телевизор они только месяц назад купили, еще не успев нарадоваться грандиозной покупке. Отец никому из детей не разрешал его включать самостоятельно. Поэтому они с радостью облепляли его со всех сторон, едва он укладывался на старенький диван.

Сегодня муж почему-то задерживался. Таисия, несмотря на седьмой месяц беременности, крутилась, как белка в колесе – и с хозяйством управлялась, и с двумя старшими детьми – Мишей и Васяткой (восьми и четырех лет). И ужин всегда старалась приготовить к приходу мужа. Вот и сейчас она уже долепливала вареники с картошкой, воду налила в кастрюлю и поставила на плиту и все поглядывала в окошко, ожидая увидеть издалека силуэт со знакомой походкой.

– А я милого узнаю по походке, – напевала она, когда вдруг увидела подходящего к калитке своего дома главного инженера совхоза Якова Афанасьевича.

Сердце сжалось в дурном предчувствии. Она бросила взгляд на мирно играющих в углу сыновей и, накинув чистую фуфайку, вышла в сени.

– Здравствуй, Таисия, – кивнул ей Яков, замедляя шаг у крыльца, и остановился в нерешительности. Глаза его почему-то забегали, и она, даже не поздоровавшись в ответ, тут же вскрикнула, схватившись за большой живот, как за соломинку:

– Что с Гришей?!!

Главный инженер снял с головы кепку, потом закинул ее обратно на голову, руки его заметно дрожали.

– Ну… не молчите, – крикнула женщина срывающимся голосом, – он жив?

Ее заколотило, она побледнела. Муж работал экспедитором в совхозе, ездил на машине, доставая запчасти. И она всегда опасалась за его жизнь. Яков Афанасьевич словно очнулся, опасливо косясь на ее большой живот.

– Ну что ты… что ты, Тая, – поспешно проговорил он, – с его здоровьем все в порядке, слава Богу. Жив-здоров…

– Ох, – женщина прижала руку к груди и нервно усмехнулась, помотав головой, – умеете вы, Яков Афанасьич, страху нагнать. Чуть не родила…

Она засмеялась, медленно приходя в себя и опускаясь на скамейку, которая стояла словно нарочно для таких ситуаций прямо возле крыльца. Обняла обеими руками живот, потом хлопнула приглашающим жестом по скамейке, и Яков послушно присел рядом.

– Ну тогда… мне уже ничего не страшно, – улыбнулась она как можно беспечней, – если жив, все остальное – не страшно. А теперь говорите, что случилось?

Яков снова замялся, не зная, с чего начать.

– Говорите прямо, без прелюдий, – кивнула она.

– Григория в милицию забрали… за растрату! – выдохнул он.

– За… какую такую растрату? – остолбенело переспросила она, – это какое-то… недоразумение?

Инженер пожал плечами и вздохнул:

– Держись, дочка, сама говорила, что все можно пережить, кроме смерти… Собери ему самые необходимые вещи. Завтра наша машина пойдет в райцентр, ему увезут.

Она кивнула, с трудом переваривая услышанное. А он встал со скамьи, успокаивающе положил руку ей на плечо:

– Держись, у вас дети, и ты на сносях. Авось помилуют, дадут условно.

– А большая растрата? – прошептала она побелевшими губами. – вы знаете?

Он помотал головой, но Тая, впившись в него глазами, прекрасно поняла: знает! Но не скажет… Она не стала настаивать. А он словно прочитал ее мысли.

– Где-то прочитал, что информацию надо принимать дозированно, – сказал он, – чтобы защитить психику.

Он помолчал, потом придвинулся к ней поближе и шепнул уже на ухо:

– Молись, моя мама всегда молилась в трудных ситуациях и говорила, что Бог всегда ей помогал…

Он смутился и огляделся по сторонам: не услышал ли их кто. Но рядом никого не было. Тая смотрела на него бессмысленным взором. Он кашлянул.

– Ну я пойду?

Женщина кивнула, все еще глядя сквозь него каким-то жутким, застывшим взглядом. Словно просвечивала его рентгеном. Он поежился, ссутулился и быстром шагом направился к калитке.

– Ма-ам. Кушать хочется, – услышала она, как сквозь сон, голос Васятки, – ты когда будешь вареники варить?

Тая очнулась, голова вмиг налилась свинцовой тяжестью. Она потерла виски, потрясла головой и встала со скамейки.

– Так, главное – не раскисать! У меня дети! – внятно, как неразумному ребенку, сказала она самой себе, – главное – он жив!

В голове прояснилось. И вдохнув в грудь побольше воздуху, она его с шумом выдохнула и отправилась на кухню – варить вареники.

2. Обыск

Старший сын, 8-летний Мишка, уже все понимал. Васятка за пять минут прикончил свою порцию и умчался играть, а он ел не спеша, с тревогой поглядывая на побледневшую мать.

Таисия растерянно ковыряла в своей тарелке уже остывшие вареники и еще не съела ни кусочка, устремив застывший взгляд на крохотное пятнышко на клеенке. Он тихо дотронулся до ее руки. Таисия вздрогнула и посмотрела на сына.

– Мам, ешь, – сказал он по-взрослому, – Варьку кормить надо. Она же еще сама не умеет…

Он выразительно кивнул на мамкин живот.

– И плакать тоже не надо, она же все понимает, – продолжал сынишка, – я слышал, как баба Фекла тебя учила на красивое смотреть и о хорошем думать. А ты о чем-то плохом думаешь… О чем?

Его пытливые карие глаза, казалось, заглядывали в душу. Таисия с трудом проглотила комок в пересохшем горле. С трудом улыбнулась, потом потрепала его вихрастую голову и сказала как можно беспечней:

– Да все в порядке, сынок… так, небольшие проблемы. Надеюсь, завтра все разрешится…

Но на следующий день в их дверь постучали.

– Папка! – радостно взвизгнул Васятка, но дверь открылась, пропуская вперед двух рослых милиционеров.

Миша замер на месте, а Васятка испуганно попятился и, недолго думая, быстро шмыгнул под кровать. Шаловливого пацаненка часто пугали "дяденькой милиционером, который заберет его в милицию за проделки". И теперь он испуганным зверьком выглядывал оттуда.

– Здравия желаю, – козырнул один из милиционеров, – старший лейтенант Петренко, вот ордер на обыск…

Он протянул бумажку остолбеневшей Таисии. Та покачнулась, в глазах сразу потемнело.

– Тише, тише, – Петренко рванул к ней и бережно усадил на табурет, потом повернулся к напарнику, – Игнатов, сходи к соседям… за понятыми.

Игнатов ушел, а Петренко снова повернулся к ней и вежливым голосом сказал:

– Будет лучше, если вы сами все отдадите. Тогда порядок гарантируем…

– Что… отдам? – прошептала Таисия, напрягаясь.

– Вот только придуряться не советую, – приглушенным голосом все также вежливо ответил старший лейтенант, – деньги, ценные вещи… Где их спрятал ваш муж?

Таисия в ужасе замотала головой.

Дальнейшее она помнила смутно. Порой она ловила на себе недоумевающие испуганные взгляды соседей – пожилых супругов Артемьевых, которых пригласили в качестве понятых. Она изо всех сил держалась, чтобы не грохнуться в обморок. Миша стоял рядом и держал ее за руку. Он сразу же подошел к матери, едва ее посадили на стул, и тут же шепнул:

– Мам, закрой глаза и думай о Варьке.

И Таисия с благодарностью повиновалась. Она закрыла глаза и растворилась мысленно в том мире, где обитала ее крохотная долгожданная дочурка. На самом деле они еще не знали пол ребенка, но всей семьей желали дочку и сестренку. И верили, что так оно и будет. Мишка уже и имя придумал ей: Варвара-краса, длинная коса. Как в сказке!

– А телевизор? – услышала она громкий голос и вздрогнула, – давно у вас?

– П-примерно месяц, – пробормотала она.

– На какие деньги куплен?

– Муж в кредит взял…

– В кредит, – хмыкнул Игнатов и расхохотался, – 10 тысяч украл, а телевизор в кредит…

– Сколько?!! – вытаращила глаза Таисия и побледнела.

– Так, Игнатов! Разговорчики! – разъяренно прикрикнул на своего подчиненного Петренко, – вот уж находка для шпиона!

Тот вздрогнул, улыбка сразу исчезла с глуповатого лица.

– Телевизор мы забираем, как ценную вещь, – заявил Петренко и кивнул Игнатову, тот с готовностью провинившегося бросился исполнять указание. Но только он взялся за телевизор, как вдруг из-под кровати со злобным рычанием вылетел Васятка и изо всех сил вцепился зубами в руку Игнатова. Тот завопил и отпрыгнул.

– Не дам! – кричал мальчик, истошно завывая и вращая глазами, – не дам!!! Он наш!!!

А потом почти упал на телевизор, обхватив его насколько возможно обеими ручонками, продолжая завывать.

Все остолбенели. Игнатов было бросился оттаскивать мальчонку, но тот заверещал таким диким голосом, что взрослый мужчина отскочил в испуге, как ужаленный, потом вопросительно покосился на своего начальника.

– Да ладно, – махнул рукой Петренко, – потом заберем…

Перепуганные старички стояли в сторонке, тесно прижавшись друг к другу, и дрожали от страха…

***

Тая очнулась уже на диване от громких голосов и снова зажмурилась. Не может быть! Неужели они еще не ушли?

– Ну ты, Васька, молоток! – услышала она, как сквозь пелену, восхищенный голос Миши, – я бы так не смог! Молодчара!

Она открыла глаза и увидела сияющую мордашку Васятки, которого прямо распирало от гордости. Но были еще чьи-то голоса… Она с трудом повернула голову – по телевизору шла какая-то передача.

– Мама, – подскочил к ней радостный Васятка, – я сам телевизор включил! Мне же теперь можно? Я заслужил?

– Заслужил, – улыбнулась Тая, прижимая к себе прикорнувших с двух сторон сыновей, – защитники вы мои! Что бы я без вас делала?

3. Бывшая подруга

Через несколько дней уже весь поселок гудел, как потревоженный улей. Таисия, зайдя в сельмаг, и встав в привычную очередь, услышала впереди себя возбужденные голоса:

– А слышали, что Гришку-то Муромцева взяли за большущую растрату?

– Ага, говорят – 10 тыщ недостача…

– Ешкин-матрешкин, а как же Тася таперича с детьми?

– Да не переживай за ее, у них там, подикось, в закромах заныкано на всю оставшуюся жись… И детям, и внукам хватит… Нам такие богатства и не снились…

– Вот же ж паразиты, крохоборы окаянные… шоб им пусто было!

– Ага, наживаются на людЯх, гады…

– Да, говорят, ничего не нашли…

– Помяни мое слово, как все уляжется, укатит в город, там подикося уже фатера городская есть со всеми удобствами. Это ж такие деньжища, нам нужно 10 лет работать, не есть, не пить, и то не заработаем…

Тая стояла в очереди, слушала весь этот бред, замерев от ужаса и глотая слезы. Вырваться из удушающей толпы не было сил. Кто-то, обернувшись, заметил ее дикий взгляд и начал шикать на раздухарившихся сплетников, толкая их в бока. Все стали оборачиваться.

Ноги у Таи подкосились, все поплыло перед глазами, и она начала медленно оседать на пол… Кто-то подхватил ее под руки.

– Да замолчите вы все, – услышала она, как сквозь вату, до боли знакомый голос, – налетели, как воронье… В чем Тайка-то виновата?

***

Очнулась Таисия уже в больнице. Медленно разлепила тяжелые веки.

– Ну вот и умница, вот и порядок, – услышала она незнакомый мягкий голос.

К ней наклонилась женщина в белой маске, оттягивая ей веки и внимательно заглядывая в глаза.

– А где мои дети? – вдруг встрепенулась Тая, похолодев от ужаса.

Она внезапно вспомнила, что пошла в магазин, оставив детей одних, а Мишу за старшего, пообещав вернуться через полчаса.

– Тихо-тихо, – успокоила врач, укладывая вскочившую женщину обратно, – вам совсем нельзя волноваться, о малыше подумайте. Мы и так все делаем для его спасения…

– Но у меня детки… совсем одни дома, маленькие… – в отчаянии прошептала Тая.

Врач обернулась к медсестре и кивнула на дверь:

– Позови… там…

Медсестра кинулась к двери, и вскоре на пороге появилась встревоженная Катя Ермолова, бывшая одноклассница и закадычная подруга детства. Тоже бывшая.

– Так вот чей я голос тогда слышала, – мелькнула мысль у Таи, и на душе потеплело.

В школе они дружили, но после замужества Тая одну за другой растеряла всех своих подруг.

– Нечего тут трещать, как сорокам, – говорил недовольно Григорий, когда заставал в гостях девчат, – ты теперь мужняя жена, о муже должна думать, а не о подружках…

Потом родился Мишутка. Катя стала его крестной. Хоть и не ходили люди в церкви, но все же обычаи старались соблюдать, хотя бы символически.

Поссорились подруги из-за Григория. Кате он не нравился, и она постоянно учила Таю, как правильно, на ее взгляд, вести себя с мужем.

– Ты слишком много берешь на себя семейных обязанностей, – говорила она, – мы вот с Костей все вместе делаем, с первых дней – стираем вместе, убираем, даже готовим… А ты все на себя взяла. А он, как боров, лежит себе на диванчике – книжечки почитывает. "Устал" он, видите ли, – передразнила она.

– Он с Мишкой лежит, ему сказки читает, – защищала мужа Тая, – я устаю за день от ребенка, который хвостиком за мной ходит, поэтому отдыхаю, когда стираю или готовлю, и меня никто не дергает.

Однажды Катя не выдержала и высказала Григорию свои претензии, а тот взбеленился и… выгнал ее. Катя больше не пришла, а при встрече с Таей хмуро ей ответила:

– Ты прости, Тая, но я не приду больше, сил моих нет его видеть.

Так постепенно их дружба сошла на нет. Виделись редко, могли годами не встречаться. И вот… случай их все же свел. Тая жутко обрадовалась, увидев бывшую подругу.

– Как ты? – Катя взволнованно присела рядом, взяла ее за руку.

– Уже лучше, – прошептала Тая и облизнула пересохшие губы, каждое слово ей давалось с трудом, – за детей только переживаю. Они там… одни остались.

– Да все нормально, – успокоила ее подруга, – я к своим их отправила. У нас поживут пока. Ты главное – выздоравливай.

– Спасибо тебе большое, – у Таи отлегло от сердца, она с благодарностью сжала ее ладонь, – спасибо…

Таю положили на сохранение, а через несколько дней она родила семимесячную девочку. Тяжелый стресс сделал свое дело.