Фрэнсис Брет Гарт
Мичман Бризи

– Что вы делаете, бесенята? – послышался за мною сиплый голос; я взглянул и увидал капитана Больтропа; он напрасно хотел казаться серьезным, судорожное подергивание губ выдавало его живое участие к происходившей сцене. – Ступайте на верх мачты, сэр! Ступайте вон! – повторил он сердито Бригсу.

– Слушаю-с, – сказал мальчик, хладнокровно собираясь лезть на верх. – Гм! – прибавил он мне на ухо, – хорошее обращение с героями! Служба ни к черту не годится!

Я думал одинаково с ним.

* * *

Нам велено было плыть в Вест-Индию. Хотя обращение со мною капитана Больтропа было также строго и даже сурово, но я понял, что в донесениях обо мне хорошо отозвались.

Читатели, были ли вы когда-нибудь в Ямайке? Если были, то помните негритянок, апельсины, Порт-Рояль-Том, желтую лихорадку. Пробыв две недели на стоянке, я схватил лихорадку. Через месяц я был в бреду. Во время пароксизмов мне смутно грезилось строгое лицо, с беспокойством склонявшееся к моей подушке, жесткая рука поправляла мне волосы и ласковым голосом мне кто-то говорил:

– Господь с тобою, сердечный! Неужели у тебя гадкая лихоманка? – Это лицо затем обращалось в хорошо знаковые строгие черты капитана Больтропа. Когда я стал поправляться, мне подали пакет с черною каймой. Он заключал в себе известие о смерти моего отца, и запечатанное письмо, которое он во время своей болезни просил передать мне. С трепетом открыл я его. Вот что я прочел:

«Мой милый мальчик, с сожалением я должен сказать тебе, что, по всей вероятности, ты не мой сын. Твоя мать, как ни грустно мне писать это, была женщина очень плохого поведения. Кто твой отец, я положительно не могу сказать; но, может быть, многоуважаемый Генри Больтроп, капитан Б. Ф.,в состоянии тебе объяснить это. По независимым от меня обстоятельствам, я должен был отложить это важное для тебя сообщение. – Твой огорченный родитель».

И так, капитан Больтроп был мой отец. Боже! Но сон ли это? Я припоминал его суровое обращение, его пытливый взгляд, его плохо скрытое смущение в моем присутствии. Мне хотелось обнять его. Шатаясь от слабости, я бросился в моей весьма легкой одежде на палубу, где в ту минуту капитан Больтроп был именно занят приемом жены губернатора и его дочери. Дамы вскрикнули; младшая, красавица-девушка, сильно покраснела. Не обращая на них никакого внимания, я упал к его ногам и обнимая его колени, воскликнул: