Фрэнсис Брет Гарт
Мичман Бризи

Я не успел придти в себя, как меня схватили, потащили, привязали к восьми фунтовой пушке и выдрали розгами.

Когда мы собрались на вахте и очищали червяков из наших сухарей, Бригс утешал меня в моей неудаче, прибавив, что приветствие моряку было более наказуемо, когда его нарушали, нежели когда исполняли. Я присоединился к общему смеху над его остротой, и через несколько минут мы все были друзья. Теперь Свизль обратился ко мне.

– Мы только-что составляли план, каким образом забрать бочонок бордо, которое комиссар Нипс все закладывает втулкою. Старая крыса лежит там полдня пьяный, и нельзя пробраться к нему.

– Пройдем за ним под приемной каютой, протащим через палубу и так прокатим его, – сказал Ланкей.

Предложение было принято при громе рукоплесканий.

У Чипса, помощника плотника, достали бурав в полдюйма, и Свизль, тщательно осмотрев доски под кают-компанией, приступил к делу. Наконец, бурав исчез, но на палубе послышалось легкое смятение. Свизль торопливо вытащил бурав; на конце его было несколько ярко красных капель.

– Ура! начинай снова! – закричал Ланкей. Бурав снова вставили. Раздался крик в каюте комиссара. Немедленно погасили огонь, и компания поспешно удалилась на вахту. Когда караульный просунул голову в дверь, раздался крик.

– Все обстоит благополучно, сэр, – ответил он на вопрос дежурного на палубе офицера.

На следующее утро узнали, что Нипс на руках у доктора, что у него опасная рана в мягкой части ноги, и что бурав не достиг бордоского.

* * *

– Ну, Пильс, теперь понюхаем пороху, – сказал Бригс входя на вахту и застегивая у пояса громадный тесак. – Сейчас показался в виду французский корабль. – Мы пошли на палубу. Капитан Больтроп оскалил зубы, когда мы приложились к фуражкам. Он ненавидел комиссара. – Идите сюда, молодые люди; если вы сверлите буравом, чтоб достать французского бордо, то вон там – его изрядное количество.

Но вот француз открыл пальбу; выстрел из тридцати двух-фунтового орудия прогремел над водою. Им убило квартирмистра и оторвало обе ноги Ланвею. – Скажите комиссару, – наши счеты покончены, – сказал, улыбаясь, умирающий мальчик.

Бой с остервенением длился два часа. Помню, что я убил французского адмирала, когда мы пошли на абордаж; но когда дым рассеялся, и я глазами искал Бригса, меня очень позабавило новое зрелище. Бригс своим тесаком пришпилить французского капитана к мачте, и теперь со свойственною молодости веселостью занимался тем, что тянул за фалды капитана, как дергают игрушку-паяца. Всякий раз, когда Бригс дергал его, француз подымал руки и ноги, я я не мог удержаться, чтобы не приват участие в общей забаве.