Фрэнсис Брет Гарт
Джон Дженкинс

Произнеся эти слова, судья удалился, оставив Джона Дженкинса погруженным в глубокие думы.

– Три цента в день, – проговорил он. – Через сорок лет у меня было бы четыреста тридцать восемь долларов и десять центов – и тогда я мог бы жениться на Мери. Ах, Мери! – Молодой плотник вздохнул, и вытащив из кармана жилетки дагерротип в двадцать-пять центов, долго и пламенно глядел на черты молодой девушки в букмуслиновом платье и с коралловым ожерельем на шее. Затем лицо его выразило твердую решимость, он тщательно запер на замок дверь своей лавки и ушел.

Увы! его добрая решимость запоздала. Мы иногда шутим с фортуною, которая слишком часто защемляет нас у корня и бросает облако несчастья на светлый восход юности.

В эту ночь недокуренная сигара Джона Дженкинса зажгла его лавку и она сгорела вместе с инструментами и материалами. Ничто не было застраховано.

* * *

– Так ты все-таки хочешь выйти замуж за Джона Дженкинса? – допрашивал судья Бумпойнтер деревенскую красавицу Мери Джонс, шутя и с отеческою фамильярностью играя золотыми кольцами её кудрей.

– Да, – ответила красивая молодая девушка тихо; голос её напоминал своею сладостью и твердостью жженый сахар. – Да, хочу. Он обещал исправиться, после того как он лишился, благодаря пожару, всего своего имущества.

– Последствие его дурной привычки, хотя он совершенно против логики обвиняет в этом меня, – прервал ее судья.

– С тех пор, – продолжала молодая девушка, – он старался отвыкнуть от этой привычки. Он говорил мне, что заменил стебли индийского табаку стручьями бобкового растения, которое называется курительным бобом; кроме того, он собирает окурки сигар, попадающиеся ему иногда по дороге; они менее хороши и крепки, но сравнительно ничего не стоят. – И краснея за свое собственное красноречие, молодая девушка спрятала лицо на плече судьи.