Фрэнк Герберт
Машина бытия

Он оттолкнулся от кассы и отвернулся.

– Полет длится всего четыре часа, сэр.

Он повернулся обратно.

– Могу я заказать частный рейс?

– Сожалею, доктор. Приближается электрическая буря. Придется отключить направляющий луч, и вам вряд ли удастся убедить пилота лететь без луча. Понимаете?

– Есть ли возможность связаться с пассажирами аэропоезда?

– Это личное дело, доктор?

– Это чрезвычайная ситуация!

– Могу я узнать, в чем дело?

Он поколебался, глядя на девушку, и подумал:

«Та же проблема… Мне никто не поверит».

– Не важно, – сказал он. – Где ближайший видеофон? Я оставлю ей сообщение на вокзале в Плимуте.

– В конце зала направо, доктор. – Девушка снова занялась билетами, потом спросила, глядя в удаляющуюся спину Эрика: – Это вопрос неотложной медицинской помощи, доктор?

Он остановился, обернулся. В кармане зашуршал конверт. Нащупав бумагу, Эрик вытащил конверт. Во второй раз с тех пор, как Томми передал ему это, Эрик просмотрел сложенные пополам листы с изображением принципиальных схем. На некоторых стояли инициалы К. А.

Девушка ждала ответа.

Эрик убрал конверт в карман. В голове прояснилось. Он глянул на девушку.

– Да, это связано с медициной. Но вы вне опасности.

Он вышел на улицу и направился обратно к унитубу, размышляя о Колин.

«Никогда нельзя верить нервной женщине. Нельзя было позволять инстинктам помутить мне разум».

Он спустился в унитуб, вышел на скоростную полосу и поймал первую проходившую машину. К счастью, она была пуста. Он вытащил конверт во время поездки и изучил его содержимое. Вне всякого сомнения, в конверте были страницы, которые Пит вырезал из инструкции по эксплуатации музикрона. Эрик узнал почерк доктора Аманти.

Когда Эрик включил свет, настенные часы в его лаборатории показывали 2:10 пополудни. Он вынул из своей тетради чистый лист бумаги и написал карандашом:

«КРАЙНИЙ СРОК – 4:00 пополудни, воскресенье, 16 мая».

Он повесил лист над верстаком и развернул схему из конверта. Принялся изучать первую страницу.

«Модуляция по последовательной схеме, – подумал он. – Четверть волны. – Он провел ручкой по странице, проверил следующую. – Множественная фазовая реверсия. – Он перевернул страницу. Ручка замерла. Он обвел схему, вернулся на предыдущую страницу. – Отрицательная обратная связь. – Он покачал головой. – Это невозможно! Это была бы просто мешанина диких модуляций».

Он продолжал изучать схемы, потом остановился и медленно перечитал две последние страницы. Затем еще раз, и еще, и еще. Покачал головой.

«Что это?»

Замысел поражал своей простотой. Но последние десять страниц… На них описывалась серия смутно знакомых деталей, напомнивших ему двухчастотный кристаллический калибратор сверхвысоких колебаний. На полях стояла пометка: «10 000 килогерц». Но он не мог объяснить кое-какие едва заметные различия. Например, здесь имелся значок нижнего предела.

«Целая серия, – подумал он. – Амплитуды следуют друг за другом и изменяются. Но это не случайно. Что-то должно их контролировать, выравнивать».

Внизу на последней странице была приписка: «Важно! Использовать только С6 малые переменные, С7, двойные С8, 4ufd».

«Лампы этой серии уже пятьдесят лет как не выпускают, – подумал Эрик. – Чем же их заменить?»

Он рассмотрел диаграмму.

«Я не успею собрать эту штуку к нужному времени. А даже если и успею, что дальше? – Он вытер пот со лба. – Почему это напоминает мне кристаллический осциллятор?»

Он посмотрел на часы. Прошло два часа.

«Куда ушло время? – спросил он себя. – Мне нужно слишком много времени, чтобы хотя бы понять, что это такое. – Он пожевал губами, глядя на движущуюся малую стрелку часов, и вдруг его осенило: – Магазины радиодеталей скоро закроются, а завтра воскресенье!»

* * *

Он бросился к лабораторному видеофону, попробовал связаться с магазином радиодеталей. Неудачно. Он набрал другой номер, сверившись с телефонным справочником возле аппарата. Неудачно. На пятый раз ему порекомендовали схему замещения с транзисторами, которая могла сработать. Эрик отметил все части, которые предложил клерк, и сообщил ему код своей пневмопочты.

– Их доставят утром в понедельник, сэр, – сказал клерк.

– Но они нужны мне сегодня! До вечера!

– Сожалею, сэр. Детали находятся у нас на складе, в субботу днем там все закрыто.

– Я заплачу за эти детали на сто долларов больше, чем они стоят.

– Мне очень жаль, сэр, это не в моей компетенции.

– Двести.

– Но…

– Триста.

Клерк замялся. Эрик понимал, что он раздумывает. Наверное, триста долларов он зарабатывал за неделю.

– Мне придется самому сходить за ними, когда закончится рабочий день, – сказал клерк. – Вам еще что-нибудь нужно?

Эрик пролистал схемы, зачитал список деталей на полях.

– Получите еще сотню, если доставите их мне до семи вечера.

– Я заканчиваю работу в половине шестого, доктор. Сделаю, что смогу.

Эрик прервал связь, вернулся к верстаку и начал черновую работу по схеме с имевшимися у него материалами. Психозонд образовывал базовый элемент, и требовалось на удивление мало изменений.

В 5:40 наверху звякнул трансграф. Эрик отложил паяльник, поднялся в комнату, вытянул ленту. У него задрожали руки, когда он увидел, откуда было послано сообщение. Лондон.

«Не пытайся снова со мной увидеться, – прочел он. – Твои подозрения совершенно необоснованны, как ты, наверное, уже понял. Мы с Питом поженимся в понедельник. Колин».

Он сел рядом с передатчиком, ввел сообщение в «Америкен экспресс» для Колин Ланаи и поставил код «срочно».

«Колин, если ты не думаешь обо мне, прошу, подумай о том, что это означает для города, в котором столько людей. Пока не поздно, привези Пита и машину обратно. Нельзя быть такой жестокой».

Он помедлил, добавил: «Я люблю тебя» и подписал: «Эрик».

«Дурак ты, Эрик, – сказал он себе. – И это после того, как она от тебя сбежала».

Он пошел в кухню, принял капсулу, чтобы побороть усталость, съел обед в таблетках, выпил чашку кофе. Он прислонился к сушилке для посуды, ожидая действия капсулы. В голове прояснилось. Он плеснул в лицо холодной воды, вытерся и вернулся в лабораторию.

В 6:42 раздался звонок входной двери. На экране возник служащий из магазина радиодеталей, державший в руках увесистый пакет. Эрик ввел код открытия двери и сказал в трубку:

– Первая дверь налево, внизу.

Задняя стенка верстака вдруг задрожала. По каменной кладке пробежала рябь. На мгновение Эрик перестал ориентироваться в пространстве. Он прикусил губу, и боль вернула его к действительности.

«Слишком рано, – подумал он. – Видимо, просто нервы сдают. Слишком сильное напряжение».

В его сознании блеснула мысль о природе Синдрома. Он схватил блокнот и написал: «Потеря автономии подсознания; сверхстимуляция подсознательных рецепторов; большое восприятие – малое восприятие. Проверить теорию коллективного бессознательного К. Юнга».

На лестнице послышались шаги.

– Мне сюда?

Клерк оказался выше ростом и крупнее, чем Эрик предполагал. Он осматривал лабораторию с юношеским восхищением.

– Вот это оборудование! – воскликнул он.

Эрик расчистил место на верстаке.

– Положите сюда, – сказал он, не сводя глаз с изящных рук клерка.

Тот поставил пакет на верстак, взял кристаллический осциллятор и начал его рассматривать.

– Вы разбираетесь в электронных схемах? – спросил Эрик.

Клерк поднял глаза и широко улыбнулся.

– У меня уже десять лет своя любительская радиостанция – W7CGO.

Эрик протянул ему руку.

– Я доктор Эрик Лэдд.

– Болдуин Платт… Болди. – Он провел изящной рукой по редеющим волосам.

– Рад познакомиться, Болди. Не хотите заработать еще тысячу баксов сверх того, что я вам уже пообещал?

– Вы шутите, док?

Эрик повернул голову и посмотрел на каркас психозонда.

– Если я не закончу эту штуку завтра до четырех, с Сиэтлом случится то же самое, что с Лос-Анджелесом.

Болди уставился на каркас выпученными глазами.

– Синдром? Но как…

– Я установил, что вызывает Синдром. Машина вроде этой. Я должен собрать копию той машины и сделать так, чтобы она работала. Иначе…

Клерк смотрел на него ясными, серьезными глазами.

– Я увидел табличку с вашим именем наверху, док, и вспомнил, что читал про вас.

– И?

– Если вы уверены, что обнаружили причину возникновения Синдрома, я готов поверить вам на слово. Только не пытайтесь объяснить мне ее. – Он бросил взгляд на детали на верстаке, затем снова на психозонд. – Скажите, что надо делать. – Пауза. – Надеюсь, вы знаете, о чем говорите.

– Я обнаружил кое-что, что никак не может быть простым совпадением, – сказал Эрик. – В сочетании с тем, что мне известно о психозондировании… – Он заколебался. – Да, я знаю, о чем говорю.

Эрик взял с края верстака бутылочку, посмотрел на этикетку и вытряхнул капсулу.

– Вот, примите. Это поможет вам не заснуть.

Болди проглотил капсулу.

Эрик рассортировал бумаги на верстаке и отыскал первую страницу.

– Значит, вот с чем мы имеем дело. Тут имеется хитрое волновое соединение с усилителем, с которым нам придется основательно повозиться.

Болди посмотрел через плечо Эрика.

– На первый взгляд, не очень трудно. Давайте я над этим поработаю, пока вы занимаетесь чем-нибудь посложнее. – Он передвинул схему на расчищенный угол верстака. – Что должна делать эта штуковина, док?

– Она создает поле импульсов, которые поступают прямо в подсознание человека. Поле искажает…

– О’кей, док, – перебил Болди. – Я забыл, что сам просил вас не пускаться в объяснения. – Он улыбнулся. – Я провалил социологию. – Его лицо сделалось серьезным. – Просто буду действовать под вашим руководством. Думаю, вы знаете, в чем тут дело. В электронике я прилично разбираюсь, а вот в психологии – полный профан.

* * *

Они работали в тишине, которая изредка нарушалась вопросами и бормотанием себе под нос. Секундная стрелка на настенных часах все кружилась и кружилась, за ней минутная, потом часовая.

В 08:00 утра они заказали завтрак. Раскладка кристаллических осцилляторов все еще озадачивала их. Да и сама схема выглядела чуть ли не как стенографическая запись.

Первым успеха добился Болди.

– Док, эти штуки должны издавать звук?

Эрик посмотрел на схему.

– Что? – Он раскрыл глаза шире. – Конечно, они должны издавать звук.

Болди облизнул губы.

– Есть такой специальный сонар, с помощью которого отслеживают подлодки. Эта штука чем-то похожа на него, но со всякими странными изменениями.

Эрик прикусил губу. Глаза заблестели.

– Понятно! Вот почему нет управляющего блока! Вот почему все выглядит так, будто эти штуки передают во все стороны! Все контролирует оператор – его разум поддерживает баланс!

– Как это? – удивился Болди.

Эрик пропустил мимо ушей его вопрос и продолжил:

– Но это значит, что у нас неподходящие кристаллы. Мы неправильно прочли список деталей. – От отчаяния у него сразу поникли плечи. – А ведь мы еще не сделали и половину дела.

Болди постучал пальцем по схеме.

– Док, у меня дома есть кое-какое старое оборудование для сонаров. Я позвоню жене, и она принесет. Думаю, там шесть-семь сонопульсаторов, они нам пригодятся.

Эрик посмотрел на часы. 08:28 утра. Еще семь с половиной часов.

– Скажи, пускай поторопится.

* * *

Миссис Болди была женской версией своего мужа. Она с небрежной легкостью несла тяжелый деревянный ящик вниз по лестнице.

– Привет, милый. Куда это поставить?

– На пол… куда угодно. Док, это Бетти.

– Здравствуйте.

– Здорово, док. В машине еще кое-что осталось. Сейчас принесу.

Болди взял ее за руку.

– Давай лучше я. Не стоит тебе таскать тяжелый груз, особенно по лестнице.

Она отстранилась.

– Давай-ка возвращайся к работе. Мне это только на пользу… Мне нужны физические упражнения.

– Но…

– Не спорь со мной. – Она оттолкнула мужа.

Тот нехотя вернулся к верстаку, не сводя взгляда с жены. Она посмотрела на Болди из дверного проема.

– Ты неплохо выглядишь, милый, для человека, который всю ночь не спал. К чему такая спешка?

– Позже объясню. Тащи все остальное.

Болди принялся копаться в принесенном ею ящике.

– Вот они.

Он вынул два маленьких пластиковых футляра, передал их Эрику, затем вытащил еще и еще. Всего их оказалось восемь. Они расставили футляры на верстаке. Болди щелкнул крышкой первого.

– Это в основном печатные платы, кристаллические диодные транзисторы и несколько ламп. Отличный набор. Не знаю, что я вообще собирался с ними делать, но уж очень выгодная была цена – по два бакса за штуку. Не устоял. – Он опустил боковую пластину. – Вот крис… Док!

Эрик склонился над футляром. Болди запустил в него руку.

– Что за лампы вам были нужны?

Эрик схватил схему и провел пальцем по списку деталей.

– С6 малая переменная, С7, двойная С8, 4ufd.

Болди вытащил лампу.

– Вот вам С6. – Он вытащил следующую. – Вот С8. – И еще одну. – Вот С7. Там есть еще третий каскад, но не думаю, что он нам пригодится. Мы можем найти какую-нибудь замену 4ufd. – Болди тихо присвистнул. – Неудивительно, что схема выглядит знакомой. Она разработана на базе военного оборудования.

Эрик ощутил минутное ликование, которое вмиг испарилось, как только взгляд его упал на настенные часы: 09:04 утра.

«Нужно работать быстрее, иначе не поспеть к сроку, – подумал он. – Осталось меньше семи часов».

– Давайте займемся делом, – сказал он. – У нас мало времени.

По лестнице спустилась Бетти с очередным ящиком в руках.

– Мальчики, вы завтракали?

– Да, – ответил Болди, не отрываясь от второго пластикового футляра, который он открывал. – Но ты бы сделала нам сэндвичи на потом.

Эрик оторвался от другого пластикового ящичка.

– В шкафу наверху полно еды.

Постукивая каблуками, Бетти поднялась по лестнице.

Болди краем глаза посмотрел на Эрика.

– Док, вы только не рассказывайте Бетти, в чем тут дело. – Он снова повернулся к ящику и погрузился в работу. – Месяцев через пять мы ожидаем нашего первенца. – Он глубоко вдохнул. – Вы меня убедили. – По его носу скатилась капелька пота и упала ему на руку. Он вытер ее о рубашку. – Это должно сработать.

– Эй, док, где у вас открывалка? – донесся сверху голос Бетти.

Эрик по плечи погрузился в психозонд. Чтобы ответить, ему пришлось вылезти.

– Слева от раковины есть автоматическая.

Из кухни раздалось бормотание, ворчание и звон.

Вскоре появилась Бетти с тарелкой сэндвичей и перевязанным большим пальцем на левой руке.

– Сломала нож для чистки овощей, – сказала она. – Эти механические приборы повергают меня в ужас. – Она ласково посмотрела на спину мужа. – Он любит всю эту технику так же, как вы, док. Дай ему волю, он превратил бы мою старую добрую кухню в электронный кошмар. – Перевернув пустую коробку, она поставила на нее тарелку с сэндвичами. – Поешьте, когда проголодаетесь. Я могу еще чем-нибудь помочь?

Болди отошел от верстака.

– Почему бы тебе не провести день у мамы?

– Весь день?

Болди посмотрел на Эрика, затем на жену.

– Док платит мне тысячу четыреста баксов за целый день работы. Это нам на ребенка. А теперь беги.

Она хотела было что-то сказать, но закрыла рот, подошла к мужу и поцеловала его в щеку.

– Хорошо, милый. Пока.

Бетти ушла, а Эрик и Болди вернулись к работе. Напряжение возрастало с каждой минутой. Продвигались они очень медленно, методично выверяя каждый шаг.

В 3:20 пополудни Болди отсоединил зажим от новой резонансной цепи и посмотрел на часы. Он снова перевел взгляд на психозонд, прикидывая, сколько еще осталось сделать. Эрик лежал на спине под машиной, спаивая новые соединения.

– Док, мы не успеем. – Болди оперся о верстак, положив на него тестер. – Нам просто не хватит времени.

Из-под психозонда появился электронный паяльник. Затем высунулся Эрик, посмотрел на часы, потом на не подсоединенные к кварцевым контурам провода. Встал, вытащил из кармана чековую книжку и выписал Болдуину Платту чек на тысячу четыреста долларов.

– Вы заработали каждый цент, Болди, – вручая помощнику чек, сказал он. – А теперь идите к жене.

– Но…

– У нас нет времени на споры. Заприте за собой дверь, чтобы вы не смогли попасть обратно, если…

Болди поднял правую руку, снова опустил ее.

– Док, я не могу…

– Ничего страшного, Болди. – Эрик тяжело вздохнул. – Я примерно представляю себе, что со мной станет, если не успею вовремя. – Он посмотрел на Болди. – А вот насчет вас не уверен. Может, вы… ну… – Он пожал плечами.

Болди кивнул.

– Наверное, вы правы, док. – Он сжал губы, внезапно повернулся и побежал вверх по ступенькам. Раздался хлопок входной двери.

Эрик вернулся к психозонду, взял свободный провод кварцевого контура, вставил его в гнездо и капнул на соединение немного олова с паяльника. Потом перешел ко второму блоку, затем к следующему…

На часах было без одной минуты четыре. Работы с психозондом оставалось больше, чем на час, а потом… Он не знал, что будет потом. От усталости в глазах потемнело. Откинувшись на верстак, Эрик достал из кармана сигарету, щелкнул зажигалкой и сильно затянулся. Вспомнился вопрос Колин: «Каково это – быть сумасшедшим?» Он уставился на тлеющий огонек сигареты.

«Как я поведу себя в состоянии безумства? Разнесу психозонд на части? Или возьму ружье и пойду охотиться на Колин и Пита? А может, я выбегу на улицу?..»

Часы над ним щелкнули. Эрик напрягся.

«Каково это?»

Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Волна грусти накрыла все его эмоции. От жалости к себе на глазах выступили слезы. Эрик яростно стиснул зубы. «Я не безумен… Я не безумен…» Он вонзил ногти в ладони и несколько раз глубоко, судорожно вдохнул. В голове роились неопределенные мысли.

«Я потеряю сознание… невнятность дебильности… бесноватая одержимость… головокружение… внутренняя сущность, вырастающая из либидо… тропическая лихорадка… сумасшедший, как мартовский заяц…»

Он опустил голову.

«…Non compos mentis… aliéné… avoir le diable au corps…^[6] Что произошло с Сиэтлом? Что произошло с Сиэтлом? Что произошло…»

Дыхание выровнялось. Эрик моргнул. Кажется, ничего не изменилось… не изменилось… не изменилось…

«Меня заносит. Надо взять себя в руки».

Он почувствовал жжение в пальцах правой руки и бросил окурок.

«Неужели я ошибся? Интересно, что творится снаружи?» – лихорадочно размышлял он.

Когда он был уже на полпути к лестнице, неожиданно погас свет. Грудь сдавило. Эрик на ощупь пробрался к двери, ухватился за перила и выбрался в тускло освещенный коридор. Он посмотрел на блоки из цветного стекла рядом с дверью и напрягся, услышав оружейные залпы на улице. Точно во сне он прошел в кухню и, встав на цыпочки, выглянул в вентиляционное отверстие над раковиной.

Люди! Улица кишела людьми. Одни бежали, другие уверенно куда-то шли, третьи бесцельно бродили. Одни были полностью одеты, другие – лишь частично, третьи шли нагишом. На тротуаре напротив распростертые в луже крови лежали тела мужчины и ребенка.

Эрик покачал головой и пошел в гостиную. Свет внезапно вернулся, снова погас, опять загорелся и уже не отключался. В поисках новостей Эрик включил видео, но увидел лишь полосы. Он перевел телевизор в режим ручного управления, выбрал станцию в Такоме. Опять полосы.

Вещала Олимпия. Ведущий читал прогноз погоды:

– Переменная облачность, завтра днем ожидаются ливневые дожди. Температура…

В поле зрения диктора оказалась рука, держащая лист бумаги. Он остановился и просмотрел листок. Руки у него задрожали.

– Внимание, срочное сообщение! Наша передвижная студия передает из Клайд-Филд, где проходят гонки на турбоболидах. Корреспонденты сообщают, что города-спутники Сиэтл и Такому поразил Скрэмбл-синдром. По нашим данным, заражено более трех миллионов человек. Предпринимаются экстренные меры. Дороги из городов заблокированы. Известно, что есть жертвы, но…

Диктору вручили новый листок. Лицо его исказилось, когда он начал читать.

– Турбоболид врезался в толпу зрителей в Клайд-Филд. По предварительным данным погибло около трехсот человек. Медицинская помощь пока недоступна. Просим всех врачей, которые нас слышат – всех врачей, – немедленно связаться с федеральным штабом по чрезвычайным ситуациям. Срочные медицинские…

Свет опять мигнул, и экран погас.

Эрик задумался.

«Я врач. Должен ли я выйти на улицу и сделать все, что возможно с медицинской точки зрения, или же мне лучше вернуться вниз и закончить психозонд – теперь, когда моя правота доказана? Если он заработает, принесет ли это хоть какую-то пользу? – Он заметил, что дышит глубоко и ритмично. – Или я впал в безумство, как и все остальные? Я действительно делаю то, что мне кажется? Или я сошел с ума и все это мне снится? – Он хотел было ущипнуть себя, но знал, что это ничего не докажет. – Я должен продолжать вести себя так, будто я здоров. Все остальное – на самом деле сумасшествие».

* * *

Эрик предпочел заняться психозондом, нашел в спальне фонарик и вернулся в подвальную лабораторию. Под ящиками в углу стоял давно не использованный запасной генератор. Выкатив генератор на середину комнаты, Эрик внимательно осмотрел его. Мощная спиртовая турбина, по-видимому, была в рабочем состоянии. Подпружиненная крышка топливного бака отскочила, когда он открыл ее. Бак был более чем наполовину полон. В углу, где хранился генератор, Эрик нашел две бутыли со спиртом. Он залил топливо, закрыл крышку и накачал в бак воздух.

Эрик подсоединил силовой кабель генератора к распределительному щитку лаборатории. Стартер сработал на первом обороте. Турбина загудела в полном звуковом диапазоне. В лаборатории загорелся свет, поначалу тусклый, потом более ровный.

Настенные часы показывали 7:22 вечера. Эрик припаял последний провод. Он рассчитал, что генератор заработал с получасовой задержкой, следовательно, на самом деле было около восьми вечера. Его охватило сомнение, странное нежелание испытать законченную машину. Его бывший энцефалорекордер напоминал таинственный лабиринт переплетенных проводов, защитных экранов, нагромождения трубок и кристаллов. Единственной знакомой частью в трубчатом каркасе аппарата оставалась каска с контактами, нависающая над креслом.

Эрик подключил кабель к портативному переключателю, который поместил внутри машины рядом с креслом. Отодвинув пучки проводов, забрался в кресло. Рука легла на выключатель, но он колебался.

«Я действительно сижу здесь? – гадал он. – Или это лишь фокус подсознания? Возможно, я сосу палец где-нибудь в углу. Может, я разнес психозонд на куски. Или я собрал его так, что он убьет меня, как только я нажму на кнопку включения».

Он взглянул на выключатель и убрал руку.

«Но не могу же я просто так здесь сидеть, – подумал он. – Это тоже своего рода безумие».

Он потянулся к каске и надел ее на голову. Ощутил уколы контактов, коснувшихся его кожи сквозь волосяной покров. Анестезия подействовала, уменьшив чувствительность кожи.

«Это похоже на реальность, – подумал он. – Но, возможно, я воссоздаю все это по памяти. Вряд ли я единственный психически здоровый человек в городе. – Он снова протянул руку к выключателю. – Но я должен действовать так, как будто это правда».

Палец двинулся будто бы по собственной воле и нажал на выключатель. Лаборатория тут же наполнилась тихим гулом. Звук колебался от диссонанса к гармонии, словно полузабытая музыка. Тон то повышался, то понижался.

Пестрые картины безумия грозили захватить сознание Эрика. Он провалился в водоворот. Перед глазами сверкала яркая спектрограмма. Лишь где-то на границе разума сохранялась четкая картина ощущений, реальность, за которую можно удержаться, которая спасет его… Этой реальностью было кресло психозонда, в котором он сидел.

Его все глубже затягивало в водоворот. Перед глазами все стало серым, превратилось в картинку, видимую с другого конца телескопа. Он увидел мальчика, державшего за руку женщину в черном платье. Эти двое вошли в похожую на зал комнату. И вдруг Эрик перестал видеть их со стороны, он снова стал собой, девятилетним, идущим к гробу. Снова ощутил смешанное с ужасом восхищение, услышал, как всхлипывает мать, как высокий худой гробовщик что-то бессмысленно бормочет шепотом. Перед ним стоял гроб, а в нем – бледное, будто восковое тело, отдаленно напоминавшее отца Эрика. На глазах у Эрика лицо растаяло и превратилось в лицо его дяди Марка, затем сменилось другой маской – лицом его школьного учителя геометрии. «Это мы упустили в психоанализе», – подумал Эрик. Он смотрел, как подвижное лицо в гробу снова меняется. Теперь перед ним был профессор, который преподавал ему патопсихологию, затем его собственный терапевт, доктор Линкольн Ордуэй, и, наконец – против этого он взбунтовался, – доктор Карлос Аманти.

«Значит, вот каким я все эти годы хранил в памяти образ отца, – подумал он. – Это значит… Это значит, что я так и не перестал искать отца. Интересное открытие для психоаналитика о самом себе! – Он задумался. – Почему я все это увидел? Интересно, прошел ли через нечто подобное Пит у себя в музикроне? – Вмешалась другая часть его сознания: – Разумеется, нет. Человек должен хотеть заглянуть вглубь себя, иначе он никогда ничего не увидит, даже если получит такую возможность».

Казалось, другая половина разума вдруг захватила контроль над его сознанием. Познание себя отошло в сторону, превратилось в пятнышко, проносящееся в памяти столь быстро, что он едва мог различить отдельные события.

«Я умираю? – спросил он себя. – Жизнь пролетает у меня перед глазами?»

Калейдоскоп видений резко остановился, и он увидел Колин – такой, какой она была в его сне. Мысленный экран переключился на Пита. Эрик рассматривал этих двоих по отношению к себе, не до конца понимая связь. Они представляли собой катализатор, не добро и не зло, а просто реагент, который привел в движение цепь событий.

Неожиданно Эрик почувствовал, как его сознание расширяется, захватывает все его тело. Ему были известны состояние и функции каждой железы, каждого мышечного волокна, каждого нервного окончания. Он сосредоточил внутренний взгляд на сером водовороте, через который прошел. В этот водоворот просочился красный лучик, изменчивый, извивающийся, струящийся мимо. Эрик последовал за красной полоской. У него в сознании формировалась картина, растущая, словно пробуждение после наркоза. Он смотрел на длинную улицу, купавшуюся в тусклых весенних сумерках. На него с грохотом несся турбоавтомобиль с включенными фарами. Машина все приближалась, и фары горели, словно глаза гипнотизера. С этим видением в нем зародилась мысль: «Надо же, как красиво!»

Он среагировал инстинктивно. Ощутил, как напряглись мышцы, и отскочил в сторону. Пролетевшая мимо машина обдала его потоком горячего воздуха. В голове шевельнулась жалобная мысль: «Где я? Где мама? Где Беа?»

Эрику свело желудок. Он понял, что пребывал в чужом сознании, видел чужими глазами, ощущал чужими нервами. Он дернулся и вырвался из чужого сознания, будто дотронулся до нагретой плиты.

«Так вот почему Пит так много знал, – подумал он. – Пит сидел у себя в музикроне и видел нашими глазами».

Еще одна мысль: «Что я здесь делаю?»

Он почувствовал под собой кресло психозонда и услышал, как новое существо внутри него сказало:

– Мне понадобится больше квалифицированных специалистов.

Он последовал за другой красной полосой, не нашел того, что искал, и выбрал следующую. Чувство ориентации было странным: он не мог точно определить, где верх, где низ, или найти какие- либо опорные точки, пока не посмотрел чужими глазами. Наконец, он выглянул чьими-то глазами из открытого окна сорокового этажа бизнес-центра. Он чувствовал, как в этом человеке растет желание покончить с собой. Эрик осторожно коснулся центра его сознания, пытаясь узнать имя… Доктор Линкольн Ордуэй, психоаналитик.

«Даже сейчас я обращаюсь к собственному терапевту», – подумал Эрик.

Он напряженно отступил на нижний уровень подсознания, зная, что малейшая ошибка может привести к смерти этого человека, заставить его выпрыгнуть из окна. Нижний уровень внезапно взорвался, превратившись во вращающееся пурпурное колесо света. Колесо замедлилось и превратилось в мандалу, четыре точки которой составляли открытое окно, гроб, древо жизни и лицо человека, в котором Эрик узнал свое собственное, но искаженное. Лицо было мальчишеским и немного безжизненным.

* * *

«Аналитик тоже привязан к тому, кого считает своим пациентом», – подумал Эрик.

Эта мысль заставила его аккуратно, ненавязчиво продвинуться в образ самого себя и начать расширять свое влияние на сознание другого человека. Он нацелил экспериментальную мысль в почти осязаемую стену сознания доктора Ордуэя:

«Линк, – шепотом начал он, – не прыгай. Слышишь меня, Линк: не делай этого. Городу нужна твоя помощь».

Часть разума Эрика осознала, что, если психоаналитик почувствует вторжение в его разум, это может нарушить баланс и подтолкнуть его к окну. В другой части его мозга назрело понимание того, зачем нужен этот человек и другие ему подобные: образы безумия, переданные Питом Серантисом, могли быть нейтрализованы только передачей в эфир спокойствия и душевного здоровья.

Эрик напрягся и слегка ослабил свое воздействие, почувствовав, что психоаналитик придвинулся ближе к окну.

– Отойди от окна! Отойди… – зашептал он прямо в чужое сознание.

Линкольн сопротивлялся! Белый свет заполнил мысли Эрика, отвергая его воздействие. Ему казалось, что он опять плывет в серый водоворот, растворяется в нем. Приблизился красный лучик, а вместе с ним в мозг Эрика проник вопрос, зародившийся в чужом сознании.

«Эрик? Что это такое?»

Эрик прокрутил в мозгу конструкцию психозонда, закончив мысль объяснением, для чего он нужен.

Вопрос: «Эрик, почему Синдром не затронул тебя?»

«Из-за того, что я много времени провел в поле действия собственного психозонда. Благодаря этому возникла сильная сопротивляемость искажению подсознания».

«Забавно, но я как раз собирался выброситься из окна, когда вдруг почувствовал твое вмешательство. Что-то… – Красный лучик придвинулся ближе. – …вроде этого».

Их сознания слились воедино.

– Что дальше? – спросил доктор Ордуэй.

– Нам понадобятся все квалифицированные специалисты, которых только можно найти в городе. Остальные вытолкнут эти ощущения за порог сознания.

– Влияние твоего психозонда может успокоить всех.

– Да, но если машину выключить или если люди попадут за пределы его поля, все снова начнется.

– Придется проникнуть в подсознание каждого человека в городе и привести все в порядок!

– Не только в этом городе. В каждом городе, где Серантис побывал с музикроном и где еще побывает, пока мы его не остановим.

– Как музикрон это сделал?

Эрик проецировал смесь концепций и образов:

– Музикрон толкал нас в глубь коллективного бессознательного и оставлял болтаться там, пока мы находились в зоне его действия. – Изображение веревки, висящей в клочьях тумана. – Потом музикрон выключили. – Изображение ножа, режущего веревку, часть которой падала, поглощенная серым водоворотом. – Понимаешь?